— Спасибо, — пробормотал Тенро, так и не поняв, сказал ли он это вслух или просто подумал.
Выругав себя за неосторожность, разведчик вскочил на ноги. Он уже замахнулся мечом на нового врага, чье сутулое тело выскочило из тумана, как вдруг грудь существа пронзили сразу три стрелы и оно, резко дернув когтистыми конечностями, рухнуло куда-то в туман.
В воздухе зашелестели стрелы и осадившие холм существа начали один за другим падать в туман.
Серебряными росчерками ударила магия наэрцев.
Попадая на серую кожу тварей, волшебство лесного народа прожигало их насквозь, въедаясь в дергающиеся тела и выжигая их изнутри. Странные существа выли, корчились в судорогах и стремились укрыться в тумане, но, внезапно налетевший ветер начал подхватывать его клочья, разбрасывая их в стороны.
Несколько капель магического дождя упали на Тенро, но, словно обычная вода стекли с обрывков плаща. Из-за деревьев, один за другим выбегали воины лесного народа в своих зеленых, похожих на листву доспехах. Под прикрытием магов и лучников, они вступали с обступившими холм тварями в бой, уничтожая их одну за другой.
Через несколько ударов сердца все закончилось.
Устало выпрямившись, Тенро огляделся — из тех, кто держал оборону на холме — выжило лишь четверо. Еще один из разведчиков лежал в неестественной позе в трех шагах от Тенро и его застывшие глаза, не мигая, смотрели вверх.
Грудь мужчины, вместе с легкой кольчугой была разворочена и среди кровавого месива белели обломки ребер, а лицо, ниже глаз, оказалось изувеченным настолько, что узнать мужчину не представлялось возможным.
Не повезло, также, второму наэрцу — ему вырвали кадык и распороли живот, смяв броню, словно старый пергамент.
Единственный выживший из лесного народа, склонился над павшим собратом и, проведя рукой по безжизненному лицу, закрыл потускневшие глаза, золотистые искорки в которых уже померкли.
Затем сын Леса встал и двумя резкими ударами обезглавил мертвецов.
— Отбились, — тишину нарушил голос старого пехотинца. Он сел прямо на землю, отбросив в сторону обломок щита и вонзив залитый черной кровью меч в землю. — Чего будем делать теперь, а, остроухий? — Он выжидающе взглянул на вновь склонившегося над павшим родичем наэрца, чьи украшенные серьгами уши, и впрямь, были длиннее человеческих и слегка заострены на концах.
— Можете уходить, люди, — тихо произнес тот, не отрывая глаз от мертвеца. — Сегодня пролилось достаточно крови.
— А вот твои дружки, похоже, так не считают, — пехотинец с кряхтением поднялся и, поплевав на грубые ладони, снова взялся за меч.
Неприветливо глядя на приближающихся со всех сторон к холму наэрцев, ветеран нахмурился.
— Что? — оторвав взгляд золотистых глаз от мертвого сородича, сын Леса грациозно выпрямился и, выйдя вперед, обратился к соотечественникам.
Он говорил на родном наречии, но Тенро, как и второй выживший разведчик, понимали каждое слово.
— Тихого вам Леса, братья, — знакомый людям наэрец остановился, подняв правую руку в приветствии.
— Светлых тебе небес, брат, — кивнул в ответ высокий и широкоплечий наэрец, выйдя вперед.
Его длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост, а две пряди, свисающие вдоль узкого, рассеченного шрамом лица, украшали вплетенные в них нити с камнями янтаря. Мужчина держался уверенно и, видимо, командовал прибывшими на помощь воинами.
— Вы в порядке, криан Шиллэ?
Тенро заметил, как брови стоявшего рядом Свена удивленно поползли вверх: «криан» — обращение к члену высшего сословия, принятое среди народа лесов.
— Небеса сегодня алые Лаэррэ. Духи пробудили мертвых. — Тот, кого назвали Шиллэ, взглянул на почти сокрытый за кронами деревьев небосвод.
— Наши провидцы говорили об этом, — медленно кивнул прибывший с отрядом подмоги наэрец и его лицо, перечеркнуто длинным зарубцевавшимся шрамом, приняло скорбное выражение. — Но давай не станем говорить о наших таинствах в присутствии недостойных. Они могут понимать наш язык.
— Теперь это и их война, — попробовал не согласиться защищавшийся вместе с людьми лесной житель, но его собеседник покачал головой:
— Это решать не нам. Мы должны доставить их к старейшинам.
— Мы отпустим их. — Неожиданно жестко произнес криан Шиллэ, с вызовом взглянув на сородича и сверкнув золотистыми глазами. — Сегодня мы выжили лишь благодаря друг другу и, я думаю, дальше сможем жить только так.
