И опять я не удержалась от негодующего хмыка. Как это — не хотелось бы? Неужели он все-таки желает меня проучить и потому хочет, чтобы я немного помучилась до завтрашнего дня? Ведь в его власти одним движением руки избавить меня от всех неприятных ощущений. Ожоги пусть и не болят сейчас, но кожу весьма ощутимо печет и колет.
— Нет, если ты очень страдаешь, то я, безусловно, помогу, — проговорил Гарольд, без особых проблем разгадав, почему я нахмурилась.
— А почему нельзя помочь без всяких дополнительных условий? — недовольно поинтересовалась я и тут же осеклась.
Право слово, я уже начинаю наглеть. Мало того, что устроила весь этот кошмар, так сейчас еще и характер начинаю проявлять.
Глаза Гарольда опасно заблестели. По всей видимости, он подумал о том же. Но, к моему удивлению, не стал осаживать меня и напоминать, кем я являюсь в этом доме.
— Хеда, как маг я сейчас на нуле, — спокойно признался он. — Практически исчерпал весь свой запас колдовских сил. Сначала я вылечил твоего брата от огненной лихорадки. Вообще-то, далеко не каждый целитель способен на это, о чем я тебе, кстати, уже говорил. Потом излечил тебя от воспаления легких. Битва с пожирателем душ… В общем, не буду хвастаться, а скажу откровенно: я победил лишь чудом. До сих пор удивляюсь, что мне так повезло. Видимо, отродье бога-пасынка сильно ослабло за годы заточения. Да и крови ты ему дала совсем мало, то есть восполнить свои силы оно не смогло. А потом, в довершение всех бед, мне опять пришлось вытаскивать твоего брата с порога мира духов. Как думаешь, легко ли мне это далось?
Я смущенно пожала плечами, почувствовав в его тоне законный упрек. Мол, вон сколько бед на меня свалилось по твоей милости.
— Одно радует: за грань я еще не переступил, — задумчиво продолжил Гарольд, глядя куда-то поверх моей головы.
Я удивленно вскинула брови, не поняв, что он имеет в виду. Что за грань?
— Видишь ли, Хеда, маг в минуты смертельной опасности может выйти далеко за пределы своих возможностей, — пояснил Гарольд, который как раз в этот момент перевел на меня взгляд и заметил мое изумление. — И тогда он начнет черпать силу из своей жизненной энергии. Обычно это ничем хорошим не заканчивается. В лучшем случае после этого он рискует провалиться в долгое забытье, которое может продлиться сколь угодно долго. Если повезет — неделю или месяц, по прошествии которых маг все-таки очнется. Если не повезет, то все это может длиться годами, пока Вечный странник не найдет наконец несчастного в Стране снов. — Помолчал немного и добавил: — Ну а в худшем случае смерть последует сразу, как только схлынет азарт битвы.
Я невольно поежилась. Вот, значит, как. А ведь Гарольд, получается, действительно был на краю гибели. А все из-за меня!
— Покажи свои ноги, Хеда, — мягко повторил некромант. — Право слово, не заставляй меня вставать и самому задирать тебе платье.
Я устало вздохнула и послушно приподняла подол.
Некромант так резко подался вперед, что едва не упал с кресла. Я тоже с опаской уставилась на ожоги, опасаясь, что они продолжают расползаться по коже.
Но на первый взгляд отпечатки лап демона имели такие же размеры, что и в прошлый раз. По всей видимости, действие яда замедлилось от лечебной мази Найры.
— Терпимо, — наконец резюмировал Гарольд и потер подбородок, не отводя взгляда от моих несчастных щиколоток. — Ты совершенно точно дотерпишь до завтрашнего утра.
Понимаю, это было невежливо с моей стороны, но я все-таки испытала разочарование. Нет, ожоги не болели, но страшно зудели, поэтому я сомневалась, что смогу заснуть этой ночью. И вообще, не понимаю, почему Гарольд просто не попросит Найру привести сюда целителя, раз сам не в состоянии отправиться к нему.
