«World news» тут же сообщили, что отказников поддерживают не меньше десяти тысяч военнослужащих, которые пока что не поставили по тем или иным причинам свои подписи. Все они считают размещенные на арабских землях войска такими же оккупационными, какими были войска фашистской Германии в странах Европы. Борьба арабов с ними является законной, а еврею недостойно пребывать на стороне зла.
– Хорошо, – пробормотал он, – прекрасно…
Би-би-си сообщает, что британский историк Дэвид Ирвинг написал: «По итогам многочисленных полицейских расследований, в 80% случаев выясняется, что акты вандализма на еврейских кладбищах совершались евреями, отколовшимися от еврейской общины». Это вызвало бурную реакцию, Израиль выступил с протестом, хотя это вообще-то не его собачье дело, речь идет о евреях тех европейских стран, где такое происходит, а с другой стороны, возликовали те, кто постоянно утверждал, что никакого холокоста не было, евреи снова все придумывают.
Газета «The New Herald» вообще призвала к широкой дискуссии в обществе, в печати моментально появились пространные отклики «за» и «против». Примечательно, что если раньше сказать что-то против евреев осмеливались только те, кому нечего терять: рабочие, иммигранты, шоферы, уборщики, то теперь пошли статьи достаточно серьезных и влиятельных людей. Одних это встревожило, других обрадовало до свинячьего писка…
– Хорошо, – повторил он с удовлетворением. – Просто прекрасно!
На часах полчаса до момента встречи, он захлопнул крышку, можно не торопиться, место выбрал поблизости, первым сошел с тропы, по которой толпами прут туристы и паломники. В сторонке уединенное местечко с живописно разбросанными глыбами, естественно, древними, как тут им все поклоняются, дикари…
Он сидел и фотографировал окрестности, когда начали подтягиваться «туристы» и «паломники», входящие в его группу.
Первым подошел Ганс Мюллер, коротко кивнул, рукопожатие было крепким и дружеским, хотя в приятельских отношениях с Дугласом никогда не был.
Он, как и Дуглас, прибыл на Международную ярмарку, что намечена к проведению в Иерусалимском Международном центре конференций. Очень удобное прикрытие, в состав комплекса входит двадцать семь залов, где размещаются от ста до десяти тысяч гостей, а также масса оборудованных залов для семинаров, необъятный Тедди-холл, залы для тематических вечеринок, коктейлей, а также залы со стенами и акустикой, для различных фестивалей.
Во всей этой пестрой толпе можно затеряться не одной сотне коммандос, и Мюллер подозревал не случайно, что они здесь не одни, просто в целях безопасности пока что им лучше не знать о существовании друг друга.
Вообще почти во всех крупных городах Израиля, будь это Тель-Авив, Хайфа или Эйлат, – везде проводятся либо конференции, либо фестивали, в этом году самые многочисленные, что с восторгом отметили местные СМИ, не подозревая, что резкий прирост как раз за счет внедренных в делегации коммандос.
Дуглас слышал, что руководство намеревалось даже воспользоваться международным парадом геев и под их видом заслать еще и пару сот зеленых беретов, но те наотрез отказались вплоть до увольнения из армии, пидоров не станут даже изображать, это ж потом насмешек не оберешься до конца жизни.
От «хитроумной» затеи командованию пришлось отказаться, с боевым духом солдат считаться необходимо, зато сотни три нарядили под металлистов и панков, разукрасили морды погаже и отправили на международный фестиваль тяжелого рока в стиле техносрань. Неважно, что многие в руках не держали музыкальных инструментов. Операция «Эллинизация» начнется за сутки до начала фестиваля, а тут уж важнее, кто как держит автомат с подствольным гранатометом.
Вторым подошел Дик Тревис, с ним незнакомый коренастый человек в форме офицера израильской армии. Дуглас взглянул на знаки различия, брови взлетели вверх. Рав самаль бахир, или расаб, как зовут иначе, само по себе очень редкое звание, означает что-то вроде почетного старшины-контрактника. Присваивается оно только после очень длительной службы, да и то если контрактник сумеет зарекомендовать себя высококлассным спецом. В армии США это на уровне подполковника, но там не бывает таких молодых подполковников.
Дуглас встал, ладонь незнакомца сухая и горячая, пальцы цепкие, но настороженные: коротко и сильно сжал и тут же отпустил.
– Уриэль Нисан, – представился он.
Дуглас сказал с широкой улыбкой:
– Мое руководство продолжает меня удивлять. Вы в самом деле…
– В самом, – прервал Уриэль. – Предваряя ваш следующий вопрос, скажу, что я – чистокровный еврей, патриот Израиля, и я не предаю свой народ. Как не был предателем Барух Спиноза, который первым вывел евреев из гетто и заставил их посещать европейские университеты.
