По крайней мере у них сохранился небольшой шанс, и Альберт его не упустит. По дороге «опель» припарковался у офицерского кафе, Вернер выпил чашку кофе и съел пару бутербродов с ветчиной. Между этими блюдами он по-русски написал для партизан записку. Несмотря на немецкую старательность, вышло коряво. Главное, чтобы они поняли смысл.
В следующий раз Ганс остановил автомобиль перед воротами парка. Альберт свернул записку и вышел из машины. В парке пусто, хотя сегодня нет ветра, и деревья очень красиво осыпаны хлопьями снега, как настоящим, еще горящим жаром тигля серебром. Вернер прошелся по дорожкам, осторожно проверил, не посадил ли ему штурмбаннфюрер хвост. В безлюдном пространстве парка шпикам невозможно затеряться, место выбрано неплохо. Лейтенант уселся на указанную скамейку и спрятал записку в тайник. Не торопясь он вернулся к машине.
— Домой!
Ганс отвез его на квартиру и под конец завел нудный разговор о барахлящих тормозах и сальниках.
— Хорошо, до обеда завтра свободен, — бросил Вернер и хлопнул дверцей.
Лейтенант поднялся на второй этаж и замешкался у двери, потому что ключ никак не хотел входить в замок.
— Луки вверх! — раздалось сзади по-русски, и в спину уперся ствол. — Отойди!
Вернер поднял руки и отодвинулся. Какие к черту тайники, когда партизаны запросто приходят к нему домой! Альберт всегда подозревал, что между тюрьмой гестапо и волей существует незримая связь.
— Смотри-ка, все понимает! — удивился ребячий голос. Лейтенант чуть повернул голову и узнал мальчишку, протиравшего вчера ветровое стекло.
— Без глупостей, — сказал картавый мужской баритон. — Давай, Петька, отклой!
Еще один мальчишка возник сбоку, выдернул из замка дамскую шпильку, и ключ легко отпер дверь. Вернера втолкнули в его квартиру, дверь заперли. Его обыскали и отобрали пистолет.
— Ну что, попался, гад?
— Как сказать, — сказал немец. — Разрешите, я сяду? — Альберт скинул шинель на пол и сел на стул. — Фы, господа, также присажифайтесь.
— Знасит, и гуталить умеесь, — мужчина сел, а трое подростков окружили Вернера.
— Тогда поговорим? — деловито предложил Юра.
— Погофорим, — кивнул Альберт. — У меня есть план, от которого фы не сможете отказаться…
17
Долгожданный звонок в дверь стал сигналом к началу операции. Петька притаился в коридоре, а Вернер щелкнул замком.
— Простите за опоздание, господин лейтенант, — козырнул ему шофер, — механики подвели. Зато теперь машина ходит, как часы!
— Отлично, заходи.
Ганс шагнул за порог, а Петька ударил его сзади в основание шеи. Шофер обмяк и сполз по стене на пол. Солдатскую книжку и форму взял себе Сапрыкин.
— Лаз уз я взялся помось, то пойду до конса. Да и фолма эта никому из вас не подойдет.
Пока Костя переодевался, Юра и Петя связали Ганса, Альберт помог им отнести его в дальнюю комнату. Затем вся компания спустилась вниз и уселась в «опель».
— Фот карта, — предусмотрительный Вернер достал из кармана карту области.
— Не надо, я тут вылос, всю оклугу, как свою ладонь, знаю, — похвалился Кирпич и тронул машину с места.
Путь предстоял длинный, но спокойный. Все немецкие патрули и посты брали под козырек, едва завидев черный гестаповский мундир. Да и так известно, что в персональных машинах кто попало не разъезжает!
На 60 километров до Горловки, райцентра, где располагалась большая железнодорожная станция и множество складов, Кирпичу понадобилось два часа. Дорогу он, правда, знал, но полотно все еще было грязным, а путь частенько перегораживали танки, вездеходы, грузовики, двигающиеся к фронту. Железная дорога не справлялась с потоком техники, а что будет, когда Натка, Петька и Юрка вернутся в отряд и на практике начнут применять все, чему научились у дяди Якова?
Вернер в Горловке бывал и ориентировался хорошо, поэтому нужный склад они нашли быстро. Подростки вышли чуть раньше, а Сапрыкин и Вернер подкатили прямо к дверям, где прохаживались двое солдат.
— Хальт! — часовые сдернули с плеч автоматы и навели на машину. — Пароль или мы будем стрелять!
Альберт не торопясь вышел из машины.
— Молодцы! Правильно себя ведете! Я так и скажу вашему лейтенанту, если вы с дуру не начнете палить в офицера гестапо… Подозрительные люди здесь не появлялись?
— Нет, — покачали головами солдаты.
