Андрей Семенов лежит на едва теплом песке, раскинув крупные мускулистые руки и ноги. Его глаза закрыты, но он видит сквозь веки и неяркое солнце и прекрасное тело Лили, которая сидит рядом в шезлонге, и худенькую белокожую Вику, дочь что-то строит из песка. Они отдыхают. Андрей старается приезжать поздней весной в Киев с самого детства, когда тут жили его дедушка и бабушка. Все здесь однозначно изменилось к худшему. Но так же буйно и стойко цветут высокие каштаны, кружит голову запах сирени, еще можно выпить где-то кружку настоящего парного молока с горячими бубликами. И Днепр, сильный, холодный, непокорный. Андрею здесь хорошо. Только чувства гармонии, которое всегда возникало в нем тут в детстве, исчезло. На душе муторно. Он приехал с семьей. Как бы ни кидало его из стороны в сторону, он ни на секунду не переставал гордиться своей женой, ее красотой, умом, сдержанностью. Только он знает, сколько страсти кроется за этим спокойствием. При одной мысли о дочери его душа переполняется невыразимой нежностью и жалостью. Она кажется ему очень беззащитной. Они обе кажутся ему беззащитными. Поэтому он борется за место в ряду самых сильных. Лиля не догадывается, чего ему стоит эта борьба. Ему осточертел бизнес, в котором нельзя просто работать — без грязи и крови. Андрей бесстрастно подумал о том, что если он вернется в Москву и убьет хотя бы Марата Сейфулина, то тут же поднимется на ступеньку выше в глазах остальных. Андрей перевернулся на живот, крепко зажмурился, сжал руки в кулаки. Он хочет быть непобедимым, но ему не нужны такие победы. Если бы он тогда не приехал на помолвку брата, если бы не увидел Лилю… Он бы не попал в этот переплет, где в каждой ситуации Боливар не вынесет двоих. Он бы вернулся во Францию, в маленькую съемную квартиру, преподавал бы биологию в Сорбонне, пил вино по вечерам в бистро в обществе очередной влюбленной студентки. Семья — это страшное бремя. Он постоянно боится поставить ее под удар. Столько отморозков вокруг. Лиля слишком красива. Он слишком прямолинеен и нетерпелив. Он думает о том, как их обезопасить, своих девочек, на тот случай, если с ним что-то случится. Надо бы переписать на нее часть бизнеса. Вывести какие-то деньги, положить их на ее счет. У нее же ни гроша не будет, если вдруг что-то с ним случится. Он резко поднялся и встал перед женой.
— Слушай, Лиля, когда мы приедем в Москву, приведем в порядок дела. Я хочу сделать тебя совладелицей бизнеса, нам нужно открыть на тебя счет…
— Ты собираешься меня бросить? — Лиля подняла на него свои бархатные глаза.
— А я все время считал тебя умной, — рассмеялся Андрей. — Такую женщину может бросить только козел, а я совсем другое животное. Пойду, поплаваю.
Она молча кивнула. Ей хотелось сказать: «Не стоит. Никто не плавает в холодной воде. Побудь с нами, мы так редко бываем вместе», но она никогда бы не навязала ему своих желаний. Он с нею будет ровно столько, сколько хочет сам и может. Требовать от него большего — неправильно. Так думала Лиля. Она считала свою страсть сумасшедшей, она напоминала ей дивное и странное существо с полотен Врубеля. Нельзя шелохнуться: потому что разбуженный воздух превратит гармонию в хаос. И она не шелохнулась тогда, за что впоследствии хотела себя убить. Если бы она бросилась Андрею в ноги, если бы не отпустила его в зеленые волны, которые оказались столь алчными… Она бы спасла его жизнь и себя. Если бы она хоть раз поступила, как нормальная жена, но она предпочла ждать, как всегда. И в этот раз не дождалась. Какая страшная боль смела к чертовой матери все ее чудные видения, ее внутренний мир, разорвала в клочки ее душу. Водолазы все работали и работали. Много людей суетилось вокруг, и только она стояла неподвижно, крепко сжимая ручку ребенка. Она знала, что Андрея не найдут. Он может появиться только сам и по своей воле. Чужие люди не принесут его даже мертвым. Он уплывет от них, исчезнет, растворится в воздухе или воде, потому что он свободен от всего и всех…
Глава 8
Илья Семенов стоял во дворе дома, где жил Вадим Медведев, парень его дочери Люды, и ждал. Сергей пошел за Вадимом, они решили поговорить с ним в нейтральном месте: в сквере, просто в машине, чтобы он не зажимался, не боялся ничего. Может, он что-то вспомнит, как-то поможет. Илья должен все точно знать. Если девочка отказалась жить из-за того, что он предал семью, придется нести по жизни этот крест, искупать свою вину перед другими детьми. Второе — нужно делать в любом случае. Он старается не оставлять Катю и Толика без внимания ни на день. В их сложной ситуации все-таки есть и проблеск. Лиля и дети сблизились как родные. Они и должны быть друг другу родными — самые близкие для него люди.