Дуглас сказал торопливо:
– Понимаю. И восхищаюсь вами! Сколько таких, как у нас, так и у вас, кто не принимает прогресса, тянут назад в пещеры, отвергают общую семью народов!.. Давайте сразу определимся: я беру северо-западную часть города, вы – юго-восток, связь будем держать непрерывную. И посоревнуемся, у кого будет меньше жертв среди местных…
Израильтянин скупо улыбнулся:
– Не старайтесь меня щадить. Я буду убивать или выводить из строя всех, кто попытается остановить меня или мой отряд. Неважно, кто передо мной окажется: правоверный еврей или просто еврей. Такое в горькой истории моего народа уже происходило много раз. Это только со стороны кажется, что евреи только и делают, что помогают друг другу…
Подходили еще крепкие ребята, играющие роль туристов, паломников, членов различных делегаций. Трое разошлись по углам треугольника, обеспечивая охрану и электромагнитную завесу для микрофонов направленного действия, остальные с шумом и смехом расположились вокруг Дугласа и Уриэля.
Еще перед отправкой из США десантному корпусу Дугласа поручили захватить именно Тель-Авив, как столицу Израиля, самый крупный город и деловой центр, и Дуглас еще в самолете с энтузиазмом изучал карту Тель-Авива, «холм весны», как он сразу перевел на английский, чуть ли не самый молодой город Израиля, его начали строить жители Яффо на голых песчаных дюнах.
Стивен при распределении ролей охотно довольствовался ролью второго, так с великим облегчением решил для себя Дуглас, когда Стивен выбрал для себя Иерусалим, старый город, где ни особых правительственных зданий, ни военных баз, ничего такого, что оказало бы сопротивление оснащенному до зубов десанту.
Так, по крайней мере, счел Дуглас, и тут не катит ссылка, что в отношении евреев не действуют другие законы. В войне с эллинами они показали пример первой в мире религиозной войны, когда сражались и умирали не за власть, не за сокровища или территории, а за веру, за право совершать обрезание и не есть свинину, но сейчас учтен и опыт неудачной эллинизации тех далеких времен…
Глубже всех закрепился в Израиле Курт Вайсмер, сейчас он с завистью, но и с некоторым превосходством посматривал на молодых и немолодых коммандос. Ему не так повезло, как Дугласу или Стивену: забросить слишком много молодых и крепких мужчин под личиной туристов может показаться подозрительным, хотя в Израиль вроде бы прут все поглядеть на самую древнюю цивилизацию на свете.
Ему пришлось приехать в числе первой крохотной группы, потом в Израиль приезжали в течение двух последних лет и оседали, отыскивали работу и становились незаметными среди миллионов самых разных людей на свете уже сотни опытных диверсантов, а Курт всех их принимал, инструктировал, помогал устроиться.
Дуглас вскинул руку, все мигом умолкли, он сказал веско:
– Мы не должны держаться все одинаково. Это выдаст нас точно так же, как если бы мы ходили строем. Курт Вайсмер, он прожил здесь полтора года…
– И еще не обрезанный? – ахнул кто-то.
Несколько голосов заржало. Дуглас нахмурился:
– Тихо-тихо. Из каждого десятка один пусть начинает поиск работы. Это заодно поможет вам лучше познакомиться не только с городом, но и со зданиями внутри. Сейчас Вайсмер расскажет вам, как искать работу… Курт, прошу!
Тот поднялся, суровый и нахмуренный, смешки сразу умолкли. Он заговорил ровным голосом педагога, читающего урок в классе для дебилов:
– Нормальную работу вам искать не стоит, все равно бесполезно. Все схвачено местными. Хорошо, если найдете ту работу, за которую берутся арабы. Это уборщики на улице, сторожа и разнорабочие на стройках, на ремонте дорог и прочее-прочее, где не требуется ни ума, ни квалификации. Потом, конечно, попытайтесь устроиться получше, иначе будет выглядеть подозрительно, что квалифицированный инженер или опытный электрик продолжает работать мусорщиком.
– А почему не сразу? – спросил кто-то.
– Очень большая волокита с переподготовкой, – ответил Вайсмер незамедлительно, – пересдачей, а потом еще множество экзаменов. К тому же все ваши дипломы сперва очень долго проверяются, вплоть до того, что запрашивают с места ваших прежних работ все ваши данные. На это уходит уйма времени, а вам жить на что-то надо? Вот и подметаете улицы да подбираете каштаны за проезжающими ослами. Но потом, когда выяснится, что вы – в самом деле опытный инженер, вам все равно придется проходить переподготовку, потому что местные не считают даже наши американские дипломы… полноценными.
