Прошлый опыт ничему не научил Лаомедонта — Геракла он обманул точно так же, как недавно обманул богов. Но сын Зевса оказался мстителем куда более серьезным — он взял город приступом и убил обманщика Лаомедонта. История эта практически без разногласий передана многими античными авторами. Но само животное у большинства из них описано достаточно скупо. Диодор сообщает, что, «появляясь внезапно, чудовище похищало тех, кто находился на побережье или возделывал землю в приморской области». Гигин добавляет, что зверю понадобилась не только царская дочь, но и все троянские девушки вообще. «Когда многие уже были съедены, жребий выпал Гесионе и ее привязали к скалам». Гомер сообщает о земляном вале, который троянцы соорудили для Геракла, чтобы он мог прятаться от чудовища, «когда на равнину оно устремлялось из моря», — это дает основания думать, что животное это, во всяком случае, могло передвигаться по суше.
Единственное подробное описание морского мстителя оставил, насколько известно авторам настоящей книги, Филострат Младший (внук упомянутого Филострата Старшего). Он живописует виденную им картину, на которой изображалась битва Геракла с чудовищем, и так образно и тщательно передает все подробности, что они с избытком искупают скудность информации, сообщаемой другими авторами.
«Ты видишь, какие глаза у него страшные, круглые; они вращаются, как гончарное колесо, и страшно смотрят они вдаль; кожа над его бровями колючая, как заросль аканта, и страшно собирается над его глазами, для того чтобы остро выступающая пасть его могла показывать три ряда острых зубов, из которых одни крючковаты и загнуты, чтобы удерживать схваченную им добычу, другие заострены, как копья, далеко выдаются вперед. Какая огромная голова появляется из воды на его изогнутой мокрой шее! Если рассказать об его огромных размерах в немногих словах, то вызовешь, пожалуй, лишь недоверие, но, видя его на этой картине, поверит и тот, у кого есть какие угодно сомнения.
Тело чудовища извивается кольцами не один раз, а во многих местах; те части, которые скрыты водою, точно нельзя рассмотреть из-за морской глубины, а другие, которые выдаются над водою, непривычный к морю человек мог бы счесть за островки. Мы застали чудовище, когда оно лежало спокойно; теперь же, двигая кольцами своего туловища, в страшном волнении оно поднимает огромные волны с ужасным шумом, хотя само море спокойно. И пучина, разделившись надвое, при его стремительном ходе частью перекатывается волной через его тело, выдающееся из воды, обливая его водою и снизу покрывая белою пеной, частью же бьется прибоем о берег; конец же его хвоста, высоко извиваясь над морем, похож на корабельные паруса, когда лучи солнца их освещают, окрашивая различными оттенками света и тени».
Отметим, что животное это, как и то, которое было послано Посейдоном для запугивания эфиопов, во всяком случае, не напоминало кита. Скорее, они оба были похожи на драконов, точнее, на гигантских змей, каковыми и являлись греческие драконы.
* * *Воды античных морей, по свидетельствам древних авторов, были достаточно плотно населены разнообразными мифологическими существами. Здесь находился «двор» царя морей Посейдона и его супруги Амфитриты, здесь обитали самые различные морские божества разных рангов, среди которых одних только нереид было около пятидесяти… Но все они были вполне или по крайней мере в достаточной степени антропоморфны и в категорию «мифических животных» не попадали. Конечно, Нерей мог принимать самые разнообразные, в том числе животные, облики, но при этом он оставался прежде всего богом. Тритона иногда изображали с дельфиньим хвостом, и все же этого сына Амфитриты и Посейдона никак нельзя отнести к животным — аргонавты повстречали его во время своих странствий и сочли, что это бог, «на юношу с виду похожий»… Вообще, боги, особенно морские, нередко принимали самые экзотические облики или же заводили себе части тела, несовместимые с антропоморфностью, и провести грань между некоторыми богами и животными бывает очень трудно.
Столь же трудно бывает провести грань между животными мифологическими и реальными даже в том случае, когда они божествами заведомо не являются. Куда, например, отнести знаменитых змей, которых богиня Афина послала на берега Троады, чтобы покарать жреца Лаокоона? Змеи эти, понукаемые волей богини, выползли из воды и задушили как самого жреца, так и его сыновей. Пожалуй, обычным змеям из тех, что водились в водах Средиземного моря, такое было не под силу, но анаконда или питон, пожалуй, могли бы задушить старика и детей. И допустить, что Афина разыскала (или сотворила) в окрестностях Трои питона, ничуть не сложнее, чем допустить, что она создала для этой цели неких мифических змей, неизвестных современной биологии… Вопросы классификации мифологических существ, в том числе вопросы о том, кого из них можно, а кого нельзя относить к животному миру, еще ожидают своих исследователей. Что же касается авторов настоящей книги, они волевым решением ставят точку в главе о мифических морских животных Античности и переходят к животным сухопутным.
