Наверное, неприятному господину эта фигурка служила чем-то вроде брелока. Девушка потрогала кончики щупалец пальцем — острые. Но достаточно ли прочные? Ах, какие глупости! Разве она собралась рыть подкоп?!
Элизабет сжала фигурку в кулаке, да так сильно, что, наверное, поранила ладонь. Если бы случилось чудо и она выбралась отсюда, она больше никогда-никогда не стала бы совершать безрассудных поступков и всегда слушала мудрую тетю. Мысли несчастной пленницы были искренни и наивны, как молитва ребенка. Должно быть, именно поэтому небо услышало их.
В замочной скважине повернулся ключ, и дверь распахнулась. Ворвавшийся сквозняк затушил свечу. Лизи в страхе забилась в угол, не зная, чего ожидать от вошедшего. Это оказался все тот же похититель с синяком. Он принес кувшин с водой и поставил его у двери. Нагибаясь, похититель сильно покачнулся и едва удержал равновесие. Он был пьян.
— Промочите горло, мисс, — сказал похититель. — Когда еще вас освободят.
Сделав это оптимистичное заявление, он вышел из камеры и прикрыл дверь. Лизи слышала, как он чертыхался, возясь с ключами на связке, дважды ронял их и затем ползал по полу. Наконец откуда-то сверху раздался окрик, и незадачливый похититель побрел прочь, так и не замкнув дверь.
Лизи не могла поверить такой удаче. Она еще с минуту неподвижно сидела в своем углу, не сводя глаз с двери и ожидая, что тюремщик вот-вот спохватится и вернется. Когда же этого не произошло, девушка осторожно сунула фигурку назад в корсет, приблизилась к выходу и выглянула в подвальный коридор. Сомнений не оставалось — о ней позабыли.
Подвал был невелик. Лизи увидела еще три двери кроме той, что вела в ее камеру, причем две из них были распахнуты настежь. Лестница наверх начиналась буквально в нескольких шагах, и Лизи, не медля более ни мгновения, устремилась к ней.
— Мисс! — раздался внезапно над ухом громкий шепот.
Лизи застыла, думая, что ее побег раскрыт. Но на лестнице было пусто, только легкие пылинки медленно парили в узком лучике света, поникавшем сюда через плохо затворенную подвальную дверь. Девушка осторожно огляделась. Рядом никого не было.
— Я здесь, мисс! — шепот повторился. — В камере рядом с вами!
Лизи повернулась к единственной запертой двери в подвале. В крохотном смотровом окошке между двумя толстенными стальными прутьями торчал чей-то нос.
— Помогите мне, юная мисс! Заклинаю вас, выпустите, ради всего святого! — с жаром взмолился голос. — Я томлюсь здесь уже бог весть сколько!
Лизи испугалась неведомого арестанта, но, будучи сама недавно в таком же самом положении и обладая от природы сострадательным характером, довольно быстро прониклась к нему сочувствием.
— Кто вы? — спросила она у торчащего носа.
— Несчастный пленник, безвинно заточённый в этом страшном месте! — несколько высокопарно ответил нос, и Лизи не могла не отметить некоторой уклончивости в его словах.
— Как же я смогу вас выручить?
— Ключи! — прошептал пленник. — Он обронил ключи, я слышал. По-моему он напился. Ума не приложу, как он себе такое позволил — дисциплина тут хоть куда и таких элементарных ошибок стража не допускает. Это мой единственный шанс! Умоляю, спасите!
Лизи метнула взгляд на лестницу, посмотрела на запертую дверь и решилась. Она вернулась к своей камере и, несмотря на темноту, в два счета нашарила связку ключей. Еще несколько минут ушло на поиски подходящего к двери. Руки девушки дрожали от волнения, в любую минуту похитители могли вернуться, и тогда о побеге можно забыть. Наконец замок ржаво взвизгнул и дверь открылась.
В тот же миг узник выскользнул из камеры и кинулся к лестнице.
— Скорее за мной! — бросил он, на ходу подхватив ключи.
Лизи поспешила за беглецом, думая только о том, чтобы не свернуть себе в темноте шею. Она замешкалась на лестнице, где несколько раз все же споткнулась, пожалев, что нет свечи. Человек из соседней камеры был уже наверху. Он слегка приоткрыл дверь и выскользнул с ловкостью хорька, бегущего из курятника. Поспеть за таким было решительно невозможно. Когда Лизи поднялась наверх и выглянула из подвала, он сворачивал за угол. Девушка еще не успела обвыкнуться в амплуа беглянки, поэтому едва не закричала неожиданному спутнику что-нибудь вроде: «Подождите, сэр!» — и лишь в последний момент спохватилась.