– А почему не сразу? – спросил кто-то.
– Очень большая волокита с переподготовкой, – ответил Вайсмер незамедлительно, – пересдачей, а потом еще множество экзаменов. К тому же все ваши дипломы сперва очень долго проверяются, вплоть до того, что запрашивают с места ваших прежних работ все ваши данные. На это уходит уйма времени, а вам жить на что-то надо? Вот и подметаете улицы да подбираете каштаны за проезжающими ослами. Но потом, когда выяснится, что вы – в самом деле опытный инженер, вам все равно придется проходить переподготовку, потому что местные не считают даже наши американские дипломы… полноценными.
– Гады, – выругался один. – Я перебью этих экзаменаторов вместе с военными. За сопротивление демократии. Наши дипломы – лучшие!
– Они лучшими считают свои.
– Наши лучше уже потому, что мы – хозяева планеты, а не эти пейсатые! А как искать работу так, чтобы было видно, что ищу, а она не подходит?
Вайсмер улыбнулся:
– Проще простого. Неквалифицированный труд оплачивается не более чем 4,5–5 долларов за час. Если в объявлении предлагается больше или намного больше – что-то здесь не то. А вы все привыкли к оплате более высокой, вот и воротите нос. И не хотите работать рядом с арабами…
– Э-э, парень, мы не расисты!
– Зато здесь расисты, – напомнил Вайсмер. – И потому на самых грязных и низкооплачиваемых работах – арабы. Так что читайте объявления о найме на работу очень внимательно. Из Америки сюда приехали только жулики, так что держите ухо востро. Да и местные тоже, ну вы эту публику знаете! С вас не должны брать деньги за устройство на работу, особенно авансом. Нормальные посреднические конторы берут деньги с работодателя. Да и по закону не положено. Вам, конечно, будут говорить, что если вас в течение месяца не устроят на работу, то деньги вернут. Вернуть-то, может, и вернут, хотя вряд ли, но, во-первых, вам это будет стоить больших усилий, во-вторых, жулье успеет ваши деньги прокрутить несколько раз, заработать на них, а потом отдаст, если вы их начнете таскать по судам. А вот еще… В последнее время распространилось взимание денег якобы за страховку. Все это ерунда. Страхует вас работодатель, когда вы уже работаете.
Еще один сказал с некоторым недоверием:
– А я вот видел объявление, где серьезная фирма ищет работников, оплата большая…
Вайсмер кивнул, вид довольный, словно десантник подтвердил его слова.
– Это тоже рассчитано на приезжих идиотов. Слушайте внимательно: если в объявлении встретите примерно такой текст: фирма серьезная, солидная, американская и прочее-прочее, ищет работников энергичных, деловых, предприимчивых и так далее, оплата большая, хорошая плюс премии, обещано участие в прибылях и прочая лапша на уши, но будет указан только номер сотового телефона – не верьте. Все это ерунда. Можете не звонить. Нету серьезной, солидной, американской фирмы.
– А что есть? – спросил кто-то с интересом.
– Хочешь узнать – позвони. Магнитная карточка для звонков уже есть?
– Нет.
– Вон там внизу по склону почта, купи. Ну, мне было указано еще и ознакомить вас, как нанимать квартиру, как избежать, чтобы вас не обжулили при начислении зарплаты, как тратить заработанные деньги, но, во-первых, это очень много и долго, а во-вторых, это какой-то придурок сочинял эти инструкции. Он что, полагает, нам здесь всю жизнь торчать среди жидов?.. Вы не успеете первую зарплату получить… вы меня поняли? И вам неважно будет, большая она или малая, этими шекелями все равно только задницу можно будет подтирать.
Глава 17
Они шли по тесным улочкам Старого города, где не разъехаться двум легковым автомобилям, над головой сизо-лиловое небо с множеством крупных южных звезд, по обе стороны проплывают низенькие домики, а за ними вдали и одновременно так близко сияют в лунном свете Храмовая гора, резиденции патриархов, храм Гроба Господня.
Из распахнутых окон доносится музыка, крики болельщиков, Стивен услышал что-то про арабских подростков, забросавших камнями автобус с туристами.
Мария наблюдала за ним насмешливо.
– Разве это новость? – сказала она язвительно. – Вот вчера американской крылатой ракетой «Томагавк», стоимостью всего в два миллиона долларов, была уничтожена важная стратегическая цель в Ираке – подозрительный ишак стоимостью три доллара!
Он усмехнулся:
– Мы не жадные. Если нужно, выбросим на ветер и миллиард.
