Официально считалось, что общее число советских граждан, принявших участие в испанских событиях, не превышает двух тысяч человек, большая часть из которых служила в штабах или в качестве военных инструкторов. Но нельзя забывать, что зимой 1936/37 года большинство республиканских «советских самолетов пилотировалось русскими, и наступление, отбросившее националистов от Мадрида», начавшееся 29 октября, осуществлялось советскими танками, управляемыми советскими танкистами. Русские военные советники и Интербригады внесли порядок и дисциплину в ряды республиканской армии и сыграли главную роль весной 1937 года в сражениях под Харамой и Гвадалахарой.
Сталин никогда публично не заявлял об оказании помощи Испанской республике. Исполком Коминтерна в декабре 1936 года указывал: «Защита демократической парламентской республики, республики Народного фронта, которая гарантирует права и свободы испанского народа… дело мира и общее дело всего передового и прогрессивного человечества».
Осторожность Сталина объяснялась еще и тем, что он не питал иллюзий в отношении безусловной победы республиканцев. Ситуация в Испании была сложной. Левые партии страны были разобщены. К тому же в числе республиканцев находилось много анархистов и троцкистов, входивших в ряды ПОУМа.
ПОУМ – рабочая партия марксистского объединения – преобладал в Каталонии с центром в Барселоне, и сторонники этой организации зазывали в Испанию Троцкого, предлагая возглавить движение. Однако «демон мировой революции» благоразумно отклонил это льстящее его самолюбию предложение. Но его сторонники не успокоились, и в мае 1937 года противостояние в Барселоне вылилось в уличные столкновения между коммунистами, с одной стороны, и анархистами и поумовцами – с другой. Эти события привели к падению кабинета Кабальеро, поддерживающего ПОУМ, а затем и к поражению республики. Последние боевые действия Интербригад состоялись в сентябре 1938 года, а весной следующего года война в Испании закончилась победой Франко.
Если Сталин публично не заявлял о своей поддержке республиканцев, то Гитлер боролся против «коммунизма» открыто и демонстративно. Такая политика являлась для него гарантией политической поддержки Западом. Еще 25 ноября 1936 года по инициативе Риббентропа, добившегося согласия Гитлера, Германия и Япония подписали Антикоминтерновский пакт, в котором предусматривалось противостояние Коммунистическому Интернационалу.
В ноябре 1937-го свою подпись под этим пактом поставил Муссолини. И хотя Великобритания и Франция официально не присоединились к политике этого «мирового треугольника», их устраивала антисоветская направленность действий участников антикоммунистического соглашения, символизирующая очевидный факт, что Советский Союз оказался в своеобразной изоляции.
Пока «свободный» мир присматривался к политическим шагам участников пакта, еще не казавшегося зловещим, в генеральных штабах и министерских кабинетах усиленно вынашивались планы очередного его передела. Свои завоевательские планы вынашивала и Япония, захватившая еще в начале 30-х годов Маньчжурию. В июле 1937 года она вторглась в северные провинции Китая, а к октябрю следующего года овладела значительной территорией страны.
Усиление агрессивных поползновений стран антикоминтерновского блока не могли не вызвать тревогу Сталина – он предпринял энергичные дипломатические шаги. И в мае 1937 года для установления контактов с французами в Париж прибыл Литвинов. Однако Франция не скрывала своего недоверия к Советскому Союзу. В этом отражался своеобразный консерватизм политической мысли на берегах Сены. Уже со времен «Великой революции» правительство Франции традиционно покровительствовало полякам. И идея взаимодействия с Россией была для нее не столь важной.
Еще более существенным в последующем развитии событий стало избрание в конце мая 1937 года премьер-министром Великобритании Невилла Чемберлена. Именно этот противник коммунизма открыл позже зеленую улицу намерениям Гитлера для перекраивания карты мира.
Правда, первые пять лет пребывания у власти Гитлер проявлял осторожность. Он добивался успехов без демонстрации силы, используя для осуществления своих целей психологическое воздействие на лидеров Европы. Агрессивность намерений Германии четко определилась летом 1937 года, когда военный министр генерал-полковник Бломберг подписал директиву по подготовке к войне.
А. Мартиросян обращает внимание, что она появилась 24 июня 1937 года. Уже через десять дней после расстрела группы Тухачевского, когда в СССР произошла ликвидация руководителей советской части «двойного заговора».
