Янес оторвал от глаз бинокль и с проклятием швырнул его на пол.
— Это наши прао! — воскликнул он. — Малайские Тигры уходят к северу. Мы опять побеждены англичанами!
Американец подтвердил слова Янеса: и он видел на горизонте небольшую флотилию прао, преследуемых и обстреливаемых канонерками.
«Небраска», содрогаясь всем корпусом, мчалась, как стрела.
Брайан, не отрываясь, глядел в ту сторону, где шло сражение, или, точнее, непримиримый неравный бой между канонерками и прао.
— Теперь пора! — сказал он еще через несколько минут. — Эй, ребята! Бортовой огонь!
XVI. Война объявлена
Маленькая флотилия малайских тигров, теснимая неприятелем, защищалась отчаянно. Состоял этот «флот» из восьми судов. И только одно из них, находившееся под непосредственным командованием Сандакана, будучи и крупнее, и лучше вооруженным, чем другие, представляло некоторую угрозу для вражеской эскадры.
Другие были простые маленькие лодки, несколько больше обыкновенных прао, только снабженные палубами и более высокими бортами для лучшей защиты стрелков.
У врагов Сандакана было два небольших крейсера, шедших под английским флагом, четыре береговые канонерки и одна бригантина таких же размеров, как судно Сандакана.
Несмотря на свое подавляющее превосходство в вооружении и силах, англичане, однако, не решались на схватку с людьми Сандакана и предпочитали громить флотилию на расстоянии.
Неожиданное появление великолепного американского парохода заставило сражающихся сейчас же прекратить перестрелку, потому что ни одна сторона не знала, чьим союзником в бою будет этот гордый и прекрасный корабль с его грозной артиллерией.
Громкий голос, раздававшийся с капитанского мостика судна, дал знать «Тиграм Мопрачема», что у них появился сильный защитник.
— Да здравствует Сандакан! Ура, Мопрачем!
— Огонь из бортовых орудий по англичанам! — распорядился Янес.
Семь орудий с бакборта, большие дальнобойные пушки, грянули залпом со страшным грохотом, отдавшимся в самых дальних уголках судна от носа до кормы и заставившим его содрогнуться до самого основания. Этот град снарядов, выпущенный против одной из небольших канонерок, сразу снес всю ее оснастку, уложил на бок и взорвал котлы.
Ни один заряд не пропал даром: на ближайшем к «Небраске» маленьком крейсере произошел взрыв порохового погреба. Столб пламени и дыма вырвался из машинного отделения. Послышался страшный грохот и треск. Смертельно раненное судно накренилось на один борт и стало погружаться в воду. Экипаж с воплем искал спасения в море.
— Ну, мистер де Гомейра, какого вы теперь мнения о нашей артиллерии? — спросил американец, стоя рядом с ним на мостике.
— Скажу вам после, — ответил португалец. — Проскочим между прао и канонерками и дадим им сражение.
— Второй залп! — скомандовал он.
Бригантина, поспешившая было на помощь тонувшему судну, тоже получила повреждение: все ее борта были сбиты, а грот-мачта, подкошенная у самого основания, со страшным треском повалилась на нос судна, разрушив часть палубы, сбив с ног и ранив полудюжину матросов.
Увидев, что на помощь пришел друг, судна Сандакана направились к «Небраске», ловким маневром уходя под защиту грозной артиллерии американца.
С палуб прао «Малайских Тигров» неслись громкие крики, смешивавшиеся с частыми залпами. Пираты Мопрачема вознаграждали себя за понесенное поражение и в свою очередь дали нападавшим на них тяжелый урок с помощью этого могущественного судна, на мачте которого между тем вдруг взвился флаг древних морских владык — ярко-красный с тремя тигровыми головами.
Канонерки англичан, видя свое полное бессилие противостоять артиллерии «Небраски», торопливо подобрав бросившийся в воду экипаж тонущего крейсера, начали отступать по направлению к Мопрачему, и в то время как они скрывались в ночной мгле, на палубу «Небраски» вскочил высокий, гибкий и сильный, как настоящий тигр, человек с прекрасным, гордым и вместе с тем суровым лицом.
Он бросился обнимать Янеса. Это был Малайский Тигр, Сандакан, изгнанный из последнего своего убежища.
Сандакан был высокий, смуглый, исключительно развитой физически человек с замечательно красивой головой. Черные гла5а его горели внутренним огнем, а черные, как вороново крыло, волосы рассыпались по плечам. В бороде уже пробивалась седина, и на лбу обозначилось несколько морщин, по-видимому, не преждевременных.
