Аналогичное мнение выразил историк В.А. Моисеев: «К середине сороковых годов XVIII века между Джунгарским ханством, с одной стороны, и Средним и Младшим жузами, с другой, установились мирные, и даже в некоторой степени, дружеские отношения. Казахи, приезжающие по торговым делам в Семипалатинскую крепость, говорили русским чиновникам, что ныне они с ойратами «в миру, и, промышляя по степи зверей, с оными калмаками съезжаются друг с другом» [58, с. 188].
Вот так свободно общаются меж собой рядовые казахи с калмыками дома и на охоте без переводчиков, понимая друг друга. И далее историк словами очевидца подтверждает свою мысль: «Токмо-де дети Аблай-султана и Барак-султана приезжают в Орду ко владельцу их Галдан-Чирину с легкими юртами и живут по месяцу и по два, и гуляют с галданскими детьми и находятся-де у Галдан-Чирина в милости» [там же].
Борьба противоположностей в науке – нормальное явление. Истина выявляется в дискуссиях. Источником развития любой системы служит взаимодействие противоположностей. «Путь к сути лежит через суд, через непрерывно заседающий в тебе трибунал мысли» [86, с. 18].
Эта версия известна историкам вот уже 150 лет со дня её публикации академиком В.П. Васильевым. Я только привожу новые, как мне видятся, убедительные подтверждения высказанной им версии. Многочисленные факты подтверждают этот вывод – монголы Чингисхана были тюркоязычными.
* * *Я спрашиваю ученых: на каком языке говорили джунгары?
– Конечно, на своем, монгольском.
– А как они общались с казахами?
– Они были двуязычные.
Возможно. Однако, будем собирать новые факты в пользу избранной версии. Один из первых исследователей казахского быта капитан И.Г. Андреев писал, что «после 1771 года, калмыки, попавшие в плен к казахам, среди киргизцев по большей части живут вольно, как и природные киргизцы, своими кочевьями, и, имея во всем вольность, составляют смешанное однородство» [6, с. 43]. В другом месте Андреев приводит еще один подобный факт: «Ток-султан, сын Абылай-хана, присылает в Семипалатинск с письмом своего кегея Танючи Телдаева, который был с ним, Током, в 1785 г. в Петербурге. Сей Танюча Телдаев из калмык волжских, взят в плен в 1771 году. Кочевья они имеют около камня Чингистау» [6, с. 131–132]. Как видно – нормальные доверительные дружеские отношения.
А вот как говорили калмыцкие дипломаты в 1771 году во время своего перехода в Джунгарию через казахские степи: «Казахи и калмыки издревле родственные народы, нам нет смысла дальше воевать… Предлагаем восстановить древние родственные обычаи» [52, т. 3, с. 265].
О каких родственных обычаях говорят калмыки? Попробуем пояснить.
Калмыцкий исследователь А.Г. Митиров в своих работах приводит письмо казахского хана Абылая, написанное по-татарски (читай, по-казахски, А.О.) в адрес Дарма-Бале (вдова калмыцкого хана Церен-Дундука, родная сестра Галден-Церена): «Я, Аблай-султан, желаю вам здравствовать и все подданные наши вам кланяются. Объявляю вам о себе, что я от Галдан-Черена рук в добром здравии и с честью освободился и в дом приехал. Меня Галдан-Черен – имеет за сына, а племянник ваш Септень имеет за брата меньшего. И я вам нарекаюсь братом меньшим» [34, с. 130]. Абылай-хан писал по-своему, по-казахски, и был уверен – его поймут.
Калмыцкий историк У.Э. Эрдниев пишет, что кереиты – кочевые племена, разгромленные Чингисханом в первом десятилетии XIII в. на территории Монголии (об этом факте, наверное, знает каждый школьник), оказались рассеянными на обширном пространстве Центральной Азии, Южной Сибири и Казахстана, вошли в этнический состав калмыцкого и казахского народов [34, с. 45–46]. И нигде особых притеснений не испытывали. Кочевничество – как способ жизнеустройства во всей Степи был одинаков.