Беглец скрылся. Лизи осталась одна. Куда идти дальше, она не знала, но выбор был невелик — вернуться в уже знакомый подвал или искать путь на свободу. Лизи направилась по коридору в ту сторону, где исчез ее несостоявшийся спутник.
За поворотом нашлась дверь наружу, которая к тому же была распахнута настежь. Но не успела Лизи обрадоваться очередной удаче, как прямо у двери остановилась карета. Дверца отворилась, и Лизи увидела того самого высокого господина из музея, которого успела возненавидеть, даже не зная его имени. Вновь прибывший господин направлялся к двери, еще секунда-другая — и он должен был увидеть беглянку в полутьме мрачного коридора.
Лизи отшатнулась и оказалась на лестнице, ведущей наверх. Ей ничего не оставалось, как искать спасения в глубине дома. Лизи стремительно взбежала на второй этаж и огляделась в поисках укрытия. Она слышала шаги Высокого за спиной и поэтому бросилась к первой попавшейся двери. Та оказалась незапертой, и девушка юркнула в комнату.
Это была библиотека. Вдоль стен до самого потолка высились основательные глубокие стеллажи, хранившие в себе многие тысячи томов. Несколько больших столов с зеленым сукном и разложенными книгами свидетельствовали о том, что помещение регулярно используется по назначению. В библиотеке уютно горел камин, словно дожидаясь, когда кто-нибудь присядет к нему почитать в глубоком кресле «Чайльд Гарольда», выкурить трубочку-другую и вздремнуть.
Широкие окна были задернуты тяжелыми шторами, искусно украшенными тесьмой и ниспадающими до самого пола. К ближайшему окну и бросилась Лизи, опасаясь, что может быть настигнута похитителями и водворена назад в темницу. Она юркнула за штору и затаилась, дрожа от страха.
Как показало дальнейшее развитие событий, лучшего маневра в сложившихся обстоятельствах было не придумать. Стоило девушке устроиться в пыльном закутке, как дверь в библиотеку вновь открылась. В маленькую щелочку меж двух портьер Лизи увидела высокого джентльмена из музея. Он почтительно придержал дверь перед господином весьма преклонных лет в коричневом домашнем костюме и зашел следом за ним.
Старик был хмур. Его густые брови низко нависали над темными глазами, а белые, как снег, бакенбарды гневно топорщились. Лицо Высокого оставалось невозмутимым. Мужчины прошли к камину и расположились в креслах спиной к Лизи.
— То, что произошло, Артур, просто возмутительно! — сказал старик с раздражением. — За эти дни вы допустили столько ошибок, что ложа уже беснуется. Кое-кто требует вашей крови.
— «Кое-кому» придется поумерить аппетиты! — огрызнулся Высокий.
— Осторожнее! Вы знаете, как шатко ваше положение. По сути, я единственный, кто стоит между вами и вашими недоброжелателями.
— Я ценю это, Великий Мастер! — почтительно ответил Высокий, но в его тоне Лизи уловила нотку досады.
— Вы в который раз вышли за рамки дозволенного, — продолжил старик. — И только я знаю, насколько далеко. Вы нарушили основополагающие принципы нашей организации! Если бы я не знал, как искренне вы преданы Делу, мой мальчик, право, я бы крепко задумался...
— Я действовал во имя интересов Изначального Замысла!
— Вы должны руководствоваться интересами братства. Оставьте Капитулу трактовку Замысла.
Артур промолчал. Но даже стоя за шторой и не видя лица Высокого, Лизи готова была поклясться, что желваки заиграли на его скулах. Старик между тем продолжил:
— Чем закончилась сегодняшняя встреча? Вы изъяли мышь?
— Нет, Мастер.
— Что помешало на этот раз?
— Нелепая случайность...
— Какая случайность могла помешать человеку с каракатицей?
Лизи чуть не подпрыгнула. Каракатица, конечно же! Вот как называется морская тварь, фигурка которой так неожиданно досталась ей в музее. Но о чем эти двое толкуют? Какие-то мыши, каракатицы... Что за вздор?
— Какой-то болван налетел на меня, и я выронил фигурку.
— Вот поэтому, Артур, мы не пользуемся предметами. — На слове «предметы» старик сделал ударение. — Они делают нас слабее, внушая ложную уверенность в своих силах и мнимое ощущение всемогущества. Вы читали хроники и могли убедиться в этом сотни раз на чужих примерах. Но все же решили испытать эту истину на себе. Рано или поздно предмет подведет — это знает даже младший послушник, но вы-то должны понимать, что подводит не сама фигурка, а слепая вера в ее могущество.
— Я понимаю это, Мастер...
— Случайность... Нет, вам помешала не случайность, а самонадеянность и гордыня!
— Да, Мастер...
