Согласно предписаниям Бенедикта, за стенами монастыря монахи должны были вести суровую жизнь, полную постов, молитв и трудов. Уйдя от мира, они прекращали общение с родными; во имя той же цели обитель превращалась в замкнутое, полностью самообеспечивающее себя хозяйство: на заре своей истории бенедиктинцы сами пахали землю, разбивали сады, строили мельницы. Они были лучшими специалистами по агрикультуре того времени, и распространение бенедиктинских общин из Италии в заальпийскую Европу несло с собой и навыки продуманного ведения сельского хозяйства. Главной же целью монашества было духовное совершенствование, достигавшееся суровой дисциплиной и смирением. Ранний бенедиктинский устав, поддержанный Григорием Великим, который, будучи высокообразованным человеком, тем не менее резко осуждал суетное мирское знание, не предписывал монахам никаких интеллектуальных занятий. Однако в VII в. бенедиктинцы попали под влияние ученых монахов с Британских островов, изменивших их отношение к знанию, письменному слову и книжному делу. С помощью ирландских и английских братьев в бенедиктинских монастырях стали возникать скриптории – мастерские по переписке и созданию книг, и монахи, умевшие прежде держать в руках заступ и лопату, сменив их на стило, стали носителями культурной миссии.
Несмотря на обилие монастырей, далеко не все они удовлетворяли идеалу аскетической жизни. Популярность обителей у государей и знати обеспечивала щедрое пожертвование земель и богатые вклады на помин души, дарения утвари, драгоценностей и т. д. В VI–VII вв. монастыри превратились в крупные, хорошо организованные вотчины, в которых трудились зависимые крестьяне. Стены обителей не спасали от вторжения мирских нравов и соблазнов: здесь принимали королей и знатных сеньоров, устраивали пиры и охоты. С другой стороны, государи нередко ставили настоятелями монастырей светских лиц из числа своих приближенных.
Упадок нравов вызывал появление новых монашеских орденов с более суровыми уставами. К ним относились еремиты, избегавшие общения даже друг с другом, соблюдая обет молчания, предававшиеся самобичеванию, молитвам и физическому труду.
Ту же тенденцию к моральному обновлению отражало и зарождение так называемого клюнийского движения, получившего название от небольшой французской обители Клюни и объединившего к XI в. уже более двухсот монастырей по всей Европе. Клюнийское движение сыграло важную роль и в политической борьбе за реформу церкви и усиление позиций духовной власти в миру.
Политическое развитие Европы в IX–XI вв
Завершение складывания системы феодального землевладения и присвоение магнатами публично-правовых функций привели к распаду крупных политических образований там, где они имели место (Франция), и замедлили их формирование в других регионах (Германия, Италия, Англия). В Западной Европе в IX–XI вв. воцарилась феодальная раздробленность.
Однако с точки зрения институционного развития государства раздробленность и партикуляризм имели свои положительные моменты: они были естественной реакцией на опыт плохо управляемых монархий, объединявших, подобно империи Карла Великого, множество этносов и слишком обширные территории, которые королю приходилось постоянно объезжать, не имея ни других способов, ни аппарата управления. В масштабах небольших государств можно было эффективнее осуществлять политику и защищать его рубежи, опираясь на вассальное ополчение.
Характерная черта Европы X–XI вв. – интенсивное строительство феодальных замков (получившее название «инкастелломенто»), которые возводили не только могущественные сеньоры, но и феодалы средней руки. Эти «дворянские гнезда» господствовали над округой, а их владельцы – шателены – приобретали реальную административную и судебную власть над местным населением.
Одной из причин повсеместного сооружения укрепленных цитаделей была новая опасность, грозившая с севера. В IX в. скандинавские викинги, которых в Европе называли «северными людьми» – норманнами, предки современных шведов, датчан и норвежцев, находившиеся на стадии разложения родового строя и вынужденные покидать скудные земли Скандинавского полуострова из-за их перенаселенности, начали активно перемещаться на своих судах вдоль побережья Западной Европы, подвергая их опустошению. Набеги викингов были одной из последних волн Великого переселения народов. Норманны заходили в устья больших рек и продвигались по ним в глубь территории Франции и Германии, грабили берега Испании и Португалии, проникали в Средиземное море.