Другой исследователь Ц.Д. Наманханов сообщает о калмыках казахского происхождения, которые являются составной частью этнической группы калмыцкого народа [34, с. 45].
Казахский исследователь Г.К. Конкашпаев пишет о пребывании калмыков (джунгар) на казахской территории: «В одних районах они жили дольше, в других меньше; в общем их обитание продолжается от ста до ста семидесяти лет, а может и больше» [34, с. 49].
На каком же языке они (казахи и калмыки) общались меж собой? Ведь им тысячу раз по-соседски приходилось выяснять отношения на бытовом уровне. Основные противоречия у них, конечно, были: захват наилучших пастбищ при перекочевке и вопросы религии.
Для развития рассматриваемой темы следует обратить внимание на следующий факт: в начале сентября 1640 года у Тарбагатайских гор собрался всемонгольский съезд владетельных князей, на который съехались все представители монгольских и ойратских земель за исключением княжеств Внутренней и Восточной Монголии, находившейся под властью маньчжурских завоевателей. Участники съезда торжественно поклялись: «Не будем сеять рознь, действуя через природных монголов. Людей одного с нами роду-племени, даже если они обеднели и сделались крепостными (албату), не будем держать в услужении для черной работы и отдавать в приданное за своими дочерьми… Не будем сеять рознь и отдавать их (в собственность) людям иного роду-племени… Не будем проливать их кровь… Не только мы, но и потомки наши из рода в род, да не будем делать зла друг другу» [110, с. 187].
Известный монголист Н. Н. Попе, говоря о значении этого исторического документа, назвал его «первым в истории не только монголов и калмыков, но вообще первым в истории народов всего мира, пактом о ненападении и о наказании агрессии» [из материалов калмыцкого историка В.П. Санчирова, № 110, с. 187].
Из приведенного текста четко просматривается, что все джунгары (ойраты) называют себя монголами, и сожалеют, что Внутренняя и Восточная Монголия находится под оккупацией маньчжур, где и формируется уже новая общность людей, которые впоследствии станут называть себя халха-монголами. А соседних народов – казахов и киргизов называют «людьми одной с нами крови».
Историк-исследователь В.А. Моисеев в своей статье «К вопросу ойрато-казахских отношениях в 30–40 гг. XVIII в.» (1980 г.) одним абзацем раскрывает сущность политики западных монголов (джунгар): «Главной задачей внешней политики джунгарских ханов, начиная с Батура-хунтайджи (1635–1654 гг.) и кончая Галден-Цереном (1727–1745 гг.), было объединение под своей эгидой всего монгольского мира и воссоздание новой могущественной кочевой державы. Тень великой империи – указывал академик Н.И. Конрад, – долго реяла перед умственным взором монгольских ханов». Однако на пути осуществления этого плана стояла маньчжурская династия Цин, воцарившаяся в Китае в 1644 году, ибо усиление Монголии означало неминуемое падение её господства. Отсюда ожесточенная борьба между империей Цин и Джунгарским ханством на протяжении многих десятилетий. После присоединения Цинами Халхи, захвата Тибета, Кукунора джунгарским феодалам стало очевидно, что сил ойратов явно недостаточно не только для объединения монгольского мира, но и для успешного продолжения дальнейшей борьбы с маньчжуро-китайскими завоевателями. Поэтому острие их военно-политической активности поворачивается на запад… вынашивая планы создания объединенного теперь уже монгольско-тюркского государства» [58, с. 190].
Ибо здесь, на западе, жили родственные тюркские племена.
Увы! История распорядилась несколько иначе. Джунгар погубит алчность и междоусобная вражда их предводителей. Через 87 лет они нападут на казахов. Дойдут до Ишима и Тобола (1723 г. – «Актабан – шубырынды»). А через 118 лет вообще исчезнут с политической карты мира. Восточная Монголия, наоборот, с новым народом и языком, новой религией и новой письменностью – сохранится. И будет чтить, и вспоминать свое былое величие и свершения Чингисхана.
