Эрато вскочила с кресла и возмущенно закричала:
- Да, я вообще не пойду ни в какое Зазеркалье! Вернусь в наш замок на горе и буду жить там, как и прежде. Я прекрасно обойдусь и без того, чтобы лично навевать на поэтов свои магические чары, без которых они не могут творить.
С тяжелым вздохом ангел пристально посмотрел в глаза девушки и сообщил ей самое неприятное известие:
- Увы, Эрато, теперь это уже невозможно. Или ты отправляешься в Зазеркалье и начинаешь там мочить уродов, или тебя саму ждет десять лет жутких мучений в Темном Парадизе, в аду, который наш Создатель Ольгерд сотворил для черных душ, помещенных им в неистребимые тела. У тебя есть ровно один час на размышления. Ты вправе выбирать между адом и Зазеркальем. Извини, но уже ничего невозможно изменить. Меня ты легко сможешь найти в моей спальной и единственное, что я могу сказать тебе в утешение, моя милая Эрато, ты не найдешь более ласкового любовника, чем я, а еще мне подвластно сделать тебя еще одной дочерью Великого Маниту. Тогда тебе уж точно нечего будет бояться в Зазеркалье и ты сможешь избежать многих неприятностей.
Сказав это, Уриэль вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь. Он вовсе не надеялся на то, что Эрато сможет стать его сестрой, ведь этого так и не смогли сделать очень многие небожительницы, в совершенстве постигшие искусство небесной любви, большинство которых были к тому же влюблены в него.
Уриэль, одетый в свой самый излюбленный домашний наряд, просторные бермуды и пеструю гавайскую рубаху, лежал на широченной кровати и пристально смотрел на часы, висевшие на стене. Его крылья спокойно парили под потолком, чуть заметно шевеля перьями. Истекала пятьдесят восьмая минута того часа, который Алекс дал Эрато на раздумья. Для ангела этот час показался целой вечностью и отнюдь не потому, что влюбленный Уриэль ждал предмет своего обожания.
Все это время его душу терзали сомнения, вправе ли он облегчить дальнейшую участь музы, научив её кое-каким ловким магическим трюкам, чтобы она легче переносила все тяготы того сложного и, безусловно, очень важного задания, которое ей было поручено. К тому же он очень боялся еще и того, что эта гордячка, вдруг, возьмет и выберет для себя адские муки. Такое тоже было не исключено, но тогда в бой должен был вступить Алекс для того, чтобы самым наглядным образом показать ей, что такое жизнь в аду и чем ей грозит такое упрямство. Главным же козырем должно было стать угроза, что после всего, что ей придется испытать в аду, её путь все равно будет направлен в Зазеркалье и лежать он будет через его спальню.
Когда пошла пятьдесят девятая минута, огромные двустворчатые двери спальной плавно распахнулись и в неё медленно и гордо вошла прекрасная муза Эрато. Переступив порог и сделав несколько шагов по направлению к его кровати, она расстегнула бронзовые фибулы своего пепласа и легкий шелк волнами заструился вниз, обнажая её стройное, белое тело, заставив глаза ангела вспыхнуть бешеным огнем.
Уриэль лежал, словно пораженный молнией, и жадно пожирал взглядами прекрасное девичье тело, юное и неопытное, еще не знавшее мужских рук и губ. Эрато была так чиста и невинна, что даже и не представляла себе, что такое девичья стеснительность. Она стояла, как вкопанная, не зная что ей делать дальше и будучи не в силах переступить через белый шелк своего пепласа, который был подобен одеянию монахини, отданной в монастырь еще во младенчестве.
Девушка, которая была прямой и единственной виновницей сотен тысяч любовных признаний, выраженных в прекрасных стихах, и просто невероятного количества поэтических описаний всех радостей любви, сама не знала о ней ровным счетом ни-че-го. В этой очень большой, изящно обставленной красивой мебелью спальной, где очень часто звенели девичьи и женские голоса, звучали страстные признания в любви, она была подобна дикарке, впервые попавшей в огромный, сверкающий яркими огнями город. Едва войдя на его окраину, она уже была поражена им и её душа пребывала в смятении подобном панике, и Эрато была готова разрыдаться от каждого громкого слова или резкого жеста.
Голубые глаза ангела Уриэля-младшего, до этого горевшие бесовским огнем, вдруг, потемнели и наполнились теплом и нежностью. Он ласково улыбнулся, отчего девушка вздрогнула, но не сдвинулся с места. Вместо этого из-под потолка слетели вниз его белоснежные крылья и, сложившись пополам их внешней стороной, укрыли её от ласковых взглядов ангела. Она облегченно вздохнула и видя добрый и ласковый взгляд Уриэля, тоже робко улыбнулась. Ей было даже неведомо то, что ангельские крылья и сам ангел были одним целым и она уже оказалась в страстных объятьях этого крылатого Казановы.
