— Почему именно до рассвета? — спросила она. Вполне доброжелательно спросила, но, как мне показалось, равнодушно. Однако я был рад уже тому, что меня не послали к чертям собачьим. Меня понесло.
— Потому что на самом дне долгой зимней ночи открытое кафе, окна которого гостеприимно источают леденцовый желтый свет, а из-за неплотно прикрытой двери доносится аромат свежего кофе, — это гораздо больше чем просто кафе. Это спасательная станция, контора по мелкому ремонту разбитых сердец, пункт раздачи таблеток от одиночества…
— Забавно, что вы так говорите, — мягко перебила она. — Вы не поэт, часом?
— Был когда-то, — неохотно признался я.
— Если вы были поэтом, значит, когда-нибудь снова им станете, — вздохнула хозяйка. — Это неизлечимо. По себе сужу. И не только по себе.
— Извините, я сам не знаю, с чего это меня так развезло, — смутился я.
— Не нужно извиняться, — улыбнулась она. — Вы очень хорошо говорили. Просто здесь нет ни ночей, ни рассветов, к этому вам придется привыкнуть. Вы ведь совсем недавно в городе?
— Недавно, — кивнул я. — Всего пару часов.
И, помолчав, решительно прибавил:
— И ненадолго.
— Ненадолго? — недоверчиво повторила она. Сочувственно покачала головой и неожиданно ласково спросила: — Вам чего хотелось бы? Кофе? Чаю? Горячего шоколада? Или покрепче чего-нибудь? Не стесняйтесь, заказывайте.
— А такие деньги вы принимаете? — с сомнением спросил я, извлекая из кармана корону.
— Я принимаю любые деньги, если клиент непременно желает заплатить, — отмахнулась она. — И не требую денег, если клиент платить не хочет. Здесь деньги не нужны, хотя некоторые любят набить ими карманы, перед тем как выйти из дома, — так дети берут на прогулку любимые игрушки. Знаете, как я расплачиваюсь со своими поставщиками?
— Как?
Я слегка смутился. Мне вдруг показалось, что сейчас эта милая женщина заявит, что ей приходится оказывать поставщикам интимные услуги.
— Я говорю им спасибо, — невозмутимо объяснила она. — Доброе слово — единственная валюта, которая здесь высоко котируется, — и, лукаво прищурившись, спросила: — А вы что подумали?
— То, что на моем месте подумал бы любой дурак, — улыбнулся я. — Сделайте мне горячего шоколаду. Это он пахнет ванилью?
— Ванилью, скорее всего, пахну я сама, — усмехнулась она. — И еще булочки, которые я пекла перед вашим приходом. Хотите попробовать?
Я было закивал, но тут дверь кафе распахнулась и на пороге появился сэр Джуффин Халли собственной персоной.
Шеф уставился на меня, как смотрел бы школьник на живого Санта-Клауса, не в силах поверить, что он действительно существует.
Я опомнился первым.
— Уже не надо ни шоколада, ни булочек, — сказал я хозяйке. — Мне необходимо переговорить с этим господином.
— А, так вы знакомы с Чиффой? — обрадовалась она. — Ну надо же! Ничего, напробуетесь еще моих булочек, я их часто пеку.
Я не стал говорить ей, что не собираюсь задерживаться здесь до следующей партии булочек: зачем огорчать хорошего человека? Благодарно улыбнулся, кивнул, слез с табурета и поспешил к Джуффину. Тот, кажется, только-только пришел в себя.
Радости на его лице, однако, не было. Шеф смотрел на меня с неподдельным сочувствием, как на тяжело больного, который еще не ознакомился с заключением врачебного консилиума.
— Как ты сюда попал, Макс? — наконец спросил он. — Ума не приложу, как ты мог здесь оказаться? Это Мёнин?
— Нет, — гордо ответствовал я. — Это Йонохская печать. Знаете, что это такое?
— Не припоминаю, — нахмурился шеф. — Расскажи-ка… Впрочем, нет, не здесь. Пойдем лучше ко мне. Я живу неподалеку.
— А может быть, сразу домой, в Ехо? — предложил я. — Вы ведь хотите вернуться, я правильно понимаю? Мне почему-то все время казалось, что вы хотите вернуться, но не можете. Или все это вздор, и я, дурак, зря действую вам на нервы?
— Нет, Макс, ты не дурак. Ты все очень правильно понимаешь. Я хочу вернуться в Ехо, — мягко сказал Джуффин. — Другое дело, что это не так уж просто. Ты еще не понял, куда попал? Это же Тихий Город.
— И что с того? — небрежно спросил я. — Тихий… Да, действительно вполне тихий городок. Но с какой стати…
Тут я осекся, потому что вспомнил. Когда-то давно Джуффин рассказывал мне про Тихий Город.