Но почти сразу я мысленно шикнула на себя. Хеда, ты в самом деле наглеешь! Тебя в очередной раз спасли даже не от смерти, а от участи куда страшнее, а ты лоб недовольно морщишь! Уж промолчу о том, что если бы не Гарольд, то мой брат давным-давно встретился бы с моими родителями.
К моему счастью, Гарольд вряд ли заметил эмоции, промелькнувшие на моем лице. Он откинулся на спинку кресла и словно задремал. Свет магической искры, плавающей над его головой, безжалостно подчеркивал, насколько изможденным сейчас выглядел некромант. Лицо — словно череп, туго обтянутый кожей. Глаза глубоко впали, на губах — запекшиеся корочки.
— Итак, а теперь я хочу услышать, кого ты ненавидишь так сильно, что готова была отдать свою душу за это, — после долгого молчания, когда я совсем было поверила, что Гарольд задремал, проговорил тот, по-прежнему не открывая глаз. Я вскинулась было что-то возразить, но он предупреждающе вздел указательный палец и с глухой угрозой добавил: — И не вздумай лгать мне, Хеда! Мое терпение тоже небезгранично. К тому же я думаю, что заслужил услышать правду.
Слова признания никак не шли из моего горла, мгновенно пересохшего от волнения. Пожалуй, бокал вина мне бы сейчас тоже не помешал. А самое противное заключалось в том, что я понятия не имела, как Гарольд отреагирует на мои откровения. Вдруг тут же прикажет убираться прочь? Вряд ли ему нужны проблемы с настолько могущественными людьми.
— Ну? — поторопил меня Гарольд, когда пауза затянулась сверх всякого предела. — Хеда, кому ты жаждешь отомстить?
— Виерам Кеймону и Аргасу Регасам, — чуть слышно призналась я.
Гарольд тут же изумленно распахнул глаза, уставившись на меня с недоумением, граничащим с откровенной опаской.
— Ты говоришь про королевского наместника и его племянника? — переспросил он и тут же продолжил, не дожидаясь моего ответа, который и без того был очевиден: — И чем же они тебе не угодили? Ну, кроме того, что уличили твоего отца в измене.
— Я не верю, что мой отец был виноват в тех ужасных вещах, в которых его обвинили, — негромко, но твердо проговорила я.
— Знакомая песня. — Гарольд досадливо поморщился. — Родные и близкие преступников до последнего не верят, что те могли совершить столь ужасные вещи. Тяжело признаваться в собственной слепоте и неспособности разглядеть чудовище в человеке, которого искренне любишь.
Интересно, мне показалось, или голос некроманта в действительности вдруг дрогнул, будто Гарольд лишь в последний момент сдержал предательский всхлип? Что это с ним?
Но Гарольд почти сразу взял свои чувства под контроль. На мгновение зажмурился, а когда он вновь посмотрел на меня, то его лицо напоминало каменную маску — ни намека на какие-нибудь эмоции.
— Вы не понимаете! — от волнения я вновь перешла на официальный тон. — Виер Гарольд, мой отец просто не мог никого предать, потому что почти не покидал нашего дома. Ну на кого он мог шпионить и какие секреты мог передавать, если он ни с кем не общался? Но самое главное: я не верю, что мои родители покончили с собой! Отец был настроен более чем воинственно. Он утверждал, что сумеет доказать, будто стал жертвой наговора. И я верила ему. Кто угодно мог подтвердить, что в нашем имении никогда не было никого постороннего!
Судя по всему, моя яростная тирада в защиту погибших родителей произвела впечатление на Гарольда. Он опять смежил веки, но при этом его пальцы нервно барабанили по подлокотникам кресла, доказывая, что некромант не дремал, а усиленно думал о чем-то.
