Мы сидели, дрожащие и мокрые, раскрыв рты, и только сумели, что посчитать непостижимым образом подскакивающих и пропадающих рыб, после чего, перепугавшись, удрали, так толком и не поудив. Тогда, тех форелей было пять и еще одна. В мешке у мужика их тоже было пять, и одну он поймал при мне… Да, а по дороге домой какой-то рыбак и в самом деле подарил нам рыбу. Я не запомнил его, конечно, да и не в этом суть — люди в здешних местах всегда были добрые.
Меня отвлек голос пилота.
«Посмотрите».
Он указал вниз. Там, в косых лучах закатного солнца, на сухом галечном русле темнела плотная масса — «лошади» и большой табун.
«Снизимся?»
«Разбегутся», — сказал я.
«Да нет, они последнее время перестали бояться».
«Вот как? Тогда давай поглядим».
Мы опустились метрах в ста от табуна. Обычно «лошади», как и «собаки», разбегались от шума, а эти стояли, задрав свои жуткие морды, и, казалось, с интересом наблюдали за гудящей и рычащей штуковиной в небе. Это становилось любопытным. Я велел переместиться поближе.
Не двинулись они, и когда мы зависли в метре над галечником, и когда сели. Через шлюз я прошел на порог. Винт свистел надо мной.
Среди них было много шестиногих, я заметил одну даже с парой вторых задних, а не передних, как обычно, — редкость. Детеныши были шестиногими все, насколько можно было разглядеть.
В табуне произошло движение: взрослые сомкнулись, скрыв собою молодняк, из общей массы отделилось десятка полтора старых самцов, которые медленно пошли в нашу сторону. Мне редко приходилось видеть их вблизи, даже на пленках почти не было крупных планов. Невероятно — они подошли на двадцать метров, потом еще ближе. Мне впервые стало как-то не по себе.
В наушниках не переставая звучал тревожный голос майора, но я медлил, что-то заставляло меня оставаться на месте. Наконец с места тронулся один, старый, в белых шрамах, с огромной грудью и вытекшим темным глазом вероятно, вожак. Он сделал еще два-три шага. Все-таки ужасно они выглядят вблизи.
Мы смотрели друг на друга. Я на него, а он, кося и всхрапывая, — на меня.