Мы, опустошенные и выжатые, вернулись в квартиру. Но я старался держать понт. Принялся на пальцах объяснять Андрею, что теперь смогу довести до ума свой синхронизатор, так я тогда называл систему СПВ.
«Теперь-то мы спокойно сможем посмотреть, что это за пространство в тот раз мне приоткрылось и где оно от нас прячется. Ты знаешь, я догадался. Это же я сел на ее канал, у нее как раз в тот день связь прервалась! Я еще удивился, откуда вдруг проскочила такая стабильность поля, и расход энергии почти нулевой…»
«Помолчи, а?» — оборвал меня Новиков.
Он вновь стал у окна, закурил, хотя во рту и так у нас обоих было горько. Я чувствовал, смотреть во двор, где исчезла Ирина, ему было тяжело, но он смотрел. Догадывался, как ему хотелось, чтобы у меня ничего не вышло и Ирина осталась здесь. Что же, выходит, все-таки он с опозданием на десять лет влюбился наконец в эту несчастную глупую девчонку? Хотя — это бывает. Его же теория дает объяснение. Да, были они одной серии, но не было у них совпадения по фазе. Вот только когда эта фаза совпала…
«Старик, что с тобой? — решил приободрить я его. — Гайки отдаются? Брось! Все будет о’кей! Я ее точно отправил. А хочешь, и тебя следом?» Взял со стола едва начатую бутылку с обрюзгшим императором Франции на этикетке, подвинул фужеры.
Но мы даже выпить не успели. Телефон зазвонил. Ее четыре с половиной месяца прошли, она вернулась… Дальше ты знаешь.
— И в чем мораль? — осведомился Воронцов, дослушав эту техническую справку в романтической обертке. Или — наоборот.
— Моралей даже три. Первая — не совершай опрометчивых поступков, если не уверен в их последствиях. — Язык у Левашова начал слегка заплетаться, но мыслил он отчетливо. — Вторая — если даже случится нечто совсем непредвиденное, выход обязательно найдется. Скорее всего, там, где раньше был вход. И третья — от нас по большому счету ничего не зависит. Желающего судьба ведет, нежелающего — тащит. Как нас притащила оттуда к текущему времени именно в эту каюту, к этой заманчивой бутылочке, упирайся мы, не упирайся. Знаешь, мне до сих пор обидно, что мы с Андреем так тот барский коньячок и не раскушали…
Глава 6
Олег подержал на треть еще полную бутылку виски в руке, посмотрел на нее задумчиво, и поставил на место.
— Давай-ка еще Сашке позвоним, — предложил он, — без него все равно не обойдешься. Он ведь в общей схеме лучше всех ориентируется. Андрей все больше высокой политикой занимался, дипломатией внешней и внутренней, а Шульгин — практик. По каждому отдельному эпизоду все подробности — у него.
— Тогда и Новикова зови. Иначе будет как-то не по-нашему…
— И Новикова, и Берестина, и Ирину, — отчего-то скривил губы Олег. — И будет у нас точная копия посиделок на Пушкинской, где тебе попытались навесить «сольную партию Иуды».
— А чем плохие посиделки вышли? Мне и сейчас вспомнить приятно. Их четверо на меня одного, ты в нейтралитете, а я отгавкивался. И даже где-то выиграл. Идею вы все-таки мою приняли…
— Я вот, бывает, думаю, думаю по ночам, когда заснуть не могу, и часто мне в голову приходит, что не то мы тогда сделали. Можно было иначе. Аггрианскую агентуру с помощью моих и Иркиных приборов вычислить, разобраться с ними, и все. И тебе с Антоном разойтись без последствий. Сейчас бы с новыми проблемами не мучились…
— Ну, брат, это у тебя уже не депрессия, это уже нужно у Сашки насчет диагноза интересоваться. Что-то ты таким героем не выглядел, когда у тебя квартирку «вырезали». Да и к моему плану руку поактивнее многих приложил. Нет, по-твоему тоже можно было попробовать. Помог бы нам Антон (хотя делать этого заведомо не собирался), отбились бы мы, и что? Валгаллы бы не было, ни той, ни этой, Ларису бы ты не встретил, а ушел бы через месяц снова в море, так до сей поры и вкалывал бы за восемьдесят шесть инвалютных копеек в сутки и пятьсот советскими в плавании, двести пятьдесят на берегу… Согласен? Махнем, не глядя?
Воронцов говорил в обычной манере, внешне шутливо, но иногда и металл в голосе позвякивал, будто невзначай.
