Теперь ты более подготовлен к моему выводу из изучения текстов Декарта. С Декарта идет величайшее заблуждение психологии…
С: Заблуждение? По-моему, у него настолько все логично, что не придерешься. А.: И все-таки последующее развитие психологии показало, что Декарт заблуждался. Этим заблуждением было утверждение, что иметь некий психический процесс и осознавать его можно одновременно, что нет неосознаваемых психических процессов. Теоретически возможность существования бессознательных психических процессов доказал уже немецкий философ и ученый Готфрид Вильгельм Лейбниц, о котором мы сегодня тоже будем говорить, а практически эту проблему разрабатывало множество психологов уже бо-
Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую
лее позднего периода — конца XIX — начала XX века (как отечественных (например, Сеченов, Узнадзе), так и зарубежных (Фрейд, Юнг и неофрейдисты))… С: Подожди-подожди. Давай вернемся к Декарту. Ведь его шаг был, по-моему, абсолютно логичным и необходимым в то время, в период господства схоластических представлений о душе и “выведении” истин из текстов?
Критерий отличия психических процессов от непсихических и постановка психофизической проблемы
А.: Да. В этом смысле Декарт сделал колоссальный шаг вперед в познании сознания. Он отверг разные рассуждения о душе до того, как будут обнаружены наиболее достоверные основания ее познания. И он нашел эти достоверные основания в “непосредственном переживании” психических процессов. Это та первая истина, которую мы вообще имеем в познании, — осознание собственной психической деятельности. Отсюда было совершенно логичным вообще прекратить все рассуждения о природе и сущности души и исследовать только то, что дано нам “непосредственно” в нашем сознании. Это и было открытием для эмпирического изучения сознания как особой реальности. Поэтому я вначале и сказал, что с Декарта начинается новый этап развития психологии — психология теперь развивается в рамках “науки о сознании”. Но что понималось под сознанием? То, что наблюдающий себя философ или психолог находит в себе, непосредственно переживает. С: А разве есть какое-то иное представление о сознании?
А.: Да. Но об этом несколько позже. Итак, на данный момент мы можем констатировать, что Декарт — в отличие от древних авторов, которые не могли дать критерия отличия психических процессов от непсихических, но обеспечивающих жизнедеятельность, как бы мы сейчас сказали, физиологических, — дал этот критерий. Он состоит в том, что психические процессы мы осознаем, тогда как физиологические — нет. Дав впервые в истории психологии критерий отличия психических процессов от непсихических, Декарт
одновременно сузил психическую реальность до сознания, не признавая наличия
бессознательных психических процессов, которые, являясь не физиологическими, а
психическими, тем не менее, не осознаются. Вместе с тем он открыл путь для эмпирического
изучения осознаваемых психических процессов, основные приемы которого будут
сформулированы в последующем развитии психологии. Этот путь, как ты догадываешься,
был путем непосредственного самонаблюдения своих переживаний.
С: А разве существует какой-то другой путь познания собственного сознания?
А.: В свое время мы об этом поговорим. А теперь продолжим обсуждение Декарта.
С:Ая вот сейчас только взял тексты Декарта в руки и увидел, что он по-прежнему говорит о
душе.
А.: Да, он по-прежнему считает душу субстанциональным носителем психических процессов. Но, в отличие от древних, в его учении о душе появляются новые моменты — Декарт ставит психофизическую проблему, то есть проблему отношения души и тела. С: Но разве древние не говорили об этом?
А.: Да, они говорили о связи души и тела, о различиях между ними, но никто не доходил до такого полного противопоставления двух этих реальностей, как Декарт. Декарт противопоставил “духовную субстанцию” (то есть душу), которой свойственно мышление в указанном им смысле, телесной субстанции (телу), которой свойственны совершенно иные характеристики — пространственные например. Даже у идеалистов в древности не было такого полного разделения двух этих сущностей. У Платона, если ты’почитаешь его диалоги, посвященные судьбе души после смерти, встречаются утверждения о том, что грешная душа, например, более тяжелая, плотная и менее прозрачная, чем легкие, светлые души философов. То есть даже такая отличная от материи сущность, как душа, мыслится в каком-то отношении как почти телесное существо. У Декарта это две абсолютные противоположности. Вот как делаются проблемы. Сначала нечто единое разъединяется, а потом части пытаются каким-то образом соединить. С: И как это делал Декарт?