Сергей и Вадим вышли из подъезда. Парень выглядел не слишком приветливым. В принципе ничего приятного для него в этой встрече нет. Как же вытащить из него хоть что-то? Илья непринужденно подошел к ним и протянул Вадиму руку.
— Здравствуй. Я — отец Люды.
— Здрасте. Знаю. Только че я вам могу сказать, не понял…
— Ты, главное, не напрягайся, — дружелюбно сказал Сергей. — По ходу разберемся. Где нам можно поговорить?
— Я подумал: давайте съездим в ресторанчик один тихий? — предложил Илья. — Ты как, Вадим?
— А че. Поехали, — Вадим явно повеселел. Допрос у следователя его здорово напугал.
В уютном отдельном кабинете Илья и Сергей наблюдали, с каким аппетитом Вадим поглощает вкусные блюда, с каким удовольствием прикладывается к напиткам. Думали они при этом об одном и том же: споить его или лучше не надо.
— Лучше не стоит, — произнес вслух Сергей. Илья его понял, Вадим был так увлечен процессом поглощения пищи, что не обратил внимания. — Слушай, Вадик, — Кольцов отодвинул от него бокал в тот момент, когда парень собирался в очередной раз налить в него красного вина. Водки, виски и коньяка они на всякий случай не заказывали. Интеллект собеседника явно был не градусоустойчивым. — Эй, Вадик, ты меня слышишь, видишь? Прием!
Парень посмотрел на него блестящими глазами и засмеялся.
— Прием! Отдай стакан.
— Сейчас. Ты не гони так, время есть. А то как бы нам тебя отсюда тащить на руках не пришлось. Ты мальчик крупный. Сколько весишь?
— Семьдесят шесть. А что?
— Сейчас, наверное, все восемьдесят. Я прикидываю, донесем ли тебя в случае чего.
— Да ладно. Я, знаешь, сколько выпить могу…
— Любишь это дело?
— Да так. Хорошо, конечно. Под закуску. Когда угощают. В компании.
— Девушек знакомых много?
— Ну, есть. Их всегда полно.
— Вадим, — вмешался Илья, — ты встречался с кем-то еще, когда был с Людой?
— В каком смысле? — Вадима, несмотря на опьянение, испугал напряженный голос Ильи.
— В прямом. Ты спал еще с кем-нибудь в то время, когда был в близких отношениях с моей дочерью? Ответь, пожалуйста.
— Да вроде нет… Ну, может, по пьяни, случайно… Я не помню.
— Как часто у тебя бывает это «по пьяни, не помню»?
— Не бывает, — вдруг плаксиво сказал Вадим. — Ни с кем я не был, когда с Людой встречался. Ну, там пообжиматься в компании, если телка лезет, и все…
— Когда ты сказал правду: первый раз или второй? Не помнишь или не было?
— Не было.
— Но Люда могла подумать, что было? Ты рассказывал ей про «пообжиматься»?
— Она могла! — горячо сказал Вадим. — Она такая… Хотела, чтоб я ни на кого не смотрел.
— Из-за чего она не отвечала на твои звонки три дня? — спросил Сергей.
— Не знаю! Я же говорил! Я и домой к ней приходил, когда мать была на работе. Она дверь не открыла. Я знал, что она дома.
— Вадим, вспомни, о чем вы перед этим говорили, — Илья смотрел парню в глаза так требовательно, властно, как будто его гипнотизировал. Даже Сергею стало не по себе.
