Поэтому несколько недель после завершения норвежской операции я посвятил поездкам по флотилиям. Я встречался и беседовал с людьми, которых хорошо знал и которые знали меня. Так мне удалось преодолеть кризис. Экипажи подводных лодок были снова готовы идти в бой. Прошло совсем немного времени, и я убедился, что мое решение продолжать участвовать в сражениях было единственно верным.
Норвежскую операцию я описывал так, как видел ее в то время, то есть глазами офицера, командовавшего подводным флотом. Я не занимался планированием операции в целом. Тем не менее я бы хотел сказать несколько слов о ее стратегической необходимости. Если говорить о сложившейся в то время ситуации, операция была необходимой, а значит, правильной. Существовала опасность, что Великобритания оккупирует Норвегию. Но насколько эта опасность была велика, судить трудно. Однако она была, причем грозила настолько серьезными последствиями и для нашей морской стратегии, и для военной промышленности Германии, что ее следовало предупредить. Идея выждать, пока англичане оккупируют Норвегию, а затем выбить их оттуда была настолько неопределенной, что ее никак нельзя было считать планом серьезной военной кампании. Не приходилось сомневаться только в одном: если бы англичане заняли Норвегию, поставки железной руды в Германию из Скандинавии наверняка прекратились бы. Одновременно англичане оказались бы в положении, позволявшем контролировать Балтийское море, и наш проход в Атлантику через Северное море был бы во многом затруднен. Тот факт, что мы могли уже в ближайшем будущем поправить свое стратегическое и экономическое положение, оккупировав Северную Францию, во время планирования норвежской кампании как-то не рассматривался. В то время Генштаб еще верил, что война против Франции будет означать долгие и изнурительные бои на линии Мажино.
Обращая наше внимание, что он и сделал зимой 1939/40 года, на опасность, таящуюся в оккупации англичанами Норвегии, и выражая свое мнение, что эту опасность следует предотвратить, главнокомандующий ВМФ гросс-адмирал Редер действовал, по моему мнению, в строгом соответствии со своими обязанностями.
20 апреля, изучив данные об отказах торпед в ходе норвежской операции, главнокомандующий создал комиссию для расследования этих случаев. В дополнение к уже известным фактам комиссия установила, что контактный взрыватель дает высокий процент сбоев из-за неправильной работы ударного механизма и неэффективности начального заряда. Взрыватель давал сбои при углах встречи с целью меньше 50°. Он был сконструирован для угла встречи с целью 21°, потому что по техническим причинам этот угол из-за наличия изгибов подводной части корпуса судна и выполнения противоторпедных маневров может очень часто быть меньше 50°.
После получения выводов торпедной комиссии главнокомандующий разослал следующий документ:
«Штаб командования ВМС № М261/40. Секретно 23.07.1940
1. По результатам использования торпед «MK-G7а» и «MK-G7е» во время норвежской операции я создал комиссию для выяснения причин сбоев и выработки мер по устранению обнаруженных дефектов.
2. В результате работы комиссии было установлено, что главными причинами неудач являются конструктивные недостатки торпед, а также недостаточная подготовительная работа, предшествующая доставке торпед на корабли:
а) ни «MK-G7а», ни «MK-G7е» не обеспечивают нужного уровня точности при установлении и поддержке глубины, что является основным условием для их эффективного использования;
б) существуют свидетельства халатности, допущенной при подготовке торпед до передачи их торпедному департаменту судоверфи в Киле, а также в процессе стрельб, проведенных экспериментальным торпедным подразделением. Этот аспект будет предметом дальнейшего независимого расследования».
Затем главнокомандующий создал следственную комиссию, расследование которой привело к судебному процессу и наказанию сотрудников экспериментального торпедного института, ответственных за функционирование торпед.
И хотя деятельность комиссии пролила свет на причины отказов торпед, основные причины неудач подводных лодок во время норвежской операции выявлены не были до февраля 1943 года (см. приложение 3).
30 января 1942 года с подлодки «U-94», находившейся в Атлантике, была получена радиограмма о том, что в процессе проверки торпед (чего, строго говоря, моряки на борту обычно не делают) выявлено избыточное давление в уравнительной камере [5]. На основании этого сообщения инспектор торпедного отдела приказал провести проверку торпед на борту всех подводных лодок, находящихся в портах и готовящихся к выходу в море. В результате было обнаружено, что большая часть уравнительных камер торпед воздухопроницаема.