Исследователи джунгарских правовых уложений «Их Цааз» и казахских «Жети жаргы» обратили внимание на немало схожих правил по наказанию за совершенные уголовные преступления, величину возмещения причиненного убытка и виды штрафов, а также схожесть бытовых обрядов, таких как сватовство и свадьбы. Решение наиболее важных вопросов, таких как ведение военных действий и землепользованию, выбора места кочевья у тех и других решалось на съездах (курултаях). Понятие «Тенгри» – высший дух, у этих двух народов одинаково.
На бытовом уровне тема «казахский батыр и калмыцкая девушка» была широко распространена в казахском народном эпосе. Это, прежде всего, знаменитая лирическая поэма «Кыз Жибек», поэма писателя М. Жумабаева «Батыр Баян», поэма С. Сейфуллина «Кокшетау». А чего стоит пожелание народного мудреца Бухар-жирау сильной половине своего народа: «Пусть твоей женой будет калмычка!» [34, с. 96]. Комментарии, как говорится, здесь излишни.
«Калмыцкие сказки имеют много общего со сказочными произведениями казахского народа» – это из диссертации В.Т. Сарангова (1998 г.).
Несколько необычный факт отмечается в российских источниках [53, 2-й т., с. 342], где в донесениях российского посланника Максуда Юнусова в Коллегию иностранных дел сообщается о том, что освободить город Ташкент и Туркестан от джунгар в 1724 году Абулхаир-хану помогал калмыцкий богатырь Ушуну, свойственник Аюк-хана. Исследователь казахско-джунгарских отношений С.А. Едилханова, основываясь на калмыцких источниках, приводит пример дружбы между казахским Жангир-ханом и калмыцким Кундулен-Тайшой [34, с. 84]. Затронутая тема имеется в трудах М. Тынышпаева и А. Сейдембека. Известно из источников, что в 1741 году джунгарский Галден-Церен отправил свое посольство к хану Младшего жуза Абулхаиру с предложением сосватать дочь хана за своего сына-наследника.
«Калмыцкие сказки имеют много общего со сказочными произведениями казахского народа» – это из диссертации В.Т. Сарангова (1998 г.).
Несколько необычный факт отмечается в российских источниках [53, 2-й т., с. 342], где в донесениях российского посланника Максуда Юнусова в Коллегию иностранных дел сообщается о том, что освободить город Ташкент и Туркестан от джунгар в 1724 году Абулхаир-хану помогал калмыцкий богатырь Ушуну, свойственник Аюк-хана. Исследователь казахско-джунгарских отношений С.А. Едилханова, основываясь на калмыцких источниках, приводит пример дружбы между казахским Жангир-ханом и калмыцким Кундулен-Тайшой [34, с. 84]. Затронутая тема имеется в трудах М. Тынышпаева и А. Сейдембека. Известно из источников, что в 1741 году джунгарский Галден-Церен отправил свое посольство к хану Младшего жуза Абулхаиру с предложением сосватать дочь хана за своего сына-наследника.
В мирное время казахи и джунгары мирно сосуществовали, успешно торговали, обмениваясь своими товарами. Известный казахский ученый-историк Р.Б. Сулейменов писал: «Разумеется, история взаимоотношений ойратов и казахов не всегда была идиллистически мирной, между ними, как уже говорилось выше, часто вспыхивали ожесточенные кровопролитные войны за пастбища, за господство над торговыми путями и рынками. Но зачем искать вражду там и тогда, где и когда её не было» [58, с. 23].
«О родственной близости казахов и калмыков поётся в калмыцкой народной эпической песне «На кого же нас покинул», посвященной хану Убаши: «Разве просторы Нарын – песков для кочевий осенних не пригодны стали? Или сопредельных племен казахских за родичей своих не посчитали?» [119, с. 250].