— Я понимаю это, Мастер...
— Случайность... Нет, вам помешала не случайность, а самонадеянность и гордыня!
— Да, Мастер...
— Итак, вы убедились, что каракатица, заставляя врагов ошибаться и совершать глупые поступки, не страхует от ошибок вас самого. Будет вам наукой. Что случилось дальше?
— Люди Стэнли стали теснить нас, но в суматохе его самого подстрелили. А тут еще набежала полиция, и мы были вынуждены отступить.
— Стэнли погиб?
— Видимо, да. Но его тело успели унести, поэтому наверняка сказать не могу.
— Где же теперь мышь?
— Скорее всего, осталась у мальчишки.
— Вы уверены?
Артур задумался.
— Да.
— И как вы намерены ее заполучить теперь?
— Обменяю на девицу.
— На какую еще девицу?
— В музей мальчишка заявился с юной особой, к которой, судя по его поведению, весьма неравнодушен. Уходя, мы взяли ее с собой.
— Вы с ума сошли?! Мало вам сражения в центре Лондона, так еще и похищением людей решили заняться?
— Зато теперь он в нашей власти.
Несмотря на всю опасность своего положения, Лизи внутренне возликовала. Мастер Пустельга — а она не сомневалась, что речь шла именно о нем, — ни за что не бросит ее в беде.
— Вы привезли ее сюда, в нашу цитадель?
— Она ничего не видела.
— Это безответственно, Артур! — Старик разгневался не на шутку. — Вы ведете себя как средневековый флибустьер. Разбой, похищение, шантаж... Когда об этом узнает Капитул, вам несдобровать. Молите бога, чтобы они еще не догадались о каракатице. Вы уже вернули ее в хранилище?
В комнате повисло молчание, и чем дольше оно длилось, тем явственнее Лизи ощущала его гнетущую тяжесть.
— Нет, — наконец ответил Артур. — Ее у меня нет.
— А где же она? — не понял Великий Мастер.
— Я не смог найти ее в той суматохе...
— Вы потеряли каракатицу?!! — Судя по тону, старик просто не мог поверить в сказанное. — Это же катастрофа! Вас просто распнут! Даже мое заступничество не поможет. Да что там, я первый проголосую! Эх, Артур...
Старик вскочил с кресла и быстро зашагал перед камином туда-сюда.
— Что вы намерены делать?
— Я оставил людей приглядеть за уборкой в музее. Завтра я вернусь туда и лично обыщу каждый уголок, проверю каждого, кто мог ее найти. К вечеру каракатица будет в хранилище. Обещаю.
«Да ведь они говорят о той фигурке, что лежит у меня в корсете!» — догадалась Лизи.
— Избавьте меня от пустых обещаний. Вам было поручено изъять мышь у этой зарвавшейся марионетки — Стэнли Барбла. А вы вместо этого потеряли каракатицу. Что будет дальше? Признавайтесь, какой предмет еще вы использовали?!
— Оленя, — неохотно признал Артур.
— Час от часу не легче! И часто вы его брали?
— Нет. Я доставал его только в хранилище.
— Своей волей я лишаю вас доступа в хранилище.
— Мастер!..
— Это давно нужно было сделать, еще когда я только заподозрил, что вы берете фигурки в руки. Увы, противиться искушению способны немногие. Мы слишком быстро забыли урок, преподнесенный Узником.
— Я бы ни за что...
— Да, да! Я долго пожил, милый Артур, но еще помню, как это произошло. И что забрал этот предатель, уходя. Не мне вам объяснять, каким ударом это стало для всей организации. До сих пор он беспрепятственно пользуется своей монополией на информацию о предметах и консультирует буквально любого, кто даст себе труд наведаться в Ньюгейт. Любого проходимца вроде Леопольда Бельгийского, но только не английских хранителей! Вот что бывает, когда тот, кому не следует, получает бесконтрольный доступ в хранилище. Что? Вы хотите возразить?
— Я склоняюсь перед вашей мудростью, Великий.
— Оставьте лесть глупцам. Скажите лучше, что известно мальчишке?
— Он был у Узника.
— Понятно, значит, теперь он знает многое. По крайней мере о нас — точно. И ему наверняка уже известны возможности мыши. Если этот мастер Пустельга решит ее приручить, то вам его будет не достать.
— Я уверен, что он не станет прятаться. Как не стал бы его отец.
— Вы все еще убеждены, что он сын Питера и Оливии?
— Убежден, Великий. Он слишком похож на Питера, чтобы это было простым совпадением.
— Он хоть что-нибудь помнит?