И Левашов сник, признал правоту товарища. Даже сам себе немного удивился. С чего бы это, на самом деле, он взялся возражать против приглашения ближайшего друга? Что на него такое нашло? А ведь действительно, было — назвал Воронцов имя Андрея, и поднялся в глубине души непонятный протест. При том, что логичнее было бы, если б такая эмоция проявилась при упоминании Шульгина. Особенно после растянутой по времени, но количественно довольно серьезной выпивки.
Были к этому кое-какие основания. Не всегда и осознаваемые, но в силу которых Шульгин с Левашовым последние годы не были особенно близки. О детской и юношеской дружбе говорить не будем, тогда они действительно представляли втроем с Новиковым какую-то особенную человеческую конструкцию, триединый организм, способный на непредставимые для каждого из составляющих его элементов, или для двоих даже успехи и деяния.
А потом отстранились незаметно, без особых причин и поводов. Последний раз отважно сходили в рейд на аггрианскую базу, спасли Берестина с Андреем, взорвали информационную бомбу, положившую конец первому этапу их эпопеи.
Наверное, определенную роль в этом отстранении сыграла и их противоположная политическая позиция в крымской кампании, и Лариса, сумевшая только ей присущим образом и способом поставить барьер между близкими друзьями.
Ну, если кто помнит, закрутила с находящимся в трудном нравственном положении Сашкой интрижку, одновременно сама получила удовольствие, а его заставила по этому поводу терзаться чувством вины и, само собой, избегать слишком частых встреч. Чтобы лишний раз в глаза не смотреть. Был у них в те давние годы пережиток и предрассудок, что даже случайная, одномоментная связь с девушкой своего товарища считалась делом непростительным, хотя никто, кроме тебя с ней, об этом не знал и никаких продолжений шалость не имела.
Потом же их дороги вообще настолько разошлись, что Левашов и Шульгин встречались изредка, почти как чужие. Ну, не совсем, но близко к этому. Очень разные у них появились жизненные интересы.
И точно так же внезапно обстановка поменялась на противоположную. Когда Шульгин вздумал, сначала в одиночку, разобраться в причинах очередного «времетрясения», он быстро понял, что обратиться, кроме как к Олегу, не к кому. И обратился. И встретил столь горячую поддержку и готовность с головой погрузиться в новую затею, что и Сашке стало на какой-то момент непонятно и удивительно. Потом понял. И больше полугода работали они дружно, с большим удовольствием, главное — эффективно.
А сейчас, вот буквально в течение ближайших часа-полутора, Олега без всяких видимых поводов вдруг потянуло в пучину мрачного пессимизма. Разве что воспоминания о происшествии с Берестиным и Ириной так на него повлияли?
Воронцова это насторожило. Подобное, конечно, случалось с Левашовым и раньше, психика у него такая. Умственная гениальность и не слишком устойчивая нервная система. Много Дмитрий видел похожих людей в своей практике командира и воспитателя.
Чего ради он вдруг, хотя только что беседовали совершенно о другом, принялся рассуждать: а для чего нам вообще эта «кротовая нора», которую парни из других времен обнаружили и прошли? Какой в ней практический смысл? Замысел был ведь совсем другой — отыскать постоянный портал между «настоящей» реальностью «нашего» 2004 года и «придуманной» того 2005-го! Чтобы не включать каждый раз CПВ и автоматику столешниковской квартиры, не встряхивать лишний раз и без того ненадежную ткань континуума, не провоцировать лишний раз Ловушку. Это казалось вполне решаемо, через достаточно освоенное «боковое» время.
А что получилось? Ну зачем нам коридор в Новую Зеландию «1925» из чужого и далекого Израиля? Мы и так умели туда попадать естественным образом, разве только переход от Ростокина из «2056» требовал некоторых усилий.
— Может, действительно прав ты тогда оказался, Дим, со своей от нечего делать сказанной фразочкой: «По железной дороге, куда ни поедешь, обязательно попадешь на станцию. И, как правило, с буфетом».
— Почему «от нечего делать»? Как пришло в голову, так и сказал. В смысле, что не с фонаря ты пробил проход именно на Валгаллу, а не на Бетельгейзе какую-нибудь, — возразил Воронцов, с нетерпением ожидая, когда же доберутся сюда по трапам и коридорам друзья. Они, может, уже дам своих ублаготворять собрались, а мы их выдернули. Ну, ничего, потерпят…
Наконец они появились, сначала Шульгин, легкомысленно-веселый, будто бы так и продолжавший застолье в компании более молодых товарищей обоего пола, чуть позже — Новиков. Он выглядел посерьезнее, но еще не спросонья.
— Что не спится, гвардейцы? — осведомился он, наметанным взглядом оценил, кто на каком уровне приближения к нирване находится, покрутил в руке штоф виски. — Пьете? Ну-ну. А повод?