На Малайском Тигре был его любимый и привычный костюм восточного типа, состоящий из шелкового голубого кафтана, шитого золотом. Вместо пояса кафтан был стянут широким куском красного шелка. Из-за пояса выглядывали роскошно убранные драгоценными камнями чеканные ручки двух великолепных индийских кинжалов. Сбоку висела роскошная сабля.
За Сандаканом следовала прекрасная девушка в обычном костюме индуски знатного рода.
— Сандакан! — воскликнул Янес, сжимая друга в своих объятиях. — Ты беглец? И ты тоже, моя Сурама?
— Да! Вынужден бежать уже второй раз, и от того же старого врага, — печально сказал Сандакан.
— Неужели дело проиграно безнадежно?
— Они разрушили на Мопрачеме все. Села в огне. Население истреблено поголовно, не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Моего дома тоже больше нет.
Глаза повелителя парусной флотилии вспыхнули еще ярче, и лицо приняло ужасное выражение ненависти и вместе с тем горя.
— Но какова причина столь неожиданного нападения? Сандакан вместо ответа огляделся кругом, не понимая, что это за великолепный корабль с матросами-американцами.
— Откуда у тебя это судно? — спросил он. — Где ты был все это время? Где Тремаль-Наик и Дарма? Где «Марианна»? Кто эти белые люди, защищающие Тигров Мопрачема?
— Произошло много очень важных событий, брат, после моего отъезда в Кабатуан, — ответил Янес. — Но прежде чем рассказать тебе все, спрошу тебя, куда ты теперь направлялся?
— Прежде всего, на поиски тебя, а затем искать себе новое убежище. Немало островов к северу от Борнео, где я могу поселиться и собраться с силами для мести, — сказал Сандакан. — Еще услышат рычание Малайского Тигра на берегах Лабуана, да и в Сараваке.
Янес сделал знак американскому капитану, стоявшему в нескольких шагах в ожидании приказаний от нового владельца судна, и затем, представив его Сандакану, спросил:
— Где вы желаете высадиться, капитан?
Капитан изъявил желание быть высаженным в Лабуане, откуда ему было уже легко добраться до какого-нибудь порта, посещаемого почтовыми пакетботами. Машинная команда, соблазненная двойным жалованием, решила остаться на «Небраске». Ее примеру последовали два американских канонира, взявшихся обучить обращению с новыми и сложными орудиями малайцев Сандакана.
— Я бы и сам желал сопутствовать вам и принять участие в вашей кампании, — заключил американец.
Янес отдал приказание:
— Направляйтесь медленным ходом к Лабуану, чтобы прибыть туда ночью. Прао могут следовать за нами без затруднения, так как ветер дует довольно свежий.
Затем, взяв под руку Сандакана, он отвел его на кормовую часть судна, и оттуда они спустились в каюту, куда за ними последовала и молодая женщина.
В эту минуту неприятельские канонерки, бригантина и крейсер исчезли за горизонтом.
— Теперь, прежде всего, расскажи мне, что случилось на Мопрачеме, — сказал Янес, — почему они набросились на тебя? Каммамури, прибывший в факторию Тремаль-Наика, рассказывал мне, что губернатор Лабуана намеревался отнять остров.
— Да, под тем предлогом, что мое пребывание там составляло постоянную опасность для этой колонии и ободряло пиратов острова Борнео, — ответил Сандакан. — Но я никак не предполагал, что дело может принять подобный оборот для нас, оказавших Англии такую большую услугу, освободив ее от секты тутов.
Дня четыре тому назад я получил от англичан приказание в двадцать четыре часа очистить остров; иначе против меня грозили применить силу.
Я тогда написал губернатору, что остров двадцать лет как занят мною и принадлежит мне по праву, и что Малайский Тигр не такой человек, чтобы уступить его беспрекословно. И вот вчера вечером, без всякого объявления войны, явилась эта флотилия, с которой ты так прекрасно расправился, между тем как другая, состоявшая из маленьких парусных судов, высадила на западном берегу четыре роты сипаев с четырьмя артиллерийскими батареями.
— Негодяи! — воскликнул Янес в негодовании. — Они все еще смотрят на нас, как на пиратов.
— Хуже: как на людоедов, — сказал Сандакан дрожащим голосом. — В полночь деревни были объяты пламенем, а жители перебиты с неслыханной жестокостью, между тем как флотилия открыла огонь по нашим судам, стоявшим в бухте, и уничтожила немало прао.