Можно было бы допустить, что Гитлера воодушевило якобы «ослабление» Красной Армии, но такое предположение изначально абсурдно. Расстрел пяти военных, из которых ни один не занимал сколько-нибудь значимую роль в руководстве советской военной машиной, – совершенно ничего не значил. Даже пресловутое «маршальство» Тухачевского для внешнего мира носило совершенно символический характер. И то только потому, что носитель этого звания подвизался на роли «вечно обиженного» заместителя Ворошилова.
И, уж конечно, совершенно не может быть речи о том, чтобы Гитлер сумел предвосхитить: будто бы в ближайшие годы Сталин произведет серьезную чистку армии. Логичнее сделать иной вывод: информированные круги в немецком генералитете осознали, что после ликвидации ядра заговора против Сталина расчет на приход к власти в Советском Союзе прогерманских сил уже не имеет никакого смысла.
Курс Гитлера на подготовку к войне приобрел реальную направленность. И к осени 1937 года результаты перевооружения германской армии уже ни у кого не вызывали сомнений. Правда, впервые о своих намерениях в завоевании мирового господства Гитлер оповестил генералов Вермахта лишь 5 ноября. К концу следующего года затраты Германии на программу перевооружения достигли 52% всех государственных расходов и 17% валового национального продукта.
В этот период Германия стала почти местом паломничества гостей из Великобритании. В октябре 1937 года Гитлера посетил с частным визитом большой поклонник нацизма бывший король Эдуард VIII. О чем он говорил на встрече, точно не известно, но уже вскоре – 19 ноября в Германию пожаловал министр иностранных дел в правительстве Чемберлена лорд Галифакс.
И уже совершенно бросается в глаза то, что сразу после встреч с ним Гитлер утвердил «план Грюн», предусматривающий действия по завоеванию мирового господства, о чем он широко оповестил своих генералов [1] . Дата нападения на Чехословакию была сориентирована на 22 мая 1938 года.
Через свою разведку Сталин был информирован о закулисных манипуляциях западных политиков, развязывающих руки Гитлеру. Для него не являлось секретом, что Англия, а под ее нажимом и Франция были почти готовы присоединиться к треугольнику Берлин – Рим – Токио, с целью создания единого фронта против СССР. Участвовать в котором немцы приглашали и США.
Министр иностранных дел Великобритании и один из лидеров консервативной партии лорд Галифакс продемонстрировал Гитлеру прямое согласие на планы по захвату Австрии, Чехословакии, Данцига. Однако Запад не ограничился дипломатической политикой по «умиротворению» Германии. Он начал усиленно накачивать ее сырьем и стратегическими ресурсами.
Заручившись поддержкой европейских соседей, Гитлер уже не стал откладывать осуществление своих намерений в долгий ящик. Австрийского канцлера Шушинга он принял на вилле в Бергсхофе 12 февраля 1938 года. Пригласив австрийца в свой кабинет, Гитлер почти в ультимативной форме потребовал полной свободы действий для австрийских национал-социалистов, амнистии всем заключенным нацистам, назначения Зейсс-Инкварта главой полиции, а Глейз-Хорстенау министром обороны. Еще одного своего назначенца он прочил на пост министра финансов. Монолог Гитлера был полон эмоциональных эффектов, и канцлер Австрии долго не сопротивлялся.
Спустя неполный месяц, 10 марта, австрийские нацисты вышли на улицы столицы с требованием отмены плебисцита, назначенного в Австрии, по вопросу о независимости страны. Под давлением немцев Шушинг поспешно заявил об отставке. 11 марта, в 20.45, Гитлер издал приказ: перейти на рассвете следующего дня границу Австрии. После полуночи улицы Вены были заполнены неистовавшими толпами сторонников присоединения.
Извещенный об этих планах, Муссолини заявил об одобрении акции Германии. Гитлер был тронут этой поддержкой. Он сказал по телефону: «Передайте Муссолини, что я никогда этого не забуду. Никогда, никогда, что бы ни случилось… Как только с Австрией все уладится, я буду готов поддержать его в чем угодно, чего бы это ни стоило…»
Когда 8-я германская армия вошла в Австрию, немецкое радио сообщило, что подвергавшийся чудовищному гнету со стороны правительства народ Австрии получил помощь братьев-немцев. События развивались стремительно. Гитлер распустил рейхстаг и назначил на 10 апреля новые выборы. Народ был за присоединение. Выборы закончились грандиозным митингом в Вене. Аншлюс, воплощавший осуществление немецкой мечты о великой Германии, состоялся. И Гитлер, который провел последние десять дней перед выборами в Австрии, стоял перед неистово ликовавшей толпой с сознанием собственной исключительности и веры в свою великую миссию.