Причиной тому было отверстие, через которое проходил гребной вал. Для правильного функционирования внутреннее давление в уравнительной камере должно быть атмосферным, чтобы внешнее давление воды толкало торпеду на установленную глубину. Если давление воздуха повышается, торпеда погружается глубже, чем установленная глубина. Внутри подводной лодки, движущейся под водой, неизбежно устанавливается повышенное давление. Это происходит из-за частых выпусков сжатого воздуха, что необходимо при движении под водой. Если подлодка остается под водой длительное время, давление может повыситься весьма значительно. Все это, в совокупности с фактом, что магнитные взрыватели не могут использоваться в зоне О, а ударные являются попросту дефектными, в конце концов объяснило неожиданный и очевидный провал подводного флота в ходе норвежской операции, В Норвегии субмаринам приходилось оставаться под водой до 20 часов. В результате давление в помещениях становилось достаточно высоким, и из-за дефектных, проницаемых уравнительных камер торпеды уходили на слишком большую глубину. Только так можно было объяснить неудачу Прина, атаковавшего неподвижные транспорты. Следуя на слишком большой глубине, торпеды просто прошли под целью и в конце пробега затонули. Единственная сбившаяся с курса торпеда направилась не вдоль, а поперек фьорда и взорвалась на большой глубине, ударившись о скалу.
После возвращения подводных лодок из Норвегии я провел тщательный анализ всех случаев неудачных торпедных атак. Например, торпеды, выпущенные со слишком большого расстояния, могли вполне обоснованно считаться прошедшими мимо цели, хотя, конечно, среди них тоже могли быть случаи отказов. Но даже с учетом всех возможных факторов около 30% всех неудачных атак определенно связаны с отказами торпед. В процессе разбирательств, проведенных торпедной инспекцией, было сделано аналогичное заключение: 34,2% неудачных атак были связаны с отказами торпед. Тем не менее я считал все выполненные расчеты не слишком надежными, потому что в то время, когда они производились, главная причина неудач (проницаемость уравнительной камеры, из-за которой торпеда погружалась на значительно большую, чем установлено, глубину) была еще нам неведома. Большое число торпед, выпущенных по целям в процессе норвежской операции, проверить было невозможно. Поэтому их условно считали прошедшими мимо.
Усовершенствование торпеды, ее превращение в действительно эффективное, грозное оружие происходило следующим образом.
В июне 1940 года появился приказ об использовании только ударных взрывателей из-за ненадежности магнитных во всех геомагнитных зонах. Последнее считалось доказанным фактом. Это означало, что торпеды вернулись обратно в 1918 год. К этому следует добавить, что мы еще не обнаружили причины ухода торпед на большую глубину. В итоге командирам подводных лодок пришлось устанавливать торпеды на минимальную глубину. К тому же не все торпеды двигались под водой глубже, чем было установлено, в результате многие из них поражали цель, но точка удара о корпус вражеского судна нередко оказывалась слишком высоко, что также снижало эффективность торпедных атак.
До появления в декабре 1942 года новых магнитных взрывателей эффективность наших торпед сохранялась на уровне, достигнутом во время Первой мировой войны. В период между войнами военные ожидали появления новой сверхмощной торпеды, способной после одного попадания потопить линкор. Инженеры пообещали ее создать, но из-за проблем с магнитными взрывателями обещание так никогда и не было выполнено.
Чтобы оценить эффективность торпед с ударными взрывателями, которые нам приходилось, за неимением лучшего, использовать, был произведен анализ 816 попаданий, достигнутых подлодками с января по июнь 1942 года. Выяснилось, что 40% судов были потоплены одной торпедой, 38% – двумя и более, а 22% судов остались на плаву и ушли в порт после попадания от одной до четырех торпед. Очень часто в процессе нападений на конвои в Атлантике в 1940 году и во время операций в Западной Атлантике в 1942 году подлодки были вынуждены отказываться от продолжения атаки, поскольку израсходовали все торпеды на то, чтобы «добить» предыдущую цель.