— А как же те, что стоят у вас за спиной?
Немцы обернулись, а Петька с Юркой так же дружно опустили им на каски по кирпичу. Затем их оттащили в угол двора, связали, и заткнули рты кляпами. Кирпич взял автомат и стал прогуливаться перед складом, изображая часового, а хлопцы вместе с Альбертом быстро грузили в багажник и на заднее сидение шинели, шапки и сапоги. Натка старалась все сосчитать, чтобы комплекты вышли полными.
— Все, еще пара сапог и на двадцать человек хватит, — сообщила она.
— Ага, — Петя пошел за сапогами и вернулся только через пять минут.
— Ты чего долго? — набросилась на него девчонка.
Петька потряс у ее уха кулаком.
— Слышишь? Я после той «двойки» только сухие с собой ношу!
— Пора ехать, — сказал Юра, — Костя!
Кирпич сунул автомат им на заднее сидение и занял водительское место.
— Да, комфорта поубавилось, — заметила Натка, не зная, куда пристроить оружие.
— Дафайте сюда, — вежливо улыбаясь, протянул руку Вернер.
— Лучше я подержу, — Петька перехватил автомат и положил на колени.
— Не доферяете? — Альберт отдернул руку. — Как хотите.
— Вот именно, — проворчал Петя.
— Осторожность — мать мудрости, — примирительно сказал Юра. — Вашей форме трудно доверять, Вернер.
— Ничего, скоро мы оденемся одинакофо…
Когда они отъехали, над складом уже вился легкий дымок.
— Зля подозгли, налод сбезится, — сказал Константин, — а так до смены сасовых было бы тихо.
— Не зря, — отозвался Юра, — пропажу формы могли бы заметить через час, а через два началась бы усиленная проверка на дорогах. А теперь это просто диверсия.
На обратном пути, не доезжая до Юзовки, Сапрыкин свернул на проселочную дорогу. Несмотря на недовольство Вернера, ему завязали глаза и в таком виде доставили в партизанский отряд.
— Что фы теперь скажете, Юрий? Береженого Бог бережет?
— Вроде того, — согласился хлопец и снял повязку.
Лейтенант обнаружил, что стоит в лесу, а перед ним прямо в земле находится дверь.
— Что, землянок никогда не видал, мил человек? — спросил Василий Кузьмич, несостоявшийся староста. Он обжился в отряде, выполнял мелкую, но нужную работу и старался держаться поближе к кухне, где попеременно командовали хорошие знакомые: Настя и ее тетка Анисья.
— Если фы так жифете и так фоюете… — Вернер покачал головой. — Фюрер фойну с Россией проиграет.
— И я так думаю, — согласился старик, — Гитлер капут!
— Пошли, — подтолкнул лейтенанта Петя, — некогда лясы точить.
Внутри землянки оказалось не так плохо, как можно было предположить по названию. Стены и потолок выложены бревнами, керосиновые лампы давали достаточно света, чтобы разглядеть присутствующих.
— Как машина, Матвеич? — спросил командир.
— Зверь! Механизм новый, не подведет, — отозвался старый рабочий. — И номера мы сменили.
Даня посмотрел на щурящегося немца.
— Я — Ларионов, командир партизанского отряда.
— Я догадался, — сказал Вернер. — А фы — Цыганков. Угадать не трудно!
— А ты тот гад, что Оксану сцапал? — насупился Яков.
— Брек, драться не будем. Как все прошло?
— Нормально, — сказал за всех Петька. — Костя молодец.
— Сплошные чудеса, — пробормотал Яша. — Кирпич воюет, гестаповец грабит немецкие склады. Что же дальше будет?
— Вот это и обсудим, — предложил Даниил, — через полчаса пора выступать.
— Сначала покажите, есть ли у фас планы здания гестапо, — сказал вдруг Вернер, — иначе я сотрудничать отказыфаюсь!
— А что расстреляем — не боишься?
— Сначала чертежи, — твердо заявил немец.
* * *— Герр Овечкин, откройте дверь! — унтер требовательно крутил звонок. Гестапо не привыкло долго торчать перед дверью. Наконец послышались шаркающие шаги.
— Кто там?
— Гестапо, нам нужно с вами поговорить.
— Вы серьезно? — Петр Сергеевич ухмыльнулся. — Значит, верно: если гора не идет к Магомету, то он — к горе?
— Прекратите болтать и откройте дверь! — унтер начал терять терпение.
— Пошел ты… — прошептал капитан по-русски, поднял револьвер на уровень груди и трижды выстрелил.
Унтер и солдат, стоявший рядом, свалились на пол.
— Что? Взяли русского офицера, колбасники? — Овечкин шагнул за косяк, и тут же автоматная очередь превратила три дырки на двери в частый пунктир. Потом стало тихо.