— Что насчет твоей матери? — вдруг спросил он.
— Что? — недоуменно переспросила я, несколько ошарашенная столь резким поворотом разговора.
— Что ты можешь сказать о своей матери? — терпеливо повторил Гарольд, впрочем, по-прежнему не глядя на меня. — Насколько я помню, виера Ардали Артьян очень любила всевозможные приемы и светские рауты. Бал не был балом, если на нем не присутствовала графиня Артьян. Или хочешь сказать, что твоя мать тоже несколько месяцев до обвинения не покидала имение?
Я озадаченно молчала. Моя мать… А какое, собственно, отношение она может иметь ко всему этому? Если я с трудом, но все же была в состоянии поверить, будто мой отец натворил глупостей, то в случае с моей матерью все это превращалось в полнейший бред!
— Я не понимаю, на что вы намекаете, — наконец, тщательно подбирая слова, проговорила я, по-прежнему обращаясь к Гарольду исключительно вежливо, словно нас ничего не связывало. — Моя мать… Да, она любила светскую жизнь, но была крайне далека от политики…
— Да при чем тут политика! — раздраженно перебил меня Гарольд и соизволил посмотреть на меня. Правда, тут же прикрыл глаза ладонью, словно ему досаждал свет плавающей неподалеку магической искры. Продолжил, не пытаясь скрыть ядовитых ноток в голосе: — Милая моя Хеда, я прекрасно знаю, какие слухи ходили в высшем свете Хельона о твоей матери. Наверное, я огорчу тебя, но она даже не думала хранить верность твоему отцу.
— Не может быть! — Я не выдержала и вскочила на ноги, от гнева забыв о своих несчастных щиколотках, которые тут же налились опасным огнем. Процедила, презрительно глядя на вальяжно рассевшегося некроманта, который хоть и не смотрел на меня, но улыбался: — Не смейте говорить гадостей о моей матери! Вы не имеете никакого права…
— Да при чем тут политика! — раздраженно перебил меня Гарольд и соизволил посмотреть на меня. Правда, тут же прикрыл глаза ладонью, словно ему досаждал свет плавающей неподалеку магической искры. Продолжил, не пытаясь скрыть ядовитых ноток в голосе: — Милая моя Хеда, я прекрасно знаю, какие слухи ходили в высшем свете Хельона о твоей матери. Наверное, я огорчу тебя, но она даже не думала хранить верность твоему отцу.
— Не может быть! — Я не выдержала и вскочила на ноги, от гнева забыв о своих несчастных щиколотках, которые тут же налились опасным огнем. Процедила, презрительно глядя на вальяжно рассевшегося некроманта, который хоть и не смотрел на меня, но улыбался: — Не смейте говорить гадостей о моей матери! Вы не имеете никакого права…
— «Ты не имеешь никакого права», — насмешливо исправил меня Гарольд. — Хеда, мы вроде бы уже договорились избавиться от излишнего официоза в общении. Или тебя настолько оскорбили мои слова о твоей матери?
— Да, настолько! — воскликнула я, даже не пытаясь приглушить ярость, от которой так и зазвенел мой голос. — Моя мать…
— Я спал с твоей матерью, — не дал мне договорить Гарольд.
После этого признания в комнате воцарилась тишина. Я смотрела на некроманта, некрасиво открыв от удивления рот, и не желала верить своим ушам. Он спал с моей матерью? Неужели он и ее каким-либо образом принудил к этому? Но почему она не пожаловалась моему отцу и своему супругу? Да граф Греге этого жалкого некромантишку в порошок бы стер!
— Между нами все происходило по взаимному согласию, — поспешил добавить Гарольд, видимо, догадавшись, о чем я думала в этот момент. — Я готов поклясться своей колдовской силой, что не было никакого принуждения! — Хмыкнул и добавил с кривой ухмылкой: — Точнее, было, но, скорее, с ее стороны. Да твоя мать, Хеда, буквально насильно затащила меня в постель! И после первой же совместной ночи полностью потеряла ко мне интерес.
