Почти правда
Когда человечность и сочувствие описываются согласно принципам теории игр, с применением понятий расчета и пользы, кажется, будто общество — некий механизм, составные части которого непрестанно высчитывают собственную выгоду от каждого телодвижения. Такое общество напоминает компьютерные программы Аксельрода. Чикагский экономист Гэри Беккер разработал так называемую простую модель рациональных преступлений (ПМРП), согласно которой мы, перед тем как совершить честный или нечестный поступок, сперва сравниваем затраты и выгоду, а затем выбираем наиболее выигрышную стратегию. Если следовать этой логике, то получается, что честность нужно поощрять, а нечестность наказывать — тогда нечестные поступки будут менее выгодными.
По мнению ученого Дэна Ариели, в модели ПМРП упускается один немаловажный аспект нашей культуры, а именно честность. Большую часть нашей жизни мы честны — но зачем? Нам ежедневно предоставляется множество возможностей совершенно безнаказанно что-нибудь украсть. А за вранье нас вообще никто не накажет. Мы окружены людьми, которым никогда не удастся проверить, лжем ли мы, да и честность наша никак не поощряется. В книге «Вся правда о неправде: Почему и как мы обманываем» [The (honest) truth about dishonesty: How We Lie Everyone — Especially Ourselves][9] Ариели и его коллеги исследуют механизмы человеческой честности.
Один из экспериментов проходил на рынке, куда двое участников исследования отправились за помидорами. Оба они пошли на один и тот же рынок и попросили продавцов выбрать 2 кг помидоров. Разница заключалась лишь в одном: первый участник был слепым, а второй — зрячим. Логичным было бы предположить, что слепому продавцы подсунут самые плохие помидоры. Во-первых, такой скверный товар никому больше не продашь, а во-вторых, хорошие, красивые помидоры слепец все равно не оценит. И тем не менее слепой покупатель вернулся с сумкой, в которой лежали самые что ни на есть безупречные помидоры.
Этот результат подтвердился и другим экспериментом — в нем участники садились в такси и просили довезти их до определенного места. Таксисты, чтобы содрать с пассажира побольше, часто выбирают более длинный путь, однако слепой не только добрался до места быстрее, но и заплатил меньше, чем зрячий пассажир. Итак, нашей движущей силой является стремление не только извлечь выгоду, но и предстать в собственных глазах человеком добродетельным — к такому выводу приходит Ариели. Ну что ж, можно было бы порадоваться, вот только тот же самый Ариели выяснил еще кое-что: уверенность в собственной доброте не мешает нам слегка мошенничать.
Ариели опубликовал несколько книг, в каждой из которых он пытается с более или менее научных позиций доказать нерациональность человеческого поведения. Во многих экспериментах участвовали и его собственные студенты — правда, сами того не подозревая. Вообще, Ариели на полную катушку использует свое звание профессора: он, например, может беспрепятственно проникнуть в студенческое общежитие и подложить в холодильник несколько банок кока-колы, а в кухонный шкафчик — упаковку бумажных тарелок со спрятанными в ней мелкими банкнотами. Все это ради того, чтобы доказать: людям легче украсть мелкие недорогие предметы, чем мелкие деньги, даже если сами эти предметы стоят чуть дороже.
Исследуя различные способы мошенничества, группа ученых под руководством Ариели провела еще один эксперимент, участникам которого было предложено решить в уме 20 арифметических задач, а затем исследователи изучили различные факторы, которые могли повлиять на мошенничество со стороны участников. По замыслу ученых, каждый из участников контрольной группы был в состоянии решить только четыре задачи, то есть если решенных задач было больше, значит, кто-то схитрил. Чтобы побудить хитрецов к дальнейшему мошенничеству, организаторы эксперимента разрешили участникам сперва уничтожить ответы и лишь затем сообщить, сколько задач они решили. После этого участникам выплачивалось денежное вознаграждение, величина которого зависела от результатов. Если руководствоваться моделью ПМРП, то можно было предположить, что участники добавят себе по 16 баллов, чтобы получить наибольшее вознаграждение, ведь проверить все равно невозможно. К тому же в некоторых случаях речь шла о довольно внушительной сумме. Целью этого эксперимента было выяснить, насколько нравственные установки соответствуют модели ПМРП.
