– Привет, капитан, – простуженно прохрипел мужчина лет тридцати пяти. – Ты тут поаккуратнее, а то подхватишь…
– Я, кроме СПИДа, ничего не боюсь, – усмехнулся вошедший в номер Ларионов. – Вообще-то посмеиваются местные: следак из Генеральной паникует, атипичной пневмонии боится.
– Да хрен ее знает, что за зараза, – высморкавшись, отозвался тот. – Вроде лето, тепло, а тут с самолета сошел – и сразу навалилось: и температура, и насморк, и чих. В общем, что-то непонятное. А ты чего пришел?
– Я завтра отбываю, – усаживаясь на стул, сообщил капитан. – Отмычку в Москву повезу. Добро дали наконец-то. Как я понял, дела Алимова и Отмычки связаны между собой.
– Скорее всего нам просто повезло, – откашлявшись, проговорил следователь. – Без экспертизы видно, что изъятое у подружки Отмычки и найденное у Алимова – от одного производителя. Правда, в Москве Торбу, ну того, которого Отмычка…
– Да я в курсе, – кивнул Павел. – Тут с Отмычкой проблемы. Он же без…
– Отвезешь завтра, – отмахнулся следователь. – Это с элитой уголовщины или с мафией проблемы возникают. Пересидят час и без адвоката не разговаривают. А такие, как Отмычка, сидят и сидят. И плевать ему, с санкцией или без. Тебе он претензии высказывал?
– Да нет. Ну а Алимова тоже в Москву повезут?
– Скорее всего да. Я ведь почему и приехал… Тут кое-что прояснилось, поэтому следует подумать о безопасности господина Алимова. В прошлом году в Якутии были задержаны двое золотоискателей. В Хабаровске, где они постоянно живут, произвели обыск и обнаружили те же изделия, что были найдены у задержанного в Питере продавца. Разумеется, обоих доставили в Хабаровск, а потом произошло нечто странное: в первую же ночь оба повесились в камерах. Полгода назад такая же участь постигла взятого в Хабаровске штурмана БМРТ. Он устроил в ресторане драку, был задержан, и у него нашли драгоценности. Он тоже повесился в первую ночь в ИВС. Вот такие дела…
– Да я и сам понял, – сказал Ларионов, – что здесь не все спокойно… Как только взяли Алимова, у начальства появилась какая-то нервозность. К тому же его очень хотели сунуть к уголовным тяжеловесам. В общем, сам понимаешь…
– Вот поэтому Алимова скорее всего и отвезут в Москву, – перебил его следователь. – Меня эта хворь непонятная свалила, мать ее… Никак я с этим самым Алимовым не встречусь. Медицина говорит, еще с недельку без выхода. Знаешь, мне уж думается, а не специально ли меня заразили?
Ларионов рассмеялся.
– Тебе, конечно, – улыбнулся следователь, – веселиться можно. А тут приехал по срочному делу, и нате вам. Хоть звони и сообщай, чтоб другого присылали. Начальство рвет и мечет. А что твой подопечный?
– Ты о каком именно спрашиваешь? Я приехал к Бешеному, а тут Отмычку брать приказали.
– Отмычка дает показания?
– Уверяет, что даст. Слушай, Соболев, когда я здесь застрял, так и думал, что ты появишься. Ведь уже третий раз мы с тобой вроде как в паре работаем. – Ларионов засмеялся. – Познакомились в Архангельске, я там Кучерявого брал, а ты по делу с рыбой шебуршился…
– Точно, – кивнул Соболев. Он чихнул и высморкался. – Вот прицепилась, зараза!.. А ты как Отмычку повезешь? Самолетом или…
– Конечно, самолетом.
– Вообще-то штормовое предупреждение было. Так что можешь застрять в аэропорту.
– Нежелательно! – Капитан вздохнул.
– Кипяток, – открыв «кормушку», проговорила толстая женщина, контролер СИЗО.
Бритоголовый парень черпаком налил горячую воду в поставленную Алимовым на квадрат «кормушки» алюминиевую кружку.
Алимов перенес кружку на стол, сел на койку, вздохнул.