— Это речь не для меня, а для совета.
— Тогда я произнесу ее пред лицами старших, но людей мы отпустим. — Продолжал стоять на своем криан.
— Если Вы так желаете, то я не смею противиться, — покорно склонил голову Лаэррэ. — Они могут… — он начал выпрямляться, скользя недобрым взглядом по людям, и вдруг запнулся на полу слове.
— В чем дело? — проследив взгляд подчиненного, криан Шиллэ стиснул зубы. — Стириат леар! — то ли с сожалением, то ли со злостью прошептал он и Тенро понял, что их дни сочтены.
«Стириат леар» — два слова, которыми наэрцы называли «Черную стрелу» — отряд разведчиков, прозванный лесным народом Ночными убийцами.
Запоздало посмотрев на свою правую руку, Тенро увидел, что разорванная ткань больше не скрывает татуировку на внутренней стороне его предплечья — черную стрелу, пробившую узкий лист по форме напоминавший сердце. Этот знак с гордостью носил каждый разведчик, которого направляли в особый отряд, в чьи задачи входили глубокие вылазки в гущи лесов и убийства знати наэрцев.
Черная стрела — единственный отличительный знак, служил великолепной рекомендацией в армии людей и смертельным приговором среди жителей лесов. Разведчикам наносили на кожу этот символ лишь с одной целью — чтобы всегда помнить, что для них есть только два пути — победа или смерть. Поэтому «черные стрелы» никогда не отступали, всегда сражаясь до последнего.
— Падаль! — взревел Лаэррэ, переходя на человеческое наречие. Он выхватил свой меч и метнулся к Тенро, но криан удержал его за плечо.
— Нет, — твердо произнес Шиллэ на языке людей. — Они спасли меня.
— Но сгубили множество наших соплеменников! — Золотистые глаза наэрца метали молнии. — Все, кто носит знак черной стрелы, должны умереть!
Окружившие людей лесные жители сомкнули ряды, взяв троих воинов в плотное кольцо.
— Вот уж не думал, что придется помирать с живыми легендами, — неожиданно усмехнулся в усы седой ветеран. На него воины лесов больше не обращали внимания, но пехотинец, грубо растолкав наэрцев, встал рядом с людьми.— Пехота своих не бросает. Никогда. — Жестко произнес немолодой воин. — Про вас, ребята, страшные вещи рассказывают и, готов поспорить, живыми нас теперь точно не отпустят.
Тенро, как и второму выжившему разведчику, нечего было ответить. Они прекрасно осознавали, что для наэрцев «черные стрелы» убийцы и кровные враги — их ни за что не отпустят живыми, и пехотинца, скорее всего, тоже.
— Вы, — Шиллэ и Лаэррэ прошли через расступившийся перед ними строй воинов, встав перед пленниками. — Покажите руки, — потребовал криан, и людям не оставалось ничего иного, кроме как повиноваться.
— Вот, гляди, — закатав рукав, старый ветеран с нескрываемой гордостью продемонстрировал наэрцам татуировку меча и щита — символ пехоты.
— Ваш черед, — представитель знати лесного народа, выжидающе взглянул на разведчиков, но те не шевельнулись, лишь сильнее сжали рукояти оружия.
— Ты сам все видел, — тихо произнес Тенро, чувствуя неприятный ком в горле. Он не раз и не два был на грани гибели, но это чувство никогда не доставляло ему удовольствия.
Криан Шиллэ тяжело вздохнул:
— Ты, — он указал на приготовившегося подороже отдать свою жизнь пехотинца. — Мы доставим тебя к границе, и ты вернешься домой невредимым, передашь своим командирам, что вскоре мы захотим поговорить с ними. Запомни — поговорить. А вас, — взора золотистых глаз удостоились и разведчики. — Мы возьмем с собой. Вы спасли меня, но судьбу «стириат леар» решит совет.
— Ты думаешь, нас так просто взять, да? Плевал я на твои приказы, ушастая… — пехотинец попытался поднять меч, но вдруг понял, что не может этого сделать — все тело отказывалось подчиняться своему хозяину. — Да что здесь!.. — ноги ветерана подкосились, и он рухнул на землю.
Прежде чем он успел пустить в ход оружие, в голове у Тенро помутилось и ему вдруг жутко захотелось спать. С трудом подняв глаза, с высоты холма, он увидел нескольких волшебниц лесного народа, которых называли флэриэ, и почувствовал исходящую от них магию.
В глазах у Тенро потемнело, но он не сдавался.
«Сражаться до конца»! — Ухватившись за эту мысль, Тенро удалось на время отогнать от себя чужие чары.
Все «Черные стрелы» проходили специальную тренировку, помогающую им сопротивляться магии наэрцев, а врожденная решимость Тенро лишь усилила его сопротивление.
