Как-то облегченно заговорили о Матери Мира. Благодушно вспомнили итальянского кардинала, который имел обыкновение советовать богомольцам: "Не утруждайте Христа Спасителя, ибо Он очень занят; а лучше обращайтесь к Пресвятой Матери. Она уже передаст ваши просьбы куда следует".
Вспомнили, как один католический священник, один индус, один египтянин и один русский занимались исследованиями знака Креста, и каждый искал значение креста в свою пользу, но с тем же всеобъединяющим смыслом.
Вспомнили мелькнувшие в литературе попытки объединения слова Христос и Кришна, и опять вспомнили об Иосафе[98] и о Будде, но так как в этот момент всеблагая рука Матери Мира отстранила все предубеждения, то и беседа протекала в мирных тонах.
Любители Востока и Запада, вместо колючих противопоставлений, перешли к строительному восстановлению образов.
Один из присутствующих вспомнил рассказ одного из учеников Рамакришны, каким почитанием пользовалась жена Рамакришны, которую по индусскому обычаю называли матерью. Другой распространил значение этого слова к понятию "материя матрикс"…
Образ Матери Мира, Мадонны, Матери Кали, Преблагой Дуккар, Иштар, Куанин, Мириам, Белой Тары, Радж-Раджесвари, Ниука — все эти благие образы, все эти жертвовательницы собрались в беседе, как добрые знаки единения. И каждая из них сказала на своем языке, но понятном для всех, что не делить, но строить нужно. Сказала, что пришло время Матери Мира, когда приблизятся к земле Высокие Энергии, но в гневе и в разрушительстве эти энергии, вместо сужденного созидания, дадут губительные взрывы.
В улыбке единения все стало простым. Ореолы Мадонны, такие одиозные для предубежденных, сделались научными физическими излучениями, давным-давно известными человечеству аурами. Осужденные рационализмом современности символы из сверхъестественного вдруг сделались доступными исследованию испытателя. И в этом чуде простоты и познания наметилось дуновение эволюции Истины.
Один из собеседников сказал: "Вот мы говорим сейчас о чисто физических опытах — а ведь начали как будто о Матери Мира". Другой вынул из ящика стола записку и промолвил: "Современный индус, прошедший многие университеты, обращается так к Великой Матери, самой Радж-Раджесвари:
Если я прав. Матерь, Ты все:
Кольцо и путь, тьма и свет, и пустота,
Голод и печаль, и бедность и боль.
От зари до тьмы, от ночи до утра, и жизнь и смерть -
Если смерть бывает — Все есть Ты.
Если Ты все это, тогда и голод, и бедность, и богатство
Только преходящие знаки Твои.
Я не страдаю, я не восхищаюсь,
Потому, что Ты все, и я конечно Твой.
Если Ты все это показываешь смертным,
То проведи, Матерь, меня через Твой свет
К Нему — к Великой Истине.
Великая Истина нам явлена только в Тебе.
И затем ввергни, куда хочешь, мое бренное тело.
Или окружи его золотом богатства.
Я это не буду чувствовать.
Ибо с Твоим светом я познаю сущее,
Ибо Ты есть Сущее — а я Твой.
Значит, я в Истине!"
Третий добавил: "В то же время на другом конце мира поют:
Матерь Света в песнях возвеличим!
а старые библиотеки Китая и древне-среднеазиатских центров хранят с далеких времен гимны той же Матери Мира".
На всем Востоке и на всем Западе живет образ Матери Мира, и глубоко значительные обращения посвящены этому высокому Облику.
Великий Лик часто бывает закрытым, и под этими складками покрывала, сияющего квадратами совершенства, не кажется ли тот же Единый Лик общей всем Матери Сущего!
Мир миру!
Н. К. Рерих. Светлый витязь (?). 1933 г.Майтрейя
На пальмовой коре острой иглою, по-сингальски, пишет приветливый бикху. Докучает ли он? Пишет ли просьбу? Нет, он, улыбаясь, шлет привет в далекую Заокеанию. Привет добрым, хорошим людям. И не ждет ответа. Просто добрая стрела в пространство.