– Надоело все, – пробормотал он. – Говорили, что в любом случае больше двух суток не отсижу, где бы ни попался. А тут, в Хабаровске, уже в тюрьму перевезли. Все, Гарик, – обреченно пробормотал Алимов, – хана тебе. Врежут лет восемь, если не больше. И как быть, не знаю. Все-таки, наверное, сделаю чистосердечное признание. Правда, поторгуюсь. Если твердо пообещают небольшой срок и безопасность, все расскажу. Надо будет выторговать, чтоб по делу я шел только как курьер… – Достав сигарету, он прикурил. – Ну, как только следователь Генеральной прокуратуры вызовет, все ему и скажу. Генеральная прокуратура все-таки кое-что значит. Ведь бывали случаи, когда люди от большого срока уходили, помогая следствию.
«И как я его отравлю? – стоя у двери в камеру, в которой сидел Алимов, думала толстуха. – Ну его на хрен этого Зверя! – решила она. – Сдать его к черту, и все. Пусть только появится, сразу сдам».
«Неужели повезет? – расхаживая по камере, думал Отмычка. – Ну нет, мент есть мент. Хотя в тот раз, когда меня хапнули вместе с гопстопниками, он меня домой отвез. Может, и на хрен мне все это упало? Точно, не нужны мне все эти дела».
– Замков собирайся, – услышал он звук отодвигаемого засова. – Выходи, тебя, похоже, переводят или в Москву поедешь.
– Совсем, что ли? – спросил Отмычка.
– Ага, – кивнул старший сержант милиции, – тебя здесь и так вон сколько времени продержали…
– По собственному желанию, – стирая усмешку с губ милиционера, перебил его вор. – Я знаю секрет государственной важности, поэтому меня и держали у вас. А кормили сам знаешь как. Не у каждого официантом капитан МУРа.
Милиционер, округлив глаза, внимательно взглянул на него.
– Есть! – Допрашивавший троих парней опер довольно улыбнулся. – Значит, подействовало. Так… – Он поднес ко рту переговорное устройство. – Ну вот что, Мягков, я должен знать, куда отправляется господин Кутрич. И не дай Бог, если твои орелики его потеряют.
– Слушай, Огурцов, – ответил ему насмешливый голос, – а как на это посмотрит начальство? Ведь санкции-то нет…
– Давно ли ты стал законником, капитан? – рассмеялся оперативник. – Главное сейчас – завести Барона. Когда человек нервничает, он делает кучу ошибок. Вот на этом мы его и подловим. Я давно этого жду… – Он вздохнул.
– Сделаем, майор, – весело согласился оперативник. – Литр с тебя и закуска.
– Все будет на высшем уровне! – рассмеялся Огурцов.
– И что мы здесь будем делать? – спросил подошедший к окну Отмычка.
– Сейчас будем пить чай, – улыбнулся Ларионов. – Через два часа должны объявить, открыта Москва или нет. Вот тогда и решим.
– Что-то ты темнишь, начальник, – повернулся к нему Отмычка.
– Давай чай заваривай, – нарезая колбасу, предложил капитан.
– Все, – прекращая разговор, сказал Вячеслав, – жить будем у нас. Когда все успокоится, переедем к тебе.
– Он прав, – поддержала брата Маша. – Сейчас тебе лучше жить у нас.
– Понимаю, – улыбнулась Лена. – Тогда надо перевезти вещи. И еще, – повернулась она к Вячеславу, – когда мы идем в загс подавать заявление?
– Сегодня. И насчет усыновления тоже. Коля должен носить мою фамилию.
– Сотовые отключить, – приказал Барон. – На связь выхожу только я. Ясно?
– Никак не могу дозвониться до Барона, – проговорил в сотовый Палач. – Где он?
– Понятия не имею, – ответила Илина. – Я тоже уже час не могу выйти на него. Не знаю что и думать. А зачем он тебе нужен?
– Тайга с людьми денег требуют. Ведь просто так…
– Как только я на него выйду, – перебила его Илина, – я тебе сообщу. А вы нашли старателей?