Подводя итоги сказанному, можно утверждать, что в те годы многие торговые суда и военные корабли в ситуациях, когда они становились удобной мишенью для подводной лодки, не были потоплены единственно из-за того, что наши лодки не имели хороших торпед.
Результатом отказа торпед, которые начались одновременно с военными действиями, стала смена руководства торпедной инспекции. 21 декабря 1939 года адмирал Кумметц был назначен инспектором торпедного департамента. Он изучал сообщения об отказах торпед, поступавшие с подводных лодок, совершенно беспристрастно. Торпеды не были его любимым детищем, взращенным, что называется, с пеленок. Зато на выяснение причин создавшегося положения он употребил максимум времени и энергии. Главным образом благодаря ему причины были постепенно выяснены и устранены.
Недостатки ударных взрывателей были ликвидированы. В конце 1942 года благодаря изменениям, внесенным в рулевое управление, установленная глубина движения торпед стала поддерживаться очень точно. В декабре 1942 года на подводные лодки стали поступать первые образцы новых магнитных взрывателей, которые срабатывали и при ударе. Примерно в это же время появилась торпеда, которая, пройдя определенное расстояние, начинала описывать круги. Понятно, что это многократно увеличивало ее шансы на поражение цели, например, при атаке на конвой. В сентябре появилась еще и акустическая торпеда. Она автоматически двигалась к цели, ориентируясь на шум ее гребных винтов. Теперь мы могли по праву гордиться своими торпедами – таких не было больше ни у кого.
Думаю, с моей стороны было бы неправильно, рассказывая о наших проблемах с торпедами в начале Второй мировой войны, акцентировать внимание на том, что во время войны нам не хватало сил и средств на качественные исследовательские работы и на испытания или что американцы испытывали такие же трудности. Это поводы, а не причины. Чтобы вооружиться знаниями на будущее, мы должны точно знать, какие ошибки совершили в прошлом, и иметь смелость их признавать.
Насколько эффективно работает контактный взрыватель, вполне можно установить и в мирное время, причем для этого даже не нужна настоящая торпеда. То же относится и магнитному взрывателю.
Однако в мирное время специалисты экспериментального торпедного института, не сомневавшиеся в высокой эффективности магнитного взрывателя, провозгласили его пригодным для применения после всего лишь двух пусков! Это было грубейшей ошибкой, которую не было смысла смягчать или отрицать.
Решающим фактором для магнитного взрывания является расстояние торпеды до магнитного поля судна. Поэтому механизм поддержания глубины должен быть абсолютно точным и надежным. Тем не менее департамент развития не придавал особого значения поддержанию глубины торпеды во время движения.
Следующее замечание наглядно покажет, насколько ненадежным было магнитное взрывание. Поэтому механизм поддержания глубины должен быть таков, чтобы обеспечить прохождение торпеды непосредственно под килем цели. Магнитное поле судна воздействует на чувствительный магнитный взрыватель, который детонирует торпеду в тот момент, когда она находится под килем вражеского судна. Земной магнетизм уменьшается при приближении к полюсам. Поэтому взрыватель следует специально настраивать, чтобы он обладал высокой чувствительностью именно в той зоне, в которой используется. Если этого не сделать, торпеда или взорвется сразу же после попадания в магнитное поле судна, то есть раньше, чем попадет под его киль, или не взорвется вообще. Опасность преждевременного взрыва существует и при сильном волнении. С другой стороны, если чувствительность взрывателя недостаточна, взрыва может не произойти, особенно если торпеда следует слишком глубоко или магнитное поле судна недостаточно сильно., А поскольку механизм поддержания глубины хода торпеды оставался ненадежным, всегда существовала вероятность преждевременного взрыва или отказа торпеды, независимо от чувствительности взрывателя.
Тот факт, что через уравнительную камеру, которая должна быть полностью воздухонепроницаема, проходит гребной вал, – крайне неудачное инженерное решение. Более того, в ударных взрывателях удар бойка для детонации капсюля не следует естественному направлению удара, а должен быть отклонен с помощью рычагов на угол 180°, и, таким образом, боек наносит удар вперед, чтобы вызвать детонацию заряда. Если торпеда встречается с целью под острым углом, рычаг легко повреждается и детонации не происходит. Этот поворот на 180° с технической точки зрения также является крайне неудачным решением. Иначе говоря, оба дефекта возникли из-за инженерных ошибок, которых можно было избежать. Новые узлы появились только в период между войнами. Во время Первой мировой войны их еще не существовало – тогда наши торпеды были выше всяких похвал.
