Утихшее было, броуновское движение в подъезде возобновилось. И началась какая-то нездоровая суета.
Появились люди с сумками и баулами. Было похоже, что начался массовый переезд или все собирались уехать пожить на дачу, а может в путешествие собирались или турпоход. Все четыре лифта двигались непрерывно. Старик выкрутил болтик из рычагов автоматического доводчика двери, чтобы не сломали, и распахнул дверь настежь. Другие что-то выспрашивали и выясняли у отъезжающих. Появились еще охранники уже с ружьями.
Старик вежливо здоровался с жильцами. Но по растерянным, испуганным или напряженным лицам он понимал, что разговаривать с ними не стоит.
Вернулась фифа. Она вела себя так, как будто ничего не произошло.
Около четырех подъехал здоровенный тонированный Cadillac Escalade, из него выкатился армянин Казарян. Он всегда выходил прямо около подъезда, а в паркинг водитель уже ехал без него. Он единственный, кто никогда не спускался в подземную парковку.
- Здравствуйте, Тамар Саркисович.
Казарян растерянно кивнул ему и зачем-то положил в окно стодолларовую купюру, но потом вернулся от лифта и забрал ее.
Сегодня с ними тоже было, что-то не то. Сверкающий огнями, как новогодняя елка, 'кадиллак' остался у подъезда, да и Казарян шел молча. Обычно он вышагивал, шумно решая все свои бизнес-вопросы по телефону громко, на весь двор. Он орал в трубку так, что, наверное, собеседники могли услышать его и без телефона. Каждый божий день он шел из дома в машину и из машины домой, оглушая весь двор своими важнейшими телефонными беседами. Говорил он на армянском, на русском и на корявейшем английском, перемежая свой диалог толерантным русским матом. Старик слышал, как над ним украдкой потешались подростки, особенно над его английскими разговорами. На английском он говорил что-то особенно смешное.
Казарян со всеми вел себя или надменно или заискивающе, а со стариком он всегда разговаривал подчеркнуто уважительно, тем он и ему нравился. Еще Казарян до умопомрачения любил своих толстых детей, засыпая их подарками и заграничными поездками.
Казарян спустился вниз минут через пятнадцать вместе со своим семейством: маленькой тихой улыбчивой женой и тремя толстыми закормленными отпрысками. Обычно шумные и эмоциональные, дети вели себя необычно тихо.
Черный 'кадиллак' сорвался с места и исчез.
Уже после половины пятого приехала жена композитора с дочками. Она не стала спрашивать старика о том, что тут произошло, а сразу прошла в лифтовой холл. Увидев там очередь, она потащила детишек на лестницу. Его удивило, что от композитора до сих пор не вернулась медсестра.
Глава 2. Заразное бешенство
Милиция так и не приехала. С улицы доносились выстрелы и завывание сирен. Подъезжала скорая.
Старик по-прежнему смотрел свой бесконечный сериал про жильцов этого дома. Сегодня сериал ему не нравился, возникало гнетущее впечатление. Он прекрасно помнил начало войны, хотя был тогда еще ребенком. Сначала была какая-то напряженная бравада, все говорили о том, что две недели, ну месяц и Гитлера сраной метлой отправят в его Берлин. А время все шло и шло, а Гитлер все не выметался и не выметался. Наступила холодная страшная зима. Тогда он почувствовал вокруг страх и какую-то унылую безысходность. Сейчас вокруг происходило то же самое. По крайней мере, внутреннее ощущение было таким же.
За трупами убитых хулиганов так никто и не приехал. Похоже, что до произошедшего убийства никому и дела не было. Ни милиции, ни кого из официальных властей за весь день стрик так и не увидел.
Сериал продолжился очень плохо. С улицы опять доносились выстрелы. С лестничной клетки донеслись дикие крики, как будто кого-то режут живьем. Крик не только не прекращался, а нарастал и приобретал новые обертона и оттенки. Слышался топот нескольких пар ног. Происходило нечто действительно ужасное.
С лестничной клетки выскочила жена Лернера. Стоящие в лифтовом холле жители прижались к стенам. Вся растрепанная, без пальто, с кровавыми пятнами на одежде женщина бежала, не разбирая дороги. На одной руке она несла младшенькую девочку, а второй тащила за шиворот старшую. Дико орали и визжали все трое. Девчонки еще и слезами обливались. Жена Лернера с дико выкаченными из орбит глазами проскочила через вестибюль и живым тараном ударилась, не снижая скорости, в подъездную дверь. Магнитный замок был заперт, и женщину аж отбросило обратно. Не сговариваясь, все кинулись к ней. Младшенькую девочку безумная женщина прижимала к себе спереди и со всей силы ударила ею в массивную запертую створку, да еще припечатала своим телом. Как можно дверь не увидеть? Малышка не шевелилась. Старшая девочка не ударилась о дверь, она упала на пол, в руках у матери остался воротник детского пальто. Но старшая девочка тоже лежала неподвижно.