Из его слов следовало, что Тихий Город — это самое жадное место во Вселенной, которое обожает заманивать в свои стены усталых странников, скользящих через Хумгат.
— Попасть сюда легче легкого. Как правило, это происходит помимо нашей воли и как бы само собой, — вздохнул шеф. — А вот покинуть Тихий Город почти невозможно.
— Слово «почти» мне нравится, — я пытался быть оптимистом.
— Мне тоже. Только имей в виду, нашему с тобой приятелю Мёнину понадобилось Магистры знают сколько тысячелетий, чтобы найти дорогу домой.
— Выкрутимся как-нибудь, — упрямо сказал я. Моя вера в силу Йонохской печати была непоколебима. — А что, магия тут совсем не действует, да? Я пытался послать вам зов, но…
— Здесь не может быть никакой магии, кроме магии самого Тихого Города, — подтвердил Джуффин. — Счастье еще, что это место скорее доброе, чем злое — если забыть о том, что оно удерживает в плену всех своих обитателей. Но, по крайней мере, не мучает. Скорее наоборот, старается порадовать. Твои соотечественники вполне могли бы счесть Тихий Город раем… А вот и мой дом.
Дом, на который он указывал, ничем не отличался от других двухэтажных домов квартала. Деревянный забор был выкрашен в зеленый цвет и увит плющом; вдоль тропинки, ведущей к дому, толпились пушистые вечнозеленые кустики. В ветвях деревьев щебетали птицы. Что ж, для тюрьмы очень даже неплохо.
Но я все еще был настроен оптимистически и задерживаться в этом душистом раю не собирался. Обойдутся!
Обстановка в доме Джуффина совершенно не соответствовала мои представления о его вкусах. Слишком скромно, я бы сказал, аскетично.
— Этот Тихий Город считает, что лучшего вы не заслуживаете? — возмущенно спросил я.
— Все не так просто, — улыбнулся Джуффин. — Тихий Город невозможно обмануть. Обстановка в доме каждого пленника такая, какая требуется именно этому человеку для того, чтобы ему было покойно и уютно. Когда я сам обустраивал свое жилище на Левом Берегу, я руководствовался не столько собственными потребностями, сколько традициями, модой, размерами своего кошелька, в конце концов. А на деле оказалось, что не так уж много мне нужно. Кстати, о Мёнине местные старожилы рассказывают, что его дом был обставлен не лучше скворечника. И, представь себе, ему это нравилось. Впрочем, все это пустяки. Расскажи-ка мне лучше про Йонохскую печать, которая помогла тебе меня найти. Очень любопытно.
Пока я рассказывал, шеф смотрел в окно. Выражение его лица постепенно менялось: равнодушие уступало место изумлению.
— Значит, судьба, — тихо сказал он, когда я умолк. — Не поспоришь…
— Что вы имеете в виду? С кем — не поспоришь? — почти сердито спросил я. — По-моему, все идет неплохо. Вас я уже нашел. Не сомневаюсь, что скоро случится еще какое-нибудь чудо, и мы окажемся дома. Страшная штука эта Йонохская печать!
— Чудо, к твоему сведению, уже случилось, — сухо сказал шеф. — Но, кажется, оно случилось только для меня. Посмотри в окно, Макс. Что ты там видишь?
— Как — что? — растерялся я. — Тропинку, кусты, забор, зеленый фонарь в конце улицы и еще один, красный, совсем далеко. А что?
— Так я и думал, — печально кивнул Джуффин. — А вот я уже вижу за окном совсем другой пейзаж. Сумеречный рынок, старый амобилер на углу, двух толстух в цветастых лоохи. Насколько я припоминаю расположение зданий на площади, когда я выйду отсюда, выяснится, что я сидел в доме старого Нони Хелуфеца, который его внуки в начале весны выставили на продажу. Понимаешь, что это значит?
— Что это значит? — тупо переспросил я. Способность соображать великодушно меня покинула.
— Это значит, что здесь, в этой комнате, пролегла граница между Тихим Городом и обитаемой Вселенной. Мы с тобой пока сидим рядом, но мы уже в разных Мирах. Если ты выйдешь за дверь, ты окажешься в моем саду. Если выйду я — попаду в Ехо. Чтобы сразу поставить точки над «i», заранее говорю тебе: именно так я вскоре и сделаю, потому что надо быть безумцем, чтобы не воспользоваться таким шансом. Тем более что, отдав в твои руки Йонохскую печать, судьба ясно указала мне, где чье место.
— Вы меня пугаете, — хрипло сказал я. — Хотите сказать, что я освободил вас, а сам застрял? Права была Меламори, надо было написать: «Они оба возвращаются в Ехо». Я — клинический идиот.
