– Понял.
Пошта устроился поудобнее в тесном кресле, пристегнул ремни, проверил под сиденьем наличие парашюта, с резким хлопком закрыл колпак. Сзади возился Зубочистка.
Пошта не видел, что делал пилот, но самолет вдруг чихнул, приборная доска засветилась, как новогодняя елка с довоенной открытки, мотор прокашлялся. Зашевелились со скрипом закрылки и элероны. Дрогнул, потом сорвался с места и бешено завертелся пропеллер. Завибрировал фюзеляж. И – наконец-то – «кукурузник» стронулся с места.
Медленно-медленно он выполз на взлетно-посадочную полосу и начал разбег. Ускорение постепенно вдавливало Пошту в спину кресла. Степь за окном колпака слилась в одну мутную полосу, мотор взревел, нос самолета задрался в небо, качнулись крылья – и «кукурузник» оторвался от земли.
Впервые в жизни Пошта полетел – как птица.
«Не обманул, и впрямь пилот», – подумал листоноша, глядя, как завороженный, как уменьшается земля и приближаются облака. Страшно ему не было – напротив, неземной восторг охватил Пошту, когда на его глазах степь превратилась в плоский рисунок, а облака стали объемными, рельефными, выпуклыми.
– Мы летим! – проорал Пошта сам того от себя не ожидая.
Сзади счастливо расхохотался Зубочистка.
Самолет нырнул в облака – на миг все вокруг стало темным, сырым и влажным, будто мокрую перину проткнули – а потом воспарил к чистому, начинающему розоветь на востоке небу.
Близилось утро, и если на земле еще царила ночь, то тут, над облаками, розоперстая Эос уже вступала в свои права.
«А ведь когда-то люди летали, – подумал листоноша, – и видели такую красоту регулярно. Пока не стали убивать друг друга в промышленных масштабах. После Катаклизма мы потеряли не только небо – мы потеряли себя».
– Что это? – спросил он, завидев слева клин мелких точек.
– Ах ты ж твою мать! – разволновался Зубочистка, заваливая «кукурузник» на крыло и круто уводя в сторону. – Это удоды!
– Кто-кто?
– Степные попугаи! Мутанты! Они нападают стаей на любую птицу больше себя!
Пошта захохотал.
– Ну и что они сделают самолету? – спросил он.
– Бросятся под винт! Забьют турбину и воздухозаборник! Тогда нам крышка!
Стая удодов стремительно приближалась, двигаясь наперерез «кукурузнику».
– Расчехляй пулемет! – приказал Зубочистка.
Пошта послушно сдернул брезентовый чехол, под которым обнаружился древний пулемет «Максим» – хорошая, надежная машина для убийства. Плохо только, что ствол с водяным охлаждением – вода в кожухе закипит и пиши пропало, как пить дать заклинит.
Лента нашлась под сиденьем, возле парашюта. Пошта откинул крышку ствольной коробки, заправил ленту, захлопнул крышку, передернул затвор и положил пальцы на гашетку.
Оставалось только надеяться, что спуск пулемета синхронизирован с вращением винта – устройство, известное с Первой мировой войны, патент не кого-нибудь, а самого Антона Фоккера – иначе Пошта отстрелил бы к чертям лопасти и превратил бы «кукурузник» в летающую торпеду-камикадзе.
– Давай! – заорал Зубочистка.
Пошта поймал стаю удодов в прицел и нажал на гашетку. «Максим» затарахтел, как сварливая старуха. Раскаленные, дымящиеся гильзы полетели по кабине. Удоды порскнули в разные стороны, но лишь для того, чтобы зайти на новый круг.
– Не отобьемся! – прикинул Пошта, оценив скорость расхода боеприпасов и их изначальное количество. – Патронов не хватит!
– Тогда надо прыгать!
Зубочистка бросил «кукурузник» в штопор, вывел его из пике, крутанул «бочку», потом «иммельман» и исполнил еще пару фигур высшего пилотажа в тщетной попытке стряхнуть с хвоста разъяренных удодов – но все было тщетно. Чертовы птички не отставали.
