— Представляю, какой был переполох.
— Еще бы! Единственная простолюдинка среди леди. Но пришлось все оставить, как сказала она. Можете себе представить, что это была за женщина. Все любила делать по-своему и добивалась своего. Единственное, что ей не удалось, так это выпроводить Валерию Стреттон. Сэр Эдвард сказал «нет». Как ни странно, ее светлость уступила, и Валерия осталась нянькой. С тех пор так и живет. Но ведь и сэр Эдвард был необыкновенный человек.
— Вроде восточного властелина с женами и детьми под одной крышей.
— Насчет этого не знаю, — поджала губы Эдит. — А про Замок знаю почти все.
11 мая. Вчера вечером я решила, что моя больная умирает. С ней случился ужасный приступ астмы, она задыхалась. Я послала Бетси за доктором Элджином, и когда он приехал, то сразу сказал, что я должна быть готова к таким атакам. Они весьма опасны. Когда ей немного полегчало, он дал успокоительное и, перейдя в мою гостиную (это рядом со спальней, тоже в башне), подробно рассказал о ее состоянии.
— Все очень некстати, — заявил он. — Ей больше бы подошел климат, к которому она привыкла. Наши резкие перемены сказываются на ней. Особенно вредна сырость. К тому ж, сами знаете, есть признаки чахотки. Да и темперамент не способствует выздоровлению.
— По-моему, она несчастлива, доктор.
— Да, несколько неподходящий брак.
— Зачем она сюда приехала? Какой в этом смысл, раз муж так редко бывает?
— Дело, разумеется, в ребенке. До тех пор пока у мистера Рекса Кредитона не появится наследник, мальчик очень для них важен. Более того, они хотят приучать его к делу с ранних лет. Здесь она исключительно из-за ребенка.
— Горькая доля для матери.
— Да, необычная ситуация. Вы, вероятно, слышали, что мальчик доводится внуком сэру Эдварду, хоть и не вполне законным. Но они хотят, чтобы компания была семейной: чем больше, тем лучше. Насколько я знаю, сэр Эдвард всегда страдал от того, что имел только двух сыновей. Он мечтал, что от них пойдет большая семья. Это единственное, что было ему неподвластно и постоянно нервировало. Мне представляется, леди Кредитон решила осуществить его мечту. Поэтому сюда и доставили юного Эдварда, чтобы вместе с азбукой учился судоходству.
— Мне кажется, миссис Стреттон скучает по дому. Кстати, откуда она родом?
— С какого-то острова в Тихом океане — недалеко от островов Дружбы. Называется Коралл. Ее отец, кажется, был француз, а мать наполовину полинезийка. Она здесь как рыба без воды.
— Вчерашний приступ случился после нервной вспышки.
— Этого и следует ожидать. Попытайтесь сдерживать ее.
Я грустно улыбнулась.
— Она мне напоминает вулкан, готовый извергнуться в любую минуту. Трудно представить темперамент, более неподходящий для ее болезни.
— И все же, сестра, вы должны делать все возможное, чтобы она была счастлива.
— Возможно, это было бы по силам ее супругу, окажись он дома. Подозреваю, причина того, что она несчастлива, его отсутствие.
— Ничего не поделаешь: она выходила замуж за моряка, поэтому должна с этим мириться. Следите за ее диетой. Не давайте есть тяжелую пищу. Часто и понемногу — вот ваше правило.
— Хорошо, доктор.
— На завтрак стакан молока или какао с хлебом и маслом. В одиннадцать еще молоко… возможно, с яйцом. Можно прямо смешать одно с другим. На обед можно немного вина, только совсем немного, а перед сном стакан молока с чайной ложечкой коньяка.
— Указания по диете у меня имеются, доктор.
— Хорошо. Ей бы полегчало, если бы она была довольна жизнью. Эти мучительные приступы — следствие внутреннего напряжения. А пока что пускай поспит, сами увидите, как успокоится, когда встанет.