Жители Ойкумены
Помимо бескрылых драконов (или гигантских змей), непосредственно связанных с землей (Геей) и водой, в античном мире существовали и драконы, принадлежавшие к стихии воздуха (редкая в Греции крылатая разновидность), а также и такие, которые не были напрямую связаны ни с одной из этих стихий. Среди последних особенно широко известен дракон (известный как дракон Кадма), обитавший в Беотии, возле источника, посвященного богу войны, Аресу. Сам дракон, возможно, был сыном этого бога — некоторые авторы, например Аполлодор и Гигин, высказывают такую точку зрения. Во всяком случае, чудовище отличалось крайней воинственностью. Когда Кадм, собиравшийся основать в этих местах город (будущие Фивы), послал своих людей к источнику за водой, то, как сообщает Аполлодор, «дракон, охранявший этот источник… растерзал многих из посланных». Овидий описывает это в «Метаморфозах»:
Стоило спутникам Кадма приблизиться к воде, как «протянул главу из пещеры иссиня-черный дракон и ужасное издал шипенье». После чего змей, «единым прыжком изгибаясь в огромные дуги» и поднимаясь до самого неба, расправился с бедными водоносами:
Кадм, решивший узнать, почему его спутники так долго не возвращаются, застал у источника змея, который «кровавым лизал языком их плачевные раны». Будущий фиванский царь не стерпел обиды, схватил огромную каменную глыбу, которой можно было бы сокрушить крепостные стены, и бросил в злокозненное животное. Змей остался невредим, поскольку был «чешуей защищен, как некой кольчугой», но Кадм пустил в ход дротик, и чешуя дракона не выдержала.
В конце концов справедливость восторжествовала, и дракон пал, пронзенный железным мечом:
По поводу железного меча, а также «твердого железа», о которое дракон ломал свои зубы и которое в конце концов обрекло его на заслуженный конец, Овидий явно ошибся — в те далекие времена(примерно середина четырнадцатого века до н.э.) греки железа еще не знали и обходились бронзой (разве что Кадму повезло разжиться клинком из метеоритного железа). В остальном же свидетельства Овидия непротиворечивы и вполне согласуются с сообщениями других авторов. Нонн Панополитанский так описывает нападение чудовища на воинов Кадма:
Подоспевший Кадм изнемог во время битвы с чудовищем и еще не известно, кому бы досталась победа, если бы Афина Паллада морально не поддержала героя, посоветовав ему не трепетать «пред пастью клыкастою дикого зверя». После чего приободренный Кадм поразил дракона подобранной на поле мраморной глыбой и перерубил его мечом.
Подоспевший Кадм изнемог во время битвы с чудовищем и еще не известно, кому бы досталась победа, если бы Афина Паллада морально не поддержала героя, посоветовав ему не трепетать «пред пастью клыкастою дикого зверя». После чего приободренный Кадм поразил дракона подобранной на поле мраморной глыбой и перерубил его мечом.
Но чудеса, связанные с хранителем источника, продолжались. Самым замечательным в драконе оказались не его размеры, не сила и не воинский дух, а зубы. Афина велела Кадму посеять зубы поверженного животного в землю, и, как сообщает Аполлодор, «после этого посева из-под земли стали подниматься мужи в полном вооружении…». Новоявленные воины начали сражаться друг с другом и пали все, кроме пятерых. Этих пятерых Кадм сделал своими соратниками, а одного из них — даже зятем, что характеризует Кадма как человека, чуждого сословных предрассудков. Он не только отдал выращенному на поле мужу свою дочь Агаву, но и назначил его наследником фиванского трона.
История зубов знаменитого дракона на этом не закончилась. Как выяснилось, Кадм засеял под Фивами только половину своей добычи — вторую половину Афина забрала себе и позднее подарила царю Эету, правившему в Колхиде. Когда Ясон явился к Эету за золотым руном, царь, не слишком надеясь на охранявшего руно дракона, предложил герою вспахать поле и засеять его зубами, подаренными Афиной. Кстати, в этой, уже колхидской, истории принимали участие еще два замечательных и вполне фантастических животных: злокозненный царь предложил Ясону пахать на гигантских свирепых быках, у которых «были медные ноги и огнедышащие пасти». Быки эти были подарены царю Гефестом и, вероятно, им же изготовлены — бог-кузнец нередко баловался созданием биороботов. Колхидский владыка рассчитывал, что предводитель аргонавтов не справится с быками, а если и справится, то выросшие из земли воины уничтожат пришельца. Но Ясон, вооруженный советами и волшебной мазью Медеи, запряг быков, перебил воинов и похитил руно, а заодно и Медею.