Некоторые из степных попугаев-мутантов летели так близко, что Пошта смог оценить их размеры – не меньше грифа или орла. Да, попади такая птичка в винт – кранты «кукурузнику»…
– Надо прыгать! – повторил Зубочистка, и Пошта услышал, как щелкнул отстреливаемый колпак. Бравый пилот решил покинуть самолет первым.
Трус и предатель всегда останется таковым. Пошта попытался удержать безвольно болтающийся штурвал – бессмысленное занятие, листоноша все равно не умел пилотировать самолет – и вытащил из-под сиденья парашют. Надо было, конечно, надеть его перед взлетом, но выбора не оставалось – удоды все-таки добрались до винта, пытаясь раздолбить «кукурузник» гигантскими клювами. Колпак кабины залепил кровавый фарш из перьев и мяса. Такая же субстанция попала в мотор – тот кашлянул, рыкнул и заглох.
Самолет начал стремительно терять высоту.
Пошта наконец-то разобрался с парашютом, застегнул пряжки, дернул рычаг аварийного сброса колпака, вылез наружу – ветер трепал волосы и резал глаза, отовсюду доносилось разъяренное гыгыканье удодов, – ступил на крыло и прыгнул.
Страшно хотелось дернуть за кольцо сразу – но тогда, понимал Пошта, вытяжной парашют зацепится за хвост самолета, и падающая стальная птица утащит его за собой.
Листоноша заставил себя досчитать до трех и дернул за кольцо. Парашют, уложенный бог знает сколько лет назад безымянным прапорщиком – о чудо! – открылся!
Свободное падение прекратилось, лямки врезались в подмышки – но Пошта парил. Мимо с ревом и свистом пронесся «кукурузник», врезавшись в землю и превратившись в огненный шар (ну еще бы, с полными баками-то!).
Земля приближась значительно быстрее, чем хотелось Поште. Видимо, для прыжка с парашютом высота оказалась маловата. Теперь главное было – правильно приземлиться, не переломав ноги и не насадившись промежностью на какое-нибудь дерево или телеграфный столб.
Пошта плотно сжал ноги, согнул их в коленях, прижал подбородок к груди, вцепился в стропы и – вдох-выдох! – принял удар о землю.
В общем-то, принял неплохо, без вывихов и переломов – но не учел, что купол парашюта, несомый ветром, потащит его за собой. Не в силах ничего поделать – до ножа-стропореза он дотянуться не успевал – Пошта увидел, как его тащит прямо на здоровенный валун.
Потом был удар, треск, звездочки перед глазами – и темнота.
* * *Когда Пошта очнулся, Зубочистки поблизости, разумеется, не обнаружилось.
«Сбежал, капать-колотить», – подумал Пошта меланхолично. Странно было бы ожидать чего-то иного. Пилот, вор, бродяга и бандит Зубочистка поступил так, как велели ему все его инстинкты. Пошта же, будучи тем, кто он есть, должен в своих поступках руководствоваться кодексом листонош.
Он должен проникнуть в Тортугу и спасти пассажиров Летучего Поезда.
«Кстати, о Тортуге. По идее, мы почти долетели, – прикинул Пошта, поднимаясь на ноги и отстегивая лямки парашюта. – Если бы не проклятые удоды…»
На голове у Пошты обнаружилась солидных размеров шишка, но перед глазами не плыло, не тошнило, голова не кружилась – значит, сотрясения нет. Будем жить.
Пошта наконец-то освободился от парашюта, выпрямился и огляделся.
На горизонте сверкали огни Тортуги.
После Катаклизма Крым окунулся в хаос; с течением лет хаос этот слегка структурировался, появились очаги стабильности, зачатки государств – то же Бахче-Сарайское ханство и Казачья Степь, например.
Но отщепенцы и бандиты, подонки всех мастей, шваль со всего Крыма, воры, насильники, убийцы – слишком отмороженные, чтобы вписаться в любую общину выживших, стекались сюда, в Красноперекопск, крошечный городок на севере Крыма, переименованный каким-то остряком в Тортугу.
