Можно приводить множество примеров тому, как именно доброжелательно воспринятое знание является истинными открытыми вратами. Но всякая преднамеренность и умышленное ограничение приведут лишь к постыдным умалениям, которые, прежде всего, не будут полезны странам в их истинном развитии. Может быть, соображение экономиста было бы ближе к делу, но и в этом случае можно привести примеры, когда лучшее творчество проявлялось в величайшей нужде и утеснении. Во всяком случае, Конфуций, сам в свое время преследуемый и мало понятый, не может быть примером запрещающего ретроградства. Наоборот, в его четких и жизненных мыслях можно видеть прямой путь от прошлого к будущему. А любовь и преданность будущему должны быть врожденными. Никто и ничто не может лишить человека в устремлении к светлому будущему, к открытым вратам Света.
27 июля 1935 г.
Тимур Хада
Ступени
На север от нас высится снежный перевал Ротанг — путь к Тибету и Средней Азии. Кроме проложенной теперь тропы, к этому перевалу ведут еще какие-то старинные большие ступени, сложенные из грузных камней. Рассказывают, что эта богатырская лестница когда-то сооружена Гессар Ханом[62]. Вообще, все эти гигантские сооружения, неведомо из каких веков сохранившиеся, принято посвящать мощным героям. На юг от нас, на холме — развалины дворца Пандавов[63]. На запад, на самой вершине горы еще видны какие-то развалины, и при них тщательно выложенный водоем. Особенно поразительно бывает среди зарослей встретить заброшенный, но когда-то бережно устроенный водоем или какие-то неведомые ступени к чему-то давно не существующему. Последние дни богаты неожиданными прекрасными археологическими находками.
В Египте открыты сокровища фараона Шешонка. Эллада открыла превосходные дельфийские памятники. Найден дворец Нестора со множеством каких-то иероглифических надписей. В Афганистане исследуется древний центр Бактрим-Балк, в котором развалины тянутся на 16 миль. Сделаны новые счастливые открытия в русском Туркестане, на Алтае, в Монголии. Точно бы земля хочет напомнить, какие неоспоримые памятники древности повсюду еще захоронены.
Индия еще вся полна невскрытыми древними поселениями. После Хараппы, Мохенджодаро постоянно наталкиваются на холмы, являющиеся курганами древних городов. В одной нашей долине, судя по записям древних китайских путников, процветало 14 буддийских монастырей. Ни одного сейчас не осталось. Сохранились лишь неясные предания, что недалеко от наших мест скрыты со времен иконоборчества Лангдармы[64] древнейшие буддийские манускрипты. Как всегда говорится, что в сужденное время и эти древности выйдут наружу. Очень замечательно, что обращается внимание и на исследование затопленных морем городов.
Обнаруживаются ступени и в глубины, и на высоты. История нуждается в новых вещевых подтверждениях. Многие проблемы оказались гораздо сложнее, нежели было принято думать. Человеческие отношения тонут в глубине веков. Многое должно быть отодвигаемо в давние тысячелетия.
На все — моды. Одно время была мода все приближать, а затем возникло желание отдалять, но истина часто бывает посередине.
Особенно трогательно в густых зарослях найти древние ступени, ведшие к каким-то несуществующим твердыням. Помню, когда мы нашли осколок полированного мрамора среди зарослей, сколько размышлений возникло.
1939 г.
Держава Света
"Ангел Благое Молчание". Кто не восхищался пламенною тайной в образе огневого Ангела? Кто не преклонялся перед всепроникающей вестью этого жданно-нежданного Гостя? Он безмолвен, как сердце постигшее. В нем хранима нетленная красота духа. Красота в вечности безмолвного и кроткого духа, — он и хранит и напутствует. "Ангел есть неосязаемое, огневидное, пламеносное", — говорит Зерцало. "Языка для слова и уха для слышания не требует; без голоса и слышания слова подает един другому разума своя"… "Мечтательное тело надевают ангелы для явления людям". В молчании было видение. Исполнились света предметы. И воссиял лик Великого Гостя. И замкнул Он уста и скрестил руки, и струился светом каждый волос Его. И бездонно пристально сияли очи Его.