А.: У Декарта существует фактическое соединение двух субстанций в человеке. Животные — слушай внимательно —
Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую
лишены души вообще, ибо у них нет сознания. Декарт впервые объясняет физиологические процессы (питания, размножения, дыхания и так далее) не вмешательством особых функций души, а чисто телесными (материальными) причинами. В его произведениях ты найдешь очень интересные описания рефлексов у животных (и у человека), так что Иван Петрович Павлов по праву считал Декарта своим предшественником.
Р. Декарт: Ошибка заключается в том, что, видя все мертвые тела лишенными тепла и даже движений, воображали, будто отсутствие души и уничтожило эти движения и это тепло. Таким образом, безосновательно предполагали, что наше природное тепло и все движения нашего тела зависят от души, тогда как следовало думать наоборот, что душа удаляется после смерти только по той причине, что это тепло исчезает и разрушаются те органы, которые служат для движения тела [19, с. 483].
А.: Таким образом, Декарт считает тело машиной, работа которой подчиняется вполне материальным законам и не нуждается в привлечении души.
Р. Декарт: Все движения мышц, как и все ощущения, зависят от нервов, представляющих собой как бы маленькие ниточки или узенькие трубочки, идущие от мозга и содержащие, подобно ему, некий воздух, или очень нежный ветер, называемый животными духами [Там же, с. 485].
С: Это что, нечто производное от души?
А.: Как раз наоборот. Это образное название для материальных носителей нервных импульсов, как бы мы сейчас сказали. Благодаря животным духам, переносимым по этим нервным трубочкам, осуществляются все телесные процессы в организме. Например, при появлении перед глазами какого-нибудь страшного предмета человек обращается в бегство одним лишь телесным образом, без всякого содействия души (См. [Там же, с. 499]). С: И что, он при этом ничего не чувствует?
А.: Нет, его душа, деятельность которой, по Декарту, больше всего связана с некой железой в головном мозгу, при появлении этого страшного предмета “чувствует страх”, и при особой “силе” души последняя может повлиять на поведение человека — например, отвратить его от бегства. Но и здесь душа действует на тело посредством “животных духов”: она “раскачивает железу” и заставляет животные духи
идти по соответствующим путям. Таким образом, человеческие страсти (нынешние эмоции), по Декарту, имеют две стороны: душевную и телесную. Душа, таким образом, часто только страдательно “испытывает страсти”, каку слабых людей, которые обращаются в бегство при опасности; однако у сильных людей она может заставить иначе работать рефлекторный механизм “бегства”, и человек остается на месте. Декарт считает, что одного желания и воли души не всегда бывает достаточно для этого: победить страсти можно интеллектуально, то есть знанием истины, осознанием последствий того же бегства и так далее (См. [Там же, с. 501]).
С: Таким образом, Декарт говорит о постоянном взаимодействии души и тела? А.: Да. Он решает поставленную им самим же психофизическую проблему в духе психофизического взаимодействия. Два его современника — англичанин Томас Гоббс и голландский философ Бенедикт Спиноза — совсем иначе решали ту же проблему. Гоббс считал, что из рассуждений Декарта можно прийти к совершенно противоположному выводу — вещь мыслящая есть нечто телесное, а не духовное, то есть нет особой духовной субстанции, отличной от телесной. В то же время Гоббс совершал упрощение действительного положения вещей: психические процессы считались тенями чисто телесных, материальных процессов. То есть Гоббс был первым, кто решал психофизическую проблему в духе психофизического параллелизма, точнее, эпифеноменализма: согласно этому учению, психические процессы не имеют самостоятельного значения в жизни человека. Спиноза, как и Гоббс, тоже признавал существование одной субстанции, а не двух, но в отличие от него не сводил мышление к собственно телесным процессам, считая, что хотя онтологически телесные процессы и мыслительные суть одно и то же, они все же могут быть разведены как разные стороны единого процесса… С: Подожди, я ничего не понял.