Петр Сергеевич зарядил недостающие три патрона, подтянул кресло-качалку на середину комнаты так, чтобы видеть и дверь, и окно одновременно. Ждать пришлось долго, их контора находилась в центре, а Петр Сергеевич жил на скромной окраине.
Сначала за дверью послышалась тихая возня. Капитан дважды выстрелил, там раздался стон. Затем взрыв гранаты добил раненого и вынес дверь. Сквозь дым и пыль солдаты ринулись вперед, стреляя перед собой наугад. Раненный в ногу и грудь, Овечкин вместе с креслом опрокинулся на пол и успел еще трижды нажать на курок…
…А в далеком от Кельна городе, в своем кабинете, сидел штурмбаннфюрер и ждал вестей от своих коллег.
Чтобы его не посмели обвинить в предвзятости (у Вернера действительно были высокие покровители), начальник гестапо решил не трогать лейтенанта, пока не соберет достаточно компрометирующих материалов о нем и его отце. Если к показаниям Славкина присоединится еще один свидетель, то Вернер не на фронт пойдет, а под трибунал и получит расстрел. Это более верное средство, чем русская пуля. Но, хоть и уверен штурмбаннфюрер в своих расчетах, мысль о том, что было бы лучше сразу посадить наглеца в подвал, почему-то не давала ему покоя.
18
Теперь Вернер сам вел «опель», с ним ехали Даниил и подростки, а Сапрыкин сел за руль грузовика, в кузове которого разместились двадцать партизан, переодетых в украденную форму. На посту, где проверяли документы при въезде в город, лейтенант сказал откозырявшему к апралу:
— Там сзади грузовик, это мои солдаты, можете не трудиться.
— Так точно, господин офицер!
Обе машины медленно проехали мимо вытянувшегося капрала. Тот проводил серые шинели в кузове недоумевающим взглядом. Вечно эти спецслужбы намудрят: то своих переоденут в пехоту, то обычный взвод вдруг отправят жечь деревню.
Мини-колонна повернула на улицу Пролетарскую и остановилась, машины потушили фары. Партизаны спрыгнули с грузовика и оцепили все здание гестапо кроме парадного входа. Яков проверил посты и доложил командиру.
— Едем? — спросил Вернер и надавил акселератор.
— Погоди, — Даниил протянул ему табельное оружие. — С пустой кобурой как-то ненатурально.
— Спасибо за доферие, — улыбнулся Альберт, затем снял «вальтер» с предохранителя и передернул затвор.
«Опель» подкатил к подъезду гестапо. С озабоченным видом Вернер шагнул на крыльцо.
— Ночью не положено, господин лейтенант, — часовые загородили дорогу.
— Идиоты, партизаны в городе! — Вернер отстранил солдат и вошел в здание.
— Погодите, герр офицер… Партизаны?! — часовые невольно повернулись к Вернеру. В тот же миг Даня и Яша приставили им к спинам револьверы. Часовых впихнули в помещение.
— Руки вверх! — скомандовал Альберт, выхватывая пистолет из кобуры. — Кто двинется — стреляю без предупреждения!
Четверо фашистов дежурного наряда замерли от неожиданности. Следом за командирами вошли Петька, Натка и Юрка, они забрали у часовых и дежурных оружие.
— Сколько еще солдат в здании?
— Двенадцать, э-э-э… четырнадцать! — начальник наряда трясся, как в лихорадке.
— Так двенадцать или четырнадцать? — погрозил «вальтером» Альберт.
Шевеля губами, гестаповец старался сосредоточиться.
— Четырнадцать. Двое в подвале с арестованными, двое на втором выходе, остальные отдыхают.
Цыганков тем временем сбегал и привел часть партизан из оцепления. Несколько человек на всякий случай наблюдали за задним двором и по одному бойцу — за окнами с каждой стороны здания. Альберт перевел показания старшего гестаповца. Затем отобрал у него связку ключей.
— Вот ключи от дверей. Комната отдыха — третья слева.
— Красный уголок, — кивнул Данька и протянул руку.
Вернер убрал ключи в карман.
— Ты чего, гад? — Цыганков схватил немца за грудки. — Играть вздумал?
— Мне нужны мои планы.
— Погоди, Яшка, — Ларионов достал аккуратно свернутые чертежи. — Держи.
Альберт отдал ключи.
— П-п-пятнадцать, пятнадцать, господин лейтенант! — сказал вдруг дрожащий гестаповец.
— Что?
— Пятнадцать людей, еще господин начальник гестапо у себя в кабинете!
— Тем лучше, — ухмыльнулся Вернер и отправился на второй этаж.
Подростки не теряли времени даром, они уже связали всех пленных. Последнему гестаповцу сунули кляп и положили на пол к остальным.