Только после ухода доктора, я осознала, как была встревожена. Я в самом деле решила, что она умирает. Не стану притворяться, будто слишком ее полюбила: есть в ней что-то неприятное. Но я подумала, что если она умрет, то мне нечего будет делать в Замке. Эта мысль очень меня расстроила, хотя, разумеется, в этом и состоит суть моей работы. Сегодня я здесь, а завтра, как выразилась бы Эдит, «что-то случается», и мои услуги больше не требуются. Не успеваешь пустить корней. Особенно ясно я поняла это с тех пор, как приехала в Лэнгмут: в первый раз, когда пришлось расстаться с Анной, и теперь, когда оказалась перед перспективой отъезда из Замка. Я все больше к нему привязываюсь. Полюбила его толстые стены — даже то, что они ненастоящие, как ни странно, только притягивает меня. По-моему, мне бы понравился сэр Эдвард. Жаль, что он умер до моего приезда. Уже несколько раз я виделась с его сыном Рексом. Кажется, мы встречаемся чаще, чем можно объяснить одной случайностью. Он меня ужасно интригует. Хочется побольше разузнать о детстве, когда его нянчила Валерия Стреттон, как он относится к сводному брату Редверсу. Скорее бы приехал домой капитан. Уверена, бедная моя пациентка была бы счастлива, да и мне интересно понаблюдать, как все они ладят друг с другом.
12 мая. Вчера вечером я была с моей больной, когда она проснулась после успокоительного. Ее зовут Моник. Такое аристократичное имя как-то не вяжется с ее обликом. Представляю ее озирающей, лежа на песчаном пляже, коралловые рифы вокруг острова. Она довольно часто надевает кораллы: они ей идут. Могу вообразить, как они встретились с капитаном, который, по-видимому, завернул на этот Коралл взять груз копры, рыбы или еще чего-нибудь на обратном пути в Сидней. Она возникла в моем воображении с волосами, убранными яркими экзотическими цветами. Он сразу увлекся, безрассудно и бесповоротно, даже не подумав перед женитьбой, каково ей будет в Замке Кредитон. Но все это исключительно мои фантазии. Вполне вероятно, что все обстояло совсем не так.
Я сидела у постели, когда услышала ее бормотание:
— Ред… Ред… Почему ты меня не любишь?
Не правда ли, красноречиво? Надо думать, он постоянно у нее на уме.
Вдруг она встрепенулась:
— Это вы, сестра?
— Да, — тихо ответила я. — Постарайтесь успокоиться. Этого добивается от нас доктор.
Моник послушно закрыла глаза. Она в самом деле хороша — похожа на куклу с густыми смоляными волосами и такими же черными длинными ресницами; на фоне белой ночной рубашки кожа кажется медово-желтой; только вот лоб, пожалуй, низковат. «Она из тех, которые быстро старятся, — мелькнуло у меня в голове. — Сейчас ей не больше двадцати пяти».
Она продолжала бормотать — я придвинулась поближе, чтобы разобрать.
— Не хочет возвращаться, — шептала она. — Жалеет, что так получилось. Хочет свободы…
«Увы, мадам, — невольно подумалось мне, — не удивлюсь, если не хочет, коль вы имеете привычку показывать крутой норов, как вчера».
Она дика, неистова, необузданна. Что думает о таком существе леди Кредитон? Одно должно ее радовать. Если одному из братьев суждено было сделать такой faux pas[1], то, по крайней мере, не ее драгоценному сыну. Воображаю, как бы разбушевалась, если б в мезальянс вступил Рекс. Как бы она поступила? Несомненно, имеет долю в прибылях компании, наверняка, принадлежит к самым влиятельным акционерам.
В самом Замке еще столько невыясненного, даже более интересного, чем супружеские неприятности выловленной из воды хорошенькой рыбки, которую меня пригласили выхаживать.
