Капитан Смит вверил Мэй судьбу малютки с тем, чтобы она сделала для девочки все возможное и обеспечила ей достойную жизнь. Ребенок должен иметь возможность выбора. Мэй училась с большой охотой, пусть даже и в вечерней школе при фабрике, любила прочесть интересную книгу. Сейчас она живо интересуется собором и его историей, с удовольствием слушает орган и певчих. Честно говоря, ей все больше нравится этот старинный город, несмотря на совершенно ровный рельеф и отсутствие холмов, что так не похоже на болота Эджуорта.
Родись Мэй в более высоких слоях общества, наверное, она во многом походила бы на Селесту и столь же горячо ратовала за права женщин. Возможно, ей стоит вступить в «Кооперативную гильдию» и проявлять активность. Там она кое-чему научится и заведет друзей вне колледжа. Однако… друзья, как правило, задают вопросы и влезают в твою жизнь. Выдерживать дистанцию все-таки безопаснее. Уж лучше не искать себе неприятностей, и пусть все идет своим чередом.
Главное – Элла, остальное не имеет значения. Мэй обязана использовать данный ей шанс и добиться успеха, чтобы оправдать кражу истинной личности малышки. Только добившись этого, Мэй обретет покой.
Глава 39
Анджело делил комнату с сыновьями Сальви. Дядя настоял, чтобы он жил с ними, ведь квартиры Анджело лишился. Соседи жаловались хозяину на шумные попойки с вечера до утра, которые регулярно устраивал жилец со своими дружками, да и плату за квартиру Анджело давно не вносил.
– Пока я жив, ни один Бартолини не будет ночевать на улице. Мой брат убил бы меня за это, – сказал дядя Сальви. – Но ты должен завязать со спиртным и найти работу, а не то пеняй на себя.
Прошло некоторое время, прежде чем Анджело взялся за ум и нашел работу, на которой сумел продержаться. В это холодное и ясное весеннее утро он сидел на крыше в Манхэттене и, глядя поверх небоскребов на мосты и реку, вспоминал страшную ночь год назад. Как смог он пережить эту чудовищную потерю, боль и пустоту?
Теперь он работает каждый день, забирается на подъемный кран и подмости, высоко-высоко. Труд для него – смысл и утешение. Анджело вновь завоевал репутацию хорошего стивидора, надежного и проверенного настолько, что заказчики предпочитают его другим работникам.
Сегодня он закончит раньше обычного, оденется в лучшее и отправится в Старый собор на Малберри-стрит, где пройдет особая поминальная месса. Там, в окружении людей, скорбящих по своим близким, он зажжет свечу за упокой души Марии и их маленькой дочери.
Многих ирландцев он уже знает в лицо – пожилых женщин, молоденьких девушек, рыжеволосых моряков, преклоняющих колени рядом с ним. Собор Святого Патрика – словно маяк во тьме, место, где можно посидеть, вдыхая запах ладана, и почувствовать себя на островке безопасности посреди большого, бурлящего города.
Старый собор нравился Анджело больше, чем огромный новый. Он напоминал о доме, а его каменная кладка была прохладной на ощупь. Отец Бернардо как истинный пастырь поддерживал их в течение всего года, но сегодняшняя месса вновь вызвала в памяти воспоминания о дождливой ночи в апреле прошлого года.
Перед Анджело опять сидела девушка в клетчатой шали. Длинные кудрявые волосы медного оттенка были собраны в хвост, который струился по спине. Анджело видел ее на параде. Сейчас она сидела, обливаясь слезами. Одна из сестер-монахинь ласково коснулась ее руки.
– Ну-ну, Кэтлин, не плачь. Все погибшие теперь на небесах, среди ангелов. Знаю, тебе очень тяжело, но они бы не хотели, чтобы живые так убивались.
Анджело и сам едва сдерживал слезы. Он как никто понимал чувства девушки. Когда служба закончилась, он встал и собрался уходить, но монахини позвали всех в заднюю комнату.