– Да. Ночью можно их кончить. Правда, здесь мент мешает, да и мужики работать просто так не желают. Они, кстати, уже давно не получали поощрительных.
– Разве есть и такие? – удивилась Илина.
– Барон придумал, – усмехнулся Палач.
– Ты когда в город вернешься?
– Как с Лукой и его приятелями управимся, сразу приеду. – Отключив сотовый, он посмотрел на курившего Тайгу. – Что-то настораживает меня. Нет желания в поселок соваться, а я в предчувствия верю.
– Ну я – нет, – ответил Тайга.
– Убил я хозяйку и кента своего, – проговорил в телефонную трубку Суслик. – И Лука ранен. Приезжайте, я у Птахи, бабы Крота. Адреса не знаю… – Он положил трубку, налил в стакан самогона и одним махом выпил.
– Если я сдохну, – услышал он слабый голос Луки, – за Барона все обскажи. Нельзя, чтобы он, сука, чистым остался. Сдай его вместе с потрохами… Ты верно сделал, что в ментовку звякнул. Все равно нашли бы и замочили. А Филин, сучара, запорол меня, как хряка… – Он сплюнул кровью.
– Может, выживешь, – снова наливая самогон, вздохнул Суслик. – Тебе-то ничего не будет. Конечно, если про Кнута узнают, то тогда…
– Отхожу, похоже, я в мир иной, – прерывисто дыша, проговорил Лука.
– Сваливаем! – вынырнув из густых зарослей, воскликнул узкоглазый парень. – Похоже, там бойня была. Два трупа вынесли и раненого. И мужика какого-то в наручниках. Уходить надо.
– Кого именно? – зло спросил Палач.
– А хрен его знает! Когда я подошел, там как раз менты были и «скорая» подкатила. Я в сторону отгреб, наблюдал издали. А потом сразу сюда двинул.
– Уходим, – решил Тайга.
– Твою мать!.. – процедил Палач. – Тот, кто остался, наверняка кольнется. Что же там произошло-то?
– Уходим, – решил Тайга.
– Твою мать!.. – процедил Палач. – Тот, кто остался, наверняка кольнется. Что же там произошло-то?
– Мне ваш начальник нужен, – пробормотал сидевший на заднем сиденье между двумя оперативниками Суслов. – А наручники снимите… – Вздохнув, он пошевелил плечами. – Не то…
– Ну что ж, – повернувшись, посмотрел на него сидевший рядом с водителем майор, – вы Суслов Андрей Игоревич, так?
– Не видишь, что ли? – огрызнулся тот.
– Ты не блатуй! – одернул его милиционер. – Нормально отвечай…
– Слушай, мент, – не поднимая головы, перебил его Суслик. – Давай к начальству. Я Барона вам подарить хочу, а ты мне…
– Как приедем, тебя в первую очередь примут, – пообещал майор.
– Поняла, – сказала в телефонную трубку Илина. – Значит, думаешь, что…
– А что тут думать? – зло спросил Палач. – Видно, кто-то из них и вызвал ментов. Говорит, что мусора подкатили, а дверь им открыли. Так что послушай моего совета – уходи из города, а то и опоздать можешь.
– Это точно?
– Точнее некуда.
– Куда он его увез? – удивленно спросил полный подполковник милиции. – Москва закрыта для самолетов уже сутки.
– Сказал, что летят в Москву, – пожал плечами капитан.
– Так, – посмотрел на вошедшего полковника генерал-лейтенант милиции, – что-то Ларионов там мудрить начал. Из Хабаровска сообщили, что он якобы повез Отмычку в аэропорт. Вы что-нибудь говорили ему об этом варианте?
– Никак нет. Насколько я знаю, Замкова решено было оставить в Хабаровске на период следствия по Торбе.
– Но Ларионов вот-вот доставит его сюда. Выйдите на связь с Ларионовым и выясните, что это все значит. Жду вас через полчаса.
– Я этих гнид, – процедил стоявший у гроба Гусар, – лично кастрирую!
– Перестань, – тихо попросила его Нина. – Все-таки мы у гроба…
– А может, Семен слышит, – отозвался Степан, – и ему легче становится.