Короли и крупные сеньоры порой нанимали дружины викингов к себе на службу, но это было довольно опасно: в 911 г. Роллон, предводитель датчан – наемников французского короля, вынудил последнего предоставить им земли для поселения на континенте, в результате чего возникло герцогство Нормандия. Скандинавы быстро смешивались с местным населением и усваивали феодальные обычаи.
В IX в. норвежцы колонизовали Исландию, а выходцы из Дании заселили острова в Северной Атлантике – Фарерские, Оркнейские, Шетландские, Гебридские. Они терроризировали своими набегами население Англии и к концу IX в. захватили уже около половины ее земель, которые получили название «Область датского права» – Дэнло. Своего пика экспансия датчан достигла при короле Кнуте Великом (1016–1035), объединившем под своей властью земли Дании, Норвегии и Англии.
В XI в. нормандцы – потомки датчан Роллона – продолжали свои миграции в двух направлениях: на юге они продвинулись до Италии, приглашенные туда, чтобы оказать поддержку местному населению против арабов. В результате умелых действий их предводителя Робера Гуискара они сначала подчинили себе всю южную Италию, а затем двинулись против арабов и захватили Сицилию. Весь юг Италии оказался в руках нормандцев, основавших здесь Сицилийское королевство.
На западном направлении добычей нормандцев стала Англия, которую герцог Нормандии Вильгельм захватил в 1066 г.
Активность норманнов в Европе пошла на убыль лишь в XII–XIII вв. Наряду с миграциями опасность для стран Западной и Центральной Европы в X в. представляли набеги венгров – кочевых племен, потомков гуннов и аваров Паннонии.
На другом конце Европы совершили обширные завоевания арабы. Высадившись в 709 г. на Пиренейском полуострове, они в союзе с африканским племенем берберов (которых христиане называли маврами) разбили армию вест-готов и захватили практически весь полуостров, за исключением его гористых северных областей, населенных древними автохтонными племенами – астурийцами и басками. Отсюда, из Астурии, началось медленное отвоевание земель у арабов христианским населением – процесс, получивший название Реконкисты. Реконкиста растянулась на восемь веков и оказала глубочайшее воздействие на все стороны жизни и культуру местных жителей. Ее центрами были, наряду с Астурией, Барселонская (Испанская) марка, основанная Карлом Великим, Наварра и Арагон. По мере оттеснения мавров на юг на освобожденных землях возникали, сливались, распадались и исчезали различные христианские государства. В первой половине XI в. крупнейшими из них были королевства Кастилия, Наварра и Арагон и графство Барселонское.
Культура раннего Средневековья
Гибель Западной Римской империи повлекла за собой разрушение городов, храмов и роскошных загородных вилл, утрату письменных памятников – упадок и варваризацию культуры. Однако наследие античной цивилизации, обращенной в прах, не исчезло бесследно, превратившись в питательную почву, на которой поднялись новые ростки раннесредневековой христианской культуры. В ее основе лежал синтез традиций романских, кельтских и германских народов. Христианство же стало тем фактором, который облегчил сплавление их культур в единую амальгаму.
Именно в эпоху раннего Средневековья были заложены основы общеевропейской культуры, само понятие «Европа» возникло в это время благодаря осознанию единства региона, населенного христианскими народами, в противопоставлении его миру язычников и неверных-мусульман.
В сфере высокой, «ученой» культуры античное наследие продолжало играть важную роль, прежде всего в деле образования. Традиции римских грамматических и риторических школ поддерживались на протяжении всего Средневековья, унаследовавшего как прежнюю структуру образования – так называемые семь свободных искусств, так и наиболее авторитетные учебники и трактаты по педагогике.
Роль христианства в сохранении греко-римской культуры была противоречивой: с одной стороны, церковь была подобна Ноеву ковчегу среди варварского потопа, благодаря которому уцелели античные научные и философские знания, литература; с другой стороны, не приемля и осуждая многое из языческого наследия, она способствовала искоренению целых комплексов трудов античных авторов (в частности, в Западной Европе оказались совершенно утраченными труды Аристотеля).