– Что вам сейчас нужно, так это чашка горячего чая. Анджело, присоединяйтесь. После тяжелого рабочего дня вас наверняка мучает жажда.
Он бы охотнее опрокинул бочонок виски, однако пошел вместе с остальными. Все расселись за столом, чувствуя неловкость. Чужие люди, объединенные цепочкой роковых событий… Анджело едва не поперхнулся сладким чаем с молоком. Девушка в клетчатой шали, сидевшая напротив, подняла взор и улыбнулась. Глаза у нее были такого яркого зеленого цвета, какого Анджело прежде не видел, – точно изумруды. Он улыбнулся в ответ, и ее щеки заалели от смущения.
– Моя сестра Мэри-Луиза села на «Титаник» в Квинстауне, – шепнула она. – А у вас кто утонул?
– Жена, – сказал Анджело. – Моя жена Мария и наша bambina. Они приехали из Италии и поднялись на борт в Шербуре.
– Бедняга… – Девушка сочувственно кивнула. – Боль никак не отпускает, правда?
Неожиданно Анджело порадовался, что сменил рубашку и пригладил буйные черные кудри. Хорошо, что Анна заставила его смыть с себя строительную пыль перед посещением собора.
Собравшиеся сидели, пили чай и вели беседы на разных языках. Через несколько минут они разойдутся кто куда и встретятся снова только через год.
На ступеньках собора молодая ирландка задержалась, чтобы поплотнее запахнуть шаль, и тем самым дала возможность Анджело нагнать ее. Еще не совсем стемнело, и он вдруг почувствовал, что его отчего-то влечет к ней.
– Bella notte – красивая ночь сегодня. В такую ночь хорошо совершать прогулки – fare una passeggiata, как у нас говорят, – нерешительно начал он, нависая над хрупкой фигуркой.
– Ох, и верно, в такой вечер грех сидеть в четырех стенах, – отозвалась девушка.
Оба застенчиво взглянули друг на друга и отвели глаза.
– Меня зовут Кэтлин О’Лири. А вас? – Помолчав, она добавила: – Мне нельзя гулять с незнакомцами.
Анджело приподнял кепку, коротко кивнул.
– Анджело Бартолини, – представился он.
Сделав несколько шагов, они ступили на тротуар и окунулись в шумную суету вечернего Манхэттена. Они не видели, как отец Бернардо с улыбкой благословил их встречу, как не слышали и слов, которые пробормотал себе под нос добрый священник: «Неисповедимы пути Господни…»
Глава 40 Ноябрь 1913
Прости за задержку с ответом. Должна сказать, до меня дошли странные новости. Объявлен публичный сбор средств на возведение памятника капитану Смиту. Не знаю точно, где установят этот памятник, – может, где-то в Стаффордшире, где он родился, или даже здесь, у нас. Видимо, это будет статуя; в «Личфилд меркьюри» писали, что ожидается полное сходство с внешностью капитана. Я рада, что что-то делается. Через много лет после нашей смерти подобные памятники будут по-прежнему стоять, напоминая людям об отважных мужчинах и женщинах, пожертвовавших собой ради нас.
При одном упоминании имени нашего капитана меня бросает в холодный пот. Многие винят в катастрофе его – якобы капитан Смит приказал идти слишком быстрым ходом, но я не хочу плохо думать об этом несчастном человеке и вообще обо всем, что связано с «Титаником». Та ночь будет являться мне в кошмарах до конца моих дней, однако я не собираюсь винить всех и вся. Я надеялась почувствовать себя лучше, когда мероприятия, посвященные годовщине трагедии, закончатся, но оказалось, это не так. Я больше не хочу никаких напоминаний, вот и все. Ты, наверное, тоже?
Хорошо, что у меня есть ты – подруга, с которой я могу разделить свои чувства. Только очевидцы тех ужасных событий способны понять, какую боль причиняют воспоминания.