— Что не спится, гвардейцы? — осведомился он, наметанным взглядом оценил, кто на каком уровне приближения к нирване находится, покрутил в руке штоф виски. — Пьете? Ну-ну. А повод?
Беря инициативу в свои руки, Воронцов коротко пересказал то, что они уже обсудили с Олегом и на чем застопорились.
Андрей усмехнулся, несколько странно, на взгляд Воронцова, затем сел в кресло поближе к открытому иллюминатору и достал из нагрудного кармана трубку. Что означало — настраивается на долгий и обстоятельный разговор.
— Если мне будет позволено высказать свое мнение… Что, заметьте, странно — журналист должен разъяснять ученому существенные аспекты его науки…
Шульгин тут же подыграл:
— Ты бы не скромничал. Ты ж у нас философ, а что есть философия? Наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Основным вопросом которой является…
— Садитесь, аспирант. Уже пять. Нет, ну действительно, хорошо у нас учили. Ты в каком году кандидатский минимум сдавал?
— Да я это еще с института помню, — обиделся Сашка.
— Тем более. Остальные товарищи, я уверен, знают науку наук приблизительно в тех же объемах. То есть совместными усилиями мы двинемся от частного к общему. Я, между прочим, получив ваше приглашение, по дороге успел сообразить, что речь непременно пойдет о высоких материях…
— И с чего же ты это сообразил? — вопросил его Левашов, которого словоблудия Новикова с доисторических времен то развлекали, то раздражали, но почти никогда не оставляли равнодушным. На что Андрей и сделал сейчас расчет. Для Воронцова с Сашкой он не стал бы так стараться.
— Подумаешь, бином Ньютона! Если люди разошлись из-за пиршественного стола в двенадцать ночи, а в час звонят и срочно требуют прибыть, значит, экстренно потребовалось добавить. И не вообще, у каждого в каюте свой бар имеется, а исключительно по важному, возможно — мировоззренческому поводу. А раз позвали, слушайте, что я думаю. Касательно тоннеля — это довольно просто.
Еще когда только возникло предположение о наличии таких проходов, ты сам, Олег, доказывал, что пользование ими не повлечет дополнительных возмущений в мировом континууме. Поскольку они созданы не нами и без применения технических средств, на которые ткань времен реагирует чересчур болезненно. Более того, говорилось, что данный проход гораздо более безопасен и, так сказать, предсказуем, чем те «черные дыры», которые блуждают преимущественно над океанскими просторами и с помощью которых мы научились (но не со стопроцентной вероятностью) маневрировать между Европой «1925», Новой Зеландией «1925» и «2056», еще несколькими точками пространства-времени.
Пусть вы с Дмитрием придумали некие способы «навигации» и нанесли на карты приблизительную координатную сеть входов и выходов, дело это по-прежнему рискованное и лучше его избегать. Хотя, конечно, риск не намного больше, чем при плавании из Испании в Америку на каравеллах в шестнадцатом веке. Так?
Олег согласился, что именно так и есть. Удивительно было, что он не цеплялся к каждой сказанной Андреем фразе, тут же развивая или оспаривая тезис, а слушал спокойно, изредка прихлебывая из стакана.
— Далее, мы приняли, что «блуждающие дыры» теоретически доступны абсолютно всем, и при должном везении проскочить в «пробой» может каждый, оказавшийся в нужное время в нужном месте Мирового океана. Хоть прогулочная яхта, хоть отряд катеров «Люрсен С», хоть японское авианосное соединение, мчащееся к Перл-Харбору. Впрочем, между Курилами и нашими островами подходящих дыр, кажется, нет. Или — пока не зафиксировано. А то ведь нам и снарядов может не хватить, если что… Это не с линкорами Первой мировой воевать. Правильно?
Тут уже кивнул Воронцов, поскольку вопрос касался его епархии.
— Если не развернуть заблаговременно десятка два зенитно-ракетных батарей типа «Тунгуска» или «Искандер»…
— Надо будет — развернем. Если б это была наша главная проблема, я бы прямо сейчас в корабельной церкви Николе-угоднику пудовую свечку поставил… Тут о другом стоит подумать.
— Думать я люблю, — доверительно сказал Шульгин. — По-разному и в разных местах. Бывало — под пулями или под ударом гравитационных пушек. Бывало, помните, в том самом Рио-де-Жанейро под сенью статуи Христа на горе Корковадо…
Чтобы несколько снизить уровень нервного напряжения, очевидным образом присутствующего у каждого, Воронцов к слову заметил, что вот, мол, истинное величие настоящей классики. Пожалуй, упоминание о почти любой столице мира не вызовет подобного эпитета — «тот самый». Посмеялись, заодно и вспомнили, что в Рио им действительно было очень недурно.