В бережности принес Пламенный весть обновленного, благословенного мира. Тайностью Он дал знак ко благу. В дерзании Он напомнил о Несказуемом. Без устали в часы дня и ночи будит Он сердце человеческое. Он сказывает приказ к победе духа, и каждый поймет и примет его на языке своего сердца.
Кто же запечатлел Ангела Благое Молчание? Образ Его писем поморских. Но не только от полуночного моря[65] тайна сия. В ней ясен и покрытый лик вестника Византии. В ней и тайна Креста. Запечатлен Ангел Молчания тою же рукою и мыслью, что сложила образ Софии Премудрости Божией. Пламенны крылья устремленной Софии, пламенны же и крыла Ангела Благого Молчания. Огненны кони Илию возносящие[66]. И пламенное крещение над апостолами. Все тот же огнь, Агни всеведения и возношения, который проникает все Сущее и перед которым слово не нужно. Рассекают пространство искры динамо. В напряжении расцветают они спиралями восхождения и сверкают, как древо ветвями и листами Огня. Логос Мысли нагнетает прану, и в трепете смущается человеческое естество перед блистанием языка молнии. Вспыхивает огнь Кундалини. Вращаются колеса Иезекиила[67], вращаются чакра Индии, грозен глаз Капилы[68]… Где же предел сиянию, где размер мощи? Но невидим стал свет и звук потонул… Ничто не мерцает, и сам аромат праны растворяется. Это высшее напряжение. Недоступно глазу и неслышно уху. Лишь сердце знает, что взывает молчание и переполнена чаша. Сперва молния и гром, и вихрь, и трепетание, и лишь затем в молчании Глас Несказуемый. Благовествует Агни Йога: Первый завет грому подобен, но последний творится в молчании. Сперва Вестник Пламенный, а затем Сама Пречистая София Премудрость…
Сказано: Благодать пугливая птица; стремительны крыла Софии — горе неусмотревшему, горе непостигшему, отогнавшему. Крыло, пламенное по Благодати, ставшее явным, почему явится опять жестокому или робкому глазу. Но сколько огней, уже различимых даже неиспытанным оком. Об обителях света мечтает человечество. Мечтает в молчании, среди мрака в дерзании признаваясь себе. Даже верит ночью, но днем не исповедует. Хотя и помнит закон: верую и исповедую. Сами отлично знают, что вера без утверждения лишь призрак. Лишь отвлеченность. Но ведь Благодать есть привлеченность и утвержденность. Иначе к чему все туманные воздыхания? К чему наука, если дух не дерзает на приложение? Никодим во нощи[69] — лишь символ веры без последствий. Лишь искра без пламени и отепления.