— Она как-то то ли шутила, то ли что еще… Мы идем, вдруг она спрашивает: «У тебя было много девушек до меня?» Ну, были, говорю. Она начала: сколько, кто. Спрашиваю: ты че пристала? В общем, она замолчала, а потом как ляпнет: «Ты не мог от кого-то заразиться дурной болезнью?»
— Что ты ответил? — быстро спросил Илья.
— Сифилисом, говорю, заразился. Так заразный и живу. Прикололся. А она…
— Что?! — спросили в унисон Илья и Сергей.
— Убежала. Я не понял, честное слово. После этого перестала на звонки отвечать. Как дура, я не знаю, из-за чего.
— Минутку, — сказал Илья, — я схожу за водкой. Ее сейчас не хватает.
Он вернулся с бутылкой, долго и молча наливал Вадиму, пока тот окончательно не опьянел. Потом они его взяли под руки, повели к выходу, посадили в машину.
— Ты как? — спросил в салоне Сергей.
— Отлично, — старательно выговорил Вадим.
Они приехали к его дому, Сергей остановил машину в улочке у въезда во двор. Илья резко встряхнул посапывающего Вадима.
— Проснись. Приехали. Говори быстро: кто у тебя был, сколько, когда?
— Ой, больно. Ты чего? Если честно, одна у меня только баба была до Люды. И то не вышло почему-то.
— Как давно это было?
— Года два назад.
— Почему не вышло?
— Откуда я знаю? Толстая она и скользкая вся.
— Понятно, натуралистично, — заключил Сергей. — Пошли, старик, доставлю тебя до квартиры, откуда брал.
— Доставь, — великодушно разрешил пьяный Вадим.
Когда Сергей вернулся, Илья его не заметил. Он ходил по дорожке, напряженно о чем-то думая.
— Поехали? — окликнул его Сергей.
— Да, — Илья сел в машину и почти умоляюще посмотрел на Кольцова. — Что ты думаешь? Ты же лучше разбираешься… В смысле привык к допросам.
— Я как раз хотел у тебя спросить. Ты же говорил, что сразу поймешь: врет он или нет и в каком месте.
— Мне показалось, что не врет. Нечем там врать: мозгов нет совсем, как Люда с ним могла, не знаю.
— Ну, ты зря. Он объективно симпатичный. А то, что с нами не сильно умный, — так под прессом все ж таки, на это делай скидку. Споить — споили, но мы его не любим и не жалеем. Ты знаешь, я почти уверен, что он не врет. Если парень такого пошиба, возраста и менталитета в пьяном виде говорит, что у него до Люды была одна попытка и та неудачная, — это похоже на правду. Для обмана слишком хорошо придумано — «толстая, скользкая». Водка эту возможность совершенно исключает.
— Что же не так?
— Странный вопрос о болезни, ты не находишь?
— Нахожу. Но Люда — образованная, начитанная девушка, она знала, как получать информацию. Услышав шутку этого идиота насчет сифилиса, она не могла просто так ему поверить, не понять, что это шутка. Не знать, в чем эта болезнь выражается, раз она решилась на близкие отношения с мужчиной. Сережа, я схожу с ума. Провели экспертизу. Люда ведь была здоровой, да? Это точно?
— Разумеется. Слушай, Илья, держи себя в руках. Твоя дочка была не настолько чувствительной, чтобы выдать неадекватную реакцию на сам факт дурацкой шутки? Я от балды говорю.
— Нет. Люда не могла лишить себя жизни из-за того, что этот Вадим — придурок. Она бы просто дала ему отставку.
— Илья, задам совсем некорректный вопрос. У нее не могло быть случайной связи во время романа с Вадимом?
— Я почти уверен, что нет. Почти — потому что какая-то доли вероятности есть, конечно. А ты больше ни от кого, кроме Вадима, звонков в ее телефоне не обнаружил? Я имею в виду мужчин.
— Входящих огромное количество. Все не проверил. Просто, кроме постоянных звонков подруг, матери, брата, сестры, Вадима и тебя, — остальные разовые, случайные.
— Не понял, почему огромное количество. Она не очень общительная.
— Из того, что я успел проверить, ясно, что она давала объявления в Интернете. Искала подработку.