«В конце 1723 г. Многомудрый Толеби лично посетил Джунгарию во главе казахского посольства. Во время приема у хунтайши Цэрена Рабдана он, говоря о цели своего визита, произнес всего несколько слов: «Қазақ – калмак емес пе?», что в прямом переводе означало: «Разве казахи и джунгары не близнецы-братья?». Толеби убедил хунтайджи, что два кровно родственных народа истребляют друг друга в угоду чуждой им по крови и традициям соседней империи. Слова эти глубоко задели Ц. Рабдана. Он встал с трона и сказал, что сегодня же освободит всех казахов-заложников. Им вернут доспехи, оружие и коней. Из своего табуна он отдал Толеби тысячу лошадей. Еще два года после визита Толе би война продолжалась с явным успехом для джунгар» [73, с. 213]. Здесь для нас главным является то, что казахи и джунгары (западные монголы) свободно общались меж собой, что понимали друг друга с полуслова! Выходит, что корень их разговорной речи один – тюркский.
В мае 1732 года в ставку Абулхаир-хана приехали калмыцкие посланцы от Доржи Назарова и его сына Лубжи, «пускали в ход всё своё красноречие», чтоб убедить казахов выступить против русских войск [119, с. 105]. Интересно, как убедительнее выразить своё красноречие перед собеседником, если говорить на иностранном языке? Переводчик может не так изящно перевести. «И Абулхаир понимал, что калмыки бесстыдно лгали» [там же].
Или вот другой, почти аналогичный, случай по применению разговорного языка между казахами и калмыками. «Знатным джунгарским гостям Аблай предложил место правителей в казахских улусах: Даваци – в роде басентиин, Амурсане – в уак-кереях, а Банджуру – в племени найман» [119, с. 202]. Понимая, что это чисто дипломатический приём Аблая, всё-таки попытаемся осмыслить, как джунгары, иностранцы, владеющие монгольским языком, будут управлять казахами? Невероятный случай. Скорее всего, джунгарские гости знали казахский язык, если искали у казахов для себя надежное укрытие.
В истории взаимоотношений казахов с калмаками (ойратами) был случай и противоположного характера, когда казахи правили калмаками. В 1594 году в Москве казахское посольство Таваккул-хана заявляло, что он «учинился на Казатцкой орде, а брата своего Шах-мамета-царевича посадил на калмаках, а кочуют-де поблиску и все в соединенье…» [58, с. 175]. Следовательно, в результате военных столкновений и поражений ойраты в данный момент вынуждены были признавать власть казахских ханов. Очевидно – языковой барьер меж ними не существовал.
Историк Златкин И.Я. – один из лучших исследователей истории Джунгарского ханства, в своей книге упоминает о происхождении племени торгаутов от кереитов Ван-хана, а самого основателя ханства Хура-Хула возводит к чоросам – одному из племен Моголистана [43, с. 78].
Джунгарский хунтайджи Галден Церен писал хану Абулхаиру: «Мы де калмыки и кайсаки вдвоём – ястребы, а перед одной вороной (российская императрица) не станем на колени, ибо они тележные, а мы узбеки» [119, с. 153]. Вот они кто – узбеки! Это говорит самый главный предводитель джунгар Галден Церен, представитель западных монголов. Он подтверждает, что они, джунгары, выходцы из тюркских племен. По-моему – убедительно, самый авторитетный источник из первых рук.
Писатель-историк Радик Темиргалиев справедливо заключает: «Лозунг кочевого единства был близок очень многим казахам и ойратам. Эпоха Чингисхана и его преемникам казалась кочевникам «золотым веком», когда тюрки и монголы, благодаря своему единству, правили миром. Именно эта идея примирила джунгар и казахов» [119, с. 153].
Исследователь С.А. Едилханова подводит итоги следующим образом: «Термин «тюркско-монгольский симбиоз» давно занял свое особое место в истории. Общими предками казахов и джунгар являются хунны, кидане, кереиты и другие племена. Из глубины веков дошли до нас исторические и культурные связи тюрко-монгольских народов, одной из ветвей которых являются казахи, а другой – джунгары (ойраты)» [34, с. 88].