Смердяще разложение. Невыносим холод невежества. Недопустим по вреду своему, по заражению накоплений, по разложению основ. Уже многожды испуганная Благодать — птица трепещет белыми крылами у запертых окон, но боимся всего нарушающего невежество наше и надеемся на затворы. Если даже глаз увидит — мы назовем случаем, если ухо подтвердит, мы скажем — совпадение. Для нас даже Икс-лучи и радий просто нечто, а электричество есть просто фонарь для удобства. Если вам скажут, что мысль изменяет вес тела, и это не смутит механиков цивилизации. Необычно увеличивается неправильность кровообращения и губительное давление крови. Последняя форма инфлуэнцы подобно легочной чуме сжигает легкие. Пылает гортань. Свирепствует астма. Усиливается менингит и непонятные сердечные явления. Но для нас эти показатели пока лишь модные болезни, не заслуживающие еще общего внимания. Мы слышим о переполнении пространства волнами радио, об отравлении газолином, об особенностях пресыщения электричеством… Но думать о будущем неприятно, и судьба гольфного шара равняется иногда судьбе шарика планеты. Мы боимся обратиться, подобно мудрой Хатшепсут[70], к тем, которые будут жить в грядущие годы, которые обратят сердца свои и будут взирать на будущее. Но если даже пугающее понятие "будущее" и будет произнесено, то обычно оно будет обставлено такими пережитками вчерашнего дня, что путь к нему сразу превратится в подземелья темницы. Между тем первое условие познания — не стеснять методом изучения. Не настаивать на условных методах. Познание складывается дерзанием, внутренними особыми накоплениями. Подходы к Единому Знанию так многоразличны. Описание этих зовов и вех жизни составило бы нужнейшую и ободряющую книгу. Не настаивать, не урезать, не угнетать указкою, но напоминать о свете, об огнях пространства, о высоких энергиях, о сужденных победах необходимо. Надо собрать все факты еще не вошедшие в элементарные учебники. Надо нанизывать эти факты с полнейшей добросовестностью, не презирая и не высокомерничая. Также и без лицемерия, ибо за ним скрыт личный страх, иначе — невежество. Никогда нельзя знать, откуда придет полезное зерно или звено завершающее. Физик, биохимик, ботаник, врач или священник, или историк, или философ, или тибетский лама, или брамин-пандит, или раввин-каббалист, или конфуцианец, или старуха-знахарка, или, наконец, спутник, имя которого почему-то забыли спросить, — кто и как принесет? В каждой жизни так много замечательного, светлого, необычного. Только вспомнить. Среди напоминаний вспыхивают лучшие, временно затемненные звезды. Итак опять, не покидая трудового дня, мы близимся не к запрещениям, но к возможностям, осветляющим жизнь. Именно, не наше дело настаивать, чтобы не перейти в насилие. Ибо насилием ничто не достигнуто. Но, твержу, следует напоминать о радостях возможных. Имена этих радостей духа трудно выразимы на языке плотского мира. Надежда покоя во все времена заставляла людей забывать великое, заповедует преподобный Исаак Сирин. Кто не знает, что и птицы приближаются к сети, имея в виду покой. Счастливы те, кто, осознав беспредельность, полюбил труды каждого дня. После святоотеческих заветов вспомним и последнюю книгу проф. Эддингтона "Звезды и Атомы". Говоря о неземных условиях прочих светил, профессор отмечает: "И было бы более правильно сказать, что причина данного явления в том, что оно земное и не относится к звездам". Ведь еще недавно люди пытались приписывать земные условия всем дальним мирам.
Нужна непредубежденность. Горение нужно. Огонь костра сзывает в пустыне путников. Так и зов напоминания стучится и доходит под всеми одеяниями до созревшего сердца. Путевые вехи разнообразны. Неожиданны зовы. Но ведь неустанная зоркость и заботливое внимание будут ключами к затворенным вратам. Невместны отрицания, где заповедано широкое вмещение, честность познания и почитание иерархии Блага. В жизнь науки начинает входить непредубежденность. С трудом, под усмешки, но уже в разных странах, освобожденные от страха души устремляются к сужденным синтезам. Может быть, скоро будут возможны съезды этих работников созидания. Уже слагаются центры, где безбоязненно, неосужденно невежеством или завистью, можно обмениваться доверчивыми мыслями. Будем со всею заботливостью бережно собирать эти разносияющие цветы единого сада Культуры, помня: "Не бо врагам тайну повем, ни лобзание дам, яко Иуда". Без холода осуждения, без невежества отрицания откроем двери привета и светлого утверждения каждому зерну Истины.
