Она запричитала — лепетала все то, что говорят неуверенные в себе женщины в подобных случаях: «Вы с ума сошли! Что вы себе позволяете?! Я замужем!..» И прочую чушь. И это вместо того, чтобы молча согласиться на предложенный вариант и получить удовольствие.
Возможно, что именно неожиданность первой их близости так распалила Людмилу, и она, вернувшись домой, долго не могла прийти в себя и успокоиться. Лежа в ванне с теплой водой, закрыв глаза, она все еще видела перед собой обнаженного Алексея, его розовые от волнения и возбуждения щеки, полузакрытые глаза… Для нее все произошедшее в комнате тренеров явилось сильнейшим физическим и душевным потрясением. Скованная, нерешительная, красная от стыда, она тем не менее не отказала этому парню, отдалась ему прямо там, на маленьком кожаном диване. И что может последовать вслед за этим, она и представления не имела. Но самым ужасным было бы, если бы на следующем занятии он перестал обращать на нее внимание и повел бы себя так, словно ничего и не произошло. Как это в обычаях у сегодняшней молодежи. Полная безответственность. Переспали — как кофейку вместе попили.
Поэтому Людмила в положенный день на тренировку не поехала. Осталась дома умирать от стыда и тоски. Ей казалось, что лицо ее теперь навсегда останется красным, стоит ей только вспомнить о том, что случилось в тренерской…
Чтобы как-то отвлечься от этих мыслей, она решила навестить подругу, то есть свою соседку Таисию. Тем более что в последнее время они что-то совсем перестали видеться. И все это — из-за желания Людмилы помочь соседке понять, что же представляет собою Аннета.
— Привет, Таечка! — Людмила стояла на крыльце, уверенная в том, что, несмотря на то что Тае, быть может, и не понравились ее предостережения относительно Аннеты, войти ей все равно позволят. Не такой человек Тая, чтобы, даже обидевшись, захлопнуть перед носом неприятного ей человека дверь. Впустит, даст Людмиле возможность извиниться. И простит ее наверняка.
— Привет, Людмила!
Казалось, Таисия ждала ее — настолько она обрадовалась ее приходу. Лицо ее просто светилось.
— Ну же, входи! Мне так много нужно тебе рассказать про эту Аннету!
9
Утром я твердо решила, что Нестор и Аннета что-то от меня скрывают, что они не воспринимают меня всерьез, а в их биографиях есть некая общая страница, доступ к которой для меня заблокирован. В минуты такого озарения начинаешь спрашивать себя: а зачем, собственно, Нестор, этот непростой и очень богатый человек (о котором я, между прочим, практически ничего не знала), женился на мне, на беспородной провинциалке, вместо того чтобы найти себе жену с классическим образованием, умницу-интеллигентку-красавицу из хорошей семьи или вообще — иностранку с папочкой-миллионером? На худой конец, мог бы жениться и на какой-нибудь известной балерине или певице, гимнастке или фигуристке. Почему, почему он тогда на улице пристал именно ко мне?! И кто была та подвыпившая молодая женщина, проклинавшая его на чем свет стоит?
Хотя, попыталась я рассмотреть эту тему и с другой стороны, да какая мне разница, почему он выбрал меня? Если разобраться, я получила от жизни все, что хотела. Я же не просила от судьбы любви и романтики! Мне хотелось денег. Теперь я богата, на моих счетах скопилось уже немало, именно этот-то факт и позволяет, очевидно, Нестору чувствовать себя в отношении меня относительно спокойно: мол, жена не станет задавать ему лишних вопросов… Но вопрос все равно висит. Один-единственный. Почему я?
Нестор уже уехал на работу, когда я прибирала на кухне после завтрака и раздумывала о том, как бы мне избавиться от Аннеты, скомпрометировать ее, подставить, чтобы она лишилась — и навсегда — доверия моего мужа. И в эту минуту раздался звонок. Мне, привыкшей к нашему пустому тихому дому, показалось, что это сама жизнь позвонила в мою дверь. И, признаюсь честно, я ужасно обрадовалась, увидев на припорошенном снегом крыльце Людмилу, мою соседку. Вот уж на самом деле кого я хотела увидеть и с кем бы хотела посоветоваться!
— Привет, Людмила! — Я впустила ее в дом. — Ну же, входи! Мне так много нужно тебе рассказать про эту Аннету!
Людмила, между прочим, сильно изменилась. Она выглядела просто сногсшибательно. Похудела, похорошела, посвежела, помолодела.
— Что с тобой? Ты побывала на каком-нибудь дорогущем курорте, в Лансерхоффе, к примеру?..
— Ба, Тая, откуда тебе известно о Лансерхоффе?