15 мая. Сегодня я услыхала, что капитан находится на пути домой и ожидается в четырехнедельный срок. Это мне сообщил Эдвард. Мы с ним успели подружиться. Надо признать, он необыкновенно сообразительный паренек, жаль, что предоставлен заботам зануды мисс Беддоус. Трудно представить женщину бесцветнее ее, а Эдвард ведет себя с ней как настоящий маленький озорник. На днях привела его с прогулки промокшим до нитки. Решил, видите ли, прямо в одежде искупаться в фонтане. Она растерялась, а он только смеялся над ее ходульными поучениями. Отчасти это ее вина: ей так явно недостает уверенности, что это чувствует проницательный шалун и использует в свое удовольствие. Со мной у него такое не проходит: знает, что должен делать, как велено, или уходить. Впрочем, мне это легко, так как я не обязана его воспитывать. Он ясно усвоил, что я совсем не то, что бедняжка мисс Беддоус, и поставлена смотреть за его мамой, как поставлена к нему гувернантка, — одно то, что я старшая над взрослым человеком, делает меня очень значительной в его глазах. Он часто заглядывает в комнату матери и наблюдает, как я даю ей лекарства. Здесь имеется небольшая кухонька, где я готовлю ей пищу, а он смотрит, как я это делаю. Ему нравится брать пробы с маминой тарелки. Мисс Беддоус хмурится, считает, что неурочное питание дурно сказывается на его аппетите, но, как водится с. малыми детьми, запретный плод всегда слаще. В определенном смысле он всего лишь одинокий заброшенный малыш: такой маленький в огромном Замке, при том что мать не имеет ни малейшего представления, как обращаться с ребенком. Иногда портит его, потакая шалостям; в других случаях, наоборот, дает волю раздражению, а то и вовсе не замечает. Я успела понять, что он не очень ее любит. Мисс Беддоус он откровенно ни во что не ставит, перед леди Кредитон испытывает трепет, граничащий с благоговением, а по-настоящему любит бабушку Стреттон, которую навещает каждый день, только Джейн не разрешает ему долго задерживаться, говорит, это утомляет хозяйку. Неудивительно, что он привязался ко мне. Я, смею предположить, предсказуема, мое поведение всегда ровное. Никогда не сюсюкаю, как будто не замечаю его присутствия, но нам нравится друг с другом.
Итак, он явился сегодня утром, когда я готовила молоко и намазывала маслом хлеб для его матери. Уселся на стул и болтал ногами, наблюдая за мной. Я догадалась, что ему не терпится огорошить меня какой-то новостью, переполнявшей его маленькое существо. Так и оказалось.
— Папа приезжает.
— Ну, ты доволен?
Он скромно потупился на носок ботинка.
— Да, — наконец решил он. — А вы?
— Еще не знаю.
— Когда узнаете?
— Возможно, когда его увижу.
— Вы его полюбите?
— Это будет зависеть от того, как он отнесется ко мне.
Мой ответ чем-то позабавил его. Он громко и от души расхохотался.
— Ему нравятся корабли, море, матросы и мы.
— Звучит как песня, — отозвалась я, напев его слова на известный мотив.
Он с восхищением смотрел на меня.
— А я знаю кое-что еще, что ты любишь, — сказала я.
— Что? Что?
— Хлеб с маслом.
И подала ему бутерброд. Пока он ел, заглянула мисс Беддоус. Она уже привыкла искать его в моей комнате. Завидев гувернантку, он набил рот остатками бутерброда.
— Эдвард! — сердито крикнула она.
— Так он может подавиться, — заметила я.
— Он не должен сюда бегать в неурочное время.