Другой казахский исследователь А.Ш. Кадырбаев в своей работе обобщает условия сложения различных этносов: «Современные народы, а история казахов и монголов тому наглядное подтверждение, сложилась на основе смешения разных племен и народностей, причём, одни и те же этнические компоненты, хотя и в неодинаковом соотношении, участвовали в формировании тюркских и монгольских народов, что отвергает теории о «расовой чистоте», национальной исключительности «каких бы то ни было народов» [34, с. 88].
Вышеприведенные факты взаимоотношений казахов и джунгар приведены здесь с одной целью, чтобы убедить любопытных читателей в том, что казахи и джунгары в своем тесном общении на всех уровнях говорили каждый по своему – на казахском и калмыцком языках, но обоюдопонятным им, так как имели много родственных общих слов на тюркской основе. Современный же халха-монгольский язык имеет только незначительный процент общих слов с тюркскими языками.
Секретарь египетского султана ал Малик аз-Захир Бейбарса по имени Ибн-Абу-аз-Захир (ум. в 1293 г.) писал о переписке своего султана, знаменитого Бейбарса, с царем Золотой Орды Берке, и всегда кочевников Дешт-и Кипчак называет татарами. О прибытии египетских послов к царю Берке (1264 г.) он описывает следующим образом: «Главный кади (судья), находившийся при нем, перевел послание и послал список Кану; письмо султана было прочтено по-тюркски (лицам), находившимся при нем (Береке). Они (Татары) обрадовались этому; он (Береке) отпустил послов с ответом своим и отправил с ним своих послов» [47, с. 76].
Таким образом, секретарь египетского султана собственноручно заверяет, что окружение (диван) царя Береке тюркскую речь египетского правителя встретило весьма радостно. Это была их родная речь.
Схема правителей Калмыцкого ханства на Волге
Интересны воспоминания и другого арабского историка Ибн Васила, умершего в 1297 г. в городе Хамс, где он занимал должность главного кади, судьи. О битве Татар царя Береке, так называет их арабский историк, с Монголами (войском Хулагу) на берегах р. Куры, пишет следующее: «Когда Береке прибыл на место битвы и увидел ужасное избиение, то он сказал: «Да посрамит Аллах Халавуна этого, погубившего Монголов мечами Монголов! Если бы мы действовали сообща, то покорили бы всю землю» [47, с. 85].
Битва между Береке-ханом и Хулагу-ханом в 1262 г.
Вот как описывает эту битву на реке Терек в 1262 году между войсками Береке-хана (Золотая Орда) и иранским Хулагу-ханом венецианец Марко Поло спустя несколько десятилетий, видимо со слов очевидцев: «Летают стрелы с той и другой стороны и через немного времени воздух ими так наполнился, что неба не было видно. Видно было, как много людей падали на землю и много также коней; и должны вы этому верить: не могло быть иначе, столько стрел за раз было выпущено. Не переставали они пускать стрелы до тех пор, пока стрелы были в колчане, и вся земля покрылась мертвыми и насмерть ранеными. А когда израсходовали все стрелы, схватились за мечи и палицы, бегут друг на друга и раздают удары сильные. Началась битва злая и жестокая. Жалко было смотреть. Видно было, как отсекались руки и головы; валялись на земле кони и люди мертвые; много погибло; в дурной час началась эта битва; просто жалость! Ни в одной битве не погибло столько, как тут. Крики и шум был такой, что грома божьего не услышать. Скажу вам, по истинной правде, по мертвым телам приходилось ходить; вся земля ими была покрыта и от крови стала багровая. По истинной правде, скажу вам, давно уж не было битвы, где столько людей погибло бы, как тут. Такой тут был плач, и так кричали те, что на землю пали смертельно раненые и не могли подняться. Просто жалость было смотреть! В дурной час началась битва для той и другой стороны. Много жен стали вдовами и много детей сиротами. Показали они, что добра друг другу не желают и враги смертельные» [77, с. 460].