— А ты не догоняешь?
— Неужели… Аннета?
— Она! Правда, ей-то там делать абсолютно нечего, ей-то худеть не требуется, зато ее клиенты-пациенты, те, над чьим имиджем и стилем она работает, постоянно куда-то отлучаются на недельку-две, чтобы привести себя в норму. Ладно, Люда, закрыли эту тему. Тем более что и тебе теперь худеть не надо. Ты выглядишь просто потрясающе! Надеюсь, твой Гоша от тебя в восторге?!
Мне понадобилось всего пара минут, чтобы накрыть стол для чая, поставить тарелочки-вазочки с кексами, рулетами, печеньем, вареньем.
— Нет, честно, где ты была? Как ты сумела так преобразиться?
— Тупо — фитнес. Не ела лишнего, много занималась. И не заметила сама, как втянулась, как мне все это стало даже нравиться. Единственный минус во всем этом — страшная нервотрепка, когда я сижу за рулем своей машины. Я от страха потею так, что по возвращении мне приходится отмачиваться в ванне. Это говоря откровенно.
— Я понимаю тебя. Когда я училась водить машину, я тоже боялась. Старалась ехать по правой стороне, постоянно косила глазом в зеркало, боялась, как бы меня не задели… Словом, я тебя понимаю. Зато когда наконец научишься водить машину, постепенно все страхи исчезают.
— Нет, они не исчезают. Больше того, ты же знаешь, у меня хорошая машина, дорогая, но я не испытываю никакого удовольствия от того, что езжу на ней. Наоборот — меня стало в дрожь бросать от одного вида моего «Бентли»! — сказала Люда.
— Что же делать? Может, тебе нанять водителя?
— Водитель — это шпион. Нет уж, спасибо!
— Ну, тогда пользуйся услугами такси.
— Ты не понимаешь… Я могу поехать в город, оставить машину где-нибудь на более-менее безопасной и удобной парковке и ходить по магазинам. Но ездить в «Коломбину»… Словом, это очень далеко, неудобно, да и улицы я до сих пор путаю. К тому же я теряю много времени. А уж если застряну в пробках, так и вовсе опаздываю.
— Людмила, ты что-то придумала. Я угадала? Вот, попробуй этот кекс… Хотя бы маленький кусочек.
Людмила покачала головой:
— Придумала. Я бы хотела иметь личного тренера, понимаешь? Чтобы он приезжал ко мне по утрам, а я занималась бы под его руководством, чтобы, глядя на него, у меня не возникало соблазна нарушить диету. Словом, домашний такой контроль.
— Он что, такой… хороший? — Мне не удалось скрыть улыбку. — Люда, да поступай так, как сама считаешь нужным! Главное, чтобы на это согласился твой Георгий. Хотя, если послушать тебя, он и без того занят так, что ему не до твоих тренеров. Когда муж ревнив и отслеживает каждый твой шаг — это тяжело, это невыносимо, ты чувствуешь себя как узница. И тогда ты меньше всего думаешь о любви — о его любви, — и его подозрительность оскорбляет тебя. Если же, наоборот, муж не обращает на тебя внимания и живет, как тебе кажется, своей жизнью, то и это нас оскорбляет, и это тоже плохо! Однако и в первом, и во втором случаях из этих ситуаций можно извлечь определенную выгоду. В своем случае ты можешь воспользоваться постоянным отсутствием мужа, чтобы заниматься всем, чем тебе угодно.
Я говорила простые вещи, но видела, как Люда, слушая меня, воодушевляется, как загораются ее глаза. Как же иначе, ведь она увидела во мне единомышленницу, человека, способного ее понять и разделить ее проблемы и мечты.
— Значит, моя идея не выглядит совсем уж бредовой?
— Напротив. Это вполне разумное решение. Когда ты заговоришь с Гошей на эту тему, не забудь сделать акцент на своей личной безопасности, на том, что ты боишься водить машину, намекни, что машина-то недешевая и ты нервничаешь каждый раз, когда садишься за руль. Словом, выдай ему все аргументы и послушай, что он тебе ответит. Но мне почему-то кажется, что Георгий только обрадуется тому, что ты чем-то увлеклась. Пусть это будет даже просто переоборудование одной из комнат под маленький тренажерный зал…
— …и маленький бассейн. Цвета морской волны!
— Но есть ли прок от маленького бассейна, если ты не сможешь там плавать, а лишь окунаться? Бассейн, насколько я поняла, нужен для того, чтобы ты тренировалась там в плавании, двигалась, продолжала контролировать свой вес и поддерживать хорошую физическую форму. Кроме того, бассейн закаляет, ты станешь здоровее, красивее! Разве не этого хочет твой муж?