Ариели провел этот эксперимент в нескольких вариантах, увеличивая или уменьшая сумму вознаграждения. Например, в одном варианте каждый правильный ответ оценивался в 25 центов, а в другом — в 10 долларов. Ученые предположили, что наибольшую склонность к мошенничеству проявят те, кто рассчитывает на большее вознаграждение. Однако их предположения не оправдались. Во-первых, оказалось, что в среднем участники накидывали себе лишь по два дополнительных балла. Помимо этого, те, кому посулили по 10 долларов за правильный ответ, хитрили немного меньше, чем остальные. Ариели объясняет подобное поведение так: чем больше сумма, тем сложнее лжецу оправдаться перед самим собой. Именно по этой причине нам проще взять из холодильника чужую бутылку колы, чем стянуть у кого-то деньги.
Следовательно, у нас имеется некий моральный компас, благодаря которому мы руководствуемся не только выгодой. Однако компас иногда дает незначительный сбой, ведь участники эксперимента все же хитрили и добавляли по два дополнительных балла. К тому же на небольшую ложь отважились практически все, а не только самые отчаянные. Это означает, что деления на праведников и безнравственных лжецов в действительности не существует. И конечно, горькая правда заключается в том, что все мы лжем ровно столько, сколько позволяет нам собственная совесть.
По ту сторону добра и зла
Движущей силой живых существ является не только расчетливость или отвлеченные понятия. Ими управляют чувства. В книге «Моральное животное» (The Moral Animal) эволюционный психолог Роберт Райт утверждает, что своим развитием чувства обязаны нравственности, а нравственность способствует продолжению рода. Такие чувства, как подозрительность, вина, справедливая обида, гнев, облегчение, благодарность, симпатия и отвращение, — это иррациональные эволюционные механизмы. И эти чувства подвержены определенному влиянию извне, что и пытается доказать Дэн Ариели. В одном из своих экспериментов он исследует, каким образом сам вид денег влияет на желание обмануть.
Участников попросили решить как можно больше задач, а затем выбросить ответы, после чего им полагалось подойти к столу администратора, сообщить результаты и получить соответствующую сумму денег. В другом случае администратор не расплачивался с ними наличными, а выдавал купоны, которые участникам можно было обменять на деньги у другого администратора, сидевшего в 4 метрах от первого.
Логично было бы предположить, что в обоих случаях участники поведут себя одинаково. К тому же письменные ответы они уничтожили, поэтому разоблачения можно было не бояться. Ариели ожидал, что участники поведут себя по-разному, но результаты его поразили: в эксперименте с купонами количество случаев лжи удвоилось. Сам вид денег предотвращает обман, ведь, чтобы оправдать себя в собственных глазах, нам требуется время. И несколько секунд, которые уходят на то, чтобы шагнуть от одного стола к другому, позволяют придумать себе вполне сносное оправдание.
Ариели не сомневается, что эти эксперименты могут нас многому научить. Сейчас в повседневной жизни мы все реже имеем дело с наличными. Что проще — украсть номер банковской карты или пару банкнот? И насколько легче поменять местами пару цифр в счете? По мнению Ариели, даже такое событие, как финансовый кризис 2000-х годов, имеет весьма простое объяснение: финансисты управляли миллионными сделками, глядя лишь на цифры на экранах компьютеров и совершенно не думая о том, что эти цифры имеют материальный эквивалент.
А есть ли еще что-то, влияющее на нас подобным же образом? Есть: оказывается, мы чаще лжем и мошенничаем, когда испытываем голод. Или усталость. Но на нас окажет воздействие (на всех, даже на атеистов) и напоминание о десяти заповедях. А когда мы заключаем договор, важно, ставим мы подпись на первой или на последней странице. На нашу склонность ко лжи могут повлиять даже... солнцезащитные очки. Да-да, в одном из вариантов описанного выше эксперимента участникам выдали солнцезащитные очки бренда Chloé. Некоторым сказали, что очки настоящие, а некоторым — что фальшивые. Из обладателей «фальшивых» очков солгали 73%, а из обладателей «настоящих» — только 30%. Ученые назвали эту тактику «Когда нечего терять». Дело в том, что мы интерпретируем определенным образом не только окружающий мир, но и собственное поведение. Осознание того, что мы используем фальшивый аксессуар, подстегивает желание солгать.