Между прочим, я считаю, что в период между войнами нам выделялось достаточно средств на исследования в области вооружения. Это доказывают, к примеру, несомненные успехи, достигнутые Германией в области артиллерии.
Иными словами, корни наших неприятностей заключались в недостаточном внимании, уделяемом разработке и испытаниям торпед. Одна из причин такого положения заключалась в том, что за торпеды полностью отвечал торпедный департамент. Он один занимался проектированием новых торпед, их постройкой, испытаниями, после чего сам решал, готовы они к использованию на полях сражений или нет. По моему мнению, этот принцип является неправильным в своей основе. Разумеется, вооруженные силы не должны сами конструировать для себя оружие, но они должны излагать промышленности свои требования. Появляющееся новое оружие следует подвергать самым тщательным и всесторонним испытаниям в условиях, максимально приближенным к боевым. Вопрос с торпедами, очевидно, является самым сложным, поскольку испытание их поведения в море организовать далеко не просто. Но в любом случае весь процесс от проектных работ до передачи в эксплуатацию не должен быть сосредоточен в руках одной организации.
Психологической причиной плохо организованных испытаний торпед в мирное время является пристрастное и отнюдь не критическое отношение торпедного департамента к своим собственным разработкам. В процессе проведенных в мирное время стрельб выявились неполадки, которые, без сомнения, должны были стать предметами тщательного изучения технических служб. Да и находились люди, из числа тех, которым в случае войны предстояло иметь дело непосредственно с торпедами, выражавшие сомнение в пригодности этого оружия к применению, однако создатели торпед не желали прислушиваться к критическим замечаниям и пребывали в убеждении, что их детище идеально.
Я вовсе не хочу сказать, что офицер, ответственный за разработку и испытание оружия, обязан обладать выдающимися техническими знаниями, иными словами, быть военным и ученым в одном лице.
Такой офицер, по моему убеждению, прежде всего должен иметь военный опыт и точно знать требования, предъявляемые к новому оружию, в особенности в боевых условиях. Причем его практический опыт более важен, чем специальное образование или глубокие технические знания. Последними должен обладать технический специалист, инженер, с которым сотрудничает офицер. Они должны дополнять друг друга. Назначение высококвалифицированных офицеров на ответственные должности в инженерных департаментах довольно часто может стать серьезной ошибкой, поскольку высокий профессионализм в военной и технической области нечасто сочетается в одном человеке. А грамотный инженер, в свою очередь, может настолько сконцентрироваться на технических аспектах проблемы, что способен упустить из виду вопросы эксплуатации и военной тактики. Это, кстати, относится не только к разработке и усовершенствованию оружия, но и к проектированию новых типов кораблей и их вооружения. Морской офицер, участвующий в проектировании и создании нового оружия, должен в полной мере «обладать мореходными качествами». В противном случае мнение его коллег-инженеров может приобрести непропорционально большой вес, а вопросы эксплуатационной и тактической пригодности отодвинутся на второй план.
В 1918 году выпуск торпеды сопровождался возмущением воды, что легко можно было заметить с довольно большого расстояния. Инженеры ликвидировали этот недостаток и в период между войнами создали новую торпеду, выход которой из аппарата не сопровождался всплеском. Также они значительно усовершенствовали и сделали вполне пригодной к применению электрическую торпеду, которая не оставляла на воде демаскирующего следа. Прототип такой торпеды появился еще в 1918 году. Правда, тогда ее не удалось довести до применения в боевых условиях.
Торпедный кризис лишил подводный флот Германии успеха, на который были все основания рассчитывать, в операциях как против конвоев, так и против военных кораблей противника. А преждевременная детонация торпед приводила к обнаружению и уничтожению атакующих субмарин. Все это было настолько серьезно, что я счел своим долгом изложить в настоящей книге все события, а также свои размышления подробно и без прикрас.