Все, ждущие лифт, жители кинулись к обезумевшей женщине и детям. Но тут дверь лестничной клетки распахнулась второй раз. В лифтовой холл заскочило чудовище. Именно заскочило, а не зашло или забежало. Чудовище было Лернером. Было похоже, что его окунули головой в кровавую ванну. Густая шапка волос на голове и беспорядочно торчащая во все стороны борода сейчас слиплись в жуткую африканскую маску. На композиторе был его нелепый халат, напоминающий старую черную шубу из цигейки. Только по этому халату, да бочкообразной фигуре старик опознал Лернера. Халат был тоже весь заляпан кровью.
В вестибюле поднялась жуткая паника. Жильцы и гости, толкая друг друга, бросились к двери. Поднялся жуткий гвалт. Лернер динамичной приседающей походкой прошел мимо аквариума старика. Дверь хлопнула за последним убегающим. Лернер на несколько мгновений замер у самого низа ступеней и двинулся в сторону зарешёченного окна вестибюля. Под окно на скамеечку уложили его маленькую дочку. Беззащитное детское тельце в розовой теплой кофточке, джинсовом платьице и в беленьких теплых колготках лежало, беспомощно раскинув ручки в стороны.
Вид маленькой розовой ладошки впился старику в душу огненным клеймом. Кровавая мохнатая туша двигалась в сторону ребенка.
- Нет, нет, не-е-е-ет!!! - заорал старик.
Он распахнул окно и кинул в спину чудовища журнал, тяжелую металлическую карандашницу и чайник с кипятком. Чудище среагировало только на удар пластмассового чайника по голове. Композитор замер и медленно всем телом повернулся в его сторону.
- Иди сюда! Иди! Иди ко мне! - кричал старик.
В чудовище полетели томик Есенина и связка ключей. Жуткая маска монстра раскрылась. Это не маска раскрылась - это распахнулась здоровенная кровавая пасть. Жуткий оскал разорвал слипшуюся от обилия крови бороду.
Сердце старика замерло. Он весь заледенел. Чудовище кинулось к нему. Единственное, что успел сделать старик, так это упасть на подкосившихся ногах. Жалобно заскрипели подоконник и, выдираемая весом чудища, алюминиевая рама. Туша плюхнулась на стол. Старик, инстинктивно спасаясь от монстра, закатился под стол. Вжавшись спиной в тонкую перегородку под окном, он наблюдал, как две окровавленные босые ноги столбами встали на пол прямо перед его глазами.
Старик в панике зашарил вокруг себя. На гладком полу не было ничего кроме фонаря-дубинки охранника. Старик подхватил смешное оружие и выставил его в сторону твари. Чудовище присело на корточки. Совсем по-человечески так присело, как ребенок в песочнице. Только не куличики тварь собралась лепить. Она лезло жрать. Это уже не вызывало никаких сомнений. Пасть снова распахнулась, и тварюга, опустившись на четвереньки, полезла под стол.
Единственное, что смог сделать старик, так это ткнуть в пасть монстра фонарем. Раздался треск и щелчки. Монстр сжал фонарь челюстями. Треск был слышен все равно. Тварь стала заваливаться на бок. Старик отпустил дубинку, и чудовище гигантским снопом упало на пол, почти перегородив выход из-под стола.
Старик собрался с духом и полез прямо по твари. Его гнал животный ужас. Его всего колотило. Он несколько раз подряд сильно ударился головой об крышку стола, но даже не почувствовал ударов. О том, что он ударился, ему сообщили только звуки ударов головой об столешницу.
Внезапно что-то подхватило его и вынесло в коридор. Его спасли руки высокого крепкого охранника. Крупный парень одной рукой со всей силы вогнал в голову чудовища пожарный топор, но не лезвием, а обратной колообразной частью. Страшный зловещий хруст неприятно резанул слух.
- Дед, как ты? Живой? Он тебя укусил? - охранник вернулся и навис над ним как мать над ребенком.
- Девочка. Что с девочкой? Ребенок. Дурак, ребенка спасай! - голос деда клокотал и хрипел, как перегретый тракторный радиатор.
Парень поднял старика за шиворот и покрутил как тушку кролика на базаре, рассматривая со всех сторон. Потом усадил старика на пол у стены и внимательно осмотрел его руки.
