Влияние того же самого излучения на людей никто серьезно не изучал. Или, может, результаты исследований не публиковались, чтобы не помешать росту продаж мобильных телефонов и микроволновых печей.
Вот крысы пока остались. Крысы копошатся в мусоропроводе и у помойных баков на улице. Если возвращаешься домой очень поздно, они переходят дорогу прямо перед тобой, без всякого страха.
Ничего, цивилизация нащупает и у них слабое место.
Смыв пену с головы, зайка выключил душ, снял с крючка жесткое полотенце и стал обтираться. Хлопнула дверь. Кися ушла на работу, как всегда, не сказав «до свидания!».
Все было гораздо лучше, когда они просто встречались. Все-таки свидание — это особая обстановка и, что самое важное, настрой. Разве можно назвать свиданием ежевечернюю встречу двух усталых и замотанных работой людей в общем месте их проживания?
Пролетариат лишен права на любовь, лишен возможности любви и вообще романтических отношений. Для романтических отношений нужен неограниченный досуг. В жизни класса трудящихся, не важно, трудятся они на фабрике или в офисе, такой досуг невозможен. Только молодежь из семей пролетариата, живущая еще на средства родителей, может позволить себе и досуг, и романтику. С переходом к среднему возрасту и самостоятельной в экономическом плане жизни пары теряют условия для сохранения романтических отношений. Поэтому все сентиментальные романы пишутся о жизни паразитирующего сословия, это вполне объяснимо.
Он подумал, что надо написать эссе по этому поводу. Эссе можно было бы разместить в Интернете, на одном из левоинтеллектуальных ресурсов. Их, правда, почти никто не посещает. И гонораров авторам не платят. Принципиально. Да и платить их не из чего — рекламу на таких ресурсах тоже никто не размещает.
Зайка давно хотел написать эссе на эту тему. И еще на несколько тем. Но руки не доходили.
Зато журнал «Специалист» платит неплохие гонорары. Они хорошо зарабатывают на рекламе, почему бы и не платить? Интересно, мою статью в доработанном согласно пожеланиям редактора виде, возьмут в центральный журнал? Или опубликуют только в региональном выпуске?
Гонорар сравнительно хороший. Но все равно несопоставимый с регулярной заработной платой от работы в офисе. Поэтому в обозримом будущем оставить работу и уйти журналистом «на вольные хлеба» не удастся.
Да и вольные ли они, эти хлеба, в журналистике? Если зарабатывать журналистикой на жизнь, придется писать заказные статьи. Делать имиджевую рекламу какому-нибудь предприятию, торгующему мобильными телефонами. Или микроволновками.
Зайка вернулся в комнату голый, включил свет и стал искать в шкафу трусы. В телевизоре бегал по сцене уже немолодой певец, со своим набившим оскомину «хитом восьмидесятых», выжимая из себя вместе с потом последние остатки харизмы и привлекательности.
Может, тогда, десять лет назад, не стоило оставлять сцену? Времена были трудные, но возможность пробиться, попасть в обойму продаваемых рок-исполнителей еще была. Некоторым из тогдашних приятелей повезло. Раньше они так же, как он, таскали свои гитары из клуба в клуб, добираясь до места концертов на троллейбусе. Зато теперь им не приходится каждый день работать в офисе. Записывают альбомы и дают интервью. Колесят по всей стране с гастролями. Самых раскрученных приглашают на корпоративные мероприятия, платят хорошие гонорары. День рождения банка «Восход» — у нас в гостях группа «Кронштадтский мятеж»! На жизнь хватает.
Хотя, как это должно быть грустно, перепевать самого себя, молодого. Дергаться на сцене, превозмогая одышку. Нет, в таком возрасте хорошо петь только блюзы. Блюз можно играть, даже будучи маразматическим стариканом, — смотришься вполне естественно.
Надо позвонить музыкантам из последней команды, они все не при делах. Можно было бы составить программу из ритм-энд-блюзов, новых и старых, обкатать в клубах. Глядишь, и лед тронется. На следующих выходных можно позвонить.