— Думаю, ты права, и он даст мне денег на все это. И знаешь что еще? Ты тоже сможешь приходить ко мне поплавать.
— Думаю, ты права, и он даст мне денег на все это. И знаешь что еще? Ты тоже сможешь приходить ко мне поплавать.
— Вообще-то у нас есть бассейн, правда, мы так ни разу и не наполняли его водой…
— Так это в саду! А я-то хочу закрытый, то есть нам придется сделать пристройку к дому.
— Сейчас ведь зима. Разве зимой строят?
— Вот! Я и к этому вопросу тоже подготовилась, все разузнала. Оказывается, и почву под фундамент можно прогревать, и бетонную смесь! Когда есть деньги — можно все!
— Как это — подогревать? Что-то сомневаюсь я насчет этого…
— Поверь мне! Я даже связалась по Интернету с одной строительной фирмой, и мне прислали ответ. Вот, смотри.
И Людмила, блестя счастливыми глазами, достала из кармана сложенную пополам страницу с распечатанным текстом, где черным по белому было написано обо всех прелестях и тонкостях зимней стройки: подогрев бетона, электродный прогрев, бетонирование в термоактивной (греющей) опалубке, метод «термоса» (использование утепленной опалубки с устройством поверх нее защитного слоя, подготовка раствора бетона с использованием морозостойких добавок, прогрев инфракрасными источниками тепла (ТЭНами, керамическими стержневыми излучателями, кварцевыми трубчатыми излучателями) и прочим.
— Что ж, я вижу, ты действительно хорошо подготовилась. Тогда тем более тебе нечего так переживать по поводу этого разговора с Гошей.
Немного успокоившись, Людмила допила чай и решила, что теперь самое время поговорить о моих проблемах.
— Ну, что там с твоей Аннетой?
И тут вдруг я поняла, что не очень-то желаю посвящать ее в свои планы.
— Да ничего особенного. Просто я пыталась выяснить, когда и при каких обстоятельствах они познакомились с Нестором, но так ничего толком и не узнала. Кажется, он был знаком с ее мужем или что-то вроде этого. Когда я начала расспрашивать его, он уже почти спал. А когда Нестор спит — это святое, его нельзя будить.
— Все равно, будь поосторожнее с ней… — как-то отстраненно произнесла, словно не слыша меня и продолжая думать о чем-то своем, Людмила. — Мало ли… Ну, ладно, я пойду. У меня, как ты понимаешь, полно дел. Да, вот о чем я еще хотела тебя спросить. Как ты думаешь, а если мне приехать к нему на работу и там, в спокойной обстановке, в его кабинете, поговорить с ним, как если бы это было… просто деловое предложение с моей стороны? Понимаешь, он же постоянно решает подобные вопросы, а тут я… Не знаю, как тебе сказать… Мне кажется, что дома, за столом, поедая котлеты, он воспримет мою просьбу не всерьез, а как блажь… А если я приду к нему и он увидит меня, такую красивую, нарядную, похудевшую, может, у него и отношение к этой теме окажется иным, нежели дома?
— Да, думаю, ты права.
Вот тут и я, к своему великому стыду, поняла, что мне стала неинтересна Людмила с ее болезненным желанием нравиться всем и вся. Конечно, она имела право поделиться со мной своими планами, но разве мы обе не понимаем, что мы — совершенно чужие друг другу люди и что мои проблемы никак не могут касаться ее, и наоборот. Что мы словно бы из вежливости открыли друг другу свои мысли, чтобы сразу же разбежаться в разные стороны и на какое-то время забыть друг о друге. Мы не были с нею подругами и никогда ими не станем!
Когда Людмила ушла, я поднялась в свою комнату, включила музыку — фортепианный концерт Гайдна в исполнении Евгения Кисина — и снова принялась искать в Интернете крупицы хоть какой-то информации об Аллене Рее. Но вместо этого наткнулась на необычную статью об одном из величайших пианистов Франции, Франсуа Рене Дюшабле, решившем закончить свою карьеру весьма экстравагантным образом: «уничтожением двух роялей и своего концертного костюма — в знак протеста против буржуазной элитарности классической музыки». Оглядываясь на свою жизнь, полную тяжелого физического труда и унижений, я удивилась тому, как резко изменилась она после замужества. Я, оказывается, попала в теплую компанию буржуа — и даже не заметила этого! И кто привил мне эту тягу к элитарному искусству — Аннета? Или же все куда проще и буржуазия здесь ни при чем? Просто я устроена таким образом, что мне, чтобы окончательно очистить душу и стать другой Таей, женщиной высокого полета, исполненной новых чувств и желаний, необходима эта классическая музыка? Почему бы и нет?