В отличие от Тортуги исторической, здесь не было пальм, кокосов и обезьян; зато пираты водились в избытке, и нравы царили соответствующие.
Закона как такового в Красноперекопске-Тортуге никогда не было. Было право сильного, закон револьвера – и исторически сложившиеся традиции, насаждаемые самыми крутыми группировками бандитов.
Выжить в Тортуге можно было только одним способом: примкнув к одному из кланов бандитов и мародеров. Одиночки тут долго не существовали, доказательством чему служила виселица на входе в город. Сейчас там болталось шесть трупов различных степеней разложения – те несчастные, кто дерзнул нарушить неписанные понятия преступного братства или понадеялся на удачу, пытаясь сделать в Тортуге сольную карьеру.
Клан листонош, оплот порядка в мире хаоса, в Тортуге искренне ненавидели. Понимали бандюки своим рудиментарным мозгом, что если листоноши добьются своей цели и возродят цивилизацию Крыма – не будет места убийцам и мародерам на острове, уничтожат их подчистую. Поэтому листонош в Тортуге убивали, так сказать, превентивно, из классовой ненависти.
Таким образом, перед Поштой стояла дилемма, не имеющая решения: инкогнито, в одиночку, он бы не прожил на здешних улицах и дня, а представившись листоношей – мигом бы присоединился к трупам, болтающимся на виселице.
В раздумьях Пошта присел на землю, скрестив ноги по-турецки, и посмотрел на ворота Тортуги. Там, за бронированными створками, ощетинившимися стволами пулеметов и огнеметов, сидел проклятый Профессор – тот самый, кто нанял Зубочистку добыть перфокарту из Балаклавы, попутно заварив всю эту кровавую кашу, которую теперь предстоит расхлебывать Поште. Профессор, который должен быть в курсе, с кем выходил на связь таинственный радист из Балаклавы, и который готов за безумные деньги нанимать такую шваль и поддонка, как Зубочистка, чтобы добыть коды доступа на спутник.
В раздумьях Пошта присел на землю, скрестив ноги по-турецки, и посмотрел на ворота Тортуги. Там, за бронированными створками, ощетинившимися стволами пулеметов и огнеметов, сидел проклятый Профессор – тот самый, кто нанял Зубочистку добыть перфокарту из Балаклавы, попутно заварив всю эту кровавую кашу, которую теперь предстоит расхлебывать Поште. Профессор, который должен быть в курсе, с кем выходил на связь таинственный радист из Балаклавы, и который готов за безумные деньги нанимать такую шваль и поддонка, как Зубочистка, чтобы добыть коды доступа на спутник.
Дано: необходимо проникнуть внутрь, туда, в шумно-пиратскую Тортугу, разыскать среди буйного веселья и фейерверков, среди пьяных драк и бандитских разборок, в кабаках и борделях, ломбардах и казино вора и предателя Зубочистку и вытрясти их него, где живет Профессор.
Вопрос: и как?
Ответ на этот вопрос появился сам. Правду говорили древние китайцы: если долго сидеть на берегу реки, мимо рано или поздно проплывет труп твоего врага.
Пошта, видимо, достаточно долго просидел у ворот Тортуги, чтобы его шанс сам подъехал к оным воротам.
Шанс выглядел как сильно потрепанный, а местами даже обгоревший и обугленный караван повозок с веселым флагом всех цветов радуги. Надпись на флаге гласила: «Цирк-шапито Великолепного Лоренцо».
«Тесен мир», – подумал Пошта, глядя, как циркачи – те немногие, что уцелели после их последней встречи и не разбежались в панике, когда в цирке (не без участия Пошты) вспыхнул пожар, – выгружают свои пожитки из фургонов и повозок и начинают импровизированное представление перед воротами, чтобы доказать, что они действительно циркачи, а не, скажем, переодетые казаки-пластуны.