А.: Это я виноват, забежал вперед. Но мы будем с тобой говорить о разных способах решения психофизической проблемы отдельно, поэтому сейчас я начинаю разговор о дальнейшем развитии представлений о новом предмете психологии. Это происходит в работах английского философа Джона Локка, младшего современника Декарта.
Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую
Линия эмпирического изучения сознания у него разработана настолько, что Локка называют “отцом эмпирической психологии”. Научную биографию Джона Локка и своеобразие его психологической концепции нельзя понять, не учитывая обстановку, в которой жил и формировался будущий философ, а также последующие обстоятельства его жизни, тесно связанные с политическими событиями тогдашней Англии… Многие его идеи являются прямо-таки ответами на запросы времени. Вот, например, его положение о равенстве всех людей.
Эмпиризм Дж. Локка как ответ на “запросы времени”
Дж. Локк: Существа одной и той же породы и вида, при своем рождении без различия получая одинаковые природные преимущества и используя одни и те же способности, должны быть равными между собой без какого-либо подчинения или подавления [20, с. 263]. А.: Что это, как не требование буржуазной революции? В тех условиях эта идея в совокупности с другими его идеями была оправданием свержения монархии Стюартов и установления новых порядков, весьма прогрессивных для того времени. Однако общие требования эпохи, как всегда, преломлялись через индивидуальную судьбу автора, в данном случае Локка, поэтому давай познакомимся с ней. С: Я готов.
А.: Антимонархическая направленность взглядов Локка во многом объясняется семейными влияниями: он родился в пуританской семье, которая находилась в оппозиции королю Карлу I Стюарту. Отец его участвовал в военных действиях армии Оливера Кромвеля. Несомненно, на будущие взгляды философа оказала свое влияние весьма жестокая борьба между представителями различных религиозных течений тогдашней Англии — кальвинистов и католиков. Известно, что многие свои работы Локк посвятил проблеме веротерпимости, признавая право человека на свободу совести, — это тоже отражение новых общественных требований.
Учился Локк в Вестминстерской монастырской школе…
Эмпиризм Дж. Локка как ответ на “запросы времени” 137
С: Где тоже господствовала схоластика?
А.: Верно, причем, несмотря на бурные политические события, в частности казнь короля, учителя буквально оберегали своих учеников от различных новых философских учений как от будоражащих умы ересей (См. [21, с. 5]).
Практически та же атмосфера была и в Оксфордском университете, где Локк продолжил учебу. Но, как и Декарт, Локк не принимал схоластику и поэтому не захотел принять духовный сан, как того требовали тогдашние условия. Это означало конец карьеры в университете, хотя вначале Локку разрешили преподавать некоторые предметы — греческий язык, риторику и этику. Параллельно он самостоятельно занимается медициной, физикой, химией. Его ближайшим другом становится известный физик Роберт Бойль. Потом Локк решает вообще порвать с университетом и живет как домашний врач и воспитатель в семье графа Шефтсбери, который также был в оппозиции реставрированной в это время монархии. Начинает заниматься политикой и Локк, и ряд его политических трактатов обосновывает необходимость идущего на смену феодальным порядкам нового типа общества. Естественно, растет и его интерес к философии. Безусловно, на формирование взглядов Локка, в целом материалистических, оказали свое влияние занятие естественными науками и встречи с учениками последователя Эпикура в Новое время Пьера Гассенди.
Всех перипетий политической борьбы Локка я и сам не знаю, знаю только, что ему пришлось бежать в Голландию и даже скрываться под чужим именем. Только в конце жизни он обретает более или менее спокойное существование: после известных событий “славной революции” 1688-1689 годов возвращается в Англию, занимается политической деятельностью, интересуется естественными науками (он был лично знаком с Исааком Ньютоном и неоднократно беседовал с ним). В 1690 году выходит его самый замечательный для нас, психологов, трактат “Опыт о человеческом разумении”, который Локк писал 16 лет. В последние годы жизни он поселяется в поместье своего друга леди Мэшем, которая была дочерью известного в то время философа и сама интересовалась философией. Известна ее переписка с немецким философом Лейбницем, и Локк, пока был жив, не только был в курсе этой переписки, но и явно определял направление мыслей леди Мэшем в этих пись-
Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую
мах. В этом доме Локк опять становится воспитателем сына леди Мэшем, и, наверное, не случайны педагогические труды Локка, который был педагогом по призванию. Здесь же Локк и умер ВІ704 году.