Внезапно что-то подхватило его и вынесло в коридор. Его спасли руки высокого крепкого охранника. Крупный парень одной рукой со всей силы вогнал в голову чудовища пожарный топор, но не лезвием, а обратной колообразной частью. Страшный зловещий хруст неприятно резанул слух.
- Дед, как ты? Живой? Он тебя укусил? - охранник вернулся и навис над ним как мать над ребенком.
- Девочка. Что с девочкой? Ребенок. Дурак, ребенка спасай! - голос деда клокотал и хрипел, как перегретый тракторный радиатор.
Парень поднял старика за шиворот и покрутил как тушку кролика на базаре, рассматривая со всех сторон. Потом усадил старика на пол у стены и внимательно осмотрел его руки.
- Дед, все в порядке. А на это ты внимания не обращай. Со всеми бывает. Я блевал сегодня с утра, а сейчас ничего.
Парень оставил деда, а сам пошел к девочке. Только сейчас старик понял, что обмочился. В штанах было мокро и тепло. Волна накатившего стыда неожиданно выбила наполнявший его ужас. Взгляд старика упал на неподвижно лежащую тушу монстра.
Тем временем в подъезд зашли трое охранников в черной форме. Впереди шел Акулин - начальник ЧОПа по режиму. Дольше него в охранной фирме не работал никто. Акулин перешагнул через старика и склонился над тушей твари с топором в черепе.
- Опять такое же. Везде одно и то же. Тришаков, ты как его умудрился топором-то завалить? Мы втроем такого красавца сорок минут назад только из дробовика успокоили картечью в упор.
- А он неподвижно лежал. Его дед чем-то оглушил, - донеслось от входной двери в подъезд голос того самого парня, который помог старику подняться.
Акулин обернулся и с интересом посмотрел на старика.
- А ты чего скажешь, старый? - обратился он к деду.
- Я ему фонарик в пасть засунул, - слабым голосом ответил старик.
- Фонарик говоришь, - усмехнулся Акулин.
Любое слово этого человека было наполнено сарказмом, глумливой издевкой или хамоватым цинизмом. Других интонаций в голосе Акулина старик так и не заметил за все время работы.
Акулин уперся ботинком в торчащий из головы трупа топор, затем, пошатав, вытащил из пасти монстра фонарь. Он покрутил его в руках, тщательно протер салфетками и прочел:
- Мейд ин ю эс эй.
Затем раздались знакомый треск и щелчки, только более громко и отчетливо. Но черной коронке вокруг отражателя фонаря запрыгали маленькие голубые молнии.
- Старый, ты знаешь, что это такое? - спросил Акулин.
- Да. Это электрошокер.
- Бля!!! Электрожопер! Это твой билет в колонию для дебильных малолеток и таких героев как ты. Уголовка это, понимаешь? У нас в стране такие запрещены. Ты че, совсем тупой? И где взял-то такой. Титановый нах... Оружие это. Запрещенное оружие, склеротик.
Старик попытался собраться с мыслями, чтобы ответить Акулину, но не успел.
- А, ладно, - махнул рукой начальник по режиму. - Теперь уже, похоже, все равно.
Фонарь исчез за пазухой у Акулина.
- Э, орлы. Тащите этого в яму. И это. Старому чего-нибудь подберите. А то шмониной от него разит. Еще этих уродов приманит ароматом своим.
Закончив раздавать указивки, начальник склонился над стариком.
- Э, старый. Тебя этот кусал? - Акулин махнул рукой в сторону трупа. - Дед, ты все правильно сделал. Их только в башку успокоить можно. Герой, молодец-огурец, бля! Смотри. По улицам психи бешенные бегают. Если тебя такой укусит, то все, звездец, скоро таким же станешь. Понял меня? Стрелять в таких можно. Но убить их можно только в голову. Милиция сама таких отстреливает. Трупы уже на улице просто так валяются. Укушенных и окровавленных не пускай. Понял меня?
Акулин выпрямился:
- А чего с тобой говорить. Балласт бесполезный.
Начальник направился к выходу из подъезда.
- Э, Тришаков, я вот чо подумал. Там в аквариуме за шкафом дверь есть как в буратине, бля. Там помещение охраны должно было быть, а эта грымза из ТСЖ каким-то еб...чим колдунам в аренду его сдала. Там второй выход на улицу есть. Ломайте дверь. Пусть хреноманты обомнутся. Систему туда тащите. Там даже кабель есть. Если чего, там обороняться можно. И это. Там еще люк в полу есть, в подвал можно попасть и на парковку. Понял меня?
- Есть. Дверь ломать, систему установить. Принято к исполнению.
- Доложишь, как у колдунов освоитесь, чмуродей!