В Канди, в древней столице Ланки-Цейлона, водят нас по старым знакам прошлого. Храм священного зуба, Храм Паранирваны, чудесное хранилище священных книг в чеканных серебряных покрышках-переплетах. "А что же там, в маленьком запертом храме?" — "Там Храм Майтрейи, Владыки будущего". — "Можно войти?" Проводник, улыбаясь, отрицательно качает головой. "В этот храм никто, кроме главного священнослужителя, не входит". Так не должно быть осквернено светлое будущее. Знаем, живо оно. Знаем, символ его Майтрейя, Меттейя, Майтри — любовь, сострадание. Над этим светлым знаком всепонимания, всевмещения строится великое будущее. Произносится оно самым священным углублением. Не должно быть оно оскверняемо легкомыслием, любопытством, поверхностью и сомнением. В лучших выражениях говорят Вишну-Пураны и все другие Пураны, то есть старинные заветы, о том светлом будущем, которому служит все человечество, каждый по-своему.
Мессия, Майтрейя, Мунтазар, Митоло[99] и весь славный ряд имен, многообразно выражающих то же самое сокровенное и самое сердечное устремление человечества. Особенно восторженно говорят пророки о будущем. Перечтите все страницы Библии, где выражено самое светлое чаяние народа; перечтите заповедь Будды о Майтрейе; просмотрите, как светло говорят мусульмане о пророке будущего.
Как прекрасно говорит Индия о конце черного века, Кали Юги, и блистательном начале белого века, Сатии Юги. Как величествен облик Калки Аватара на белом коне! И так же сердечно ожидают далекие Ойроты[100] белого Бурхана. Наши староверы, подвижнически идущие искать Беловодье в Гималаях, делают этот трудный путь лишь во имя будущего. Во имя того же светлого будущего лама, прослезившись, рассказывает о сокровищах и мощи великого Ригден-Джапо[101], который уничтожит зло и восстановит справедливость. К будущему ведут победы Гессар-Хана. На каждый новый год китаец возжигает свечи и молится Владыке будущего. И оседлан белый конь в Исфагане[102] для великого Пришествия. Если вы хотите прикоснуться к лучшим струнам человечества, заговорите с ним о будущем, о том, к чему, даже в самых удаленных пустынях, устремляется человеческое мышление. Какая-то особенная сердечность и торжественность наполняет эти устремления к преображению Мира.
В самые мрачные времена, среди тесноты недомыслия, особенно звучно раздавался ободряющий глас о великом Пришествии, о Новой Эре, о времени, когда человечество сумеет благоразумно и вдохновенно воспользоваться всеми сужденными возможностями. Каждый по-своему толкует этот Светлый Век, но в одном все одинаковы, а именно, каждый толкует его языком сердца. Это не безразличный эклектизм. Наоборот, как раз обратное, со всех сторон к одному. Ибо в каждом человеческом сердце, во всем царстве человеческом живет одно и то же стремление к Благу. И стремятся воссоединиться в сущности своей эти рассеянные ртутные шарики, если они не слишком отяжелились маслом и не слишком замохнатились пылью. Какая очевидность в этом простейшем опыте внешнего загрязнения ртутных шариков. Еще можно заметить трепетание внутреннего вещества, но уже осквернена поверхность, и замаслена постороннею мерзостью, и отчуждена этим от вселенского сознания. Уже пресечен путь ко вселенскому телу всеобщения. Но, если не успела загрязниться поверхность, с каким неудержимым устремлением сливаются разрозненные капли снова с первоисточником. И не найдете уже, не различите эту воспринятую целым частицу. Но живет она, вся она в Нем, в Великом. Всеединность обобщила ее и усилила до вселенского понятия. Все учения знают это вселенское тело под разными именами.
В самых неожиданных проявлениях встречаемся с объединительными знаками. В посмертных заметках старцев пустынь были иногда находимы неожиданные начертания о Гималаях[103]. Эти записи, мандалы[104] и другие неожиданные знаки вызывали недоумение и удивление. Но лама далекого горного монастыря, спрошенный об этом, улыбается и замечает: "Поверх всех разделений существует великое единение, доступное лишь немногим". Итак, сливается мышление, казалось бы, самых удаленных человеческих индивидуальностей. В этих высших знаках стирается самое отвратительное, что затемняет свет сердца, а именно отрицание и осуждение. Часто в нашей современности мы придумываем особые выражения для тех же старинных понятий. Глубокомысленно мы замечаем: "Он понимает психологию", что, в сущности, значит, он не отрицает и не невежествует. Мы говорим: "Он практичен и знает жизнь", что, в сущности, значит, он не осуждает и тем не препятствует себе. Мы говорим: "Он знает источники", что будет значить, он не умаляет, ибо знает, насколько вредно каждое умаление.