В глазах у Тенро потемнело, но он не сдавался.
«Сражаться до конца»! — Ухватившись за эту мысль, Тенро удалось на время отогнать от себя чужие чары.
Все «Черные стрелы» проходили специальную тренировку, помогающую им сопротивляться магии наэрцев, а врожденная решимость Тенро лишь усилила его сопротивление.
Встряхнув головой, разведчик увидел, как рядом с ним на землю опустился его сослуживец. Свен безвольно вытянулся на влажной траве — давление волшебниц оказалось почти непреодолимым.
— Даже стириат леар не в силах сопротивляться пятерым флэриэ, — насмешливо произнес Лаэррэ.
Это были последние слова, услышанные Тенро от жителя лесов. Разведчик замахнулся мечом, но тот вдруг оказался на удивление тяжелым, неприподъемным.
Сквозь угасающий рассудок Тенро слышал, как воины наэрцев поддержали слова своего командира одобрительным гулом, а сам Лаэррэ рассмеялся.
— Никогда не сдаваться, — прохрипел Тенро, и сознание покинуло его.
* * *Резко открыв глаза, охотник увидел поднимающееся над землей солнце. Его робкие лучи уже начали подкрадываться к глазам только что проснувшегося человека.
— Уже встал? — у затухающего костра сидел Ульн, с неизменно добродушной улыбкой взирающий на взмокшего охотника. — Кошмары мучают?
— Иногда, — кивнув, Тенро перебрался поближе к костру, дрожа от непонятно откуда взявшегося озноба. Тепло костра грело тело, а не душу, так что близость огня не принесла желаемого результата.
— Может, расскажешь? — В глазах пилигрима читалось сочувствие и желание помочь, но охотник покачал головой:
— Как-нибудь в другой раз...
Дорога домой
— Значит ты, действительно, из «Черных стрел»? — на шестой день пути, Ульн все же сумел разговорить молчаливого Тенро и тот, закатав рукав, продемонстрировал татуировку стрелы.
— Я закончил службу почти два года назад, — охотник снова спрятал рисунок под рукавом куртки.
— С тех пор, как ты сбежал от наэрцев, ты еще два года служил? Воевал против измененных? — голос пилигрима пропитывало сочувствие, от которого его собеседник поморщился. — Пути Альтоса неисповедимы, он неспроста ниспослал на тебя столько тяжких испытаний.
— Не больше, чем на других солдат, которым посчастливилось вернуться домой, — отмахнулся охотник.
— Но мало кто может похвастаться тем, что вырвался из плена лесного народа, — не согласился Ульн. — На то явно было провидение Альтоса.
— Не Альтоса, а криана Шиллэ, — усмехнулся Тенро, с хрустом разминая шею. День близился к закату, и молодой человек устал сидеть на одном месте, правя неторопливыми лошадьми. — Если бы не он, думаю, я бы не вернулся.
— Поясни, пожалуйста, — попросил Ульн.
В пути по безмолвным полям и редким лесам, кроме разговора и молитв, пилигрим ничем не занимался, а если учесть, что спутники ему досталось немногословные, то за молитвами мужчина проводил большую часть времени.
Отчасти Тенро понимал желание Ульна поговорить, да и Альтос, если он существует, наверное, уже устал слушать монотонное бормотание одного из своих верных служителей.
— На вторую ночь нашего плена, меня и Свена спасла флэриэ, — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнес Тенро, вновь пережив минувшие события.
— Ведьма лесов? — недоверчиво прищурился пилигрим. — Одна из тех, что завлекала наших солдат в ловушки своим прекрасным пением, помогла вам бежать?
— Именно, — согласно кивнул охотник. Он прекрасно понимал недоверие собеседника, ведь и сам прошел через это, когда поздней ночью дверь в их клетку отворила девушка-наэрка, в одеждах флэриэ. — Она выпустила нас, дала оружие, еду и указала направление, в котором нам следует двигаться.
— И вы ей поверили?
— А что нам оставалось? — усмехнулся Тенро. — Даже если это была ловушка или очередная уловка — лучше пусть даже призрачный шанс, чем вообще никакого. Все или ничего.
— А она что-нибудь вам сказала?
— Сказала, что криан благодарит нас за спасение и желает тихого Леса.
— Раньше я и подумать не мог, что эти безбожники способны на добрые и благородные поступки, — слушая молодого охотника, Ульн в очередной раз покачал головой. — Но четыре года мира показали и нам и им, что мы гораздо лучше, чем думали друг о друге. Альтос учит нас прощать, и, если судить по поступку этих наэрцев, духи, которым они поклоняются, учат тому же.