В газетах много пишут, что, если Кайзер направит на нас оружие, Англия выставит против него армию и флот. На фермерском поле неподалеку даже устроили стрельбище, и Селвин ходит туда тренироваться в меткости. Если ты подумываешь приехать в Личфилд, скажем, на Рождество, на твоем месте, милая подруга, я бы поторопилась. Мало ли что… Тем не менее давай надеяться, что все это – ложная тревога. Будет просто замечательно увидеться с тобой и твоей семьей.
Селеста заперла письмо в ящик бюро, обеспокоенная новостями от Мэй. Пожалуй, пора уговорить Гровера на семейное путешествие. Во всяком случае, надо попытаться. Рождество, проведенное в Англии, надолго всем запомнится.
Селеста выбрала момент не случайно. Ужин удался на славу, к столу подали любимые блюда Гровера: закрытый пирог с цыпленком, консервированные персики и взбитые сливки. Родди играл у себя в детской, все складывалось как нельзя лучше.
– Знаешь, на Рождество я бы хотела навестить папу и братьев. Мы могли бы поехать все вместе. – Селеста улыбнулась мужу, сидевшему против нее. – Говорят, в Европе скоро начнется война. У папы неважно со здоровьем, и он очень хотел бы повидать внука. Год выдался тяжелый, верно? Сперва эти ужасные наводнения в марте, потом затопило канал Огайо-Эри и погибли люди… А я почти все время занята делами «Комитета спасенных». Доктор советует мне переменить обстановку.
Повисла тишина. Гровер медленно отложил льняную салфетку и устремил на жену тяжелый взгляд.
– Разве ты не накаталась? Я думал, тебе уже дурно от поездов и, если уж на то пошло, кораблей. В Рождество твое место здесь, дома.
– Конечно, ты прав, но ведь отец будет рад видеть нас.
– Довольно и того, что твои братья составят ему компанию.
– Он скучает по мне, а Родерик с удовольствием посмотрит на старую Англию и познакомится с дедушкой.
– Мой сын не поедет через Атлантику ни сейчас, ни когда-либо в будущем, ему определенно нечего делать на богом забытом островке, где одни дожди и туманы. Я не стану сопровождать тебя, у меня слишком много дел. Почему бы твоему отцу ради разнообразия не приехать к нам? – Гровер небрежно махнул рукой и потянулся к коробке с сигарами.
– В соборе на Рождество так красиво… Пожалуйста, подумай над моим предложением. Родди должен увидеться с дедом.
– Дедушка с бабушкой у него есть и тут. Поезжай, если хочешь – за свой счет, разумеется. Ребенок останется на попечении Сьюзан, как и в прошлый раз.
– Но Мэй пишет… – вырвалось у Селесты.
– Опять Мэй! Слышать не могу! Не возьму в толк, зачем ты подобрала эту сопливую нищенку! Чтобы строить из себя даму-благотворительницу? Думаешь, я не знаю, что ты до сих пор отправляешь ей дорогие посылки? Мать говорит, ты только и бегаешь по бельевым лавкам и тратишь деньги на детские платья! – зарычал Гровер.
– Если бы у меня была дочка… – Селеста умолкла, заметив, что Гровер нахмурил брови от такого открытого неповиновения. Если она вновь поднимет эту тему, ее ждут большие неприятности. Всякий раз, занимаясь с ней любовью, Гровер непременно натягивает эти ужасные резинки.
– Ты опять? У тебя все мысли только о младенцах! У нас есть сын и наследник, точка. Он уже вырос из пеленок и с каждым днем все больше становится похож на человека. Я не допущу, чтобы ты опять стала толстой уродиной и пускала слюни над колыбелью, как неграмотная крестьянка. Да и делать детей тебе не слишком-то нравится, а? Ты так и осталась английской старой девой, холодной, как рыба. Я жалею, что женился на тебе.