Жало было нацелено не в него, а в меня. Но я делала вид, что не замечаю, продолжая заниматься завтраком. Эдварда увели. У самой двери он оглянулся на меня. У него был такой вид, будто готов расплакаться, но я подмигнула, и он засмеялся. Когда я подмигиваю, он всегда веселится, строит смешные рожицы и никак не может подмигнуть в ответ. Сознаю, что мое непочтительное поведение подрывает авторитет воспитательницы, но как еще я могла остановить слезы неприкаянного ребенка?
Когда я внесла поднос, Моник, сидя на кровати в кружевном жакете, смотрелась в зеркало. Очевидно, уже узнала про новость. Какая разительная перемена произошла в женщине! Теперь она была прямо красавица.
Однако на поднос смотрела хмуро.
— Этого я не хочу.
— О, пожалуйста, вы должны выздороветь к приезду капитана.
— Вы уже знаете?
— Ваш сын только что сказал.
— Надо же! — изумилась она. — Всегда вы все знаете!
— Не все, — поскромничала я. — Но, по крайней мере, знаю, что вам полезно.
И состроила безоблачную профессиональную улыбку. Я тоже рада, что он наконец-то прибывает домой.
18 мая. Сама не верю, что пробыла здесь так недолго. У меня такое чувство, будто хорошо всех знаю. Вчера после обеда леди Кредитон послала за мной. Потребовала отчитаться о пациентке. Я доложила, что, на мой взгляд, миссис Стреттон заметно поправилась, что новая диета, которую предписал доктор Элджин, определенно имеет положительный эффект.
— Вы удобно устроены, сестра? — осведомилась она.
— Очень удобно, благодарю вас, леди Кредитон.
— Эдвард простудился. Мне передали, что на днях он в одежде искупался в фонтане.
Интересно, кто был ее доносчик, подумала я. Верней всего, Бейнс. Я представила, как Эдит сообщает новость Бейнсу, а тот спешит передать леди Кредитон. Похоже, за всеми нашими проступками следят и доносят хозяйке.
— Он крепкий мальчик и скоро поправится. День в комнате, и будет здоров.
— Я сделаю внушение мисс Беддоус. Надо быть ответственней. Как думаете, сестра, не следует ли его показать доктору Элджину?
Я ответила, что это не помешало бы, но специально вызывать доктора нет необходимости. Она кивнула.
— У миссис Стреттон больше не было приступов?
— Нет. С тех пор, как пришла весть, что ее супруг находится на пути домой, ее здоровье улучшилось.
Губы леди Кредитон скривились. Интересно, как она относится к Редверсу. Надо бы мне узнать к его возвращению.
— Капитан не успевает к нашему приему. Попрошу вас, сестра, уделить особое внимание своей пациентке. Было бы очень некстати, если бы к этому времени наступило ухудшение.
— Сделаю все, что смогу, чтобы была здорова.
На этом аудиенция закончилась. Мне было немного не по себе. Напугать меня не так просто, но в глазах этой женщины есть что-то змеиное. Я представила, как она разбивает о борт корабля бутылку шампанского, наполненную ядом, и произносит недрогнувшим голосом: «Называю корабль „Роковой женщиной“!» Как должна была ненавидеть женщину, с которой все эти годы жила в одном доме! И какой властью над ней должен был обладать сэр Эдвард! Неудивительно, что Замок такое захватывающее место. Какие страсти должны были кипеть в его стенах! Удивляюсь, что леди Кредитон не столкнула соперницу с парапета, а Валерия Стреттон не подсыпала мышьяку в еду ее светлости. У обеих были для этого причины. Однако и сейчас продолжают жить под одной крышей, хоть Валерия Стреттон лишилась покровительства любовника и, подозреваю, израсходовала весь пыл. Теперь они просто две старухи, достигшие возраста, когда прошлое представляется незначительным. Только бывает ли так с людьми?
Мне во всяком случае не хотелось прогневать леди Кредитон. Пока что мне нечего было опасаться в этом смысле. Видно было, что она мной довольна. Куда больше, чем довольна мисс Беддоус, вызвавшей ее явный гнев.