Когда 8-я германская армия вошла в Австрию, немецкое радио сообщило, что подвергавшийся чудовищному гнету со стороны правительства народ Австрии получил помощь братьев-немцев. События развивались стремительно. Гитлер распустил рейхстаг и назначил на 10 апреля новые выборы. Народ был за присоединение. Выборы закончились грандиозным митингом в Вене. Аншлюс, воплощавший осуществление немецкой мечты о великой Германии, состоялся. И Гитлер, который провел последние десять дней перед выборами в Австрии, стоял перед неистово ликовавшей толпой с сознанием собственной исключительности и веры в свою великую миссию.
Пожалуй, Сталин был единственным мировым лидером, понявшим и до конца разглядевшим опасные, далеко идущие последствия происходящего. Однако направленное им по дипломатическим каналам предложение провести встречу на высоком уровне поддержки не встретило. Союз с СССР не входил в планы британцев. Созыв конференции они назвали «опасным», указав, что это «может расколоть Европу на два враждебных лагеря и навесить на Германию ярлык агрессора». Французы вообще не ответили на предложение СССР.
Человек с тонким чутьем неписаных законов политики и глубоким знанием истории, Сталин неоднократно взвесил, какой оборот могут получить события. Еще 1 марта 1936 года в интервью председателю американского газетного объединения Рою Говарду на вопрос о том, «как СССР представляет себе нападение со стороны Германии, с каких позиций, в каком направлении могут действовать германские войска», Сталин ответил:
«История говорит, что когда какое-либо государство хочет воевать с другим государством, даже не с соседним, то оно начинает искать границы, через которые оно могло бы добраться до границ государства, на которое оно хочет напасть. Обычно агрессивное государство находит такие границы. Оно их находит либо при помощи силы, как это имело место в 1914 году, когда Германия вторглась в Бельгию, чтобы ударить по Франции, либо оно берет такую границу «в кредит», как это сделала Германия в отношении Латвии, скажем, в 1918 году, пытаясь через нее прорваться к Ленинграду… Я не знаю, какие именно границы может приспособить для своих целей Германия, но думаю, что охотники дать ей границу «в кредит» могут найтись».
Конечно, не назвав конкретные границы, Сталин проявил дипломатическую предосторожность. Он знал, какую границу Гитлер получит «в кредит». И вскоре после состоявшегося «аншлюса» советский посол в Чехословакии был уполномочен сообщить президенту Бенешу, что Советский Союз готов предпринять шаги для гарантии безопасности его страны.
Сталин правильно определил направление следующих шагов Гитлера, который не заставил себя ждать. В решении «чехословацкого вопроса» он использовал ту же излюбленную тактику «пятой колонны». Спустя две недели после аншлюса, 28—29 марта, Гитлер встретился с лидером судетских немцев Хенлейном, и результатом этой встречи стало выступление последнего 24 апреля в Карловых Варах с программой создания Судетской автономии.
Гитлер начал «дрейфовать» на Восток, а руководители Великобритании и Франции поспешили поощрить его к этой тенденции, потенциально вписывающейся в интересы их политики. В конце апреля в Лондоне встретились их министры иностранных дел, предпринявшие все усилия, чтобы вынудить Чехословакию прийти с Хенлейном к соглашению. Гитлер пришел в восторг: чешские союзники усердно способствовали его намерениям, делая грязную подрывную работу за него. Поэтому он сам для участия в разделе Чехословакии сосредоточил усилия на вербовке Венгрии.
По приглашению немецкой стороны в Берлин прибыл венгерский регент адмирал Хорти, и Гитлер широким жестом предложил ему аннексировать Словению и Закарпатскую Украину. Правда, сдвинуть Венгрию «с мертвой точки» ему не удалось, зато британцы и французы добились успеха. Они вынудили Бенеша пойти на условия судетских немцев. 5 сентября чехословацкий президент принял их лидеров и подписал все предъявленные требования. Однако это самоунижение вызвало протест. В Судетах произошли волнения, в результате которых было введено военное положение, и Хенлейн с несколькими тысячами сторонников бежал через границу.