Зайка собирался сделать это давно. Но каждые выходные были заняты — то везти машину на техобслуживание в автосервис, то забрать ребенка, а иногда просто хотелось тупо поваляться на диване перед телевизором или почитать книгу.
Когда дверь подъезда, угрожающе заскрежетав, замкнулась за спиной, включив свои блокираторы, снимаемые только набором комбинации цифр на кодовом замке, он окунулся в звучание улицы. Заводились и трогались с места автомобили, шелестели по грязи ботинки пешеходов, мать волокла в детский сад ребенка, по дороге воспитывая его.
Сев в автомобиль и включив зажигание, он подумал, что, возможно, мог бы стать примерным папашей. Отвозил бы своего сына в школу по утрам. Что помешало? Как начался этот неостановимый распад отношений в его семье и есть ли пути назад? Может, нужно просто обдумать это, додумать все мысли до конца, без страха, и выход найдется?..
Зайка привычно достал из широкого кармана пальто панель автомагнитолы и вставил ее. Включилось радио, и из динамиков зазвучал голос диктора. Это было радио-шоу. Хотя, какое шоу может быть на радио? Show — значит показывать. А радио передает только звук.
«Ты нудный педант», — сказал он сам себе и стал вслушиваться в передачу. Ведущие принимали звонки и всячески издевались над звонящими. Тем это нравилось. Многие пытались дозвониться, чтобы быть опущенными перед всем городом. Одна шутка показалась ему забавной, и он улыбнулся, трогаясь с места.
На время опять забыв о своей поломанной жизни.
Осталось только смутное беспокойство от того, что какая-то важная мысль недодумана до конца.
Поток машин двигался утомительно, медленно. Радиоведущий сообщил, что, по данным с вертолета их станции, на проспекте, который он должен был проехать по пути на работу, мертвая пробка. Зайка посмотрел на часы. Времени до начала рабочего дня оставалось мало.
Свернув с магистрали, он направил машину к перехватывающей парковке у метро.
Перехватывающие парковки! Газеты писали об их открытии с таким пафосом, с пеной у рта! Губернатор помпезно перерезала ленточки. Людям внушали, что это поможет предотвратить транспортный коллапс в мегаполисе. Как же! Парковка у станции метро «Ладожская» на двести парковочных мест!
И это для города, где уже два миллиона автомобилей и каждый год их становится на двести тысяч больше.
Зайка с трудом нашел место, оставил машину и спустился в метро. Весь путь вниз на эскалаторе его сопровождала громкая назойливая реклама. Хотелось заткнуть уши.
В вагоне было тихо. Час пик, коробейники с уникальными фонариками и ручками, по специальной рекламной цене, и попрошайки, потерявшие обе ноги на чеченском фронте, в метро не совались. Только гудел натужно сам состав, везущий массу плотно упакованных человеческих тел.
Было скучно. Он безотчетно поискал глазами интересную рекламу. На стекле напротив был прилеплен плакат страхового общества «Русская Земля».
Спокойствие для вас, уверенность в завтрашнем дне для ваших близких.
Страхование жизни.
Что такое в сути своей страхование жизни? Пари со страховой компанией, что ты не окочуришься. Если ты сдохнешь — твоим наследникам выплатят премию. Дьявольская махинация!
Еще две остановки он ехал, вперив свой взгляд в рекламу, на которой была изображена счастливая молекулярная семья — он, она, бесполый ребенок. Все блондины.
После третьей остановки он стал думать.
Наверное, стоило бы застраховать свою жизнь и здоровье в пользу сына. Что будет, если он умрет или утратит работоспособность? Мать одна не способна нормально обеспечить ребенка. Да она и не особо старается.
Нужно зайти в офис страховой компании и оформить полис. Отчисления небольшие, а жить будет действительно спокойнее. Сегодня же, после работы, не откладывая…
Двери вагона открылись, и он вышел на своей станции. На платформе он задел плечом приторможенную девушку, которая дочитывала журнал. Извинился. Журнал был из дешевых глянцев, тех, что называются «Люся» или «Крутая девчонка». Он бросил взгляд на заголовок статьи. Судя по названию, статья была о том, как «выйти замуж за три недели».