Еще один вопрос я задала себе, вслушиваясь в чудесную, светлую и в то же самое время довольно-таки строгую музыку Гайдна: а не стать ли мне самой музыкантом? Пианисткой? Но, представив себе строгий ряд черно-белых клавиш, я отчаянно замотала головой: нет, нет, я не смогу, это просто невозможно! Это не для меня. Я никогда не постигну той тайны разнообразнейших магических звуков, извлекаемых виртуозами-исполнителями из этих совершенно одинаковых клавиш. Мой удел — лишь слушать эту волшебную музыку, сочиненную и исполняемую другими людьми, настоящими музыкантами, композиторами и пианистами.
Мой взгляд все еще продолжал скользить по строчкам статьи о Франсуа Рене: «… Дюшабль, которого французская пресса называет «прославленным Франсуа Рене», заявил, что он сыт по горло классической музыкой. «Я принес большой кусок своей жизни в жертву одному проценту населения… Рояль является символом буржуазии и индустриального общества, которое должно быть разрушено. Рояль, который используется так, как это делает общество, — это самодовольный инструмент, не подпускающий близко тех, кто не разбирается в музыке…»
Ничего подобного я в жизни своей еще не слышала. И надо же, чтобы эта статья, датированная две тысячи третьим годом, попалась мне на глаза как раз в тот момент моей жизни, когда я так полюбила фортепьянную музыку!
«Итак, великий пианист уходит. На прощание он даст три концерта. Первый, в конце июля, завершится сбрасыванием рояля в озеро Меркантур, второй — сожжением концертного костюма. После третьего концерта рояль будет взорван в знак того, что «концерт мертв. Да здравствует музыка!!»
Это как же ему, должно быть, надоело играть на этом прекрасном инструменте, что он решил его взорвать!
Однако имеет ли кто-либо право судить его за столь экстравагантный и одновременно отчаянный поступок? Не это ли его протест, корни которого следует искать в самой сути исполнительства? И не произойдет ли нечто подобное с Алленом Реем? И что мы, простые слушатели, знаем о судьбе исполнителей? Об их нелегкой и полной постоянного, непрекращающегося напряжения жизни? Ведь они должны каждый день быть в форме. Выйти на сцену, в каком бы состоянии души ты ни находился, сесть за рояль и — играть, исполнять наизусть многочисленные концерты, сонаты, пьесы…
Размышляя над этим, я вдруг осознала, что, даже слушая игру Евгения Кисина, представляю себе за роялем именно Аллена Рея. Моего обожаемого Аллена.
В доме было тихо, впрочем, как всегда. Я не сразу обратила внимание на то, что мое самочувствие резко ухудшилось, что мне стало трудно дышать. Возможно, я так разволновалась, слушая музыку, или, наоборот, случайно наткнувшись в Сети на информацию, что музыкантам без имени и денег всегда сложно найти работу и заслужить известность. Что такие талантливые (как Аллен!) исполнители обивают пороги агентств, пытаясь найти хоть какую-нибудь работу…
И тут вдруг я наткнулась в Интернете на одно имя, показавшееся мне знакомым: Айзек Либерман. Мне показалось, что я видела это имя, написанное красными буквами на белой афише, приглашающей публику на один из концертов Аллена… Кто этот человек? Музыкальный продюсер… Возможно, это именно он привез Аллена в Москву, устроил ему эти короткие гастроли. Ну и что дальше? И зачем я вообще ищу информацию об Аллене? Может, я хочу узнать что-то о его частной жизни? Женат ли он, к примеру?
Я оторвалась от компьютера и поняла, что мне совсем худо. Но что такое со мной творилось, я не могла понять. Тревога, страх, даже какой-то иррациональный, леденящий душу ужас охватил меня, когда я осмотрелась и вдруг поняла, что я дома совершенно одна. Одна! Может, это не так уж и плохо, что Аннета зачастила ко мне? Во всяком случае, никаких особых страхов до сих пор у меня не наблюдалось. Я жила вполне спокойно и никаких признаков депрессии у себя припомнить не могла. Так в чем же дело? Что меня так разволновало?
Впору было звонить Аннете и просить ее приехать. Или… Или позвонить Нестору и сказать, что мне плохо? Что, кажется, у меня прихватило сердце? Конечно, он сразу же отреагирует: ко мне привезут доктора, возможно, даже положат в клинику на обследование.
Раздался звонок. Обычный телефонный звонок домашнего стационарного аппарата. Но пока я до него доползла, звонки прекратились и замурлыкал мой. Я не удивилась, увидев на дисплее — «Аннета».
— Аннета! Как же здорово, что ты позвонила!
— Тая? — Я услышала тихий, почти замогильный голос Аннеты. — Ты дома?