Находясь между двух огней — под выстрелами флотилии с одной стороны и батареями сипаев с другой, — я отчаянно защищался до утренней зари и отразил больше десятка атак. Увидев наконец, что всякое сопротивление бесполезно, я сел на прао с самыми преданными людьми и, расчистив себе пушечным огнем дорогу между крейсерами и канонерками, вовремя успел бежать…
Находясь между двух огней — под выстрелами флотилии с одной стороны и батареями сипаев с другой, — я отчаянно защищался до утренней зари и отразил больше десятка атак. Увидев наконец, что всякое сопротивление бесполезно, я сел на прао с самыми преданными людьми и, расчистив себе пушечным огнем дорогу между крейсерами и канонерками, вовремя успел бежать…
То, что друзья получили в полное распоряжение такое великолепное боевое судно, как «Небраска», естественно, могло изменить намерения Сандакана. На вопрос Янеса по этому поводу Сандакан ответил:
— Двадцать лет назад я заставил дрожать Лабуан и Саравак. Ну что же? Сделаю то же теперь. Я объявляю войну Лабуану и Сараваку. Я объявляю войну всем, кто будет им помогать.
— И ты объявляешь войну сыну убитого тобой Суйод-хана, главы секты «душителей»? — задал ему неожиданный вопрос Янес, который раньше не упоминал о Синдии.
Сандакан вздрогнул.
— Что ты хочешь сказать этим, Янес? — воскликнул он.
— То, что Синдия поднял даяков против Тремаль-Наика и захватил нашего верного друга. То, что это он, сын Суйод-хана и сам член секты «душителей», теперь состоит в связи с англичанами, и по его подстрекательству губернатор английской колонии в Лабуане предпринял поход на Мопрачем для изгнания тебя и всех твоих приверженцев. И, наконец, сын Суйод-хана поднимает против нас раджу Саравака, племянника Джеймса Брука, твоего старого врага! — ответил Янес.
Сандакан словно онемел. Действительно, он мог ожидать всего, но только не этого.
— Итак, Суйод-хан имел семью, имел сына! — промолвил он наконец, справившись с волнением.
— Да. И надо отдать справедливость этому потомку Индийского Тигра, мощь которого сокрушил некогда ты, Малайский Тигр: он достоин своего отца. Он хитер, дьявольски изворотлив, предприимчив. И он поклялся отомстить тебе за своего отца. И как видишь, им уже достигнуто многое: вспомни, что Тремаль-Наик находится в его руках. Вспомни, что мы — лишенные крова беглецы.
Сандакан метался по каюте, как тигр по тесной клетке.
Успокоившись и обдумав свое положение, Сандакан решил отправить в Амбонг всю уцелевшую флотилию небольших парусников, искать гостеприимства у старых друзей и соплеменников. В самом деле, вести на буксире все эти лодки «Небраска» не могла, а сами они, понятно, не могли следовать за пароходом. Оставалась только быстроходная и хорошо вооруженная бригантина, которая могла оказать «Небраске» содействие.
Закончив делиться новостями, друзья покинули каюту, в которой шел приведенный выше разговор, и вышли на палубу. На горизонте уже виднелись силуэты горных цепей Лабуана.
Глубокой ночью «Небраска» остановилась в полумиле от берега, против того самого места, где были высажены два калифорнийца, получившие поручение разведать о местонахождении Тремаль-Наика.
Ни на флотилии Сандакана, ни на пароходе не зажигали огней, чтобы преждевременно не обратить внимание на прибытие экспедиции канонерок побережного плавания и других сторожевых судов.
Некоторое время спустя с берега поднялась в небо зеленая звезда.
— Это сигнал! — сказал капитан Брайан. — Мои молодцы не потеряли даром времени в тавернах Виктории.
На поданный сигнал «Небраска» ответила таким же.
В томительном ожидании прошло еще несколько минут, и вот от берега отделилась лодка и стала приближаться, оставляя после себя блестящую фосфорическую полосу. Это были американцы-разведчики. Им спустили трап, и они поднялись на палубу.
— Нам удалось узнать все, что нужно! — начал свой доклад один из разведчиков. — У одного матроса американца, который был на нападавшем паровом баркасе, я выпытал все.
— Баркас останавливался в Лабуане? — спросил португалец.
— Только на несколько минут, чтобы возобновить запасы угля и высадить этого самого американца. Ему пулей раздробило плечо. По его словам, пленников на баркасе было семеро: индус, его дочь и пятеро малайцев.
— И куда их увезли?
— В Редианг, маленький форт на Самбулу.
— Саравакский султанат! — воскликнул Сандакан. — Значит, это дело рук раджи Саравака?!
— Нет, сэр! Наш знакомец сказал нам, что человек, который взял в плен ваших друзей, называет себя «Повелителем морей» и пользуется поддержкой губернатора Лабуана и раджи Саравака.
— Кто такой этот интересный субъект со столь громким титулом?