Я спустилась в сад. Рекс был уже там.
— Похоже, сад доставляет вам удовольствие, сестра Ломан, — сказал он. — По-моему, вам он очень нравится.
— Да, нахожу его подходящим. — Он недоуменно поднял брови, и я уточнила: — Достойным своего Замка.
— Сестра Ломан, вам не кажутся смешными мы и наши нравы?
— Возможно, — в тон ему ответила я. — Впрочем, меня нетрудно рассмешить.
— Это большой дар. Жизнь оказывается куда терпимей, когда находишь ее забавной.
— До сих пор я всегда находила ее сносной.
— Если мы забавляем вас, то и вы занимаете меня, — усмехнулся он.
— Рада слышать. Это много лучше, чем заставлять грустить или наводить скуку.
— Не могу представить, чтобы вы были на такое способны.
— Здесь я должна сделать реверанс и вымолвить: «Спасибо, добрый господин»?
— Вы так не похожи на молодых дам, с которыми я встречаюсь.
— Еще бы! Я зарабатываю себе на жизнь.
— Вы действительно самый полезный член нашего сообщества. Как, должно быть, приятно быть одновременно полезной и красивой.
— Определенно приятно слышать, когда тебя описывают такими словами.
— Сестра Ломан звучит немного сурово. Вам не подходит. Мне бы хотелось думать о вас как-то по-другому, не как о сестре Ломан.
— Насколько я поняла, вы интересуетесь моим именем. Меня зовут Шантель.
— Шантель. Как необыкновенно и… замечательно.
— Больше мне к лицу, чем «сестра»?
— Несравненно больше.
— Шантель Спринг Ломан, — назвалась я.
Он спросил, откуда мне досталось такое имя. Я рассказала, как моя мама увидела его на надгробии. Кажется, его увлек мой рассказ. Он провел меня в оранжерею, где давал садовникам указания по поводу цветов, которыми предполагается украшать дом в дни большого приема. Он спрашивал моих советов, и я щедро раздавала их. Как, однако, лестно, когда твои пожелания тотчас передают садовникам в форме приказов, выраженных словами: «Так и сделаем».
8
21 мая. Уже два дня в доме идет драма. По-моему, она началась раньше, чем я сообразила. Заметив, что Джейн Гудвин, служанка Валерии Стреттон, чем-то обеспокоена, я справилась, здорова ли она.
— Я вполне здорова, сестра, — ответила она.
— Мне показалось, вы чем-то озабочены.
— О нет-нет, — заторопилась возразить она и поспешно удалилась.
Так я догадалась, что что-то происходит. Я задумалась над тем, что могло случиться в западной башне и каково отношение Валерии к возвращению сына. Не терпелось его увидеть? Наверное. Судя по отзывам, он такой необыкновенный. Жена просто без ума от него, даже милая моя ледышка Анна чуть было не влюбилась — у матери тем более есть причины праздновать его возвращение. Я давно раскусила характер Джейн Гудвин: она из тех, кто создан для служения другим. Едва ли у нее когда-либо была собственная жизнь: центром ее существования должна быть хозяйка и наперсница, в данном случае Виктория Стреттон. Коль Джейн была взволнована, значит, с Валерией что-то неладно.
Было около девяти вечера. Накормив Моник, я читала, когда в мою дверь постучала Джейн.
— О сестра, — обратилась она ко мне, — прошу вас, пойдемте быстрее. Миссис Стреттон…
Я поспешила в западную башню и нашла Валерию Стреттон на кровати с искаженным от боли лицом. Я тотчас распознала причину: ту, которую подозревала и раньше. Я повернулась к Джейн и распорядилась:
— Мне сейчас же нужен доктор Элджин.
Джейн убежала. Лично я ничем не могла ей помочь. С первого взгляда на больную я подумала о сердце: симптомы напоминали приступ грудной жабы. Я склонилась над ней.