Жонглеры жонглировали, фокусник (его Пошта запомнил) извлекал из шляпы… нет, не голубей, как показалось листоноше вначале, а карликовых удодов, при виде которых Пошту передернуло, извивалась женщина-змея, танцевал медведь-телепат и суетились лилипуты.
Один из них, в котором Пошта узнал Лоренцо, отделился от общей движухи и пошел к воротам – видимо, добиваться, чтобы цирк пустили в город.
«А это мысль, – подумал Пошта. – Идеальное прикрытие. Поможет объяснить и странный наряд, и необычное поведение в городе. Ну чем я не циркач? Осталось уговорить Лоренцо…»
Переговоры лилипута с тортугской стражей, по всей видимости, увенчались успехом – Лоренцо поспешил обратно к каравану, его труппа прекратила выпендриваться и быстренько погрузилась обратно в фургоны. Пошта, украдкой приблизившись к цирковому поезду, легко и непринужденно запрыгнул на подножку новенького (ну еще бы, старый-то сгорел!) фургончика с надписью «Администрация».
– Куда? – попытался остановить его охранник, двухметрового вида даун с оплывшей, точно огарок свечи, мордой.
Пошта схватил его за палец, завернул руку за спину, применил удушающий захват «мата леон» – «убить льва», досчитал до пяти (больше нельзя, мозг без кислорода погибает, а даун ведь не виноват в том, что даун) и отпустил обмякшее тело.
Переступив через бесчувственного охранника, Пошта вошел в вагончик.
При виде листоноши Лоренцо взвизгнул и попытался забиться под кровать.
– Здравствуй, Лоренцо! – поприветствовал его Пошта.
– Что тебе надо?! – заверещал лилипут.
– Тихо ты! – одернул его Пошта. – Дело есть.
– Дело? Дело?! Ты, ублюдок, сжег мой шатер! Убил моих людей! У меня разбежались все клоуны и половина зверей! Я сорвал гастрольный тур в Симферополе! Понес убытки! А у тебя есть дело?!
– Ну, тебя же я не убил, – резонно заметил Пошта. – Да и шатер ты, я посмотрю, новый купил…
– Убирайся, пока я не позвал охрану! – завопил Лоренцо, багровея от гнева.
Пошта недобро усмехнулся.
– Ты, я погляжу, на своих ошибках не учишься, – произнес он угрожающе. – Давно не обновлял персонал?
Лоренцо побледнел и сглотнул.
– Я выдам тебя пиратам Тортуги! – пискнул он. – Они ненавидят листонош!
– И тогда весь наш клан обратится против тебя, – сказал Пошта. – Хочешь узнать, каково это: быть мишенью для клана листонош? Впрочем, нет. Вряд ли узнаешь. Я тебя просто убью. Прямо сейчас. Веришь?
Лоренцо судорожно закивал.
– Тогда ты окажешь мне услугу. Мне надо проникнуть в Тортугу и найти там одного человека, известного под именем Профессор. Также меня интересует местопребывание воришки по кличке Зубочистка. В город я проберусь под видом одного из твоих артистов… так, за лилипута вряд ли сойду… о! Будут спрашивать, скажешь – клоун. Если надо – рассмешу. До смерти. А ты в городе по-тихому отправишь своих зазывал на разведку и сбор информации. По рукам?
Лилипут нахмурился, что-то прикинул в уме и протянул маленькую ладошку:
– По рукам!
Так и поступили. Никто из тортугской стражи даже не поинтересовался профессией Пошты – красного носа и рыжего парика хватило, чтобы полностью изменить внешность листоноши. Караван беспрепятственно пропустили в город, и, попетляв по узким улочками Красноперекопска, среди обшарпанных «хрущоб» и древних деревянных домиков, известных среди крымчан как «скворечники», цирковой поезд вышел к бухте, где гнездились местные злачные заведения.