— Духи, как же, куда бы там, — недовольно проворчал проснувшийся Тар, заворочавшись на свалявшемся сене. — Для их князька, наверняка, было просто немыслимо оставаться в долгу у людей. Кстати, Тенро, ты так и не сказал мне, девочка-то, красивая была?
Старик никогда не расспрашивал сына о том, что тот пережил на войне. Он прекрасно понимал, что это не самые приятные воспоминания и считал, что чем они глубже запрятаны, тем лучше. Вот и сейчас он решил немного отвлечь Тенро, напомнив ему, что в прошлом была не только кровь и смерть.
— Я уж этих наэрок за время службы повидал и, скажу тебе, не встречал ни одной безобразной.
— Она была… прекрасна, — на мгновение Тенро прикрыл глаза, пытаясь вспомнить лицо той, что подарила ему свободу, пусть и по приказу криана.
В ту ночь он не разглядел ничего кроме сверкающих в темноте золотых глаз, острого подбородка и пухлых, влекущих губ — все остальное скрывал капюшон девушки. Но ее чувственный прекрасный голос до сих пор звучал в голове охотника, когда он спал. То были хорошие сны, ради которых он мог стерпеть любые кошмары.
— Это все ее чары! — поспешно вставил Ульн.
— И я все твержу ему — выбрось эту девку из головы! У нас вон, в деревне, Мила вся по тебе извелась! Обрати внимание-то на девчонку, а то сам — молодой, здоровый, не урод, а ходишь, словно старый бобыль! Смотреть больно!
— Отец… — Тенро страдальчески закатил глаза — его родственник оседлал любимого «конька» и теперь снова будет пытаться навязать сыну мысль о женитьбе.
— Я знаю, что я твой отец! — Старый Тар полностью оправдал предчувствия охотника. — Мила — красивая девушка. Да и с тещей тебе повезло — сама Линна-то, тоже, добрейшей души человек. Дочка вся в мать пошла.
— Я…
— Не перебивай отца! — не зло, но строго рявкнул Тар. — Я сам не вечный, а тебе родственная душа нужна! Каждому она нужна! Встретить старость в одиночестве… не дело это, понимаешь?
— Вот когда я встречу по-настоящему родственную душу, тогда и подумаю над твоими словами. — С вымученной улыбкой успокоил отца Тенро.
— Ну, ты хоть присмотрись к Миле. Жалко же девку-то, — теперь в голосе старика звучала просьба, и охотник не смог ему отказать.
— Ладно, отец. Присмотрюсь. — Покладисто кивнул он.
В конце концов, Мила, действительно, была хороша собой и обладала покладистым, кротким нравом. Наверное, каждый в деревне знал о чувствах местной красавицы к вернувшемуся с войны охотнику. Это служило поводом для множества осуждающих взглядов — местные не понимали, чего Тенро отказывается от подобного счастья, да и он сам, признаться, не мог этого понять.
Возможно, боялся, а может еще не свыкся с мыслью, что сам станет мужем и отцом. Тар, еще по дороге в город, все уши сыну прожужжал о дальнейшей жизни и заставил Тенро хорошенько об этом задуматься.
Как ни посмотри, старик был во всем прав.
Словно прочитав мысли сына о собственной правоте, Тар облегченно вздохнул. Впрочем, морщинистое лицо недолго хранило спокойное и удовлетворенное выражение. Тар резко нахмурился, будто что-то вспомнил.
— Сынок, — обратился он к Тенро, — а ты подарок-то Миле прикупил?
Тяжело вздохнув, охотник вытащил из-за пазухи узкую нитку небесно синих бус и продемонстрировал ее отцу. Оценив предполагаемый подарок, Тар удовлетворено кивнул и улыбнулся своим мыслям:
— Лучше уж наша девка, чем какая-то лесная ведьма. Пусть та и, наверняка, хороша, но ведь не человек она, а дрянь бессердечная!
— Она спасла меня, — заступился за флэриэ Тенро.
— Но мы не говорим, что она враг или, спасая тебя, поступила плохо. — Молчавший до этого Ульн решил присоединиться к разговору и поддержать Тара. — Но представь, скольких она могла очаровать и привести к гибели! Теперь, хвала Альтосу, между нашими народами мир, но только подумай, скольких наших соотечественников убили наэрцы.
— А скольких из них убили мы? — Тенро убрал нитку бус обратно за пазуху и тяжело посмотрел в глаза пилигрима.
Ульн отвел взгляд.
Охотник покачал головой и продолжил:
— Я уже давно сбился со счета, скольких жителей лесов я отправил к их духам. Но потом, когда мы вместе воевали против измененных, за последние два года, я хорошо усвоили один урок — если не прикрывать спины друг друга — не выжить.
— Думаешь, они верили бы тебе, если бы знали о твоем прошлом?