С: Слушай, какие все-таки это были универсалы! И медицина, и политика, и физика, и педагогика!
А.: Да, надо отдать должное способностям философов той эпохи. Но эта универсальность, кстати, была обусловлена и тем, что науки как таковые еще плохо были отделены друг от друга и не произошел их “развод” с философией. А необходимость специализации уже тогда остро чувствовалась. Ученые не хотели уподобляться схоластам, которые “все знали”, и сам Локк выражался в том смысле, что “никто не обязан знать все” (Цит. по [22, с. 405]). Вернемся, однако, к нашей теме. Нам необходимо понять, какую роль сыграло главное произведение Локка в дальнейшем развитии представлений о сознании и методах его исследования.
Сразу скажу, что работа эта полемическая, направленная против сторонников теории врожденных идей.
Две грани эмпиризма Локка. Критика теории врожденных идей С: А кто к ним принадлежал?
А.: Да все тот же Рене Декарт, хотя эту грань его творчества мы с тобой не затрагивали. Но главным противником Локка были так называемые кембриджские платоники, которые развивали теорию Платона о врожденных идеях.
В этой работе Локк подходит к изучению открытой Декартом реальности сознания как эмпирик, причем в двух отношениях. Во-первых, он сторонник эмпирического изучения явлений или процессов сознания (прежде всего, познавательных процессов) без специальных дискуссий о природе души… С: Он что, вообще не говорит о ней?
А.: Нет, говорит, но в решении вопроса о природе “субстанционального носителя” психических процессов Локк колеблется и прямо не говорит, является ли она телесной или духовной (См. [23, с. 43-45]). Но главное, что этот вопрос
Две грани эмпиризма Локка. Критика теории врожденных идей 139
безразличен для него в плане эмпирического изучения явлений сознания.
Во-вторых, Локк эмпирик и в другом отношении. Путем длительных рассуждений,
основанных не на умозрительных постулатах и выкладках, а на вполне реальных
эмпирических наблюдениях, накопленных к этому времени в различных дисциплинах, Локк
приходит к выводу о том, что все содержание нашего сознания — идеи, как он говорит, —
есть результат нашего опыта, то есть они существуют в сознании не с рождения, а
приобретены прижизненно.
С: Давай воспроизведем эти рассуждения.
А.: Послушаем самого Локка.
Дж. Локк: Указать путь, каким мы приходим ко всякому знанию, достаточно для доказательства того, что оно неврожденно. Некоторые считают установленным взгляд, будто в разуме есть некие врожденные принципы, некие первичные понятия, … так сказать, запечатленные в сознании знаки, которые душа получает при самом начале своего бытия и приносит с собою в мир. Чтобы убедить непредубежденных читателей в ложности этого предположения, достаточно лишь показать, как люди исключительно при помощи своих природных способностей, без всякого содействия со стороны врожденных впечатлений, могут достигнуть своего знания и прийти к достоверности без всяких первоначальных понятий или принципов… Я начну с умозрительных принципов и приведу в пример прославленные принципы доказательства: “Что есть, то есть” и “Невозможно, чтобы одна и та же вещь была и не была”, — которые более всяких других, как мне кажется, имеют право называться врожденными. Они приобрели себе такую славу общепринятых положений, что, без сомнения, покажется странным, если кто усомнится в этом. И тем не менее, я беру на себя смелость утверждать, что эти предложения так далеки от всеобщего их признания, что значительной части человечества совершенно неизвестны.
Эти положения не запечатлены в душе от природы, ибо они неизвестны детям, идиотам и другим людям. Ибо,… очевидно, что дети и идиоты не имеют ни малейшего понятия или помышления о них. А этого пробела достаточно, чтобы расстроить всеобщее согласие, которое должно непременно сопутствовать всем врожденным истинам; мне кажется чуть ли не противоречием утверждение, будто есть запечатленные в душе истины, которых душа не осознает и не понима-