Мы делаем из огненного восхищения возвышенных духов Hysteria Magna[71] с повышенною температурою. Вишудга-центр гортани — лишь клубок истерический. Огни святых Терезы, Клары, Радегунды; сердечная теплота Отцов Добротолюбия; Туммо Тибетских высоких лам; или хождение по огню в Индии — обряд, живущий и до сего времени; ведь Агни-Дику — престол Огня, тоже издревле помещался в Индии, где тысяча глав горы Маха Меру[72], - все это еще в пределах ненормальности повышения температуры. Даже разница веса картофеля до разложения и потеря в весе при сложении отдельных частей его не заставляет подумать об энергиях, которые пока что избегали изучать чистосердечно и добросовестно. Между тем каждый искренний химик сознается, что при любой реакции воздействует какое-то несказуемое условие, может быть, условие личности самого экспериментатора. Присутствие определенного лица воспрепятствовало смерти растений в лаборатории Sir Jagadis Bose[73]. Но так как Sir Bose истинный ученый, то он сейчас же отметил это явление. Мало кто обращает внимание на воздействие природы человеческой на жизнь растений. Мало кто настолько утончен и зорок, чтобы принимать факт так, как он есть, а не так, как ему предписали суеверия, предрассудки, эгоизм и самомнение.
Светоносность (танджаси) Манаса[74] та же действительность, как и светоносные излучения, возникающие особенно при напряжении мысли высокого качества. Художники христианского иконописания так же, как и буддийские мастера, изображали световые излучения с великим знанием. Вглядитесь и сопоставьте эти изображения, и вы найдете наглядное изложение кристаллизации света. Эту действительность ценности мысли, ценности света пора изучать и прилагать в жизни. Пора подумать, что, произнося великое понятие Благодать, мы не впадаем в отвлеченность, но осознаем реальность и благоценность действительности. Наступило время установления ценности находимых лучей и энергий. Предстояли долговременные, сознательные опыты над воздействиями и последствиями радия, Икс-лучей и всей той мощи, которая незримо напитывает и нагнетает атмосферу планеты. Без отрицания, в упорном познании нужно предпринять лабораторный опыт, именно многолетних изучений. Там же будет исследоваться и психическая энергия, физиология духа, и мысль, и светоносность, и жизнедатели, и жизнехранители. Огромное целебное и творческое поле, и в самой длительности опытов отразится безбоязненность перед беспредельностью.
Огонь и свет; весь прогресс человечества приходит к этой вездесущей, всепроникающей стихии. Вызванная, она или будет осознана и законно приложена, или опалит неразумие несознательности. И в этом искании слово "Единство" зовет еще раз, и стираются условные наросты Запада и Востока, Севера и Юга, и всех пыльных недоразумений. То же умное делание, та же тонкая боль познающего сердца, то же восхищение духа. И, отбрасывая мелочи наростов, мы усиливаемся тем же Неделимым, Единым и вместе с апостолом повторяем: "Лучше пять слов сказать умом, нежели тьму слов языком". Не оставим действительные ценности в отвлеченности, но будем неотложно применять их без предрассудков. Перенос действительности в абстракцию есть одно из прискорбных преступлений против культуры. Еще до сих пор часто не чувствуют различия между цивилизацией и культурой и тем отсылают ценности последней в облачную недосягаемость. Сколько уже сужденного изгнано, засорено страхом и лицемерием… Но рано или поздно от страха нужно лечиться и освободить ту массу энергии, которую мы тратим на страх, раздражение, ложь и предательство. Скорей научимся запечатлевать фильмою наши излучения — мы увидим истинный паспорт духа. Говорит Агни Йога: "Оглушая обыденностью, тьма кричит. Тьма не выносит дерзновение света".
Святая Тереза, святой Франциск, святой Жан-де-ла-Круа в экстазе поднимались к потолку келий. Но что ж, скажете, просто нарушение поляризации… к тому же теперь уже вообще не очевидное. Ну, а если и теперь есть свидетели левитации и изменения веса? Пламенный сослужил Святому Сергию[75]. От пламенеющей чаши Сергий приобщался[76]. В великом огне прозревались незримые истины. Возвышенное сознание озарялось пламенными языками. Во время молитвы святого Франциска так сиял монастырь, что путники вставали, думая, не заря ли.
Сияние возгоралось над монастырем, когда молилась святая Клара. Однажды свет сделался так блистателен, что окрестные крестьяне сбежались, подумав, — не пожар ли.