Особенно ярко как преемственность, так и разрыв с традицией прослеживались в сфере философии. Христианские мыслители в полной мере пользовались научным арсеналом античности – законами логики, методом дедукции, строили доказательства на основе силлогизма. Однако изменилась философская проблематика, сформировались иные этические ценности: от антропоцентризма античной философии произошло смещение интересов в сторону проблем теологии. Раннехристианских теоретиков занимало в первую очередь осмысление природы и сущности Божества, его взаимодействия с миром и человеком, соотношение божественного предопределения и свободы воли индивида.
Огромная роль в разработке нового круга актуальных философских проблем принадлежала Аврелию Августину (Блаженному Августину) (354–430), одному из авторитетнейших теологов Запада. В трактате «О граде Божьем» он сформулировал теорию абсолютного господства божественного предопределения в мире: все, что в нем совершается, есть реализация единого божественного плана, судьбы отдельных людей также предопределены заранее: одни предназначены к спасению, другие обречены на вечное проклятие. И хотя Августин не отрицал наличия у людей свободы воли и возможности осознанно совершать те или иные поступки, его учение проникнуто трагическим пессимизмом. В то же время, по его мнению, безграничная власть божества могла в любой момент проявиться в его непосредственном вмешательстве в ход исторических событий. Таким образом, Августин теоретически обосновал возможность чуда, вера в которое станет характерной чертой средневекового мировоззрения.
Августину принадлежало и признанное на Западе официальным учение о первородном грехе и о божественной благодати, в силу которой человечество получает надежду на спасение. В позднейшей интерпретации католических богословов тезис о благодати был дополнен идеей о том, что она «пополняется» заслугами святых и именно церковь может распоряжаться избыточным запасом благодати, отпуская верующим грехи, из чего следовал вывод о возможности спасения только в лоне церкви.
Одна из центральных идей историко-философской концепции Августина – противопоставление двух градов – «земного» и «божьего». Град божий – это вневременное, невидимое, не локализованное в пространстве сообщество праведников как прошедших времен, так и настоящего. Град же земной, воплощением которого служит реальный мир, есть средоточие зла и греха, люди влачат в нем мучительное существование, полное страданий и угнетения. Однако, несмотря на оппозицию двух градов, град земной также служит благой цели: пройдя через его соблазны и испытания, праведники приблизятся ко граду божьему. Через призму этой концепции Августин рассматривал всю историю человечества как распространение на земле праведных и неправедных потомков Адама и Евы, поколения которых восходили соответственно к Авелю и Каину, а также как череду «очистительных акций», карающих грешников (всемирный потоп, разрушение Вавилонской башни и т. д.). Он же ввел новую хронологию истории, основанную на так называемых шести возрастах мира, которая стала доминирующей в средневековой историографии.
Новую христианскую концепцию истории отличали от античной также линейное восприятие времени, которое в глазах верующих имело начало (сотворение мира) и конечную цель (конец света и Страшный Суд), а также универсализм в подходе к человечеству, которое рассматривалось как потомство, происходящее от единого корня, вовлеченное в поистине всемирно-исторический процесс развития.
Наряду с Августином у истоков раннехристианской культуры стояли не менее крупные фигуры, служившие связующим звеном между античной и новой ученостью. Один из них – Северин Боэций (480–525) – философ, математик, автор трактатов по теории музыки, которого нередко называют «последним римлянином». Он был советником при дворе Теодориха Остготского и разделил судьбу многих «сотрапезников» варварских королей, услугами которых охотно пользовались, но не доверяли им. По обвинению в заговоре против Теодориха Боэций был брошен в темницу, где, в ожидании казни, написал ставший знаменитым христианский трактат «Об утешении философией», в котором анализировал категории добра и зла, доказывая, что абсолютного зла не существует, оно лишь представляется людям таковым в силу их неспособности постичь замысел творца. Идеи Боэция легли в основу средневековой схоластики – науки о бытии Бога и присущих ему качествах. Одновременно с Боэцием советником Теодориха Великого был еще один знатный римлянин – Флавий Кассиодор Сенатор (490–587). Попав в опалу, он основал монастырскую обитель под названием Виварий, при которой возник один из ранних скрипториев. Кассиодор выступал сторонником сохранения античного наследия, утверждая, что рукописи римских авторов следует хранить и переписывать, поскольку, по его мнению, этим язычникам была дана мудрость и красота стиля, дабы подготовить еще некрещеные народы к восприятию тестов Св. Писания и истинной веры.