Все девчонки хотят выйти замуж. Это нормально. Кися тоже хочет. В последние месяцы их отношения становятся все более натянутыми. Понятно, она не знает, какого будущего ей ожидать. Для него штамп в паспорте всегда был чистой формальностью, но Кися, Кися думает иначе.
Надо разъяснить этот вопрос. Нет, не стоит принимать непродуманных решений. Напротив, сесть друг напротив друга, все взвесить и обсудить. Они же разумные люди. И смогут договориться: на каком-то этапе нужно либо прекращать отношения, либо нести заявление в ЗАГС. Сколько еще может продолжаться эта неопределенность?
Он ступил на эскалатор. Диктор оглушил его порцией объявлений. Концерт. Та самая группа из Германии, нужно будет заказать билеты. Зайка давно не был на концертах. И подумал — это будет здорово, тряхнуть стариной, попрыгать в толпе фанатов у самой сцены.
Надо разъяснить этот вопрос. Нет, не стоит принимать непродуманных решений. Напротив, сесть друг напротив друга, все взвесить и обсудить. Они же разумные люди. И смогут договориться: на каком-то этапе нужно либо прекращать отношения, либо нести заявление в ЗАГС. Сколько еще может продолжаться эта неопределенность?
Он ступил на эскалатор. Диктор оглушил его порцией объявлений. Концерт. Та самая группа из Германии, нужно будет заказать билеты. Зайка давно не был на концертах. И подумал — это будет здорово, тряхнуть стариной, попрыгать в толпе фанатов у самой сцены.
Выйдя из метро, зайка направился к офису. Проходя мимо аптеки, немного замедлил шаг. В последнее время его все чаще беспокоило сердце. В портфеле уже месяц валялся рецепт, выписанный врачом после обследования. Доктор говорил, что принимать лекарство регулярно не обязательно, достаточно пока подумать о своем питании, режиме, умеренных физических нагрузках. Но, на всякий случай, советовал всегда иметь таблетки при себе.
Зайка решил, что сядет на диету в отпуске. Лекарство… ладно, времени мало, можно купить в другой раз.
У дверей конторы курили сослуживцы, пришедшие раньше. Он поздоровался, с мужчинами за руку. Это было неприятно. Дикий обычай. Никто уже не носит булыжников в закрытых ладонях, зачем проверять?
Зайка взялся за ручку двери левой рукой и потянул ее на себя.
Сначала вспыхнула адская боль в груди, потом в глазах потемнело. Он стал оседать на порог. Рука разжалась. Тело сползло по двери и рухнуло.
Зайка увидел над собой обеспокоенные лица, кто-то пытался поднять зайку на ноги, другой, расталкивая толпу, рвался к нему, чтобы расстегнуть на зайке рубашку, все что-то кричали.
Боль тупела и сливалась с самим чувством существования, а от низа живота поднимался страх. Странно, раньше он никогда не думал, что в животе обитают мысли, разве им не положено жить в голове? Мысли были страх и отчаяние, что ничего, ничего не доделано до конца, все на полпути, даже недодумано, не решено! Только шум, шум, все кричат, толпятся, вот включен телевизор, вот радио, реклама, выпуски новостей, орут, вызовите скорую, это уже было, в каком-то фильме, всю жизнь, шум снаружи, шум изнутри, не прекращавшийся ни на минуту, не позволявший сосредоточиться, и ничего не доделано, недодумано, ему нужно было только несколько часов, несколько часов тишины, чтобы сделать все правильно, а теперь он плывет, за границы шума, туда, где властвует тишина, но все уже не так и слишком поздно.
И тогда что-то черное, вязкое, включило его в себя, увлекло за собой. Он пытался сопротивляться, но очень скоро сами мысли о сопротивлении увязли, замедлились и вовсе замерли в оцепенении, застыли на атональной ноте; поток восприятия сузился до тонкой ниточки, которая тут же стала неограниченной берегами полосой, всем и ничем одновременно. Вербальное мышление застопорилось на единственном слове, почему-то латинском или английском: final, но в мгновение дрогнуло, рассыпалось и перестало существовать.