— Не такой уж ты идиот. Просто твоей рукой в то мгновение управляли силы, противостоять которым невозможно, — вздохнул Джуффин. — Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, Макс. Думаю, тебе лучше знать всю правду. Твое место — здесь, в Тихом Городе. С самого начала. Для этого, собственно, ты и появился на свет.
— Для этого?! Для чего — этого?
Я уже ничего не понимал. Мелькнула спасительная мысль: я сплю, это просто сон. Тягостный сон, чем дальше, тем хуже, но это не имеет значения, потому что когда-нибудь я проснусь.
Впрочем, обмануть себя было трудно: в глубине души я прекрасно знал, что никакой это не сон, а самая что ни на есть явь. Возможно, куда большая явь, чем все предыдущие события моей жизни.
— Постарайся успокоиться и выслушать меня внимательно, — мягко сказал Джуффин. — Я много раз говорил тебе, что лучше знать правду, чем не знать ее. Невежество, конечно, дарит нам возможность нежиться в теплом океане иллюзий, зато знание развязывает руки — как бы ужасно оно ни было.
— В теории это так, — пробормотал я. — Однако на практике… Впрочем, фиг с ними, с иллюзиями. Давайте вашу правду. Все равно вы скоро уйдете — что ж мне, еще и любопытством терзаться, в довершение ко всем прочим бедам?
— Я намерен рассказать тебе все, даже если ты заткнешь уши или начнешь кидаться на меня с ножом, — заверил меня шеф. — Имей в виду, оба варианта в твоем случае вполне простительны, но я бы не рекомендовал тратить силы на такую ерунду.
— Не тяните из меня душу, — попросил я. — Выкладывайте. Я не буду затыкать уши, а оружие могу сдать, если хотите. Впрочем, не думаю, что оно для вас опасно.
— Я тоже так не думаю, поэтому можешь оставить его при себе, — спокойно согласился Джуффин. — А теперь слушай. Впрочем, для начала ответь мне на простой вопрос: нравится ли тебе Мир, куда я в свое время помог тебе перебраться?
— Вы имеете в виду Ехо? — опешил я.
— И Ехо, и Соединенное Королевство, и весь Мир в целом, включая материки Уандук, Черухту и Арварох.
— Разумеется, нравится… Хотя нравится — слишком слабо сказано. Могли бы, кстати, и не спрашивать.
— Мог бы, конечно. Однако мне было важно, чтобы ты вспомнил о своей любви к Миру. Пусть это чувство станет своего рода фоном для дальнейшей беседы. А теперь постарайся представить себе, что этот прекрасный Мир давным-давно рухнул. Его нет. Не осталось ничего и никого, кроме нескольких сумасшедших магов, достаточно сообразительных и могущественных, чтобы вовремя унести ноги из рушащегося Мира.
— Вы не раз говорили, что Мир может рухнуть, — осторожно поправил его я. — И поначалу я очень пугался, а потом привык к разговорам о конце Мира и стал воспринимать их как нормальную рабочую ситуацию: мы, Тайные Сыщики, должны следить за тем, чтобы в Сердце Мира не очень много колдовали, потому что от этого Мир может рухнуть. Несколько раз я даже совершал какие-то безумства, будучи уверен, что никто, кроме меня, не может спасти Мир. Но позже мне стало казаться, что все эти разговоры о близком конце были, мягко говоря, преувеличением. Разве не так?
— Можно сказать, что так. Но попробуй представить себе, что разговоры о близком конце были не преувеличением, а, скажем так, — преуменьшением. Что конец Мира — дело прошлого, а не гипотетического будущего.
— Представляю, — флегматично согласился я. — Это очень скверно. Так скверно, что слов нет.
По правде говоря, мне не хватало вовсе не слов, а желания приводить в действие свое буйное воображение — так и рехнуться недолго.
— Врешь, ни хрена ты не представил, — неожиданно рассмеялся Джуффин. — Ладно, Магистры с тобой. Поехали дальше. Теперь тебе придется понять вот что: истинное положение вещей находится как раз посередине между твоими воспоминаниями о Мире и моим рассказом. И то и другое — правда, но обе эти правды ущербны и несовершенны.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — кивнул я.
Странное дело, я знал, что Джуффин сейчас говорит мне чистую правду, и его слова не вызывали у меня никакого протеста. Более того, теперь мне казалось, что я всегда каким-то образом знал, как обстоят дела, и наша беседа — всего лишь внешний толчок, побудивший меня вспомнить об этом знании. Я посмотрел в холодные светлые глаза Джуффина и произнес вслух то, что прочитал на их дне.