— Американец его ни разу не видел и ничего о нем не знает. Но он передавал как несомненный факт, что Повелитель Морей — очень могущественная персона и личный друг раджи Саравака.
— Синдия, сын Суйод-хана! — промолвил Сандакан после короткого молчания.
Затем Сандакан обратился к капитану Брайану со словами:
— Вы изъявили желание высадиться здесь, не так ли?
— Да, сэр. Если вас не затруднит отпустить меня и моих людей, то мы готовы покинуть судно.
— Вы не боитесь неприятностей со стороны англичан после того,
что сделали?
— Здесь меня никто не знает, и, кроме того, я американский подданный, которого англичане не решатся тронуть. Я придумаю какую-нибудь историю, чтобы объяснить свое присутствие на лабуанском берегу, хотя бы, например, крушение, постигшее меня в открытом море, нападение на мое судно пиратов Борнео или что-нибудь в этом роде. Обо мне не беспокойтесь.
— Не согласитесь ли вы оказать мне очень важную услугу? Я передам вам одно письмо, которое вы сбережете и по прибытии в Лабуан опустите в почтовый ящик.
— Чистые пустяки сделать это. Конечно, давайте письмо, сэр.
— Оно будет адресовано английскому губернатору Лабуана.
— Мне все равно. Хоть самой королеве Виктории.
— В нем будет содержаться известие об объявлении войны.
— Я так и знал, сэр. Но опять-таки меня содержание письма не касается.
— Янес! — сказал Сандакан, обращаясь к своему другу. — Съезди, друг, на бригантину, возьми из моей кассы тысячу фунтов стерлингов и собственноручно раздай экипажу, покидающему этот пароход, в награду за их работу. Распорядись также приготовить все для того, чтобы бравых моряков высадить на берег. Я же пока пойду в каюту и составлю мое послание английскому губернатору.
— Ладно. Вот только закурю сигару! — отозвался Янес. Потом добавил озабоченным тоном: — Кстати, надеюсь, ты спас мои старые, выдержанные сигары с Мопрачема?
— Твои сигары? Ах, да… Иди же, иди. Твое сокровище спасено, конечно, в первую очередь. Ты найдешь сигары на борту бригантины.
Когда Сандакан, закончив составление письма, вернулся на палубу, американский экипаж встретил его с энтузиазмом, выражая благодарность за щедрую награду, на которую никто из этих бедняков никогда не рассчитывал.
Сандакан жестом прервал эти изъявления благодарности, затем собрал вокруг себя командиров своих бригантин и прао, а также большую часть старых бойцов Мопрачема и перед ними прочитал громко и отчетливо:
Мы, Сандакан, именуемый Малайским Тигром, принц страны Голубого озера, и Янес де Гомейра, законные обладатели острова Мопрачем, объявляем господину губернатору Лабуана, что с сего числа мы находимся в состоянии войны с раджой Саравака, с человеком, пользующимся покровительством Англии и называющим себя "Повелителем морей», и, наконец, с самой Англией, его покровительницей.
На борту «Властителя океана». 24 мая 1868 года.
Сандакан, Янес де Гомейра.
Зловещим шепотом прокатилось по рядам людей Сандакана:
— Война! Не на жизнь, а на смерть! За Сандакана! За Мопрачем, наше вольное гнездо! На поработителей Малайзии!
Они не кричали: берег был слишком близко, и каждый понимал, как опасно преждевременно выдать свое присутствие врагам. Будь это на вольном просторе океана, могучий и хищный крик прокатился бы по волнам. Но теперь раздавался только шепот:
— Война! Вперед, за Мопрачем, за свободу!
Капитан Брайан подошел к Сандакану попрощаться, пожать ему в последний раз руку.
— Мистер Сандакан! — сказал он, тряся руку Малайского Тигра. — Желаю вам полного успеха, сэр. От души желаю, чтобы вы задали Джону Булю23 порядочный урок. И жалею только об одном — что не имею возможности остаться с вами.
— Спасибо за пожелания! — ответил Сандакан.
С этими словами он подал Брайану великолепный драгоценный перстень.
Спрятав полученный подарок, американец снова уцепился за руку Сандакана.
— Прощайте же, сэр. За превосходные качества этого судна я беру на себя полное ручательство. Пушки не имеют соперников. Но позвольте мне дать вам один совет?
— Слушаю! — ответил не без удивления Сандакан.
— Угольные ямы этого парохода огромны. Но все же в них не может поместиться запаса больше, чем на месяц. Старайтесь поэтому пользоваться всегда, как только представляется малейшая возможность, парусами. Ведь если вы действительно объявите войну, все голландские порты, а также гавани султаната Бруней24, держа нейтралитет, перестанут давать вам уголь и окажутся вообще закрытыми для вас.