Чау-чау и шарпей
Когда-то, представляя чау-чау, непременно упоминали его синий язык как совершенно уникальную черту, не свойственную никакой другой собаке. Сомнительное достоинство, сказал бы я, ведь от того, что пес имеет синий язык, никому ни холодно ни жарко. Вдобавок еще выяснилось, что синий язык не такой уж и уникум: таким же языком обладает и шарпей. Собственно, тут нечему удивляться, это, если можно так выразиться, двоюродные братья. Происходят от одного корня, ближе всего к которому стоит короткошерстный чау-чау. Потом селекция пошла в разных направлениях – у одних предпочтение отдавали красивой пушистой шерсти, у других – сырой морщинистой коже, складки которой придают собаке комичный вид. На характер и того и другого особого внимания не обращали, поэтому характер остался таким, как был: несколько флегматичным, самостоятельным, так сказать – себе на уме. Чау-чау по внешности не ушел далеко от шпицеобразных собак, и обе породы не ушли от них далеко по характеру, что касается независимости и здоровых естественных инстинктов. Именно поэтому чау-чау и шарпей плохо дрессируются. Они далеко не глупы, просто резонно полагают, что им учение ни к чему и дисциплина тоже.
Она (дисциплина) ограничивает полет их свободной мысли и свободный полет тела за внезапно выскочившей из кустов кошкой. Как и большинство шпицеобразных, чау-чау обладает в целом развитым охотничьим инстинктом. К счастью, его флегматичный характер сам по себе ограничивает суетливость и голосистость, свойственную шпицам. Если не считать внешности, чау-чау и шарпей это собаки как собаки. Кстати, экстремальная складчатость кожи шарпея приводит к различным проблемам со здоровьем – это касается и ушей, век, глаз. Красота требует жертв. Гм, красота?
Черный терьер
Несмотря на название и на типично терьерский силуэт, порода эта к терьерам не имеет отношения. Создавалась по принципу «мы варили суп из двенадцати круп», причем в котел сыпали все, что наскребли по сусекам и нашли в амбарах питомника «Красная Звезда». Пара выбракованных ризеншнауцеров, эрдель, для агрессивности добавили чуть-чуть кавказской овчарки, для доброты разбавили ньюфаундлендом, для высоты примешали дога, для чутья и голоса – гончих, потом, просто так, добавили лайку и все это попытались улучшить ротвейлером. Так что единственным терьером в этой компании был эрдельтерьер, который, строго говоря, тоже от настоящих терьеров ушел далеко.
Порода создавалась по принципу: мы варим суп из двенадцати круп
Получившаяся «каша» выглядела настолько неудобоваримой, что ее выплеснули, как лохань помоев, за ворота питомника и умыли руки, предоставив собаководам удовольствие самим расхлебывать результат. Вот здесь я должен снять шляпу перед гением селекционеров-любителей, которые за пару-тройку десятилетий смогли из неказистых разномастных и разношерстных гибридов создать гордость российского собаководства. Черный терьер, может, и не стал лучшей служебной породой мира, но действительно это одна из самых импозантных собак, украшение любой выставки. Его шикарная шерсть требует слишком большой заботы, чтобы породой серьезно занимались ведомственные питомники, но, если вам при возне с этой шерстью останется время и на дрессировку, черный терьер вполне может составить конкуренцию лучшим служебным породам.
Шнауцеры
Представьте себе Германию лет этак двести назад. Немцы – народ старательный, безделья не любит и никогда не любил. Крестьяне-бауэры старательно трудились, разбойники и воры старательно грабили и воровали. Крестьянам это, понятное дело, не нравилось. Но куда крестьянину податься? Полиции с комиссаром Рексом еще не было, жандармы норовили ободрать похлеще разбойников. Без сторожевой собаки крестьянину никак. Немец – народ толковый, к делу подошел ответственно и все продумал.