- Есть, - крупный парень вытянулся по струнке.
Акулин вышел из подъезда.
Около маленькой девочки уже суетился другой мужик в форме охранника с красным крестом на белой повязке.
Тришаков, подошел и поднял деда с пола.
- Не дрейфь, дедуля, все в порядке будет. Ты не меньжуйся. Я бы тоже обделался, если бы такой на меня попер, а у меня один фонарик в руках.
Парень дружелюбно увесисто похлопал его по плечу. В подъезд стали осторожно заходить люди. Мужик в белом халате вынес на руках маленькую девочку на улицу.
Появились трое охранников со складской тележкой, которые вытащили нечто в халате Лернера из аквариума. Тело полностью скрывал халат. Были видны только кисти рук и уродливая голова с мощными опухолевидными наростами над глазами и громадной пастью. Пастью он действительно напоминал оборотня из фильмов ужасов. Челюсти заметно выдались вперед так, что губы перед ними не сходились вместе, оставляя вечный оскал. Кроме того щеки композитора были порваны, причем, насколько понял дед, это само чудовище распахивала свою пасть до такой степени, что кожа лопнула. Количество зубов рассмотреть не получилось, но, наверное, их стало больше. Кисти рук тоже заставляли вздрогнуть при взгляде на них. У композитора были крупные руки с толстыми длинными пальцами, но теперь они заметно увеличились, стали узловатыми и обзавелись когтеобразными наростами на последних фалангах. Старик даже не пытался объяснить себе столь разительную перемену по внешности склочного и истеричного, но по-своему хорошего и талантливого человека.
Кровавые пятна на полу аквариума застелили старым одеялом из дворницкой. Бывшего композитора упаковали в черный полиэтилен, погрузили на тележку и повезли прочь из подъезда, замешкавшись у самой двери.
Тем временем, тройка вооруженных охранников во главе с Тришаковым пошли наверх по лестнице. Ушли они не очень далеко. На лестничной клетке вновь раздались громовые выстрелы. Много выстрелов. Похоже, что тройка тукнулась на другую тварь или тварей.
Вторая тройка бросила тележку с бывшим композитором и побежала на лестницу выручать своих коллег. Через пятнадцать минут появилась первая тройка. Тришаков тащили на руках второго бойца, а третий зажимал рукой рану на голове. Он был весь в крови. С улицы забежали еще два человека. Через двадцать минут с лестничной клетки вытащили изодранный в клочья труп девки, которую утром спас старик. Он узнал ее только по забавным красным коротким сапожкам на ногах. Вместо головы у нее торчал безобразный кровавый обрубок. Вся верхняя часть туловища зияла рваными ранами от картечи. Девку сразу вытащили и выбросили на улицу.
Затем вынесли остатки трупа Розы Марковны. Это были именно остатки. Все тело было изгрызено. Жутко воняло испражнениями. Лицо у нее практически не пострадало по сравнению со всем остальным. Шея был неестественно выгнута, а скальп наполовину содран, и сквозь эту рану виднелась глубокая, обрамленная кусками костей, вмятина в черепе. Все остальное было превращено в освежёванную и наполовину обваленную тушу, только обвалку проводили не острыми мясницкими ножами, а ЗУБАМИ! Ее труп сразу выкинули во второй выход и сверху накрыли каким-то куском синей ткани - покрывалом или шторой. Роза Марковна так и осталась лежать там.
У Федора Ефимовича замерли внутри все чувства и эмоции. Он ничего не ощущал, совсем ничего. Он смотрел на все как на картинку с экрана телевизора. Старик опять смотрел свой сериал.
В этом сериале Тришаков с товарищем отодвинул от стены его каморки здоровенный офисный шкаф с папками. За ним оказался не очаг, нарисованный на куске старого холста, а обычная металлическая дверь, покрашенная серой грунтовкой. Дверь открыли весьма своеобразно. Рядом с замком выломали кусок газобетонной перегородки. Тришаков просунул туда руку, отодвинул засов и открыл замок.
Небольшая комната за дверью действительно оказалось похожа на логово чернокнижников. В помещении господствовали все тона черного и бордового. Вдоль стен стояли старинные шкафы и этажерки с книгами и непонятными предметами. Черные кожаные диван и два кресла поражали своей пафосностью. Перед ними стоял низенький журнальный столик в восточном стиле. Но напротив них стояло прямо таки королевское кресло, обитое пурпурным бархатом за таким же королевским столом. На столе в беспорядке стояли подсвечники, валялись амулеты, прозрачные и цветные стеклянные шары, карты, непонятные рисунки и прочий хлам. Называлась эта кладовка диковин - 'Салон магии мадам Ядвиги'.