В "Воскресении во плоти" Н. О. Лосский[105] замечает:
В "Воскресении во плоти" Н. О. Лосский[105] замечает:
"Деятель, противопоставляющий свои стремления стремлениям всех других деятелей, находится в состоянии обособления от них и обрекает себя на то, чтобы пользоваться только собственною творческою силою; поэтому он способен производить лишь самые упрощенные действования вроде отталкивания. Выход из этого обнищания жизни достигается путем эволюции, осуществляющей все более и более высокие ступени конкретного единосущия".
"Члены Царства Божия, не вступая ни к кому в отношение противоборства, не совершают никаких актов отталкивания в пространстве, следовательно, не имеют материального тела; их преображенное тело состоит только из световых, звуковых, тепловых и т. п. проявлений, которые не исключают друг друга, не обособлены эгоистически, но способны к взаимопроникновению. Достигнув конкретного единосущия, то есть усвоив стремления друг друга и задания Божественной Премудрости, они соборно творят Царство совершенной Красоты и всяческого Добра, и даже тела свои созидают так, что они, будучи взаимопроникнуты, не находятся в их единоличном обладании, а служат всем, дополняя друг друга и образуя индивидуальные всецелости, которые суть органы всеохватывающей целости Царства Божия. Свободное и любовное единодушие членов Царства Божия так велико, что все они образуют, можно сказать, "Едино Тело и Един Дух". (Ап. Павел. К Эфес., 4,4).
"Что касается сверхпространственности, значение ее хорошо выяснено в творениях Отца Церкви, св. Григория Нисского[106]: "Душа не протяженна, говорит он, и потому естеству духовному нет никакого труда быть при каждой из стихий, с которыми однажды вступило оно в сопряжение при растворении, не делясь на части противоположностью стихий; естество духовное и непротяжное не терпит последствий расстояния. Дружеская связь и знакомство с бывшими частями тела навсегда сохраняется в душе".
Кому же особенно ясны и близки будут слова нашего знаменитого современного философа? Конечно, высокий лама найдет и сердечный ответ и благостное понимание. Больше того, он найдет в своей реальной метафизике и соответствующие оправдания и с восторгом приобщится диспуту о духовном, иначе говоря, о том, что составляет его стремление. Для вселенского тела лама будет знать Дармакайю[107]. Высшее взаимопонимание, общение представителей духа он назовет Доржепундок. И, главное, сделает это не в разобщении, не в оспаривании, но в добром общении, в котором так легко стираются вредоносные перегородки.
Там же, на Востоке, поймут и С. Метальникова о бессмертии одноклеточных. Идея единости, неделимости, неразрушимости будет оценена. Тот, кто понимает Дхарму, тот может говорить и о бессмертии. Так же благостно поймут и Брогли и Милликана и Рамана и Эйнштейна. Лишь бы язык был. Нужно знать для понимания и внешний, и внутренний язык. Нужно знать не только внешний иероглиф. Необходимо знать происхождение знака, нарастание символа, чтобы непонятая внешность не явилась новою перегородкою.
Во Благе разве трудно сойтись? Для кого-то священность Ганга суеверие. Но истинный ученый и здесь отдает должное народной мудрости.
Так прекрасно прикасание к фактам, основам народной мудрости. Священною почитается вода Ганга. Поразительно, насколько не заражается взаимно бесчисленное множество людей, столпившихся в водах священной реки у Бенареса. Но к вере, к психическому охранению природа присоединяет еще ценнейший фактор. В воде Ганга только что найдены особые бактерии, уничтожающие прочие очаги заразы. Старое знание и здесь являет свою прочную основу.