Много преданий, а вот и нехитрый рассказ о Псковском Печерском Монастыре:
"Наш монастырь особенный. Отойдите в темную ночь подальше от монастыря, да оглянитесь вокруг. Кругом — мрак беспросветный, зги не видать, а над монастырем светло. Сам сколько раз видел.
— Может быть, это от огней монастырских?
— Вот и другие, кто не знает, так говорят. Какие в монастыре огни? Два фонаря керосиновых, да две лампады перед иконами. Вот и все освещение. В городе у нас электричество горит, да и то в темноте не узнаешь, в какой он стороне находится. Нет, это свет особенный".
Так же сбежались на пожар и в Гималаях и так же, вместо пламени уничтожения, нашли сияние духа.
Так же стояли горы, окаймленные синими листами огненного лотоса. Вспыхивал неопаляющий огонь. И пролетали молнии очищения. И не в предании, а теперь, когда знаки так нужны, когда познание опять начинает подходить к явлениям с благостною рукою и глазами открытыми, когда неотложно выступили многие знаки. И стали их замечать на разных материках различные люди. После всех оговорок, после всех извинений, люди стали сознаваться, что не по оплошности глаза, но подлинно видят они самые разнообразные огненные явления. Особое проявление электричества. А что есть электричество — того так и не сказали опять.
При землетрясении в Италии видели все небо в языках пламени. Над Англией видели огненный крест. Суеверие ли только? Или просто кто-то увидал то, что часто не замечали?
Попробуйте проверить внимательность людей, и вы ужаснетесь, насколько мы не умеем изощрять нашу подвижность и зоркость. И сама мысль — этот действительный магнит и мощная стрела не заострена и засорена в пренебрежении. Смейтесь, смейтесь, а все-таки не пытаетесь мыслить четко.
Впрочем, и бокс, и гольф, и крокет, и бейсбол вряд ли требуют силу мысли? Да и скачки, пожалуй, не для мышления. Можно придумать множество занятий, оправдывающих пренебрежение к мысли, но все-таки к творчеству мысленному обратиться придется, и потому малые упражнения внимания не будут излишни. Положительно, в школах надо устроить особые курсы обострения внимания и мысли. Ведь редко умеют диктовать два письма, или писать двумя руками, или вести два разговора. Часто совсем не умеют сохранить в представлении четкое изображение предмета и запомнить даже незатейливую обстановку. Для некоторых даже почти все иноземцы на одно лицо. А ведь маленькая внимательность и четкость мысли дала бы огромные нахождения. Среди гигиены мышления заметим многое такое, что в мещанстве называют феноменами. И еще одна отвлеченность станет реальностью. И еще одна возможность заменит отчаяние отрицания.
Нам не уйти от века огня. И потому лучше оценить и овладеть этим сокровищем. Скепсис хорош в мере разумности, но, как сомнение невежества, он будет лишь разлагателем. Между тем весь мир сейчас особенно ярко разделился на разрушителей и созидателей. С кем будем?
Наслышаны мы о всяких световых излучениях, но все-таки презрительно слушаем об аурах человеческих и животных. Даже если фотографическая пластинка запечатлевает их, мы скорее намекнем на случайный дефект пластинки, нежели вспомним об общеизвестном издревле законе.
Когда мы вспоминаем о странных экспериментах Келли, мы скорее назовем его шарлатаном, но не подумаем об особом психическом свойстве его природы. Аппарат действовал в его руках, но отказывался действовать в руках других. Почему тогда каждая машина устает в одних руках быстрее, нежели в иных? Каждый опытный инженер замечал это. Почему усталость коня зависит от всадника? И рука сокращает жизнь букета цветов. Ходим вокруг психической энергии. Знаем, что, подобно мощной старой Militia crucifera evangelica, собравшейся вокруг символа Креста, так же должны мы собираться вокруг понятия Культуры. Не умаляя, не унижая это великое ведущее начало, но служа ему во всеоружении беспредрассудочного познания.