– Хорошо, – кивнул Станислав, – я сейчас же ему позвоню.
– Да, есть материал, – сказал Глеб в телефонную трубку. – Я сейчас у одного знакомого, меня пытались…
– Приезжай, – перебил Станислав. – Бросай все к чертовой матери и немедленно убирайся из Москвы. Там сейчас будет жарко, и я не хотел бы, чтобы ты попал под замес. Приезжай!
– Успею. Мне хочется все узнать подробнее, а потом плюнуть ему в рожу. Помнишь, как он говорил со мной? Уж лучше кавказцев на рынке обирать, чем готовить киллеров.
– Ты соображаешь, о чем сейчас говоришь? Клади трубку и немедленно уезжай. Немедленно! Куда – ты знаешь. Позвонишь, когда будешь ехать на вокзал. Я тебя встречу. Поговорим потом. Жду! – Телефон отключился.
– Нет, Стасик, – Глеб положил трубку, – ты понять не можешь, как я хочу высказать все и увидеть его глаза. Он же меня с дерьмом смешивал. Да, мне предлагали замочить одного деятеля, но я на это не пошел. Пусть тогда тюрьма уберегла, но ведь и после освобождения я не подписался. Хотя предложения были. Но я хочу понять, как можно строить из себя святошу, имея руки в крови!.. Я все тебе скажу, и твои гориллы помешать нашему разговору не смогут.
– Ну что ж, – усмехнулся вышедший из «шестисотого» Чемпион, – он сам придет ко мне. Баркасова не искать и снять всех с периметра. Охрана обычная. Отбой тревоги.
Достав сигару, подождал, пока один из трех рослых парней, щелкнув зажигалкой, не поднес ему огонек.
– Что у нас с детективами? – Он посмотрел на бритоголового.
– К сожалению сэнсей, пока что на след выйти не удается.
– Вот что, я давал вам сутки. По своей доброте и учитывая мое расположение к тебе, даю еще сутки. Если к тому времени их у меня не будет, сделай себе контрольный выстрел в голову. Что происходит в Хабаровске? – Подходя к особняку, он взглянул на стоящего у двери невысокого мужчину в белом костюме и бабочке.
– Убит Фролкин с супругой, – ответил мужчина. – Где сейчас Барон и Илина, неизвестно. Супруга Исака по-прежнему в Хабаровске, но ее местонахождение нашим людям установить не удается. Отмычку из ИВС увез капитан МУРа Ларионов. Куда – неизвестно. Мы пытаемся выяснить, но пока безрезультатно. Алимов показания не дает. Сейчас с ним начал работать господин Соболев. В Генеральную прокуратуру он пришел недавно, до этого работал следователем в Тульской областной прокуратуре. Честен, дважды ему пытались дать взятку, и оба раза дающих задержали. Имеет сына и дочь. С женой в браке пять лет. Супруга Соболева Марина Степановна работает бухгалтером в коммерческом банке своего родного брата Антипова Степана Степановича.
– В честь отца сына обычно не называют, плохая судьба, говорят, ожидает. Будет за ошибки папани расплачиваться. Хотя, может быть, это пустая болтовня. Найдите Марину Степановну и поговорите с ее братом. И еще… Ларионов не должен привезти Замкова в Москву. Что там с Хамелиным? – осведомился Чемпион.
– Судя по его интонации, – ответил адвокат, – он в панике. Как я понял, очень хочет убрать всех, кто знает о его…
– Ну что ж, я вполне понимаю его желание, – засмеялся Чемпион. – Но почему же он ничего не делает? Хотя он, как я понял, начал с Фролкина.
– Фролкина убили не его люди, – осмелился прервать его адвокат. – А кто – неизвестно. Хамелеон клянется, что просто не успел.
– Понятно, – недовольно проговорил Чемпион, – что ничего не понятно. Ну что ж, – затянувшись, он выпустил дым в лицо отшатнувшемуся, закашлявшемуся адвокату, – работай, Эдик. И не заставляй меня разочаровываться в тебе. Что с Ганной? Сведения верны?