Трогательны все объединительные знаки. Буддисты видят икону св. Иосафа, Царевича Индийского, и хотят иметь копию ее. Ламы видят фреску Нардо ди Чионе в Пизанском Кампо Санто и начинают пояснять содержание ее и значение изображенных символов. Когда же вы прочтете им из "Золотых легенд" о св. Иосафе, они будут приветливо улыбаться. И в улыбке этой будут те же благость и вмещение, которые уделили место Аристотелю на портале Шартрского Собора вместе со Святыми и Пророками, и призвали образы греческих философов на фрески церквей в Буковине. Изображение магометанина Акбара в Индусском Храме; Лаодзе[108] и Конфуций в ореоле католических святых; все черные Мадонны в Рокамадуре и в землях негритянских! А Царь Соломон в православной Церкви Абиссинии! Лишь не закрыть глаза умышленно и множество благих фактов нахлынут. Поистине, следуя завету Оригена, "глазами сердца видим". И не только древний Шартр и Буковина почитают великих философов на порталах своих. Газеты Нью-Йорка сообщают о новой церкви Баптистов на Риверсайде: "Конфуций, Будда и Магомет вместе с Христом изваяны на портале Церкви Баптистов. Новая Эра религиозной терпимости выразительно символизована в изображениях, где великие ученые и философы (многие в свое время обвиненные в ереси) занимают место со Святыми, Ангелами и Вождями религии". "Моисей изваян плечо к плечу с Конфуцием; за Буддою и Магометом следуют Ориген, святой Франциск Ассизский, Данте, Пифагор, Платон, Сократ, Аристотель, святой Фома Аквинский, Спиноза, Архимед". "Одновременно с доктором Фосдик, давшим это свидетельство его широкого мышления, другой представитель свободной мысли, д-р Холмс, объявил на проповеди, что Храмы будущего представят синтез всех великих религий мира". О том же говорят и проповеди доктора Гутри в одной из старейших церквей Нью-Йорка Святого Марка в Бовери. Все помнят его дни Будды и других водителей религиозной мысли. Новый Храм Епископальной Церкви на Парк-авеню под руководством известного проповедника д-ра Норвуда стремится к тому же благому синтезу. Если почтенный мусульманин будет утверждать, что могила Христа находится в Шрингаре[109], и станет с самым благоговейным видом перечислять все традиции и исцеления, свершившиеся при этой гробнице, вы не станете сурово перечить ему. Ведь он говорил вам, полный самых добрых намерений. Так же точно вы не будете вносить препирательство, когда в Кашгаре[110] вам будут утверждать о гробнице Богоматери в Мириам Мазар[111]. Так же, когда вам говорят о пророке Илии в верховьях Инда, вы и тут не протестуете, ибо, во-первых, вы чувствуете доброжелательство, а во-вторых, вам, по существу, и нечего возразить. Или разве будете вы злобно возражать против трона Царя Соломона у Шринагара? Напротив, вы порадуетесь, что таких тронов много в Азии и, по словам доброжелателей, мудрый Царь Соломон во всеобъединении и посейчас летает над азиатскими пространствами на своем чудесном ковре-самолете. Вы порадуетесь и вспомните общество Амоса[112] в Нью-Йорке и его широкие благие цели.
Есть особая радость, когда вы слышите воедино великие имена Мессия, Майтрейя, Мунтазар, произносимые в том же месте и с тем же почитанием. Вообще, со всею бережливостью отнесемся к благостным объединительным знакам. Вспомним трогательную легенду тибетскую о происхождении многих святынь. И особенно вспомним теперь, когда благие знаки вовсе не заковывают нас в прошлое, но восторженно устремляют в будущее.
О чем же взывает мудрый Апостол Павел, когда он пишет во все концы и Римлянам, и Евреям, и Коринфянам, и Ефесянам, и Галатам: "Итак, очистите старую закваску, чтобы быть вам тестом новым". "Посему станем праздновать не со старою закваскою".
"Немощного в вере принимайте без споров о мнениях. Ибо иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи".
"Итак, будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию". "Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть". "Когда будут говорить "мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба".
"Духа не угашайте".
"Итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружие света".
"Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных".
"Писать вам все о том же для меня не тягостно, а для вас назидательно".
Какой указ и моление о воссоединении духовном, о будущем; нужны оружия Света. И не о прошлом только горюя, но ревнуя о будущем, предупреждал Исайя[113] страшными словами: "Магер-шелал-Хаш-баз".
Не для прошлого, но для будущего путника насаждал Акбар молодые деревья вдоль путей Индии.
Что может быть хуже, нежели отнять и оставить "место пусто"?
Говорит Златоуст[114]: "Когда же душа уклоняется от любви, тогда помрачается ее умственный взор".
Истинно, многоценны объединительные знаки! Не забываем слова Вивекананды о Христе, сказавшего: "Если бы я в жизни моей встретил Христа, кровью сердца моего я омыл бы ноги Его". Многие ли христиане имеют в сердце своем такое же действенно возвышенное чувство? И можно ли забыть слова того же Вивекананды, спросившего Чикагский конгресс религий: "Если вы считаете ваше учение столь высоким, почему же вы не следуете заветам Его?"