— Не может быть!
От волнения горло настолько сжалось, что я была не уверена, прозвучало ли это вслух.
— Ты сказал, что не был представлен моей матери, — чуть громче напомнила я, откашлявшись. — Получается, солгал?
— Не хотел огорошивать тебя столь неприятным известием с первых минут знакомства. — Гарольд пожал плечами. Добавил со слабой усмешкой: — И потом, в некотором смысле я сказал правду. Ну, с небольшой оговоркой. Я действительно не был представлен твоей матери официально. Да, однажды мы переспали друг с другом. Но после этого твоя мать предпочитала демонстративно не замечать меня. — Гарольд немного подумал и завершил: — Если честно, это даже немного огорчало меня. Но потом я понял, что стал не единственной так называемой жертвой твоей матери. Она любила вертеть мужчинами по собственному разумению.
— Не может быть, — растерянно повторила я, отказываясь верить во все это.
— Может, может. — На губах Гарольда гуляла сочувственная улыбка, хотя он по-прежнему предпочитал сидеть с закрытыми глазами. — Прости, Хеда. Я понимаю, насколько неприятно тебе это слышать. Но все было именно так. Твоя мать… В общем, она не отличалась особой разборчивостью в связях. Ты бы знала, какие слухи гуляли о ней и ее многочисленных любовниках в высшем свете! Повезло, наверное, что твой отец не любил все эти светские мероприятия и предпочитал сиднем сидеть у себя в имении. А скорее всего, он просто догадывался о горячем нраве своей женушки и позволял ей таким образом сбросить пар. Так сказать, даровал ей негласное разрешение.
Я буквально рухнула обратно на кровать, с которой недавно вскочила. Измученно застонала, схватившись за виски.
Самое противное заключалось в том, что в глубине души я знала: Гарольд прав. Он не пытается опорочить мою мать, он просто рассказывает, как дело обстояло в действительности. Но ведь я и сама частенько замечала… странное. Хотя бы то, что все слуги мужского пола задерживались у нас всего на месяц, редко дольше. А однажды я не вовремя зашла в конюшню, желая побаловать любимую кобылу сладкой морковкой, и увидела…
Я запретила себе вспоминать ту омерзительную сцену: моя мать стоит на коленях перед полуобнаженным конюхом и жарко дышит, лаская его вздыбленное достоинство языком и губами. Пот блестит на мускулистых плечах мужчины, и одной рукой он придерживает голову моей матери, не давая ей отстраниться. Не думаю, что они заметили меня. Почти сразу я развернулась и выскочила прочь. Правда, мне показалось, что вечером мать как-то странно смотрела на меня и то и дело порывалась о чем-то спросить, но так и не решилась.
А еще через неделю конюх получил полный расчет, и несколько лет после этого я жила в полной убежденности, что мне все это лишь померещилось. Солнце в тот день особенно жарко палило. Наверное, мне просто слишком сильно напекло голову, раз я стала видеть несуществующее.
Я со злостью взглянула на Гарольда и вздрогнула от неожиданности, когда заметила, что он тоже смотрит на меня, с любопытством подмечая мою реакцию на свои откровения. Правда, почти сразу он вновь прикрыл ладонью красные, воспаленные глаза.
— И все равно я не понимаю, какое отношение поведение моей матери может иметь к произошедшему, — упрямо проговорила я, естественно, даже не подумав рассказать некроманту о том, что вспомнила.
И вообще, я ничего не видела в тот день! Просто, по всей видимости, на меня слишком сильное впечатление произвело это невеселое и страшное происшествие. Или же Гарольд каким-либо образом заколдовал меня, внушив то, чего не было…
Гарольд не торопился отвечать. Он опять забарабанил пальцами по подлокотнику, словно прикидывал в уме, стоит ли продолжать столь неприятную для меня беседу.