Какой должна быть сторожевая собака? Самое главное – страшной. Лучше всего черной. Это хорошо, если походит на черта: с нечистой силой никто связываться не будет. Если воры придут днем – ужаснутся и красть раздумают. Если придут ночью – собаку не увидят, и это тоже хорошо. Можно сэкономить на корме и завести собаку помельче. Короче, критерии понятны: собака большая или не очень (в зависимости от жадности крестьянина), горластая, черная и похожая на черта. Таким образом, вывели шнауцеров. Вот только неувязочка получилась. Некоторые шнауцеры, случайно увидев свое отражение, седели от ужаса. Так появились шнауцеры окраса перец и соль. По понятной причине это чаще были небольшие разновидности, у крупных собак все же нервная система покрепче. Некоторые мелкие виды были перепуганы до такой степени, что буквально побелели от страха: так появился белый окрас. Не стоит удивляться, что многие собаки не вынесли тяжелую психическую нагрузку (стоило поглядеть на мать или однопометников), поэтому у большинства шнауцеров крыша уезжает навсегда еще в раннем детстве.
Примечание переводчикаКогда-то мы имели честь поехать на первую (тогда еще всесоюзную) специальную выставку ризеншнауцеров в славный город Киев. Четыре шнауцера и один ротвейлер – тогда еще юная тетя Стэви, поскольку там по со вместительству проводилась и выставка ротвейлеров. Встретились мы в аэропорту, и уже на подходе к стойке нам стало ясно, что шнауцеры прибыли раньше нас. Вероятно, коллеги давно не виделись, и, похоже, они туговаты на ухо, подумали мы, поскольку ризены орали как оглашенные. Встреча встречей, новостями обменяться нужно, но зачем же посвящать в это событие всю округу в радиусе пяти километров? Ну ничего, пусть проорутся. В самолете будут спокойнее.
Как бы не так! Полет до Киева длился три часа. Одного ризена удалось накормить седативами, другой, притомившись, через два часа затих сам. Зато третья голосила не переставая аж до посадки в Киеве. Даже не охрипла: сказался тренинг голосовых связок. Нас не высадили из самолета только потому, что не нашлось места для вынужденной посадки.
С облегчением мы высыпались из самолета, но приключения только начинались. Пока мы ждали транспорт от киевского аэровокзала (ждали долго), организм начал требовать своего. Собаки не имеют проблем с отправлением нужды прямо на улице, поэтому Стэви со своим организмом быстренько разобралась и предложила мне посторожить вещички. Чтобы я прогулялась в здание аэровокзала в поисках подходящего для меня заведения. Так я и сделала, прикупив на обратном пути по пирожку: для меня и для нее.
Наш пример вдохновил ризенистов, я дала им требуемые координаты, и тут началось непонятное. Вместо того чтобы оставить свою служебную собаку на службе охраны сумки и уйти по неотложным делам, хозяева ризеншнауцеров начали переговоры. На тему: кто посторожит сумку, кто в это время подержит собаку, кто первым побежит по нужде. Надо ли упоминать, что все время, пока хозяин отсутствовал, собака орала благим матом.
Наконец нас побросали в грузовик и отвезли на турбазу в живописном местечке, где поселили в не менее живописном домике. Пока народ с шумом-гамом разбирался с сумками и с ризенами, мы со Стэви под шумок присвоили уютную застекленную террасу. Дело было в пятницу. Выставка начиналась в субботу, и первый день был посвящен кобелям. У нас же волею обстоятельств подобрались сплошные суки. Поэтому решено было собак понапрасну с собой не таскать. Автобус и без того переполнен, а ехать далеко и долго.
Утро выдалось хмурое, мокрое и суетливое. Стэви было сказано, что она никуда не едет, и она, не без облегчения, водворилась в кресло на веранде. Каждую из ризенок привязали в своей комнате к кровати, дверь плотно закрыли на тряпку (на всякий случай) и входную дверь забаррикадировали стульями. Потом закрыли домик на ключ и ушли, сопровождаемые разноголосым лаем и воем.