— Думаю, что нет. Когда три года назад он появился у нашего антиквара и показал ему сокола, я установил за ним плотную слежку. Наши люди тем временем изучили каждый день его жизни в приюте с шести лет до того момента, как он сбежал. Опросили всех, кто был с ним знаком, — безрезультатно. Он помнит себя только с шести лет, когда жил в трущобах Гибралтара, а как туда попал, даже не представляет. Неизвестно даже, когда у него появился сокол. То есть я предполагаю, что он был с ним с самого начала, но мальчишка догадался никому его не показывать. Я лично разыскал и расспросил моряка, который привез его в метрополию. Старый прохиндей ничего не смог вспомнить — или не захотел.
Лизи, стоя за пыльной шторой, ловила каждое слово, хотя не могла понять и половины того, о чем говорили двое хранителей. Какие-то звери, птицы, каракатицы... Ясно было, что сама она стала разменной фигурой в хитрой игре этого странного ордена против мастера Пустельги. Но ясно также, что эта таинственная каракатица — очень ценная вещь. И хотя Лизи пока не знала, как это поможет мастеру Пустельге, она поклялась себе, что выберется из этой западни, найдет его и расскажет обо всем, что услышала во вражеской библиотеке.
В носу у нее уже давно чесалось от книжной пыли, и юная шпионка, боясь чихнуть, крепко зажала его пальцами. В разговор у камина вновь вернулись резкие нотки, и она заставила себя слушать внимательно, чтобы не пропустить ни слова. В этот момент где-то за стеной послышались тревожные крики, раздался топот множества ног. Дверь в библиотеку внезапно распахнулась, и взволнованный голос сообщил:
— Прошу прощения, господа, но велели доложить. У нас побег!
Лизи не выдержала и чихнула.
Эпилог
Тучный старик сидел у маленького камина, наблюдая, как булькает в подвешенном над углями котелке рыбная похлебка. За долгие годы жизни на суше он так и не отвык от простой моряцкой снеди. Много ли надо одинокой развалине — горсть крупы, кусок сардины да щепотка соли. И еще бутылочка портера дождливым вечером. А лучше — две бутылочки.
Да только совесть портером давно уж не усыпить. Поэтому бывший капитан торгового флота Дэвид Рид Морхауз страдал бессонницей.
В первые годы после истории с «Марией Селестой» он почти не вспоминал о странном мальчишке. Разве что иногда, по ночам, всплывал внезапно из глубины души липкий, отвратительный ком стыда и вставал поперек горла... Ведь он даже не попытался найти его близких.
Премию за «Марию Селесту» он получил немалую, что и говорить. Тысячу семьсот фунтов. Сотню отдал Дево, еще тридцать фунтов поделил между матросами. Они и тому были рады. Да мальчишке сотню. Впрочем, о чем это он... Сразу было ясно, что денег этих найденышу не видать. Шельма управляющий наверняка прикарманил их при первом удобном случае.
Остальная сумма, присовокупленная к сбережениям капитана и помещенная в надежный банк, позволила вскоре оставить море. Он открыл лавчонку на Кливленд-стрит и даже подыскал себе покладистую вдовушку. Чего еще надо для счастья старому морскому волку? Оказалось — малый пустяк. Чтобы перестал во снах являться шестилетний мальчишка, стоящий на пороге приюта с фигуркой сокола в кулаке. И впрямь, постепенно спокойная жизнь прогнала их.
Страницы бортового журнала «Марии Селесты» он так и не смог сжечь. Несколько раз специально разводил огонь в камине, да так и не решился. Сделать это — все равно что окончательно вычеркнуть мальчишку из жизни. Будто и не было никогда на свете маленького упрямца с разноцветными глазами. Разобрать расплывшиеся от сырости строчки, написанные к тому же корявым почерком Бриггса, так и не удалось. Попробовал разок-другой — без толку. Поэтому капитан спрятал листки подальше, надеясь вернуться к ним на досуге.
Годы шли, капитан овдовел. Одиночество еще никого не делало счастливее. Мучительные сны вернулись. Несколько лет назад капитан не выдержал и пришел в приют, желая раз и навсегда узнать, что стало с мальчишкой. Каково же было его отчаяние, когда выяснилось, что Ричард сбежал всего три недели назад. Сколько же ему тогда было? Пятнадцать? Шестнадцать?
После этого капитан запил. Две недели беспробудного пьянства едва не убили его. Но старый морской волк выкарабкался.
А спустя еще пару лет был странный визит. Вежливый долговязый господин заявился как-то под вечер с бутылочкой хереса и, представившись газетным репортером, попросил рассказать о «Марии Селесте». Уже давно отгремели фанфары по поводу его находки, и широкая публика позабыла о таинственном корабле-призраке. Лишь несколько психов по сю пору придумывали разные небылицы. Поэтому капитану вежливый господин не понравился.