— Ну и давай, Саша, думай, — согласился Новиков. — Глядишь, еще одна интересная конструкция образуется. А что нам? Терять в любом случае абсолютно нечего…
— А без пещерного пессимизма — можно?
— Можно, — охотно кивнул Андрей. — Хотя именно о пещерах мы говорим. Проблема, которую сейчас затронули, выглядит абсурдно для любого более-менее здравомыслящего человека, но для каждого из них абсурдна по-разному.
Я вот не понимаю, каким образом после переговоров с очередным воплощением Антона, посещения Узла получилась такая, никак не оговоренная диспозиция. Речи о том, чтобы соединить постоянным переходом реальный 1925-й и мнимый 2005 годы, просто не было. Да он ведь, по любым раскладам, и не нужен. В той схеме, что мы тогда для себя выстроили. Но и ошибкой, какая подчас случается у строителей обычных земных тоннелей, спутавших под землей направление, это быть не могло. Значит, это очередной хитрый замысел Игроков или подброшенная нам задачка на сообразительность: «А ну, ребята, как вы еще и вот с этой штучкой справитесь?»
Ты, Олег, если помнишь, используя собственные формулы и алгоритмы, рассчитал, что «нора», если в нее удастся проникнуть, выведет именно туда, куда надо…
Да, так в начале их операции объяснял физический смысл гипотетического явления Левашов. Пещера, вход в которую открывался из бокового времени, должна была, по отдаленной аналогии с лентой Мебиуса, выворачиваясь сама вокруг себя, выводить одновременно в наш 2003-й и их 2005-й, в один и тот же календарный день и в ту же географическую точку. Строго через шаг: один раз проходишь туда, другой — сюда, третий — опять попадаешь в боковое. То есть по достаточно простой схеме, напоминающей операцию по перевозке через реку на лодке волка, козла и капусты, можно было бы свободно перемещаться между временами, не прибегая ни к СПВ, ни к генератору Маштакова.
Район, конечно, оказался не самый удобный, в смысле политической нестабильности и двойной государственной принадлежности, но тут как раз кое-что придумать можно. Например, организовать вокруг пещеры какой-нибудь независимый эмират.
Или, имея этот, спокойно поискать еще и другие проходы. Один есть, должны быть и другие.
Произошло же нечто совершенно непонятное. Прямой выход в 1925-й путал все расчеты. Значит, на своем пути пещера мало что нечувствительно пересекла сверху, снизу или насквозь Главную историческую последовательность и вышла в альтернативное время, так еще и проникла на восемьдесят лет назад и минимум на 12 тысяч километров пространственно, если считать по диаметру земного шара.
В любом случае с последствиями такого непредвиденного поворота событий им дело иметь придется.
И сейчас, буквально завтра с утра, нужно организовать исследование пещеры с использованием всей имеющейся техники, и своей, и маштаковской. Олег, скопировав схему его генератора, внес в него столько рационализаторских идей, что сейчас это было совсем другое устройство, предназначенное в основном для зондирования и снятия нужных характеристик всех видов хронополей.
Но это дело чисто техническое, пусть им Левашов занимается, хуже не будет, а польза, может быть, образуется.
Новикова же волновал совсем другой вопрос. И он думал, что именно о нем хотят с ним поговорить друзья. Однако ошибся. Что же, придется начинать самому.
И опять в том же самом составе, минус Берестин, о котором Левашов отозвался со странной иронией. Здесь, пусть и по другой причине, Андрей был с ним солидарен. Не стоит еще и Алексея подключать. В случае чего ему найдется другое дело.
— Попробуем рассмотреть волнующую нас тему совершенно с противоположного бока, — предложил Новиков. — Я, может, и ошибаюсь, но с нами всеми сейчас происходит что-то не то. Пока я касаюсь только чисто психологического момента — отчего вдруг возникло желание встретиться и обсудить вопрос, который никаким образом не есть доминирующий в предложенных обстоятельствах. Почему не подняли его за общим столом и почему не отложили на завтра, что было бы гораздо логичнее? Соображения есть? Инициатор — кто?
— Я, — признался Воронцов. — После ужина и знакомства с вашими Ляховыми начали меня мучить сомнения, не до конца понятые мною положения и выражения и вообще бессонница. Вот и забрел к Олегу парой слов перекинуться. Если б он спал, я бы к себе вернулся, а тут разговор завязался… Слово за слово, вдвоем не во всем разобрались, решили и вас подтянуть.