— Боже! Им не хватало денег! Я мало давал!
— Ты становишься истеричным, извини. У девушек ее возраста множество дорогостоящих идей. Телефон последней модели, платье известного дизайнера, машина, в конце концов. Очень многие из них пытаются подрабатывать. А твоя Люда, как я понял, отлично знала английский. Она предлагала репетиторство. Это нормально, даже хорошо. Поскольку у нее не было высшего образования, она писала «недорого». Вот почему много звонков. А дорогостоящие идеи — тоже нормально. Это все — для лучшей жизни и никак не вяжется с тем, что произошло. Вот в чем проблема.
Глава 9
Марат открыл переднюю дверцу машины у террасы своего загородного дома и молча смотрел, как оттуда неуклюже вылезает его женщина, Марыся Липская, путаясь в длинных полах дизайнерской шубы из соболя. Он никогда не подавал ей руки, не пропускал вперед. Не потому, что он хам, — а хам он однозначно, — а потому, что именно эта женщина ни на минуту не должна забывать, что он ее осчастливил. Она вообще не так давно была Лизой и перекладывала бумажки в коммунальном отделе одного элитного района, где он прикупил очередную квартирку: по дружеской оказии, раз в десять ниже ее стоимости. Эта Лиза дышала юностью и деревенской простотой — пышная, как сдобная булка, с постоянно приоткрытым пухлым ртом, светлыми глазами, в которых читалось две мысли: «хочу» и «дай». Начальник коммунального отдела явно использовал ее по назначению, поскольку в деле она не смыслила ничего: нажимая не ту клавишу в компьютере, кричала «ой», и хмурая сослуживица в очках молча подходила и все переделывала. Зато юбка у Лизы кончалась там, где начинались мясистые бедра, грудь вываливалась из джемпера, Марат почувствовал, что не взять такой подарок, значит, обидеть свой организм. И он не ошибся. Девушка в любви оказалась старательной, опытной и благодарной. Она его возбуждала и устраивала. Когда он снял ее с работы, свозил к дизайнерам, парикмахерам и визажистам, Лиза взглянула на себя в зеркало, восторженно взвизгнула и повисла у него на шее.
— Ты — Марат, а я буду Марыся, ладно? Я же у тебя остаюсь, да? Зачем мне за эту развалюху платить?
Он был не против. Она переехала к нему из своей съемной однушки, и он в принципе до сих пор об этом не пожалел. Он с ней становился самим собой. Ее невозможно было обидеть, унизить, она все воспринимала как должное. Даже других женщин. Ореол его богатства делал его высшим существом в глазах Марыси, и она это демонстрировала настолько просто и откровенно, что развлекала его и раздражала в одно и то же время. Она, конечно, мечтала о том, что он на ней женится. Он никогда ей не говорил, что этого не будет.
Они вошли в дом, Марыся сняла шубу, аккуратно разложила ее на диване в холле: пусть прислуга осмотрит, проветрит, повесит. Потом повернулась к Марату и призывно улыбнулась. Он доволен проведенным вечером? Они вместе лягут сегодня? Марат ответил рассеянной улыбкой, внимательно разглядывая ее. Интересно, зачем он дает столько денег ей на дизайнеров и одежду? Черное прозрачное платье обтягивало ее пышное, не совсем складное тело, огромная грудь лежала почти на талии, Марыся, кажется, совсем свихнулась и не носит бюстгальтер. Живот, как разрезанная дыня, двумя складками свисает на крошечные кружевные трусики. Марат подошел к бару, налил себе виски, плюхнулся на диван. Дело не в Марысе. Дело в том, что он устал постоянно доказывать себе и другим, что он сам чего-то стоит, а не только его деньги. Его мучил страшный комплекс неполноценности, он это осознавал, потому и живет с такой женщиной, потому и не любит умников, красавцев, выпендрежников.
— Мара, ты ничего не забыла мне рассказать?
— А что? — она с готовностью уставилась на него, как всегда, с открытым ртом.
— Что ты наболтала частному сыщику о том, будто я ненавидел Андрея Семенова и его жену? С какой стати ты вообще рот разеваешь, когда дело тебя не касается?