На какой-то жуткий миг мне почудилось, будто он сейчас хмыкнет и обронит, мол, забудь о том, что я тебе рассказал. Но почти сразу после этого Гарольд глухо заговорил.
— Прости, что заставляю тебя выслушивать все это, — произнес он. — Это наверняка очень больно для тебя.
После чего надолго замолчал. Даже его пальцы, непрерывно постукивающие по подлокотнику, замерли.
— Я должна знать! — взмолилась я, осознав, что Гарольд в этот момент принимает решение — стоит ли продолжать. — Пожалуйста, Гарольд! Все эти месяцы я жила лишь надеждой на мщение. И я обязана услышать, как дело обстояло в реальности, иначе я никогда не найду виновников…
— Бедная маленькая девочка, — чуть слышно обронил Гарольд. — Да ты хоть представляешь, против кого собралась бороться? Тебя просто прихлопнут, как надоедливую муху. Просто чудо, что вместе с твоими родителями заодно не убили тебя и Дирка!
— Тем более, — упрямо сказала я. — А вдруг те, кто убил моих родителей, осознают, какую страшную ошибку совершили, оставив меня в живых? Мне нужно знать, с какой стороны надлежит ожидать опасность!
Гарольд тяжело вздохнул. Приоткрыл слезящиеся глаза и опять глянул на меня.
— Возможно, я делаю огромную ошибку, — наконец, спустя несколько секунд, протянувшихся для меня целую вечность, сказал он. — Но в чем-то ты права. Что же, вот твоя правда. Твоя мать была любовницей королевского наместника. Причем весьма продолжительное время.
Я онемела от этого известия. Моя мать и виер Аргас Реган? Нет, не может быть! Моя мать — хрупкая, изящная, даже после рождения двух детей сохранившая тонкую талию и высокую упругую грудь. И виер Аргас — коротконогий и кривоногий толстяк с глянцево блестящей лысиной и гнилыми зубами.
— Насколько мне известно, их связь длилась больше года, — проговорил Гарольд. — Об этом знал весь свет Хельона. На каждом балу твоя мать танцевала только с Аргасом. Тот прилюдно дарил ей очень дорогие драгоценности. Поговаривали, что однажды ей даже пришлось прибегнуть к помощи целителя, когда женские дни не пришли вовремя. Иначе у тебя вполне мог появиться еще один братик или сестричка, правда, зачатые не от твоего отца.
Я прикусила губу, не позволяя стону сорваться с моих губ. То, что говорил Гарольд, было настолько мерзко, настолько отвратительно… А самое страшное: в глубине души я не сомневалась в том, что он не врет. Прошлый год действительно был очень непростым для нашей семьи. Отец старался не повышать голоса при мне, но пару раз я слышала, какие скандалы он устраивал матери. И недаром он вообще отказался сопровождать ее на балы. Видимо, понимал, что за его спиной светское общество будет потешаться над ним. Мол, несчастный не ведает, что творится под самым его носом.
Перед моим мысленным взором опять встала моя мать, Ардали Артьян. Высокая, стройная, с водопадом черных блестящих волос, которые она предпочитала убирать в сложную прическу, состоящую из множества косичек.
— Если все так, то почему виер Аргас так жестоко поступил со своей любовницей? — спросила я, внутренне уже примирившись с этой новостью.
— Примерно за неделю до того, как весь высший свет Хельона потрясло известие о государственной измене твоего отца, Аргас бросил твою мать, — ответил Гарольд. Честно добавил после краткой паузы: — Понятия не имею, что за черный ворон пролетел между ними. Но на последнем балу, когда я видел твою мать, она вовсю кокетничала с другими мужчинами, в упор не замечая королевского наместника. И тот вроде бы не особо страдал по этому поводу. Поэтому я и решил, что решение расстаться принадлежало именно ему.