– Так точно. Она встречается с Григоряном сегодня вечером.
– Отлично! Что с Торбой? – спросил Чемпион вышедшего из дома Геракла.
– Все будет сделано, – отозвался тот.
– Но не раньше чем Ганна уедет на встречу с Григоряном. Давно я желал познакомиться с этим армяшкой, да все не получалось. О чем говорили друзья-воины? – поинтересовался он у молодой женщины.
– Запись разговора ожидает вас в кабинете, – ответила она.
– Ванну и обед, – распорядился Чемпион.
– Ты зачем звонила? – спросил вошедший в спальню Торба. – Вполне возможно, что за нами следят и телефон на прослушке. Я же просил никому не звонить!
– Я маме звонила, – недовольно отозвалась Ганна. – Решила я в Молдавию уехать вместе с сыном. Надеюсь, ты меня правильно поймешь и чинить препятствий не станешь.
– Умотать решила?! – закричал Торба. – Не выйдет, милая моя! Жировали вместе, а худеть в камере я один, думаешь, буду?! Не выйдет! – Подскочив, он потряс кулаком у нее перед носом. – Я вас всех упеку! Ясно? – Он схватил жену за горло.
И, охнув, вытаращив глаза, осел. Ганна ударила его коленом между ног. Потом она сильно толкнула его в лоб. Торба хлопнулся на ягодицы и, скрючившись, завалился на бок.
– Я уезжаю, – зло повторила она, – и сына заберу с собой.
– А вот и не уедешь, – послышался сзади насмешливый голос Сурикова. Резко обернувшись, Ганна увидела стоявшего у двери адвоката. – Ты ведь тоже давала подписку о невыезде. Надеюсь, помнишь этот весьма неприятный момент? А если все-таки умотаешь в свою Молдавию, назад тебя привезут в наручниках. Молдавия не станет из-за тебя портить отношения с Россией. Ты не Березовский и не Удугов, – усмехнулся он, – даже думать об этом не смей.
– Ты перепутал меня с ним. – Ганна кивнула на застонавшего мужа. – Я дважды была в милиции, но никакую подписку никому не давала! – Она насмешливо улыбнулась.
– Тогда еще хуже, – сказал Суриков. – Ты обещала Воеводе не покидать Москву. А он сумеет сделать так, что тебя закопают в земле Молдавии. Даже не думай об отъезде. Воевода это поймет по-своему, а у него, сама знаешь, суд быстрый.
– Сучка драная!.. – промычал пытавшийся встать Торба. – Я тебе сейчас, заразе…
– Остынь, – буркнул Феликс. – Мне ваши семейные дрязги до лампочки. Надо решить кое-что. Ты говорить можешь? – спросил он сумевшего сесть в кресло Торбу.
– Чего надо?
– Что именно украл у тебя Отмычка?
– Так я же вам полный список дал, – буркнул Торба. – Ментам говорю, что вообще делов никаких не знаю, а вам-то все обрисовал…
– Да вот что-то не сходится. Домушник дал опись того, что он взял у тебя из сейфа. Мы-то знаем, что это было. И там почему-то оказалось больше драгоценностей, чем говорил ты. Что ты на это можешь сказать?
– А что я должен говорить? – покосившись на жену, огрызнулся Торба. – Там побрякушки Ганкины еще были. Так чего я про них упоминать-то буду?
– Ну и зря не упомянул. Воевода мысль держит, что ты утаивал от нас часть товара. А значит, сам куда-то продавал. Он хочет поговорить с тобой.
– Не о чем нам разговаривать. За мной вполне могут следить, и выводить ментов на Воеводу нет никакого смысла.
– Какая осторожность! – усмехнулся Суриков. – И все-таки сегодня в семь он будет ждать тебя в «Космосе». А тебе хочу дать совет, – он взглянул на Ганну, – не вздумай уезжать. Это кончится для тебя очень плохо. Извините, – адвокат поднялся, – откланиваюсь. Можете продолжать свои семейные разборки. Только ты ему физиономию не порть, – улыбаясь, посоветовал он Ганне. – Ведь человеку вечером в ресторан ехать. Что там люди скажут? – Суриков рассмеялся и вышел.