Упругие и шелковистые белоснежные перья нежно поглаживали и ласкали тело девушки, легонько щекоча соски её грудей и даже девичье лоно, которое, до сего дня, еще никогда не доставляло ей никакого беспокойство, хотя возраст Эрато исчислялся почти четырьмя с половиной тысячами лет. Такой уж она была порождена Аполлоном. Девушка с удивлением отметила, что ангельские крылья вовсе не досаждают ей своими воздушными, невесомо легкими прикосновениями.
Два ангельских крыла легко и плавно опрокинули Эрато на спину и подняли в воздух, но не понесли её немедленно к кровати Уриэля, а медленно закружили по огромной комнате с окнами, чуть ли не во всю стену, через которые в спальную проникали багряные лучи заходящего солнца. Белоснежные крылья то крепко обнимали тело девушки, стискивая её упругими перьями, то вновь принимались легонько щекотать его от кончиков пальцев на ногах и до её улыбающихся губ. Временами она тихо смеялась, лежа на одном ангельском крыле и укрытая от восхищенных взглядов Уриэля другим.
Крылья ангела источали дивный аромат с каким-то горьковато-мускусным оттенком и девушка вдруг поняла, что это и есть запах мужчины, запах любви и страсти. Нет, она вовсе не хотела обнять Уриэля, но она уже прижимала к своей груди его белоснежное крыло и вспоминала отчего-то Леду и то, как эта девушка отдалась, однажды, огромному лебедю. Та юная эллинка тоже не хотела близости с мужчиной и Зевсу пришлось пойти на хитрость, чтобы сделать её своей любовницей, ведь после этого он приходил к ней уже как самый обыкновенный мужчина и, помнится, она с сестрами до слез хохотала над этой наивной простушкой.
Теперь, похоже, на её долю выпало то же самое и Эрато стала с интересом посматривать на ангела, пытаясь угадать, как скоро он встанет со своего ложа и подойдет к ней для того, чтобы сорвать с её губ первый поцелуй. Она уже решила для себя, что не станет уступать ему просто так и отдаваться, словно жертвенное животное. Он или возьмет её силой, или... Каким должен быть второй вариант, она даже и не могла себе представить, так как ей совершенно не хотелось того, что на языке всех этих странных существ мужского и женского рода называлось соитием. Не то чтобы это было ей противно, просто на никогда не думала об этом и даже не могла представить себе, что это такое, - плотская любовь.
Во всем Парадиз Ланде было всего десять девушек, которые за все эти годы нисколько не изменились внешне, Афродита, которая могла вернуть себе девственность и очарование юности искупавшись чуть ли не в любой луже и они, девять муз, сотворенные вечно юными, нестареющими девушками. В этом, отчасти, и заключался секрет её холодности к мужчинам, ведь она так ни разу и не воспользовалась ни одной из магических купелей Создателя Ольгерда, но она еще не знала о том, с какими именно типами она сегодня столкнулась.
Кружа девушку все быстрее и лаская все откровеннее, крылья внесли Эрато в большой, чуть ли не шестиметрового диаметра, шар золотистой воды, источавшей дивный аромат, внезапно появившийся в спальной комнате ангела. Капризную музу тотчас окутало сверкающее и искристое золотое сияние, полностью скрывшее у неё из виду огромную кровать, на которой, счастливо улыбаясь, лежал здоровенный, атлетически сложенный, златовласый ангел, одетый в смешные короткие штаны и пеструю, не застегнутую рубашку. В этот самый момент вокруг вечно юной музы и соединились две невероятно могучие магии, сотворенных сразу двумя Создателями, столь досужими на всякие изощренные магические трюки.
Магическая летающая золотистая купель Создателя Алекса в считанные минуты полностью преобразила девушку. В основном изнутри, обострив все её рецепторы и превратив их, таким образом, в самые банальные эрогенные зоны, делая музу обыкновенной, восемнадцатилетней девицей, в которой уже в полную силу проснулись чисто женские желания. Магический же золотой оберег Создателя Ольгерда вернул холодной и отстраненной душе Эрато всю её прежнюю молодость и чуть ли не пинками затолкал весь её опыт музы и мудрость старой девы в какой-то далекий, потаенный уголок.