— С какого-то момента история Мира развивалась в двух направлениях одновременно. Одна последовательность событий привела Мир к гибели, другая — к тому положению дел, с которым я знаком по опыту жизни в Ехо. И теперь обе реальности снова сходятся в одной точке. Возможно, эта точка — наш с вами разговор на границе Миров? Впрочем, не важно. Совсем не важно, правда? Важно только одно: какая из двух историй поглотит другую. Я правильно вас понял?
— На удивление правильно. — Теперь он смотрел на меня с нескрываемым любопытством. — Вот уж не думал, что каким-то образом передал тебе и это знание. Ты — странный мальчик, сэр Макс. Порой я не могу поверить, что… Впрочем, нет, об этом мы поговорим позже. Сначала я должен рассказать тебе о заговоре — самом невероятном заговоре за всю историю Мира. Заговор магов древности, давно покинувших Мир, и талантливых, но невежественных выскочек вроде меня: надо же им было на кого-то опереться.
Я вопросительно приподнял бровь. Дескать, давайте уж подробности. Джуффин кивнул.
— Начать, наверное, следует с того, что Великие Магистры наших древних Орденов, помимо всего прочего, были способны провидеть будущее. Впрочем, это плохая формулировка: они просто знали будущее, как мы знаем о событиях, случившихся несколько дней назад. Думаю, дело в том, что они совершенно иначе воспринимали время. Боюсь, у нас с тобой просто не хватит воображения, чтобы представить себе как. Факт, что эти люди умели «вспоминать» будущее и своими поступками изменять события прошлого; мы же поступаем в точности наоборот. Одним словом, они знали, что Мир относительно скоро рухнет; называли даже точную дату. Забавно, но эта роковая дата есть во всех учебниках истории: именно в этот день был принят Кодекс Хрембера.
— Понятно, — сдержанно кивнул я. — Война за Кодекс — дело рук этих древних мудрецов?
— Не совсем так. Война за Кодекс имела место в обоих вариантах развития событий. Просто в том будущем, которое открылось древним магам, эта война лишь ускорила трагическую развязку. Неудивительно: никогда прежде в Сердце Мира не произносилось столько могущественных заклинаний, как в Смутные Времена. Обе стороны внесли свой вклад в приближение конца, хотя формально считалось, что Король и Орден Семилистника пытаются предотвратить катастрофу. Но ведь они тоже колдовали, и еще как! С другой стороны, а что еще оставалось?
— Да, я сам не раз думал, что Война за Кодекс вполне могла приблизить конец Мира, — кивнул я. — И именно поэтому постепенно перестал верить, будто этот самый конец действительно был так уж вероятен. Решил, обычная пропаганда… Но в чем состояло вмешательство древних? И, если уж на то пошло, какое им было дело до событий, которые должны случиться не на их веку?
— Тут все очень непросто. Во-первых, что значит — не на их веку? Неужели ты думаешь, что древние маги умерли в свой срок, как обычные люди? У них были свои, неведомые нам отношения с временем… да и с вечностью, если уж на то пошло. Умирать никто из них не собирался. Покидать Мир каким-то иным способом — да, пожалуй. Во всяком случае, так поступили многие из них. Некоторые, впрочем, остались. С двоими ты знаком лично.
— Маба и Махи? — ахнул я.
— Незачем переспрашивать, ты и сам это всегда знал. А если не знал, то нюхом чуял, что они — существа совсем иной породы. В общем, древним было не совсем безразлично, что случится с Миром. Даже тем, кто твердо решил не связывать с Миром свою судьбу. Видишь ли, когда человек взрослеет и покидает родительский дом, он, как правило, не перестает желать добра своим домашним, даже если не собирается поддерживать с ними тесную дружбу. И если уже после его ухода случится пожар и родительский дом сгорит, это его, скорее всего, опечалит, правда?
— Наверное, — неохотно буркнул я. — Меня бы это вряд ли опечалило, но… Конечно, по большому счету, вы правы.
— Ну вот. Мое сравнение, конечно, примитивно, но оно дает тебе возможность понять, что в беспокойстве древних Магистров о будущем конце Мира не было ничего странного. Возможно, это вообще единственный их поступок, который легко объяснить. Поскольку древние были людьми действия, а не мечтателями, они тут же взялись за дело. Знаешь, с чего они начали? Со строительства моста, который соединил их с далеким будущим. У них тогда была теория — дескать, спасти Мир можно только руками тех, кому предстоит жить незадолго до конца. Они сделали немало. В частности, вернули нам забытые к тому времени традиции Истинной магии, которая не разрушает Мир, а напротив, исцеляет его. Мне выпала редкая удача стать учеником одного из древних Магистров; замечу, что счастливчиков, подобных мне, было не так уж мало. Возможно, именно поэтому наш Мир так тебе полюбился. Лет двести назад он вряд ли привел бы тебя в восторг. Впрочем, тут я могу и ошибаться, у тебя странный вкус…