– А о ней ты подумал? – Нина показала глазами на плачущую Риту. – И о ребенке?
– Я только сказал, что отомщу.
– Мы поможем, – тихо сказал Ягунин Рите.
– Это ты, – подняв заплаканное лицо, неожиданно воскликнула она, – ты втащил его в это! Ты! Зачем? Когда Семен ушел из милиции, я была очень рада. А он словно нарочно стал заниматься частным сыском. Досталось ему много… он же то за неверными женами следил, то изменивших мужей выслеживал. Правда, дела шли неплохо, даже помощников себе нашел. И тут вдруг ты. Это ты его…
– Перестань, – попробовал остановить ее майор.
– Рита, – к ним подошел Степан, – это моя вина. Я засветился перед одной дамочкой, и она записала номер машины. Так что он, – Степан кивнул на Игоря, – ни в чем не виноват.
– Да если бы не он, – воскликнула Рита, – ничего бы этого и не было! Он виноват в том, что Семена убили. И я прошу тебя, Ягунин, найди их. Пожалуйста. Найди ты этих… – Не договорив, она зарыдала.
– Я их сам найду, – опередив Ягунина, сказал Степан.
– Отставить, – сдержанно проговорил майор. – Хочешь еще один труп на меня повесить? Я этих сволочей из-под земли достану!..
«Я сам их с лица земли сотру», – мысленно поклялся Степан.
– На что он вам сдался? – зло спросил Вилли. – Я имею в виду это убийство. Вы же отрезали все концы, и теперь непонятно, кто именно нанял этого Шерлока Холмса. Вот о чем нужно было спрашивать.
– Он все перевел на одного туляка, – проговорил лысый. – К тому же по нему работал и Сухой. Наши интересы совпали, и я не видел другой возможности, кроме как…
– Сухой? – удивился Вилли. – А при каких здесь он?
– Выходит, на одного хозяина пашем, – усмехнулся лысый. – Вот и пришлось в паре работать.
– Значит, вот как, – пробормотал Вилли, – Сухой. Это многое объясняет. Сухой, – повторил он.
– Ты чего завелся? – спросил лысый. – Сухой да Сухой. Мне обидно даже стало. Выходит, я наравне с этим сухостоем, мать его?..
– Слушай, Камень, – сказал Вилли, – многое пошло не так, и скорее всего вот-вот наступит финиш. Надо думать о себе, время пришло.
– Я это давно понял и готовился. Если и будут брать, то начнут не с нас. Менты сначала будут сливки снимать. Мы успеем убраться, времени вполне хватит. Кое-какие сбережения есть, лично мне хватит. Да и ты, как я понял, себе немало оставил. Ты мне лучше вот что скажи: зачем ты стал на Тибетца работать?
– С ним работал мой брат Генрих, – сдержанно ответил Вилли. – Мы поволжские немцы. Генрих был с Тибетцем в тайге, и там с ним случилась беда – под медведя попал, шатуна. А я в это не верю. Не мог Генрих так погибнуть. Поэтому я и объявился у Тибетца. Мне нужно знать правду о смерти брата. Понимаешь? Нужно…
– Погоди, – остановил его Камень, – так ты думаешь, что Тибетец убил твоего брата?
– Нет. Но я хочу узнать правду о смерти Генриха. Тибетец как-то нехотя говорил об этом, уверял, что неприятно вспоминать. Но я думаю, дело не в этом. Тибетец и Генрих искали в тайге золотое месторождение, но не нашли. И вдруг у Тибетца появляются золото и алмазы. Откуда?