– Еще бы, – согласилась она с тем же ядом в голосе. – Особенно сейчас, когда США сворачивают программу «нефть в обмен на продовольствие» и разворачивают новую программу «нефть на халяву»…
– Да? – сказал он с интересом. – А как насчет известной еврейской дилеммы: ветчина на халяву?
Она расхохоталась:
– Это уже давно не дилемма.
– Вот как? И как ее решили?
Она покачала головой:
– Не скажу. Попробуй догадаться.
Попробую, ответил он мысленно. Для эллинизированных евреев это в самом деле не вопрос. Эллинизированный еврей – это тот, который несет миру идеи доброты и справедливости. А настоящий, как Мария называет этих пейсатых, это те, для кого других людей, кроме евреев, не существует. Для которых главное не к справедливости стремиться, а не есть свинину, не есть мяса с молоком, не зажигать огня в шабат… «Ненастоящие» дали миру великий закон «Люби ближнего, как самого себя», а для настоящего еврея это звучит как «Люби только еврея, а остальные – не люди вовсе». Только бы Мария оставалась такой же, какая сейчас…
Он обратил внимание, что Мария нарочито сделала крюк, чтобы обойти стороной Стену Плача, зато увидели церковь Дормицион, гробницу Захарии. Еще дальше можно было увидеть Бассейн султана, однако она решительно свернула в слабо освещенный переулок, он выглядел прорубленным в толще каменной горы, настолько одинаковый камень в стенах справа и слева, под ногами и везде впереди, насколько хватал глаз.
– Ты не в гробнице живешь? – спросил он шутливо. – Одни камни, хотя бы одна травинка…
– А ты не запомнил? – спросила она.
– Нет, – ответил он сокрушенно. – Я брел, как в тумане. Каким зельем ты меня отравила?
Она повела вдаль рукой:
– Вот там кнессет, здание Верховного Суда…
– Да ну? – спросил он с наигранным удивлением. – А я думал, что это все в Тель-Авиве.
Она коротко усмехнулась:
– Врешь ты все.
– Почему? – возразил он. – Ты же сама уверена, что мы, американцы, не интересуемся ничем в мире, кроме себя! Мы вообще единственная нация в мире, где, к примеру, никогда не преподавали иностранные языки. Вот настолько мы самодовольны и самодостаточны.
В каменном дворике, все так же больше похожем на дно каменного колодца, несколько женщин на лавочках чешут языки, двое подростков под слабым светом фонарей гоняют мяч. Стивен рассмотрел у обоих длинные пейсы, в сердце закралась жалость: только перед сном этим несчастным удается побыть просто детьми…
На стене краской написано: «Мечтаешь попасть в Америку? Поступай в ракетные войска!»
Мария перехватила его взгляд, отмахнулась:
– Это Иван написал. Вообще-то он Шломо, но его зовут Иваном. Он служил в ракетных войсках СССР, до сих пор рассказывает про сапоги на пульте…
– Русский?
Она задумалась на минутку.
– Ну… Если в Америке политкорректно называть негров афроамериканцами, то, может, у нас будет политкорректным называть таких, как он, израилороссиянами.
– А, – сказал он, – я знаю, что треть Израиля – это приехавшие из России. До сих пор хотят дать Америке достойный ответ, хотя она уже давно никого и ни о чем не спрашивает.
Мария поздоровалась с женщинами, те ответили вразнобой, на Стивена уставились с нескрываемым любопытством.
Едва Мария открыла дверь в квартиру, Стивен подхватил ее на руки и понес прямо в спальню.
– Сумасшедший, – засмеялась она ему в ухо. – Нет, ты не американец!
Ногой открыл дверь, но неожиданно громко и нахально зазвонил телефон на столике возле кровати. Тело Марии напряглось, Стивен с неохотой поставил ее на пол.
Однако ее лицо дрогнуло в усмешке, когда увидела высветившийся номер, Стивен заметил, что в последний момент не стала брать трубку, а нажала кнопку громкой связи. Раздался хрипловатый мужской голос, говорил по-английски, Стивен сразу уловил характерный акцент, присущий только славянским народам:
– Мария, дорогая!.. Нашему первенцу завтра исполняется двенадцать лет, ты помнишь?
– Помню-помню, – ответила Мария, хотя по ее лицу Стивен не сомневался, что впервые услышала.
– Отлично! – загремел голос. – Я приглашаю тебя, солнышко, это дело отметить. Но ты сама понимаешь, какое сейчас время, как сейчас всем трудно… Короче, приходи уже пьяной, хорошо?
– Обязательно, – ответила она весело. – Извини, Иван, у меня гости, потом поговорим.
Она прервала связь, Стивен развел руками:
– Не понимаю этот еврейский юмор.