В своей книге Ариели с обидой и юмором рассказывает, как пытался убедить различные организации последовать его советам. К примеру, налоговому управлению США он посоветовал изменить порядок заполнения декларации о доходах: на первой странице декларации рассказывается о моральном долге налогоплательщика, и, если тот будет расписываться на первой странице, а не на последней, это значительно сократит количество налоговых махинаций. Однако руководство налогового управления пропустило совет мимо ушей.
Тем не менее Ариели удалось провести еще один эксперимент в сотрудничестве со страховой компанией. Выяснилось, что владельцы автомобилей, которых просили поставить подпись в самом начале страховой анкеты, указывали больший километраж, чем те, кто подписывался в конце. Это означает, что те, кто подписывался в конце, немного убавляли количество километров. И все же и эта страховая компания, и ее конкуренты отказались использовать в дальнейшем полученные выводы, даже несмотря на то, что из-за подобных случаев мошенничества компании ежегодно теряют миллиарды.
Фирмы предпочитают двигаться по давно накатанному пути и запугивать клиентов строгим наказанием. Но, судя по всему, тщетно. Ариели утверждает, что организации, несмотря на то что они имеют устав, целый штат советников и проводят постоянные совещания, действуют намного менее рационально, чем отдельные люди. Недальновидная политика компаний основана на уверенности в том, что обманщики и мошенники руководствуются логикой. Убежденность в том, что ко лжи и мошенничеству прибегают только крайне безнравственные личности, — это вторая ошибочная установка. Более продуктивным было бы предположить, что все немного хитрят, и попытаться отчасти предотвратить это, отбросив веру в идеальный мир, где каждый должен быть предельно честным.
Креативные вруны
Какие процессы происходят в мозгу, когда человек лжет? Этот вопрос долго не давал покоя психологу Ялин Янг и ее коллегам из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Сканнером мозговой активности они уже обзавелись, но, помимо сканнера, требовались лгуны. Так где же их найти? Наконец они придумали: нужно обратиться в бюро трудоустройства временного персонала! Ученые предположили, что люди, склонные приукрашивать и всячески искажать правду, испытывают сложности с постоянным трудоустройством и чаще устраиваются на временные должности. Всего на тесты и интервью явились 108 человек. Тогда ученые опросили их друзей и знакомых с целью выбрать наименее надежных кандидатов.
В конце концов группа сократилась до 12 человек. Все они неоднократно предоставляли неверные сведения о себе и завоевали славу прогульщиков и тунеядцев. Следующей задачей было исследовать работу лобных долей их головного мозга и выявить возможную разницу между лжецами и участниками контрольной группы. Лобные доли — это часть мозга, осуществляющая осознанный контроль над импульсами и отвечающая за планирование и нравственную оценку. Различие действительно обнаружилось: у лгунов оказалось на 14% меньше серого вещества, чем у правдолюбцев. То есть лгунам сложнее управлять импульсами и контролировать собственное поведение, и их безнравственность обусловлена именно этой особенностью.
Однако это не единственное открытие. Мозг состоит из двух видов клеток — серых и белых. Серые клетки, составляющие основную часть мозга, отвечают за мыслительный процесс, а белые осуществляют связь между серыми, то есть представляют собой сеть, без которой этот процесс невозможен. Выяснилось, что белых клеток у лжецов на 22-26% больше. Возможно, они лгут легче и охотнее именно благодаря этому переизбытку соединительных клеток, облегчающих ассоциативное мышление. Иначе говоря, лгуны более креативны.
Дэн Ариели решил проверить эту гипотезу и провел эксперимент, участникам которого предлагалось посмотреть на квадрат и определить, в какой его части больше всего точек. Участникам пообещали выплатить вознаграждение, причем сумма его увеличивалась, если они выбирали определенный сегмент квадрата. Тем самым создавалась предпосылка для того, чтобы участники выбрали наиболее «выгодный» сегмент, даже если сомневались в том, что в нем больше всего точек, и могли поступиться правдой. И действительно результаты показали, что те, кто считает себя креативным, а в свободное время рисует или пишет стихи, заработал на этом эксперименте больше, чем те, кто далек от творческих областей.