Тут было шумно, грязно и воняло. По тротуарам бежали потоки нечистот, в канавах валялись трупы и сильно пьяные бандиты. Слонялись ленивые проститутки, хрипло каркали зазывалы игорных домов. Среди разномастного сброда выделялись одетые в черные кожаные штаны и кожаные же безрукавки боевики Короля Олафа – представители самой крутой группировки, возглавляемой негласным правителем Тортуги. Эти бритые наголо, украшенные татуировками, с пирсингом в носу и туннелями в ушах, а кое-кто – и с разноцветными «ирокезами» на голове молодчики выглядели как стая панков, обсмотревшихся «Безумного Макса».
Пока труппа Лоренцо ставила шатер на берегу моря – новый, куда лучше прежнего, сгоревшего при пожаре, – Пошта прошвырнулся по бухте, потусил в кабаках, радостно изображая клоуна, но Зубочистки нигде видно не было – видать, залег на дно.
Жизнь в Тортуге тем временем бурлила, как дерьмо в выгребной яме, если бросить туда пачку дрожжей.
– Герыч натуральный, недорого!
– Девочки! Свежие девочки! Мальчики! Что угодно для души!
– Уникальный аттракцион «Замочи чурку»!
– Самые здоровые рабы на всем побережье!
– Книжки! Самые лучшие книжки! Горят ярко, дают много тепла, идеально подходят для растопки мангала и на самокрутки!..
На Пошту в клоунском парике и красном носе никто не обращал внимания, и он этим вовсю пользовался – в разведческий талант лилипутов Лоренцо, а главное, в их энтузиазм он верил слабо.
В пятом, что ли, по счету кабаке с веселым названием «Яшка-Попугай» он услышал, как один из бойцов Короля Олафа обронил ненароком:
– Профессор хорошо платит… Но мозги выносит по-полной.
Пошта навострил уши, вручил «кожаным штанам» флаер шапито и поставил выпивку.
– А кто такой этот Профессор? – ненароком уточнил листоноша.
– А, – махнул рукой тот, – есть тут один яйцеголовый… Живет на окраине, построил там себе цельную крепость. Два периметра обороны, пушки-пулеметы-минные поля, все как полагается. Он у Короля нашего, Олафа, на хорошем счету – когда-то помог ему радиопереговоры торговых караванов расшифровать. Ох, и намутили мы тогда дел!
– А зачем яйцеголовому столько охраны? – удивился Пошта, сняв парик и сдвинув на лоб красный нос.
– Дурак он потому что, – буркнул «кожаный». – Связался в Симферополе с какими-то бандюками. Нанял их. Потом они его кинули. Или он их, я не понял. Короче, зуб у них на него. Не рассчитался он с ними, да еще и подставил по-крупному – говорят, эти вмешались, как их… листоноши, во! Те еще отморозки. Один из них целую бригаду в Севасте положил, в мелкий фарш порубал. В общем, бандюки хотят своих денег и даже сверху в качестве компенсации, а Профессор хочет от них хабар. Только Король на него обиделся: он же, Профессор то есть, в обход Олафа свои махинации крутил, за спиной у Короля. А наш такое не прощает. Убивать яйцеголового, конечно, не станет – вдруг еще на что сгодится? – но и вписываться за него не торопится.
– И че Профессор? – подлил самогонки «кожаному» Пошта.
– Наемников вербует. Для охраны жилища. Платит хорошо, но он же, блин, параноик! Дежурства круглосуточно! По три человека в наряде! Ни поссать сходить, не вздремнуть на посту! Знай – бди! Пока бандюки придут… Не, нафиг, такая работа не по мне. Мне приключений надо, азарту…
«Кожаный», совсем захмелев, начал клевать носом. Пошта потеребил его за плечо:
– А где он живет? Профессор?
– Что, клоун, завербоваться хочешь? – пьяно ухмыльнулся бандит. – На западной окраине Тортуги – самый большой дом за самым высоким забором. Ты только шнобель свой красный сними – а то собеседование не пройдешь!
Бандит заржал, а Пошта украдкой выскользнул из кабака. Поставленной цели он добился: теперь он знал, где Профессор, и подозревал, что там же встретит Зубочистку с подельниками.