Торба зло блеснул глазами.
– Еще раз, шалава, ты меня ударишь, – предупредил он жену, – убью!
– Что-нибудь подобное скажешь, – усмехнулась она, – я тебе вообще яичницу сделаю. А что же ты Феликсу не сказал, что у тебя в сейфе привезенных человеком Хамелеона вещей было на семьдесят пять тысяч долларов? И про свои счета молчишь? Ну да, если Воевода узнает, он тебя сразу Сухому отдаст. Еще раз на меня наорешь, я все Воеводе расскажу.
– Тогда и тебе хана будет. Почему раньше молчала? А там, кстати, и о тебе кое-какие записи имеются. Так что тебе тоже каюк наступит, милая моя женушка. Да при случае и я молчать не стану о том, как ты с армянами торговала и с Федоркиным дела имела. Что же ты поскучнела, милая? А Григорян, кстати, сейчас в Москве, мне верные люди говорили. Не к тебе приехал? – насмешливо осведомился он. Блеснув глазами, Ганна промолчала. – Значит, к тебе. Скорее всего он и подкинул тебе идейку об отъезде. Только ничего у тебя, дорогая моя, не выйдет. Тебя по дороге пришибут. Сейчас нас не трогают, потому что мы в Москве и убивать нас невыгодно – милиция сразу начнет копать в сторону Воеводы. Кроме того, меня предупредили, мол, убьют тебя, Васек, как-нибудь случайно или под машину попадешь. Но у меня на этот случай вариант есть. Как только я сдохну, их всех повяжут. Так можешь и передать. Да я и сам это уже говорил и сегодня Воеводе напомню. Так что для всех лучше, если я живой и на свободе буду. Один я в лагерь не пойду, а если убьют меня, то сразу сядут.
Ганна с ненавистью смотрела на него.
* * *– Здравствуй, милый! – Подойдя к сидевшему в кресле Чемпиону, Майя поцеловала его в губы.
– Как съездила? – спросил он.
– Как съездила? – спросил он.
– Да что-то вроде пикника шеф иностранным компаньонам устроил, – недовольно проговорила она. – Нужных людей там не было. А как вообще дела?
– В Хабаровске, похоже, все начали уходить в подполье. Паника у партнеров Воеводы. Скорее всего придется обрезать концы. Это надо было сделать раньше, но теплилась надежда, что Хамелеону удастся разобраться с Алимовым и домушником. Однако, видно, здорово испугались партнеры. – Чемпион криво улыбнулся. – Фролкина прикончили. Кто – неясно. Не знаю почему, но мне кажется, что за всем этим кто-то наблюдает. И если не контролирует все действия в Хабаровске, то следит пристально. Есть ощущение, что вот-вот все закончится. Чувство опасности меня на войне часто спасало. Да и здесь уже не раз… Ты видела Аллу?
– Нет. Алка в последнее время часто встречалась с Вилли.
– А ты умеешь пользоваться ситуацией, – рассмеялся он.
– Не понимаю… – Майя подняла брови.
– Все ты понимаешь. Ты прекрасно знаешь, что Вилли у меня, и пытаешься убрать Аллу. Но не надо делать из меня идиота. И вообще я не понимаю вашей взаимной ненависти. Я никому из вас ничего конкретного не обещал, мы просто партнеры. Ну, бывает, я сплю с тобой или с Аллой. – Он похлопал ее по ягодицам. – И что из этого? Вы красивые бабы, спать с вами лучше, чем заказывать путан.