Молчи, не поддавайся, – мысленно твердила себе Селеста, но гнев, вскипевший в душе, был неукротим, точно взбесившаяся лошадь. Слова слетели с губ, прежде чем она успела сдержать себя.
– А ты – грубый скот, который требует и получает свое в любое время, даже если я больна или устала! Тебе известно, что я всегда мечтала о большой семье. По какому праву ты не позволяешь мне родить еще одного ребенка?
Гровер вскочил с кресла и схватил Селесту за волосы, выдрав шиньон и гребни.
– Ты заходишь слишком далеко! Знаю я, какую дрянь ты тайком читаешь: идиотские листовки и брошюры о правах женщин. В моем доме этого мусора не будет! Я разрешаю тебе таскаться на собрания «Комитета» с «Титаника» только потому, что там, по крайней мере, можно завести нужные связи. Так и быть, общайся с этими дамочками; у них богатые мужья, а это может пригодиться нашей компании, но все прочие – кучка оголтелых «синих чулок». Даже близко не смей к ним подходить! Эти дуры все как одна ненавидят мужчин. Такие должны лежать в постели с задранными ногами, больше они ни на что не способны. Пусть знают свое место – и они, и ты тоже!
Гровер рывком поднял Селесту со стула, выволок в коридор и потянул к лестнице.
– Пожалуйста, не надо, не сейчас, ты разбудишь Родди! Гровер, прошу, успокойся, мы обо всем поговорим…
Селеста не собиралась просить прощения за то, что высказалась начистоту. Несмотря на сопротивление, Гровер опять схватил за волосы.
– Заткнись и марш наверх! Ты еще не усвоила, что перечить мне запрещается? А ну, пошла!
– Не пойду! – взвизгнула Селеста, уже не заботясь о том, что ее услышат.
Гровер с размаха ударил ее по лицу, волоком протащил последние несколько метров до двери спальни, а затем ткнул кулаком в живот и швырнул на кровать.
– Ты моя жена, миссис Паркс, и я буду пользоваться тобой, когда и где пожелаю!
Селеста попыталась высвободиться из его железной хватки.
– Чем я заслужила такое отношение? Я больше не позволю унижать меня подобным образом…
– Еще как позволишь!
Взгляд Гровера пылал ненавистью, однако на краткий миг в нем промелькнуло сомнение. Селеста поняла, что это ее единственный шанс.
– Гровер, за что ты ненавидишь меня? Что плохого я тебе сделала? Можно ведь жить и по-другому, – попыталась урезонить она мужа.
В глазах Гровера застыл какой-то странный блеск, как будто в этот момент он находился далеко отсюда, а на Селесту смотрел, словно на чистильщицу ботинок.
– Все строишь из себя манерную девицу, все жеманничаешь! Какую глупость я допустил, женившись на дочке священника! Да я и за женщину тебя никогда не считал. Тощая, плоская, как доска, и при этом еще смотришь на мою семью свысока, точно ты лучше других!
– Никогда я не смотрела на твою семью свысока, а похудела от переживаний, – возразила Селеста и заработала удар в челюсть. Последние силы оставили ее.
– Молчать! Заткнись или опять получишь. Я – твой муж, ты обязана делить со мной стол и ложе. Без меня ты – никто и ничто. Женщины вроде тебя – безмозглые дуры!
– Уверена, девочкам из борделя «Лили» ты такого не говоришь, – еле слышно произнесла Селеста. – Ты ведь там развлекаешься?
– И что с того? Эти крошки знают, как доставить удовольствие мужчине, в отличие от тебя, фригидная дрянь! Ты считаешь себя особенной – посмотрите, она спаслась с «Титаника»… Так вот скажу тебе: лучше бы ты тогда утонула! Для тебя существует только Родди и Маргарет Браун с ее расфуфыренными курицами. Меня тошнит от твоей надменности. Я взял тебя в жены не для того, чтобы выглядеть дураком!