Когда золотая пелена, наконец, спала с её глаз, она уже не парила в воздусях, а твердо стояла на полу, покрытом толстым пушистым ковром и ангельские крылья нежно, но крепко обнимали девушку с боков и сзади, нахально оглаживая прелестную, круглую и упругую белоснежную попку музы. Сам же златовласый ангел Уриэль-младший, стоял перед ней обнаженный и уверенный в себе, снова пожирая тело девушки нескромными, восторженными и влюбленными взглядами. Его наглая физиономия вся так и сияла от радости.
Эрато, вдруг, почувствовала, что ей нравятся эти жадные и откровенные взгляды нахального ангела, которые буквально прожигали её тело в самых неожиданных местах. Она игриво переступила с ноги на ногу, гордо вскинула свой очаровательный носик и посмотрела на ангела свысока и горделиво, словно вопрошая его: - "Ну, как, парень, ты встречал когда-нибудь такую же прекрасную девушку, как я?"
Вместе с тем музу поразило то, каким все-таки красивым было мускулистое, стройное и гибкое тело ангела, непроизвольно поигрывающего мышцами, с сильными и красивыми руками, которые были слегка приподняты и жадно протянуты у ней. Видя то, что некая интимная часть тела ангела Уриэля была просто немыслимо напряжена и выгнута, словно тугой лук, она одним только лишь умом, но отнюдь еще не чувством и всем своим женским естеством, вдруг, отчетливо поняла, что это и есть то самое сладостное возбуждение мужчины, страстно желающего любви и близости. Странно, но теперь Эрато уже совершенно не пугало то, что вскоре плоть ангела войдет в её собственную плоть, растревоженную столь нежными и нескромными перьями ангельских крыл, точно так же, как острое лезвие меча входит в ножны, а ключ в замок сокровищницы...
О, в памяти музы издревле бережно хранились десятки тысяч метафор, которыми поэты Зазеркалья уже тысячи лет описывали этот волшебный, волнующий и трепетный момент близости. Она знала о прелестях плотской любви практически все, но эти знания были чистой теорией без малейшей примеси личного опыта. Напрочь отринув все свои прежние предубеждения против физиологических аспектов любви, взволнованно дыша и чуть дрожа всем телом, Эрато смело шагнула навстречу ангелу, который тотчас замкнул её в горячее кольцо своих крепких объятий и жадно приник к пылающим губам девушки своим пересохшим ртом.
Упругое и трепещущее от восторга крыло ангела снова опрокинулось под ней летающим ложем и подняло музу высоко в воздух, но теперь она чувствовала на себе тяжесть обжигающе горячего тела мужчины, под которой она таяла, словно пчелиный воск. Крылья перенесли их на большую, пышную кровать с упругим ложем, но не взметнулись после этого под потолок, как того можно было ожидать. Уриэль уже не был тем прежним любовником-налетчиком. Он великолепно знал все немалые возможности своего магического летательного аппарата и всегда использовал их на все сто процентов, нисколько не стесняясь применять их самым неожиданным образом.
Будучи опытным и искушенным любовником, познавшим все тайны небесной любви, которая была недоступна простым смертным, он не торопился поскорее овладеть Эрато и удовлетворить, тем самым, свое тщеславие. Теперь с ним не смог бы сравниться даже самый ушлый из сатиров, предварительные любовные ласки которых длятся чуть ли не часами. Превзошел он и самого Создателя Ольгерда, за которым давно закрепилась слава самого невероятного любовника, арсенал ласк и инструментов любви которого не знал пределов. Впрочем, у того ведь не было крыльев и потому он проигрывал ангелам.
Все это привело в результате к тому, что это не ангелу пришлось брать тело музы силой, а самой Эрато потребовалась сила для того, чтобы заставить ангела сделать то, чего она так боялась тысячелетиями, - лишить её девственности. Когда же это, наконец, произошло, она чуть не потеряла сознание от ощущения блаженства. Вот так Парадиз Ланд лишился еще одного своего древнего артефакта, девяти девственно чистых муз, которые, находясь за несколько тысяч лиг от Золотого дворца, не только также как и она лишились самого главного своего талисмана, но и были преображены одновременно со своей сестрицей, ставшей жертвой заговора трех любвеобильных и жуликоватых типов магической профессии.
Правда, если Эрато получила то, чего желала так страстно, а именно, была пронзена копьем ангела, словно лань, сестры её просто испытали оргазм бешеной силы, который буквально раздавил этих недотрог и полностью изменил все их прежние взгляды на секс и на мужчин. Только после этого белоснежные крылья ангела, обагренные её кровью, гордо взлетели под самый потолок. Глядя на этот алый цветок с неровными лепестками, девушка тихо застонала и сказала:
- О, Боже, если бы я только знала, от чего отказывалась все эти долгие тысячелетия...