Вернулись мы вечером. Встретила нас подозрительная тишина. Как только в двери повернулся ключ, дверь рывком распахнулась, и из домика клубком вывалились четыре ризенки. Все они почему-то оказались в прихожей, все в доме было перевернуто вверх дном, а на полу находились четыре кучи того… ну этого…
Стэви на этот бардак глядела с недоумением. Лично она встала с кресла только тогда, когда убедилась, что в этой толпе народа вернулась и я. Пока хозяева ризенок приводили в порядок себя (после бурной встречи), а потом и разгромленные комнаты, практичные ротвейлеристы занялись ужином. Выяснилось, что ризенистам и в голову не пришло позаботиться о каких-нибудь продуктах. На турбазе кроме красивой природы не было ничего, если не считать грибов, наверняка радиоактивных. Вздохнув, я выложила на стол двухкилограммовый кус рубленой ветчины, хлеб и отправилась на веранду за вафельным тортиком. На полпути меня заморозил страшный вопль, разнесшийся по турбазе. Одна из ризенок, долго не думая, сцапала ветчину и ломанулась из дома, пытаясь заглотить ветчину прямо в полете и непременно целиком.
К счастью, хозяйка тут же поймала свою питомицу, и ветчина, хотя и искусанная, была спасена. Зубы вернули ризенке, ветчину ополоснули, слегка обрезали и вернули на стол: собачник, особенно голодный, человек не брезгливый. После ужина остатки продуктов собрали и, чтобы не остаться без завтрака, поручили охрану их тете Стэви.
Дорогу домой после выставки описывать не буду. Мы со Стэви старались держаться в стороне и делали вид, что с ризенами незнакомы. Возможно, нам просто не повезло и наверняка где-то существуют хорошо воспитанные, прилично ведущие себя ризеншнауцеры. Но честное слово, ничего в этой истории не выдумано и не преувеличено. Спросите у тети Стэви.
Шотландский и вестхайлендский терьеры
Это родные братья, которые по большому счету отличаются только окраской: один черный, другой белый. Ну и еще стрижкой, деталями прически, закрепленными в стандарте. Так мамы близнецов, давая озорникам футболки разного цвета, потом лучше отличают, кто из них кто.
Характер этих озорников живой как ртуть и такой же вредный. Эти чертенята всегда готовы на подвиги, перечень которых найдете в уголовном кодексе. Типичные терьеры – один задериха, другой неспустиха. Причем их абсолютно не интересует, каков повод для ссоры и с кем ссориться. То есть размеры противника для них ничего не значат, и, если они завелись по-настоящему, создается впечатление, что их легче убить, чем остановить. Сколько раз я облегченно вздыхал, подумав, как хорошо, что они так малы ростом. Верна поговорка, что бодливой корове Бог рога не дает.
К людям они, как правило, не агрессивны, хотя выполнять команды тоже не торопятся. У них на все своя точка зрения, и если что-либо втемяшилось им в голову, могут быть упрямы как ослы. Не заставите их сделать то, что им делать не хочется, но если им чего-то хочется, так своего добьются любой ценой. В них не дремлют охотничьи инстинкты, поэтому любая мелкая живность в их присутствии не чувствует себя в безопасности, не важно, кошка это, крыса, ящерица или муха. Недаром когда-то были прославлены как выдающиеся крысоловы.
Примечание переводчикаОднажды ко мне на стрижку привели симпатичного скотчтерьера. Хозяин предупредил меня, что собачка имеет сложный характер. К хулиганам мне не привыкать, подумала я, и мы договорились, что хозяин не станет ждать, пока я приведу в порядок его пса, а приедет за ним, когда я работу закончу.
Во время стрижки терьер вел себя образцово, и мне было непонятно, почему его охарактеризовали как хулигана. Обычно бывает наоборот, владельцы ни за что не хотят признать, что их псина безобразно воспитана и не умеет себя вести. Со стрижкой и триммингом я справилась быстро и позвонила хозяину: может приехать забирать «клиента». Как уже не раз бывало, я решила выйти со всеми собаками во двор. Там подождем хозяина терьера, передадим его из рук в руки, а потом я со своей стаей отправлюсь на прогулку.
Мы быстро собрались, я открыла дверь квартиры, и собаки хлынули в подъезд. Скотчтерьера я взяла на поводок, и мы начали спускаться по лестнице. Вот тут я поняла, почему сказали, что у собачки сложный характер. Пока мы спустились до первого этажа, каждая из моих собак была укушена минимум два раза. В тесном пространстве подъезда скотчу даже на коротком поводке удавалось вцепляться в хвосты, бока, лапы и уши моих собак, которые в толчее не могли ни увернуться, ни держать от него достаточную дистанцию. Маленький хулиган впивался, как прищепка, причем, как только мне его удалось (с характерным звуком «чпок») оторвать от бока одной собаки, он тут же снова впивался в ближайший к нему собачий бок.