– Перестань, – недовольно поморщилась она, – я люблю тебя и не желаю делить ни с кем. И не буду! Да, ты со мной потому, что я нужна тебе именно как компаньон. Но, – она, помолчав, пристально посмотрела на него, – я люблю тебя, а Алле ты нужен…
– Заткнись! – раздался гневный крик вошедшей Аллы. – Ты тут рассуждаешь о какой-то любви, – остановившись перед Майей, зло проговорила она, – а почему бы тебе не сказать правду? Разве ты не…
– Хватит! – резко оборвал ее Чемпион. – Я все знаю, и не делайте из меня дурака Вы обе работаете на меня, не более того. Я контролирую всех и поэтому не потерплю…
– А что же ты так долго терпел рядом Вилли? – усмехнулась Алла. – Или только потому, что мучила совесть за убийство его брата?
– Знаешь, почему ты еще со мной? – поинтересовался Чемпион. – Я обожаю смелых женщин. Никто из мужиков мне такого не говорил. Но давайте прекратим этот базар, и я вас прошу – не воюйте вы за меня. Я знаю, почему вы обе рядом со мной, и не хочу слушать ваши бабские скандалы. Если уж так не терпится выяснять отношения, пожалуйте в спортзал, выбирайте вид поединка и доставьте себе и окружающим удовольствие! – Чемпион рассмеялся. – Например, я балдею, когда вижу на ринге или борцовском ковре женщин. А ваших перепалок я больше не потерплю. Что у вас в Прибалтике? – обратился он к Майе.
– Знаешь, – услышал выходивший из подъезда Глеб голос справа, – а твоего хозяина в больничку отвезли. Нарвался где-то. Кому он помешать мог? – пожал плечами невысокий мужчина с давно не бритым подбородком.
– Титова? – остановившись, быстро спросил Глеб. – Когда? Куда отвезли?
– Да его на рынке в туалете нашли, – ответил небритый. – Я к тебе и шел, чтоб предупредить.
– В какую больницу?
– В нашу, – ответила за небритого средних лет женщина с хозяйственной сумкой, из которой торчали горлышки пустых бутылок. – Тут рядышком, вон видишь крышу?..
– Да знаю я, где больница!.. – Глеб бросился в ту сторону.
– Боюсь я почему-то – вздохнула пившая чай Нина. – Не было такого раньше. А сейчас почему-то все время Семена вспоминаю. И страх появился. Можно я у тебя еще поживу?
– Конечно, – отозвался куривший у окна Антон. – Да я и сам хотел это предложить. Из-за безопасности, конечно, – кивнул он и вдруг засмеялся. Нина удивленно взглянула на него. – Извини, я не хочу тебя обидеть, просто пойми меня. Мне уже тридцать семь, а я до сих пор один. Была жена, – он поморщился, – но пока я по горам Кавказа мотался, другого нашла. Может, и я виноват. В отпуске разъезжал по друзьям и, бывало, по бабам. А однажды приехал, нет ее. Знаешь, вроде даже как-то легче стало, да и привык один. А вот ты сейчас прожила здесь двое суток с небольшим, и как-то веселее и легче стало. И еда готова, и квартира божеский вид приобрела. Ты не подумай, что я…
– Ясно, – засмеялась Нина. – Я так и поняла, что здесь давно не было женщины. Жуткая грязь! – Она снова рассмеялась. – Выходит, неплохо получилось…
– Неплохо бы по-другому познакомиться, – невольно высказался Антон и смутился. Нина, улыбаясь, смотрела на него.
– Что-то молчат наши командиры, – сказала она после продолжительной паузы.
– Позвонят, – отозвался Антон и облегченно вздохнул.
– Интересно, что с тем немцем случилось? – тихо спросила Нина. – Неужели убили?
– Наверное. Он, кстати, и об этом упоминал, но был уверен, что сумеет что-то нам передать. А как он на тебя вышел?
– Говорил, что искал помощников Семена, – вздохнула она. – Ведь и те, кто убил его…
– Мы найдем их. И до этого сэнсэя доберемся, он за все заплатит.
– А ты давно в милиции работаешь?