Ангел Уриэль-младший, крепко прижимая к себе музу, медленно перевернулся на спину и тихо сказал ей:
- Боюсь, моя любовь, что таким было предначертание нашего великого интригана Яххи. Этот злыдень такого намудрил в Парадизе, что ты этого даже в самых фантастических своих снах не увидишь. Знаешь, любовь моя, этого типа нет с нами уже более полутора лет, а его мины то и дело взрываются. Эрато, любимая, если бы ты знала, как часто я был на краю гибели только потому, что ты отвергала меня раз за разом. Поверь, моя девочка, все эти годы я жил только одной мыслью, дождаться, когда-нибудь, этой волшебной ночи.
Девушка, устраиваясь поудобнее на широкой безволосой ангельской груди, вздохнула счастливо и умиротворенно, затем легонько шлепнула его своей бархатной ладошкой по губам и, внезапно укусив его за плечо жемчужными зубками, насмешливым голосом попеняла ему:
- О, да, конечно, крылатый соблазнитель невинных муз, ты только и делал все эти долгие годы, что мечтал обо мне дни и ночи напролет! Да, твоими перьями, мой милый, в Парадизе разве что полы не подметают. Если бы не магические купальни Создателя Ольгерда, ты давно бы уже был похож на цыпленка-табака. - Обняв ангела за шею, Эрато жадно поцеловала его, а потом спросила строгим тоном - Ну-ка, пернатый ловелас, сейчас же признавайся, почему ты так долго истязал меня своими руками, губами, перьями, да, еще и языком, но не спешил, при этом, пустить в ход свое главное оружие? Ты, что же, прочитал мои мысли и решил поиздеваться надо мной?
Улыбнувшись своей возлюбленной, Уриэль понимающе кивнул головой и умиротворенно сказал:
- Ага, понятно, видно ты, входя в мою спальную, решила не уступать мне своего тела без боя, и ждала того момента, когда я тебя изнасилую. Ну, что же, любовь моя, я вынужден тебя разочаровать. После того, как я запустил в свою спальную летающую магическую купель Создателя Алекса, которая, почему-то, раздулась раз в пять больше, чем это было необходимо, и её воды вошли в твое прекрасное тело, ты обрела практически полную неуязвимость и изнасиловать тебя не смогли бы даже черти самого мастера Бертрана. Так что я был вынужден ждать того момента, когда ты сама захочешь меня, иначе меня постигло бы глубокое разочарование, любовь моя. Я ведь не зря предупреждал тебя, что в моем лице ты получишь самого ласкового и нежного любовника.
- Господи, да, я именно про это и говорю! - Смеясь воскликнула Эрато - Вот ведь, недотепа, я же хотела тебя с первой же секунды, как только с моих глаз спала эта волшебная золотая пелена! А ты все целовал и целовал меня, вместо того, чтобы избавить меня и всех моих сестер от этого древнего проклятья. Не знаю, поверишь ли ты мне, но порой, когда ты прилетал в наш замок на горе, я смотрела на тебя с восхищением, особенно тогда, когда ты был мокрым после дождя, весь шатался от усталости, но все равно молил меня о любви, как будто только в этом была сосредоточена вся твоя жизнь. О, тогда ты становился, воистину, прекрасным, мой ангел, хотя и был тогда каким-то щуплым, тщедушным мальчишкой. - Обвивая ноги Уриэля своими ногами и нежно гладя его тело рукой, Эрато восхищенным голосом прошептала - Зато теперь ты, наконец, вырос, окреп и возмужал, мой любимый. Теперь ты даже прекраснее, чем сам Аполлон.
Ангел улыбнулся. Ему и самому нравилось то, что став сыном Великого Маниту он вскоре, сам того не ожидая, подрос сантиметров на двадцать и был теперь лишь немного ниже ростом, чем его друг, ангел-великан Михаил-младший. В те годы, о которых говорила муза, он действительно не представлял из себя, на первый взгляд, сколько-нибудь эффектного и обольстительного любовника. Что же, если в этом действительно был виноват Создатель Яхве, который еще задолго до его рождения спланировал все таким хитроумным образом, то он был теперь ему благодарен.
Точно также был благодарен Создателю Яхве и Ольгерд, который недавно обрел еще двух прелестных подруг, да, к тому же еще и стал молодым отцом. Теперь и Уриэль стал задумываться о том, что ему тоже настала пора обрести счастье отцовства, только вот с какой из его возлюбленных. Он уже стал жалеть о своем обещании, данном несколько часов назад под влиянием чувства вины Эрато. Девушка же, словно прочитав его мысли, внезапно спросила его: