— И что сегодня за день такой? Ты абсолютно все понимаешь правильно, просто наваждение какое-то! — в речь шефа вдруг вернулись обычные для него насмешливые нотки. Откровенно говоря, мне это скорее нравилось, чем нет.
— Ладно, оставим это, — вздохнул я. — Вы были абсолютно правы, но даже если бы я заранее знал, чем дело кончится, вряд ли это что-нибудь изменило бы… Расскажите лучше, как вы меня придумывали? Просто сидели и сочиняли, как писатель, которому нужен главный герой для новой книжки?
— Примерно так оно и было, — согласился шеф. — Но мне пришлось стать скорее визионером, чем выдумщиком. Я поставил перед собой цель привести в Мир почти совершенное существо. Совершенное не в том смысле, что оно должно быть лишено каких бы то ни было человеческих слабостей, а просто идеально подходящее для предстоящей задачи. Ты не очень зазнаешься, если я скажу, что наделил тебя не только лучшими своими качествами, но и некоторыми достоинствами, которых мне самому очень не хватало? От меня тебе достались врожденный талант к Истинной магии, удачливость, обаяние, любопытство, способность к сопереживанию и безжалостность. В то же время в юности я сам был угрюм и серьезен, поэтому ты стал легкомысленным и смешливым. Я принадлежу к числу тех, кому новые знания даются с великим трудом, поэтому тебя я наделил способностью усваивать любую науку с пугающей скоростью. Я половину своей жизни провел, витая в облаках, поэтому ты практичен и прямолинеен. Так и не научившись толком наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях, я наделил тебя счастливой способностью испытывать восторг от запаха цветущих деревьев, хруста свежеиспеченных булочек, рифмованных строк, птичьего щебета и прочей очаровательной чепухи, которая меня самого оставляет равнодушным. Опыт наемного убийцы наглядно продемонстрировал мне, как дешево стоит любая человеческая жизнь, поэтому я решил, что ты будешь неуязвим. Ну и так далее.
— И все же вы как-то плохо старались, — растерянно заметил я. — Даже мне самому очевидно, что я рассеян, необуздан, капризен, не умею управлять своим настроением… Уверен, что любой посторонний человек без особых затруднений продолжит список моих пороков. По-моему, вам следовало не морочить себе голову, а просто придумать второго Лонли-Локли, разве нет?
— Ошибаешься. Безупречность Шурфа — всего лишь обратная сторона его безумия. С другой стороны, твои многочисленные изъяны — идеальный фундамент для безупречности совсем иного рода. Я уже сказал: ты — совершенство, сэр Макс, но лишь потому, что идеально подходишь для исполнения возложенной на тебя задачи. С этой точки зрения многие из нас — совершенства: и я сам, и Кофа, и Луукфи… Сэр Шурф тоже совершенство, разумеется, но лишь до тех пор, пока он занимается своим делом и не пытается разгуливать в чужих туфлях. Но мы отвлеклись. Ты готов слушать дальше?
— Да, конечно. Рассказывайте.
— Когда дело было уже, можно сказать, сделано и твои круглые любопытные глаза порой внимательно смотрели на меня из зеркала в кабинете — по какой-то странной прихоти твой образ поселился там почти с самого начала моей работы, но открывать глаза научился лишь незадолго до ее окончания, — меня стал смущать один простой вопрос: а на кой мы все сдались такому замечательному парню, как ты? С какой стати ты будешь заниматься нашими проблемами, вместо того чтобы просто отправиться в любой другой из обитаемых Миров? По большому счету, тебе везде будет хорошо, таким уж я тебя придумал. И тогда мне пришлось выдумать для тебя прошлое. Такое прошлое, которое должно было показаться тебе малопривлекательным. Я вообразил тебя обитателем одного из самых нелепых Миров, прости уж мою откровенность! Я знаю, о чем говорю: мне пришлось хорошенько изучить это место, чтобы сделать твои воспоминания достоверными. Я наскоро сочинил твоих родителей: простых, небогатых, недалеких людей, которые пальцем не пошевелили, чтобы дать тебе возможность получить образование и хоть как-то развить свои способности, зато приложили все усилия, чтобы ты как можно раньше узнал, что такое скука, принуждение и полное одиночество. Придумал тебе приятелей, рядом с которыми ты всегда чувствовал себя ссыльным инопланетянином. Заодно позаботился, чтобы ты с максимальным недоверием относился ко всем сведениям об Истинной магии, которые каким-то образом получили хождение среди обитателей этого мира: было совершенно необходимо, чтобы до знакомства со мной ты даже не догадывался о своих способностях в этой области. Я наделил тебя скептическим умом, поэтому ты не стал бы искать утешения ни в философии, ни, тем более, в религии. Одним словом, я сделал все для того, чтобы ты возник из небытия, обремененный малоприятными воспоминаниями о прошлом, которого у тебя, откровенно говоря, никогда не было.
— Тут что-то не сходится, — нахмурился я. — Зачем тогда понадобился Магистр Гленке Тавал, который якобы придумал рассказ о двери в стене?[3] Согласен, мне было необходимо иметь такое воспоминание, но… Получается, что Гленке меня разыгрывал? Он был очень убедителен.
— Ничего удивительного. Магистр Гленке Тавал был одним из твоих многочисленных наваждений, — усмехнулся Джуффин. — Рассказ о двери в стене я случайно прочитал среди множества прочих книг, когда старался получить представление о месте, которое ты должен был до поры до времени считать своей родиной. Я решил, что воспоминание о поисках двери, ведущей в неведомый, прекрасный мир, подойдет тебе как нельзя лучше: емкий и остроумный эпиграф к судьбе Вершителя. А Гленке… Что ж, иногда наши наваждения начинают жить собственной жизнью. Гленке вон даже Одинокие Тени на Ехо наслал, пытаясь убедить Мир в том, что он действительно существует, а меня — в том, что он мой старинный друг. Понимаешь, о чем я толкую?
— Ничего не понимаю, но… Ладно, допустим. Но в таком случае каким образом Мир, где я никогда не рождался, мог потребовать меня обратно? А ведь однажды это случилось, помните?
— Конечно. Это отчасти моя вина: я недооценил тот факт, что воспоминания и особенно тайные страхи Вершителя обладают не менее мощной силой, чем желания, — вздохнул Джуффин. — Ты, сам того не желая, «изнасиловал» Мир, который считал своей родиной. Силой своего убеждения ты оживил призраки, населявшие твои фальшивые «воспоминания». Ты сам запер себя в тюрьму, сотканную из собственных опасений. Так бывает, Макс. Возможно, только так и бывает. Для меня тот случай был почти крахом. Однако, к моему искреннему изумлению, ты все же сумел вернуться: оказалось, что твоя любовь к нашему Миру достаточно велика, чтобы привести тебя обратно. Я мог перевести дух, провал обернулся победой. С того дня я был совершенно уверен, что ты станешь хорошим преемником Мёнина.
— Понимаю, — неохотно согласился я. — Что ж, расскажите, что ли, о моем рождении. Как это выглядело со стороны? Я вышел из вашего зеркала? Или вовсе с неба свалился?
— Ты не выходил из зеркала, — покачал головой Джуффин. — И с неба, хвала Магистрам, не валился. Ничего такого не было. Твое появление выглядело довольно буднично. Оно было похоже скорее на странную случайность, чем на чудо.
Он набил трубку, неспешно раскурил ее и наконец продолжил:
— Однажды, когда мой труд уже близился к завершению, я почувствовал себя очень скверно. Силы покинули меня, я ни на что не годился. Не то что ворожить — до ближайшего трактира пешком добраться вряд ли смог бы. Это настораживало: я давно научился подчинять себе собственный организм и не был подвержен болезням. Это азы нашей профессии, наука для начинающих, основа всех основ. В чем, в чем, а уж в своем теле я всегда был уверен — и вдруг такая неожиданность! В тот день я покинул Дом у Моста раньше положенного часа и отправился домой приводить себя в порядок. Кимпа встретил меня на пороге и сообщил, что в комнате для гостей спит некий незнакомец. Я посмотрел на незнакомца и сразу понял, что случилось: моя выдумка стала реальностью. Именно это и забрало у меня все силы — впрочем, я довольно быстро их восстановил. Ты же проспал несколько суток, а потом проснулся в полной уверенности, что тебя зовут Макс и ты только что прибыл в Ехо из иного Мира. Воспоминания, которые я выдумал для тебя, ты искренне полагал своей единственной и неповторимой биографией. Все, что случилось потом, действительно случилось. Эти факты ты можешь по праву считать настоящими — если, конечно, это все еще имеет для тебя какое-то значение.
— Все имеет какое-то значение, — неохотно сказал я. — Да, теперь примерно понятно… Хотя какое там, к черту, понятно! Но ведь вы, наверное, не можете ничего добавить? Или можете?..
— Мне осталось рассказать тебе совсем немного. Сосредоточься, пожалуйста, — мягко, но настойчиво перебил меня Джуффин. — Когда я бросился к Махи, чтобы сообщить ему о своем головокружительном успехе, мой бывший наставник в обычной для него снисходительной манере заметил, что я не сделал ничего из ряда вон выходящего. «Есть древние существа, которые используют нас для того, чтобы воплотиться среди живых, — сказал он. — Они таятся в темноте небытия и только выжидают момента, когда очередной неофит, вообразивший себя могущественным колдуном — совсем как ты, Джуф, — рискнет воплотить в жизнь самый дерзновенный из замыслов». Потом он прибавил, что это не имеет значения: мы получили, что требовалось, а это, дескать, главное. Поэтому имей в виду, Макс: все, что я сделал, было сделано лишь потому, что ты сам этого хотел. На этом драматическую историю твоего появления на свет можно благополучно закончить.
— Но… — начал было я.
— Лучше воздержись от комментариев, мальчик, — сочувственно сказал Джуффин. — Сейчас ты оглушен и растерян. Ничего страшного, у тебя впереди вечность, чтобы обдумать все, что ты сегодня узнал. Возможно, где-нибудь, на другом краю этой вечности, мы снова встретимся, и тогда ты сможешь рассказать мне, что произошло на самом деле. Сегодня эта тема не по зубам нам обоим.
Воцарилось тягостное молчание. Джуффин смотрел в окно, за которым ему, очевидно, по-прежнему открывался вид на улицы Ехо, города, куда мне не было суждено вернуться. Ему, надо полагать, не терпелось открыть дверь и выйти на улицу, дабы не искушать судьбу столь откровенным пренебрежением к ее подаркам. Но он не уходил.
— Осталась еще пара пустяков, — наконец сказал Джуффин. — Думаю, напоследок мне следует объяснить, почему я стал пленником Тихого Города прежде, чем ты. Если ты думаешь, что я был приманкой…
— Я так не думаю.
Я вдруг почувствовал, что вот-вот разревусь, и до крови прикусил губу: примитивное, но действенное средство.
— Вам не требовалось становиться приманкой. Вы вполне могли вызвать меня к себе в кабинет, выложить историю, которую я только что выслушал, и… Вы слишком хорошо меня изучили. Вы отлично знаете, что ради эффектного жеста я способен сунуться в любое пекло; если бы вы сказали, что я должен отблагодарить вас за то, что вы дали мне жизнь, я бы так и сделал. И уж, по крайне мере, вы бы дали мне возможность уладить свои дела. Да просто попрощаться по-человечески со всеми, кто мне дорог!
— Ты действительно все понимаешь, — печально улыбнулся Джуффин. — То, что случилось, можно назвать заговором обстоятельств. Во-первых, Мёнин покинул Тихий Город на пару столетий раньше, чем мы рассчитывали…
— На пару столетий? — изумленно спросил я.
— Конечно. Я полагал, что следует дать тебе возможность провести в Мире лет двести — триста. Такова средняя продолжительность человеческой жизни, и мне казалось, что ты имеешь полное право прожить эту жизнь так, как тебе заблагорассудится. Видишь ли, я всегда полагал, что любая работа должна предваряться хорошим авансом. Из этого следует, что философ из меня хреновый. Зато начальник неплохой, правда? Однако Мёнин нашел способ покинуть Тихий Город и не захотел сидеть здесь еще три столетия. Говорит, что его «тошнит от бездействия» — что ж, охотно верю. Однако это шло вразрез с моими планами. Мы с Мёнином серьезно поругались в тот день, когда он объявился в Замке Рулх: неоправданный риск! Мир мог рухнуть в то же мгновение, но каким-то чудом уцелел. Возможно, Мёнин был прав, когда говорил, что страстное желание вернуться домой стало для него настолько привычным, что не ослабело даже после того, как его ноги прогулялись по мостовым Ехо. К тому же Мир слишком переменился — где уж тут почувствовать себя дома! Мёнин уверял меня, что не собирается задерживаться в Ехо, говорил, что оправлять кого-то в Тихий Город вместо него не требуется: дескать, он может с тем же успехом продолжать тосковать о доме, путешествуя по удаленным Мирам. Возможно, он был прав. Возможно… Но я — старый перестраховщик, ты же меня знаешь! Поэтому я решил отправиться в Тихий Город и применить на практике науку старого Махи.
— Но почему вы не позвали меня?
— А я уже не был уверен в том, что имею на это право.
— Ничего не понимаю!
Ответ Джуффина, признаться, меня озадачил.
— Все очень просто, Макс. Ты слишком быстро стал самостоятельным. Ты изменился. Ты уже совсем не похож на того юного Вершителя, которого я когда-то выдумал. Не могу сказать, будто от этого ты перестал подходить для возложенной на тебя миссии. Напротив, теперь я совершенно уверен, что ты сумеешь удерживать наш Мир лучше, чем кто бы то ни было. Лучше, чем твой предшественник Мёнин, и уж точно лучше, чем это делал я сам. Возможно, ты будешь действовать столь хорошо, что вскоре выяснится, что Миру больше не угрожает опасность… более того, нам покажется, будто она никогда ему не угрожала. Может статься, через несколько лет все мы, участники событий, забудем, что когда-то пытались отвести от Мира угрозу гибели. Все может быть. Но в тот день, когда Мёнин сбежал из Тихого Города, я не считал себя вправе отправлять тебя ему на смену. Сердце у меня к этому не лежало. А я привык доверять собственному сердцу. Теперь вижу, что я ошибался. Что ж, судьба сама взялась исправить мой промах. Она, судьба, нашептала тебе, будто я нуждаюсь в помощи, она же вложила в твои руки Йонохскую печать. Откровенно говоря, я-то почти уверен, что эта волшебная вещь — всего лишь наваждение, которое бесследно растает теперь, когда его миссия выполнена. Готов спорить на тысячу корон, что когда я войду в свой кабинет и открою сейф, он окажется пуст. В общем, встретив тебя в кафе, в самом центре Тихого Города, я понял, что напрасно дергался. Мое место — в Ехо, твое место — здесь. Мое мнение на сей счет никого не интересует. Твое, увы, тоже.
— Но если я Вершитель и мои желания всегда исполняются… Значит ли это, что в глубине души я всегда хотел оказаться узником Тихого Города? — мой голос дрогнул. — В таком случае я — сумасшедший, Джуффин. Я — злейший враг себе самому, что-то вроде безумца, который обливает себя бензином и поджигает, чтобы согреться. Вы придумали меня безумным? Или я сошел с ума самостоятельно?
— Ты ошибаешься, Макс, — мягко сказал мой бывший шеф. — Чем диагнозы ставить, просто будь честен с собой. Разберись в себе получше. Больше всего на свете ты хотел стать незаменимым. Всемогущим. Тем, от кого все зависит, тем, без кого все пропадут. И еще ты хотел в один прекрасный день отблагодарить меня за все, что я, по твоему мнению, для тебя сделал. Например, спасти мне жизнь или — еще лучше! — отпустить меня на свободу, как однажды ты отпустил на свободу Лойсо. Разве не так? Вот твое желание и исполнилось. Рано или поздно, так или иначе, и не говори, что тебя не предупреждали.
— Ваша правда, — я опустил отяжелевшую голову на руки, чувствуя, что не в силах продолжать разговор. Еще немного, и я бы просто уснул — странная реакция организма на стресс. Но, говорят, так бывает.
— Прежде чем уйти, я должен сказать тебе еще вот что… — голос Джуффина доносился до меня откуда-то издалека, словно между нами уже пролегло непреодолимое расстояние.
Я с трудом поднял голову, понимая, что не должен пропустить ни звука из его прощальной речи.
— Сейчас я как никогда уверен, что твоего могущества хватит на то, чтобы не слишком долго оставаться здесь, в Тихом Городе, — выразительно сказал он.
— Как это? Ведь вы сами только что говорили: Тихий Город не отпускает никого.
— Мёнин, однако, отсюда ушел, — напомнил Джуффин. — Правда, ему на это понадобилось несколько тысячелетий, но откуда нам знать, каким образом течет здесь время? Ты — шустрый парень, сэр Макс. Уверен, ты быстро найдешь выход. Я — тот, кто тебя придумал, мне виднее.
— Ладно, — согласился я. — По крайней мере, мне приятно думать, что вы правы. И что из этого следует? Если я выберусь отсюда, я могу вернуться в Ехо?
— Ни в коем случае, — твердо сказал Джуффин. — Именно об этом я и хотел тебя попросить. Если ты вернешься… Нет никаких гарантий, что Мир уцелеет. Мёнин побывал на родине после долгой отлучки, мне показалось, что он разочарован. Не думаю, что его желание сохранить Мир осталось столь же искренним и страстным, как прежде. Ты сам вряд ли испытаешь разочарование, но когда мы счастливы, сила наших желаний ослабевает, так что…
— Можете не продолжать, — кивнул я. — Я все понял. Могу дать вам торжественную клятву, что никогда не вернусь в Ехо. И никогда не буду слишком счастливым. Собственно, эти вещи взаимосвязаны.
— Не нужно торжественных клятв. Достаточно того, что ты все понимаешь. Ты очень мудрый мальчик.
Я поморщился. Джуффин вполне мог бы обойтись без этого задушевного обращения «мальчик» и без комплиментов. Зачем? Он и так добился своего. Теперь он может покинуть этот неуютный дом и оказаться на площади у Сумеречного рынка, пройтись по мозаичным тротуарам к Дому у Моста, пока в зеленоватых сумерках один за другим зажигаются оранжевые фонари, а ветер с Хурона разносит по городу сладкий запах горячих пирожков, которые пекут и продают прямо на мостах… черт бы все побрал!
Мое давешнее усталое равнодушие вдруг сменилось беспричинным гневом. Все к лучшему: куда легче и приятнее ненавидеть Джуффина, чем сходить с ума при мысли, что я больше никогда не увижу этого человека… человека, который меня, кстати сказать, выдумал. О господи!..
Еще немного, и я бы полез с ним драться, просто потому, что ярость облегчает боль. Я стиснул зубы. Джуффин адресовал мне вопросительный взгляд. Кажется, он действительно не понимал, что со мной творится.
— Я был бы очень признателен, если бы вы теперь говорили со мной как с чужим человеком, с которым вас не связывают ни судьба, ни дружба, ни общие воспоминания, — наконец сказал я. — Так будет проще. Тот Макс, которого вы называли «мальчиком», только что умер. Его жизнь, ваш замечательный подарок, закончилась. Началась другая жизнь. Возможно, не такая замечательная. Но моя. Не нужно воскрешать симпатягу Макса, а то он, чего доброго, бросится вам в ноги, с жалобным воем будет выклянчивать возможность вернуться в Ехо — пусть не сейчас, а когда-нибудь, хоть на часок, напоследок… А там сиганет вниз головой из чердачного окна своего Мохнатого Дома или других глупостей наделает. Поэтому не тревожьте мертвых, Джуффин. Возвращайтесь домой. И все будет хорошо.