Гитлер был взбешен. Исполнение его планов отодвигалось на неопределенный период, и Чемберлен отправился его «умиротворять». Премьер-министр Великобритании прибыл с визитом в Германию 15 сентября 1938 года. Для мировой истории этот день стал решающим. Именно с него начал считать свои роковые минуты механизм мировых часов, приближающий начало самой грандиозной и трагической войны человечества.Чемберлена Гитлер принял в том же кабинете, где недавно «обрабатывал» Шушинга. Английский премьер пытался уговорить Гитлера урегулировать судетский вопрос «переселением людей или путем переноса границ». Но Гитлер отреагировал категорично: «Все это – теория, а проблему надо решать сразу и немедленно. Я скорее рискну развязать войну, чем позволю тянуться этому бесконечно». И, уже сбавив тон, добавил, что войны может не быть, если будет принят принцип самоопределения.
Черчилль передергивает карты, когда пишет, что Чемберлен, лелеявший надежду войти в историю под именем «Великого миротворца», «ради этой цели был всегда готов идти наперекор фактам и подвергать немалому риску как себя, так и свою страну». Этот пассаж его мемуаров не более чем самолюбивая попытка оправдать задним числом английскую политику, обернувшуюся «Мюнхенским сговором».
Шестидесятидевятилетилетний английский премьер не был «миротворцем». Он не был даже «хитрым лисом», а скорее вошел в историю расчетливым старым шакалом, усиленно толкавшим Гитлера дальше на Восток. Для Сталина намерения англичан были предельно ясны. Уже только одна шифровка агента Риббентропа в Лондоне Джорджа Попова, добытая советской разведкой, со ссылкой на слова Н. Чемберлена прямо указывала на цели британцев: «Для нас, конечно, было бы лучше всего, если бы Гитлер и Сталин сцепились и растерзали друг друга».
Чем руководствовалась Великобритания? Такой вопрос даже не нуждается в комментарии. И все-таки напомним основные аспекты ее интересов.
Во-первых, эти устремления снимали напряжение на западной границе Германии и вечные притязания немцев к Франции. Во-вторых, переключение внимания Гитлера к продвижению на Восток создавало реальные предпосылки пресечь предпринятую немцами в 1937 году кампанию по возврату Германии колоний, отнятых у нее союзниками после Первой мировой войны. В-третьих, в случае конфликта Германии с Советским Союзом у Великобритании появлялся повод и реальная возможность вернуть утраченное после Октябрьской революции английское присутствие в нефтяных районах Каспия. Но что самое главное – Гитлер мог покончить с самим большевизмом, ненавистным для официального Лондона.
Поэтому после сделки с Гитлером, уже стоя у трапа самолета, Невилл Чемберлен прямо призвал Гитлера: «Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах». Сталин получил информацию об этом заявлении по каналам «кембриджской пятерки».
Уже 16 сентября, на следующий день после возвращения премьера в Лондон, англичане начали готовить план, предусматривающий отторжение от Чехословакии территорий, на которых немецкое население составляло более 50%. Они включали и те районы, где располагались оборонительные сооружения. 19 сентября эти требования были сообщены чешскому правительству. Подавленный Бенеш обратился в Москву, и Сталин гарантировал выполнение договорных обязательств.
Однако Лондон и Париж усиленно обрабатывали чешского президента, и тот капитулировал. Бенеш не мог не капитулировать. Когда дело дошло до финала мюнхенской сделки, Лондон направил в Прагу целую бригаду разведчиков во главе с сэром Рэнисменом. Она была занята тем, что откровенно выламывала руки официальной Праге, чтобы «предотвратить даже малейшую возможность ее обращения за помощью к СССР».
Мюнхенский сговор был аморален тем, что чехов просто «продали». В основу торга легла договоренность: Гитлер снимает все свои колониальные притязания, а взамен получает Чехословакию со всем ее экономическим и военно-экономическим «приданым», как плацдарм для нападения на Советский Союз.
Подобную дипломатию осуществляла и Франция. Ее министр иностранных дел Боннэ 6 сентября откровенно заявил немецким руководителям: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей». Гитлер не воспользовался этими услужливыми советами англосаксов лишь по той простой причине, что «у него хватило ума сообразить, что между 170 советскими и 42 германскими дивизиями есть разница».
Но именно за то, что Гитлер не напал в этот период на СССР, министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс позже «обозвал Гитлера клятвопреступником – обещал, мол, напасть на СССР, но слова не сдержал…». Таков в сжатом изложении смысл политических игр вокруг Советского Союза перед началом Второй мировой войны.