– Ты ошибаешься, все совсем иначе. Ревнуешь меня к сыну и моей общественной жизни? Но почему? Я думала, ты будешь гордиться, что я помогаю людям. Что тебя так злит? Прошу, не делай мне больно… – выдохнула Селеста и осеклась.
– Я покажу тебе, что значит больно! – взревел Гровер, грубо перевернул ее на живот, задрал юбки и раздвинул ей ноги, порвав белье.
– Нет, нет, только не это, – умоляла она, однако сил сопротивляться уже не было. Недавний ужин поднялся из желудка к горлу. Селесте оставалось лишь уткнуться лицом в стеганое покрывало и терпеть пытку. Гровер не дождется от нее ни одного стона; она не пошевелится и не даст ему увидеть, какую боль он ей причиняет. Судорожно вдохнув, Селеста ощутила в распухшем рту вкус шелковых простыней и поклялась себе, что больше не даст над собой издеваться. Да она скорее убьет мужа!
Селеста ощущала страшное одиночество и беззащитность, однако в душе разгорался огонь. Ненавижу, ненавижу, – мысленно твердила она, пока продолжались отвратительные толчки. – Я найду выход… Я не для того спаслась с «Титаника».
Получив свое, Гровер ушел, а она осталась лежать на кровати, измученная, но не сломленная.
«Если бы только братья знали, что за человек мой муж… Но разве смогу я когда-нибудь открыть этот позор? Смогу ли объяснить, что, сама того не ведая, совершила чудовищную ошибку?» Внешность Гровера очень обманчива, Селеста с легкостью поддалась его фальшивому обаянию… А он видит в ней лишь трофей или покорную собачонку. Неужели она допустит, чтобы Родди рос, имея перед глазами такой пример для подражания?
Селеста повернула голову и увидела в дверях заспанную мордашку сына. Он смотрел на нее, прижимая к груди любимого плюшевого мишку.
– Почему ты так лежишь, мамочка? Ты заболела? – испуганно спросил он.
Селеста попыталась сесть.
– Да, милый. Пожалуйста, иди ложись в постельку.
– Я услышал крики и проснулся. Папа опять сердится?
– Нет-нет, он просто устал. Сам знаешь, у него очень много работы. Он хочет, чтобы мы вели себя тихо, – солгала Селеста.
И почему она опять его защищает? Только во имя Родди, только ради того, чтобы ребенок не узнал правду.
– А как ты поранила лицо?
Мальчик коснулся ее разбитого рта, и Селеста поморщилась от боли.
– Глупая мама споткнулась, упала и ударилась.
Сегодня Гровер впервые ударил ее по лицу, с тревогой подумала Селеста, – раньше он такого себе не позволял.
– Ну, все, беги в кроватку.
Она попробовала встать; комната закружилась и поплыла. Сделав над собой невероятное усилие, Селеста отвела сына в детскую.
Нельзя, чтобы ее видели в таком состоянии. Щека распухла, из губы сочится кровь… Боже, как она все это объяснит? Если бы рядом с ней был хоть один близкий человек, которому можно довериться, открыться! Гровер никогда не разрешал ей заводить подруг и повторял, что все его знакомые женщины выходят из дома, только чтобы мужья могли похвалиться ими и получить какую-то выгоду. Завтра, вероятно, к ним заглянет Хэрриет с мужем. Значит, Селеста останется в постели и сошлется на простуду.
Нужно искать помощи. В конце концов, кто-то должен посоветовать ей, что делать, указать выход из этого ада. Но кто? В воскресной школе при епископальной церкви, где Селеста давала уроки, есть много умудренных жизнью дам, однако с тех пор, как Гровера повысили по службе и он вошел в совет директоров компании «Даймонд мэтч», все они отдалились от нее, как бы ни старалась Селеста поддерживать дружеские отношения. И как она пойдет к заутрене с таким лицом? Может быть, скрыть его под плотной вуалью? Но официально она уже не носит траур…