Наконец мы вышли на открытое пространство двора, и мои собаки со вздохом облегчения рассыпались в стороны. Держа хрипящего скотча на коротком поводке, я двинулась в сторону улицы, а мои псы, с опаской косясь на лохматого дебошира, старались держаться на безопасном расстоянии от меня. Еще хорошо, что были привычны к появлению чужих и не всегда воспитанных собак у меня на поводке.
Об Ольге Раудис
С раннего детства я обожала животных. Все мягонькое и пушистое. Но при этом собак я боялась. Панически. Увидев спокойно идущего пса, я поспешно переходила на другую сторону улицы. Собаки никогда не сделали мне ничего плохого, но предостережения взрослых «Не подходи, укусит!!!» сделали свое дело: я шарахалась от каждой собаки – укусит ведь!
Наконец собака на самом деле укусила меня. Правда, собакой ее можно было назвать с натяжкой, таких обычно называют шмакодявками. Комок грязного пуха по имени Тяпа обитал на участке по соседству с теткой и отличался скверным характером. Впрочем, я тоже. Убедившись, что штакетник между участками достаточно прочный, я присела перед ним и начала передразнивать Тяпу. Тяпа вспенился от злости, молниеносным движением просунул узкую мордашку между штакетинами и с наслаждением впился острыми, как шило, зубешками мне в лоб.
Я благодарна гнусной собачонке за этот укус. С этой минуты я перестала бояться собак. Бабка, тетки и соседки в панике отстригли Тяпе три пряди шерсти, скрутили в нить, подожгли свечкой и заставили меня три раза перешагнуть дымящуюся волосяную петлю. Этот дивный ритуал был обязан защитить меня от заражения какими-то вирусами (каких только суеверий не бывает!), но, очевидно, не сработал. То есть бешенство я не подхватила, но подхватила вирус собачника. Я кормила всех деревенских дворняг, мечтала о собственной собаке – непременно большой и красивой породистой собаке. Родители согласились на кота. Я назвала его Диком и начала дрессировать. Родители, скрепя сердце и скрипя зубами, разрешили мне купить щенка, с тем условием, что деньги на него я заработаю сама. Было мне двенадцать лет, и в летние каникулы мне удалось устроиться уборщицей на фабрику. Через месяц я получила первую в жизни зарплату – 72 рубля. Можно было покупать щенка. Проблема была в том, что щенков не было. В те времена (1977 г.) в нашем городе было очень мало породистых собак, кроме, может быть, восточноевропейских овчарок и охотничьих пород. В клубе служебного собаководства на щенков была очередь. Прошло полгода, а щенка все не было и не было. В один прекрасный день, вернувшись домой, я обнаружила в квартире две смущенные физиономии: моего брата и незнакомой собаки. Младший брат привел домой потерявшуюся сучку боксера, которую мы назвали Динарой.
Динара прожила у нас шесть лет. Потом появилась сука ротвейлера Бианка, потом еще одна – Стэви. Фундамент стаи был заложен. Потом в стае появились бернская овчарка Арлетта и кокер Верка. Наконец, появился Фрэнк. Между делом я закончила школу, а потом биолого-химический факультет УдГУ, стала учителем биологии, а заодно инструктором в клубе собаководства и председателем секции ротвейлер. К тому времени я поняла, что дипломы с выставок и испытаний – это замечательная, но далеко не главная страница в наших отношениях с собаками. Сегодня я не занимаюсь активной кинологией, хотя она остается близкой моему сердцу. Но в моем доме всегда будет собака, и, скорее всего, не одна. Вирус кинологии просто неизлечим, ему подвержены люди всех возрастов, независимо от пола и социального положения. Я не знаю, пускают ли собак в рай, но если нет – я туда и не хочу. Когда придет время, я, как индейцы, волки и собаки, пойду в места вечной охоты…