– После армии, – улыбнулся Антон. – Мать с отцом, можно сказать, под руки туда отвели. У отца брат двоюродный в милиции работал, вот меня туда и сунули. Я до армии шебутной был, от тюрьмы армия уберегла, ну а потом я в школу милиции поступил. Правда, с помощью дяди, но закончил. Был опером, потом в СОБР ушел. В Чечне два раза был. Знаешь, после возвращения оттуда на кавказцев смотреть спокойно не могу, особенно на чеченцев. Конечно, понимаю, что это неправильно, но ничего не поделаешь. Это хорошо, что вернувшимся из Чечни людям дают отдохнуть некоторое время. И я доволен, что Ягунин попросил меня помочь. Конечно, понимаю, что получилось не совсем законно, точнее, совсем незаконно! – Он рассмеялся. – Но все-таки не против закона, а за него. А то все только болтают про оборотней и прочей сволочи, но молчат, сколько уголовников эти самые оборотни кончили. Конечно, и честные люди от них пострадали, но ведь начинали они с преступников. А уж потом жадность обуяла. Платят, конечно, нам маловато, но, например, я ни за какие деньги на преступление не пойду.
– Понятно. Я так же думала, даже когда сына и мужа сожгли. Я ведь знала, кто это сотворил. Мне один знакомый сказал, он видел, как…
– Давай не будем об этом, – остановил ее Антон. – Я понимаю, что тебе тяжело, но не делай себе еще хуже, вспоминая.
– Ты прав. Я впервые в жизни рассказала о своем горе. Впрочем, действительно, хватит об этом.
– А тебе не хотелось самой правосудие совершить? – неожиданно спросил Антон.
– Не стану врать, очень хотелось. Но останавливало понимание того, что я ничего не добьюсь, а просто пожертвую собой. Поэтому и в секцию боевого ушу пошла. А потом горе притупилось, и я стала искать способ, как найти доказательства и посадить эту тварь. Пусть в камере для пожизненно заключенных вспоминает о тех, кого убил сам и кого убили по его приказу. А сейчас, после Семена, я снова хочу уничтожить этого мерзавца, чтобы его больше не было на земле. Понимаешь?
– Конечно. – Антон кивнул.
– Давай позавтракаем, – спохватилась Нина.
– Да что мы можем? – зло спросил Ягунин. – Ну, допустим, уговорим мы начальство на обыск, и что? Ведь, прокуратура санкцию не даст. Все сразу вспомнят о чистке в рядах МВД. А он как-никак бывший офицер спецназа. Да я больше чем уверен: если даже мы явимся к нему с ордером и перероем весь дом, то ничего не найдем. Если уж не дали санкцию на обыск Торбы, то что говорить о Родине? Он просто-напросто пошлет нас подальше, а если добьешься ордера, поднимет шум в прессе. Ты слышал, как о нем отзываются родители парней, которые занимаются у него? – Он хмыкнул. – Работают парни в различных охранных организациях. А вот где на самом деле они деньги зарабатывают, никто не знает. Даже если кто-то что-то расскажет, то сейчас не тридцать седьмой год и не времена советской власти, когда любые обвинения против…
– Тогда и не жили так, – зло оборвал его Федоров. – А тут ведь видно, что он где-то берет большие бабки, и всем на это наплевать. Обидно! Растет, говорят, преступность. А что делать-то? Вон ходит Перо, все знают, что он лидер одной из банд, но ничего не могут поделать. Мы его дважды брали за хранение наркотиков и оружия. Бесполезно. Он утверждает, что их ему подсунули, и все дела. Вот и борись с преступниками как хочешь. У них сейчас у всех счета в банках и адвокаты дорогие. Хрен их ухватишь. А все визжат: преступность растет, милиция не работает. Вот мы сейчас пытаемся найти…
– Боюсь, остановят нас. Все-таки работаем мы не по закону, и ничто нас перед комиссией не оправдает. Но я пойду до конца. Если не смогу посадить убийц Семена, то сам расстреляю их к едрене фене, и пусть будет так, как будет. Знаешь, почему Семен согласился помогать нам? У Нины, оказывается, мужа и сына сожгли в машине. И сделали это люди Чемпиона. Муж Нины врезался на своей машине в зад «мерса» Чемпиона. Его вытащили и начали бить. А потом сунули в машину и вместе с пацаненком, тому было-то всего-навсего…