Разница была наиболее показательной в тех случаях, когда количество точек в одном из сегментов лишь незначительно превышало число точек в других участках квадрата. То есть участникам с «творческим» подходом тоже было непросто сознаться во лжи — пусть и перед самими собой. Однако если требовалось лишь слегка приукрасить действительность, сложностей у них не возникало. Сперва Ариели проверил, не зависит ли склонность лгать от интеллекта, но вскоре установил, что решающую роль в ней играет именно креативность. Затем ученые обратились в рекламное агентство с просьбой провести такой же эксперимент среди сотрудников различных отделов. Результаты показали, что составители рекламных текстов и дизайнеры более склонны «выходить за рамки», в том числе в вопросах нравственности, а вот самыми неумелыми лжецами оказались бухгалтеры. Конечно, честные бухгалтеры — лучшая гарантия финансового благополучия, и, к счастью, так уж сложилось, что акулы пера и талантливые художники не любят работать с цифрами.
Язык и истина
Моя дочь одновременно осуществила целых два эволюционных скачка: во-первых, она научилась перелезать через стенки детской кроватки, а во-вторых, она заговорила. И тотчас же начала использовать оба навыка, чтобы добиться одной из самых важных для ребенка целей — подольше не ложиться спать.
Я укрыл ее одеяльцем, спел колыбельную и пожелал спокойной ночи, но, едва переступив порог, услышал за спиной топот. Она явно направлялась вместе со мной в гостиную.
— Нет, — сказал я, — тебе пора спать. Быстро в кроватку!
Она посмотрела на меня и покачала головой.
— Кака, — пролепетала она и показала на подгузник.
Я раскусил ее хитрость на лету и сперва даже испытал гордость за моего изобретательного ребенка. Это была ее первая ложь. Она едва успела сказать первое в своей жизни слово, как тут же попыталась меня обхитрить — и все это лишь затем, чтобы подольше не ложиться спать. Сознательно ли она это сделала, сказать сложно. Возможно, она просто неосознанно попыталась воспроизвести ситуацию, в которой, как она помнила, ее доставали из кроватки. И тем не менее я сразу же подумал: «Да ты хитришь! Молодец, попытка засчитана!»
Дочка стала еще больше напоминать обычного среднестатистического человека. Она сделала шаг в сторону стандартного акта коммуникации, в котором задействуются язык, понятия и утверждения. Ее ложь — пусть даже и неосознанная — стала началом бесконечного путешествия по двум мирам, миру слов и миру понятий. Миры эти соотносятся друг с другом, но только отчасти, оставляя пространство для множества дополнительных смыслов. Может статься, через двадцать лет я буду сидеть у нее в гостях, и дочь воскликнет: «Ой, совсем забыла! Мне же нужно срочно забрать вещи из химчистки!» И это будет правдой, но сообщит она об этом лишь затем, чтобы побыстрее меня выпроводить. Или она вдруг скажет: «Ух ты, ну и темнотища на улице!» — просто потому, что устала и ей хочется, чтобы я поскорее ушел. Наши будни полны высказываний, цель которых отличается от содержания самого высказывания.
В эссе «После Вавилона» философ Джордж Стайнер доказывает, что ложь — ключевое понятие цивилизации и языка. В логике и философии, берущих начало в трудах христианских стоиков, ложь определяется как нечто неистинное, «то, что не является фактом», и считается обратной, теневой стороной языка. Древние философы и мыслители мечтали о создании ясного и прозрачного языка, который служил бы для изложения истинных фактов и достоверной информации. Но, по мнению Стайнера, воротить эти мечты можно лишь на семинарах по логике и лингвистике. В реальности же мы находим языку самое разное применение: он служит нам, чтобы строить догадки, создавать образы других и свой собственный, выражать намерения, вступать в альянсы, проявлять интерес или оскорблять друг друга.
И конечно же, язык позволяет нам создавать альтернативные версии действительности, то есть выполняет функцию, названную психологом Николасом Хамфри «креативным интеллектом». Вероятнее всего, эта функция сформировалась в древние времена на основании общественной роли языка. Людям нужно было строить предположения и обсуждать возможное развитие событий. И они рассуждали так: что нас ждет на соседней горе? Плодородные пастбища или невыносимый холод? Они придумывали ситуации и прогнозировали их вероятность. Возможность оценивать развернутую несуществующую реальность позволила людям контролировать реальность существующую.