— Я… А. Ты про Сережу Кольцова? Так меня подружка Моника с ним познакомила, сказала, что он типа помогает нашим девушкам. Ну там во всяких делах. Мы просто обо всем поболтали, он про Семеновых случайно спросил. Марик, я ничего такого не сказала. Просто что ты как-то приехал пьяный утром и сказал, что тебя обидела жена этого Андрея. Что они оба пожалеют…
— Ты так сказала?
Марат резко встал. Марыся в панике бросилась к нему. Он оттолкнул ее, чувствуя, как его руки проваливаются в ее рыхлое тело. Он мог бы забить ее сейчас насмерть и сделать так, чтобы никто об этом не узнал. Но это стало бы самым глупым поступком в его жизни. Зачем? Он просто вышел из дома, сел в машину и поехал в Москву. Этот частный нюхач, эта корова — они как будто сговорились напоминать ему о том, что будит в нем настоящую злость и вожделение. Он ехал к дому Лили. Он долго ждал, больше не может. Пусть даже для этого он выбрал самое неподходящее время.
Глава 10
Картину Игоря ждал владелец известной галереи, Лиля позировала по двенадцать часов в сутки. В этот вечер, встав со своего стула, она едва не потеряла сознание. Игорь, одержимый, как все гении, только закончив работу, заметил, что она очень бледна. У нее даже губы посинели.
— Господи, Лиля! Что ж ты молчала? Я же ничего не соображаю, когда работаю, ты знаешь. А ты ждешь ребенка. Давай я тебе приготовлю поесть чего-нибудь горячего, кофе сварю.
— Есть я не буду, тошнит. Кофе принеси, пока я буду переодеваться. Илья, наверное, уже беспокоится.
Когда Игорь вышел, она, поморщившись, потерла поясницу, прошла в ванную, слегка сполоснулась. Влезла в свои джинсы и свитер. Вернулась в мастерскую, залпом выпила чашку горячего кофе, улыбнулась Игорю.
— Теперь все в порядке. До завтра.
Он помог ей надеть кожаную куртку на меху, и она вышла в темный, заснеженный двор. Машину, к счастью, не совсем занесло. Завелась она быстро. Лиля ехала и мечтала о своей подушке, одеяле, теплых руках Ильи. На их этаже горело одно окно. Это кухня. Илья ждет. Он не звонит, когда она работает, боится помешать. Лиля припарковалась у дома, закрыла машину, открыла своим ключом домофон: у них нет консьержки. В небольшом вестибюле перед ступеньками к лифтам и первому этажу, как всегда, довольно темно. У Лили не очень хорошее зрение, сейчас глаза совсем устали, она наткнулась на кого-то, кто, видимо, шел к выходу, хотела извиниться, но вдруг почувствовала, как сильные руки сжимают ее, тащат в темный закуток под лестницей, где уборщица хранит ведра и швабру. «Грабитель», — мелькнуло в голове Лили. Илья всегда говорит, что в таких случаях нужно сразу все отдавать. Она выпустила из рук сумку, та упала под ноги нападавшего, но он ее не поднял. Он продолжал тащить Лилю, а она еще пребывала в ступоре и не могла сопротивляться. Мужчина больно прижал ее к стене, Лиле стало нечем дышать, а он впивался губами и зубами в ее губы, шею… Она вспомнила этот запах дорогого, но слишком сладкого одеколона, потом рассмотрела Марата Сейфулина. Он рвал застежку на ее джинсах. Лиля вдруг успокоилась, глубоко вздохнула. С тех пор, как Сергей сообщил им о своей версии исчезновения Андрея, она хотела встретить этого человека, взглянуть в его глаза. В общем, он пришел вовремя. Она освободила руки, чуть-чуть отодвинула его от себя и с хорошо рассчитанной силой (ходила на курсы самообороны) ударила его коленом в пах. Он сдержал стон, отшатнулся, но продолжал держать ее за куртку. Это не помешало Лиле сунуть руку в карман и достать небольшой, но мощный электрошокер, который Илья велел ей всегда носить с собой. Она сдвинула предохранитель и едва прикоснулась к шее Марата. Он дернулся, но устоял. От следующего разряда он сполз на пол, пытаясь что-то сказать, губы тряслись. Лиля смотрела на него до тех пор, пока его лицо не перестала искажать гримаса боли.