— Противник связан, товарищ командир, — доложил Петька. — Можно двигаться дальше.
— Пошли.
Партизаны распахнули дверь красного уголка и зажгли свет.
— Хальт! Хенде хох!
Сонные фашисты щурились на свет и решительно не понимали, кто вздумал так глупо шутить. Только один из солдат успел схватиться за автомат, но Юрка коротко взмахнул рукой, и в плечо фрица впился нож. Остальных партизаны скрутили без сопротивления.
— Теперь половина в подвал, остальные — на второй выход! — приказал командир.
Яков первым спустился по лестнице и, не успел гестаповец удивиться, увидев цыгана в немецкой полевой форме, как получил прикладом в лоб. Яшка мгновенно развернул карабин и направил на второго солдата, который прогуливался за решеткой.
— Хенде хох!
Фашист оторопел на секунду, а потом стал тянуть из кобуры пистолет.
— Хальт! Стоять!
Рядом с Цыганковым возник Юра, он быстро отцепил с пояса охранника ключ и открыл решетку. В коридор ворвались партизаны и свалили на пол замершего с оружием врага. Он так и не решился выстрелить.
— Батька! — крикнул Юра изо всех сил. — Ты где?!
Сразу в нескольких камерах раздались голоса.
— Отпирай все подряд, — посоветовал Яков, — тут изоляция хорошая, так не найдешь.
Петька и Натка сняли с кольца несколько ключей и стали подбирать их к замкам. Из распахнутых настежь дверей повалил народ.
— Ксанка! — не выдержав сам, крикнул Яша.
— Я тут, — раздался слабый родной голос. Цыганков раздвинул плечом толпу и обнял жену.
— Все хорошо, все хорошо, — сказал он.
— Валерку нашли?
— Нет еще.
— Братва, шо за дела? — щурясь на свет, высунулся из камеры мужик.
— Ты кто? — подозрительно спросил Петька.
— Это мои лебята, — поспешно заявил взявшийся неизвестно откуда Кирпич.
— Твои?
— Мои, — подтвердил Сапрыкин, — связные.
Наконец Юра добрался до угловой камеры, открыл дверь, и навстречу ему шагнул Валера.
— Батя! — Юра осторожно обнял отца.
— Не боись, жми вовсю, — рассмеялся Меще ряков-старший, — кости пока целы!
— Валерка!
Оксана и Яша обняли старого друга. К компании присоединился Даниил.
— Рад, что все целы, — сказал командир. — А кто стрелял?
— Мы не стреляли, Даня, обошлось, — сказал Цыганков.
— Мне показалось, что был выстрел… Ладно, сейчас не время. Выводи людей!
Костя Сапрыкин обежал весь подвал, затем обратился к Якову:
— А Велнел лазве не с вами?
— У него свои дела.
— Понятно, — Кирпич исчез из подвала с такой же скоростью, как и появился.
19
Захватить гестапо и освободить арестантов удалось тихо, без стрельбы. Теперь нужно было также, без шума, покинуть город. Отряд партизан теперь вырос вдвое, в одном грузовике им уже не поместиться. Ларионов приказал всех освобожденных из плена посадить на грузовик, а несколько оставшихся с края мест заняли переодетые в немецкую форму партизаны.
— Даня, я пойду с вами, — сказал Валера. — Вы же языка не знаете, если что.
— Я тоже, — присоединилась Ксанка.
— Тогда наденьте шинели. Ты, Валерка, возьми мою, капралом будешь. А я себе у ребят из грузовика позаимствую.
Друзья быстро переоделись и заняли место в строю. Оставшиеся партизаны должны были, изображая отряд немецких солдат, проникнуть на железнодорожную станцию. Там их ждет Матвеич, хорошо знакомый с деповскими рабочими.
— А Костя где? — спросил вдруг Даниил, осмотрев свою команду.
— Нету. Он, наверное, со своими «связными» отправился. Он же теперь у них герой!
— Не маленький, не пропадет, — сказал Яша. — Ты ж его знаешь: Кирпич всегда сухой из воды выйдет.
— Ладно, некогда искать, — согласился Ларионов. — Слушай мою команду: не отставать, двигаться быстро, по дороге не разговаривать. Напра-во. Шагом марш!
Маленький отряд во главе с Мстителями отправился в путь.
Поздним вечером улицы города были пустынны, действовал комендантский час. Жители сидели по домам, партизанам встретился только один патруль, но проверять документы у «своего» пехотного взвода фашистам и в голову не пришло. Зато на станции царило оживление. Гражданских по-прежнему не было, а солдат, офицеров и техники здесь находилось предостаточно. Отправлять эшелоны ночью надежнее — меньше посторонних глаз, а самолетам противника в темноте гораздо труднее находить и атаковать поезда.