Не только Италия дала раннесредневековой культуре выдающихся теоретиков. Испанский епископ Исидор Севильский (570–636) прославился как составитель первой средневековой энциклопедии. Его труд «Этимологии», посвященный происхождению вещей и их названий, обобщал обширные научные и практические знания. Заметными фигурами были талантливые историки VI века – Иордан, автор истории готов, Григорий Турский, написавший «Деяния франков».
Однако они одиноко возвышались на общем фоне упадка культуры и образования, который коснулся даже наиболее грамотной части населения – клириков. Это сказалось на характере языка: раннесредневековая латынь варваризировалась под влиянием германских диалектов, и даже выдающиеся авторы той поры сокрушенно признавались, что не тверды в употреблении падежей и предлогов. Знание греческого было практически утрачено. Образование, сосредоточенное в церковных и монастырских школах, хотя и знакомило с азами семи свободных искусств в теории, на практике сводилось к низшей ступени – тривиуму, причем изучение каждой дисциплины приобретало все более узкий и прикладной характер: искусство античной риторики свелось к умению читать проповеди и составлять послания, математика и астрономия – к вычислению пасхальных циклов, музыка – к церковному пению.
Из всех областей Европы лишь Британские острова оказались неподвластны культурному упадку. Во многом это было заслугой местной кельтской христианской церкви, возникшей на Островах Океана (как называли в древности Ирландию и Британию) еще до прихода сюда германских племен англов, саксов, ютов и фризов. Первыми проповедниками и основателями монастырей здесь были ирландские монахи, обратившие в веру население Шотландии и Северной Британии. Нашествие язычников англосаксов, безжалостно истреблявших бриттское население, нанесло огромный урон и кельтской церкви, часть ее монахов погибла и бежала на континент. Как упоминалось выше, для обращения англосаксов Григорий I послал специальную миссию, действовавшую в интересах Рима. Эта «новая» христианская церковь, утвердившаяся в юго-восточной и центральной части Англии, находилась в весьма натянутых отношениях с кельтскими предшественниками. Однако север Британии стал регионом более плодотворного культурного взаимодействия как обеих церквей, так и кельтского и германского населения.
Важнейшими культурными центрами здесь были основанные ирландцами северные монастыри – Линдисфарн, Иона, Ярроу, Уитби. Наставники-кельты воспитывали в них первые поколения нортумбрийской и мерсийской знати, будущих просветителей и ученых монахов англосаксонского происхождения. В монастырях Островов Океана сохранилась не только чистая латынь, но и греческий язык; ирландские монахи собирали античные и раннехристианские рукописи, отправляясь за ними на континент, их библиотеки, самые богатые в Европе, пополнялись ценнейшими манускриптами. Здесь не прерывалась традиция занятий философией, поэзией, риторикой. В этой интеллектуальной атмосфере расцвело книжное дело, в котором ирландцам и их ученикам не было равных в Европе VI–VIII вв. В местных скрипториях был выработан особый стиль книжной иллюминации – искусства украшать рукописи, сочетавший элегантные шрифты, восходившие к греческому письму, кельтские и англосаксонские орнаменты и знаменитые «ковровые страницы», на которых десятки тысяч красочных точек образовывали причудливые узоры. Искусство книги стало ценнейшим даром Британских островов раннесредневековой Европе. В VII–VIII вв. ирландские и нортумбрийские монахи нередко покидали свои обители и, отправляясь на континент, брали с собой самое ценное – книги. Находя приют у своих братьев в Германии, Галлии и Италии, они способствовали созданию новых скрипториев, передавая свои бесценные знания ученикам. Под их влиянием находились все крупнейшие центры книжного дела – Луксей, Боббио, Санкт-Галлен. Эффект «культурного экспорта» с Британских островов был настолько велик, что в Галлии возникли легенды о сонмах северных святых, которые по воздуху и по воде переносились на европейский берег. Очередная волна миграции последовала в IX в., когда северные очаги христианской культуры подверглись набегам норманнов – датчан и норвежцев. Когда они разграбили Линдисфарн и Дарем, толпы ирландских и англосаксонских иноков потянулись через проливы, чтобы стать преподавателями грамматики и риторики в монастырских школах и при ведущих королевских дворах Европы.