– Я слышал, вроде компаньона он там какого-то нашел. Тибетец раскрутил Воеводу и иже с ним. У Воеводы был выход на Дальний Восток. Там кто-то по мелочи этим занимался. Вот Тибетец и раскрутил их. Вроде и сам не при делах, и в то же время все это его. Однако ему кто-то помог. Я камешки и золото имею в виду. Только что-то никак не въеду, при каких делах тут твой брат? Я понял, что ты на Тибетца это взваливаешь, но на кой хрен Тибетцу мочить твоего брата? Если…
– Наш дед, – перебил его Вилли, – был ювелиром. И у него был очень хороший знакомый, который жил где-то в Сибири. Дед два года назад увидел серьги и перстень и узнал работу своего знакомого. У него была какая-то трагедия, я точно не знаю, что именно, и он дал слово больше не заниматься ювелирным делом. Но тем не менее дед узнал изделия. Он сумел выйти на знакомого, но неожиданно заболел и умер. Перед смертью он о чем-то говорил с Генрихом, как я понял, рассказал ему о том ювелире. Генрих сказал о нем Тибетцу. Они поехали искать того ювелира. Понимаешь?
– Не совсем…
– Украшениями, которые делал знакомый деда, торгует Воевода. Понял?
– Значит, ты думаешь, что твой брат и Тибетец нашли того ювелира и сумели договориться с ним. А после этого Тибетец ухлопал твоего братана. Так?
– Я почти не сомневаюсь в этом.
– А как тебе другой расклад? Например, твой братан и Тибетец нашли якутского спеца и уделали его. Кто ж просто так отдаст свое?.. И в этой бойне завалили твоего братца. А Тибетец придумал сказку про шатуна, чтобы не травмировать твои чувства.
– Может, ты и прав, – помолчав, обдумывая слова Камня, вздохнул Вилли.
– Ну вот и все, – сказала Алла. – И все-таки кто же следил за мной и зачем?
– Частный детектив, – улыбнулся Суриков, – а не парни Воеводы.
– Понятно…
– Выяснить, на кого он работал, не получилось. Что касается Торбы, я оказался прав. Его Ганка подставила. Вернее, навела на него. Правда, как я выяснил, этот хренов домушник взял не то, что требовалось. Ей нужны были какие-то бумаги. Но об этом я молчу. Она тоже кое-что обо мне знает. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю. А почему не смогли выяснить, на кого работал этот детектив?
– Поторопились. Как я понял, в рядах Тибетца и Воеводы началось брожение. Слишком частыми стали провалы, поэтому многие желают уйти в тень. Я тоже подумываю об этом. Вот только еще раз проверну дело с нашими знакомыми и…
– А не боишься опоздать? – насмешливо спросила Алла.
– Нет. Я все-таки адвокат мафиози, и приходится держать нос по ветру. Как только почувствую, что пахнет жареным, немедленно исчезну. Но пока все еще терпимо. Правда, не понимаю, какого хрена тянут с Торбой. Убрать его, и все, а заодно и Ганну.
– Я так и знала, – засмеялась Алла, – все-таки Ганна тебя очень беспокоит. Ведь она знает о твоих делишках.
– О наших, – поправил ее Феликс. – Неужели ты воображаешь, что если я попаду под Сухого, то буду молчать? Даже думать об этом не хочется, но если вдруг, не дай Бог, такое случится, я, разумеется, назову того, кто именно…
– А ты сволочь, Филя! – усмехнулась Алла.
– Филей называют Филиппа, – улыбнулся Суриков. – А меня мама называла Фелей.
– Запомни, Феля, я сумею выкрутиться в любом случае. А вот ты потеряешь единственного человека, который может тебе помочь в любом деле. Так что ты здорово ошибся, сказав мне это.
– Я с детства не переношу боли, – вздохнул он. – А Сухой – садист в полном смысле этого слова. Впрочем, извини, я как-то вдруг испугался, поэтому решил попугать и тебя. Почему не найдут эту шлюху Люсьен? Ведь она свидетель, и следствие вполне может, опираясь на ее показания, завести дело. Сейчас все ожидают, что привезут Отмычку, вора.
– Не думаю, что он доедет до Матросской Тишины живым, – засмеялась Алла. – А если вдруг и доедет, то сдохнет в течение суток.
– Если его привезут в Москву, то он сразу попадет под колпак Генеральной прокуратуры и достать его не сможет никто. Кстати, по делу Алимова в Хабаровск вылетел следователь Генеральной прокуратуры. И, насколько мне стало известно, именно там будут также вести дело Отмычки. Менты поняли, что привозить его сюда небезопасно, и поэтому…