Однако и на этом история дракона с замечательными зубами не завершилась. Прошло много лет, но Арес не забыл зло, которое Кадм причинил его любимцу (хотя справедливости ради надо отметить, что дракон напал на людей первым). И в конце концов и Кадм, и его жена Гармония по прихоти бога тоже превратились в драконов или в змей.
Процесс прорастания воинов из замечательных зубов подробно описан у Овидия:
Этот необычный способ размножения О. М. Иванова-Казас анализирует с точки зрения современной биологии:
«Развитие людей из зубов змеи — феномен, достойный внимания биолога. Если бы из этих зубов развились снова драконы, это можно было бы сравнить с бесполым размножением с помощью покоящихся почек, роль которых в данном случае выполняют зубы. Но в этом мифе из зубов развились не драконы, а люди, и к тому же вооруженные!
Нечто подобное (так называемое чередование поколений, или метагенез) наблюдается и у некоторых животных. Так, у гидроидных и сцифоидных медуз при половом размножении из оплодотворенных яиц развиваются прикрепленные полипы, которые затем бесполым путем (почкованием или делением) производят свободноплавающих медуз, — происходит чередование полипоидного и медузоидного поколений. Но морфологические различия между полипами и медузами, конечно, не так велики, как между драконами и вооруженными людьми. Все-таки можно было бы допустить существование метагенеза и в этом случае. Дракон, убитый Кадмом, был сыном вполне антропоморфного бога войны Арея, а его дети оказались тоже вооруженными людьми — казалось бы, и здесь наблюдается чередование поколений. Но в потомстве пятерых воинов, выращенных Кадмом из зубов дракона, больше драконы не появлялись. Поэтому случай с зубами дракона остается уникальным».
Среди обитавших в античном мире мифологических драконов большинство, как мы уже писали, были бескрылыми. Но имелась и редкая крылатая разновидность — это были домашние объезженные драконы, которых боги и волшебники использовали в качестве транспортного средства. Аполлодор сообщает, что, когда богиня Деметра решила научить людей земледелию, «она изготовила колесницу, в которую запрягла крылатых драконов». Богиня предоставила эту колесницу в распоряжение элевсинского царевича Триптолема, снабдила его зернами пшеницы, и юноша, «поднявшись к небу, засеял всю землю».
Деметра, судя по всему, регулярно пользовалась крылатыми драконами. Овидий в «Метаморфозах» описывает, как Церера (римское имя Деметры) решила обратиться за помощью к богине Голода, чтобы покарать нечестивца Эрисихтона, срубившего дуб в священной роще. Поскольку богиня Голода обитала в далекой Скифии и путь туда был неблизким, Церера отправила за ней нимфу Ореаду, обратившись к ней с такими словами:
Летала на крылатых драконах и Медея. В «Метаморфозах» описано, как она, отправляясь собирать волшебные травы, вызвала заклятием колесницу
Овидий рассказывает, как «мчась на змеиных крылах», Медея «озирала равнины». Позднее, когда преступной Медее понадобилось срочно бежать из Коринфа в Афины, она вновь воспользовалась этим нетрадиционным транспортным средством. И наконец, Гигин пишет, что, когда у колдуньи и в Афинах случились очередные неприятности при очередной попытке убийства, «на упряжке драконов Медея из Афин вернулась в Колхиду». Правда, надо отметить, что своих драконов у колдуньи, видимо, не было, — первый раз она вызвала колесницу заклятием, обращенным в том числе к Гекате. Второй раз, по сообщению Аполлодора, Медея получила «колесницу, запряженную крылатыми драконами» от своего деда Гелиоса. Судя по всему, полеты на драконах были прерогативой богов. Надо также отметить, что верховой езды на драконах греки (как боги, так и люди), видимо, не знали, как не знали они в героическую эпоху верховой езды на лошадях (только на колесницах). Та же самая традиция существовала и в отношении драконов.
Еще одними крылатыми существами, подробно описанными античными авторами, были гарпии. Информация об этих созданиях разнообразна и противоречива. Гесиод упоминает о двух гарпиях, Аэлло и Окипете, — он называет их кудрявыми и пишет:
Разные авторы называют разное количество гарпий, обычно их количество не превышает пяти. Обитали они, как пишет Гигин, на Строфадских островах в Ионическом море. По сообщению Гесиода, гарпии были дочерьми морского божества Тавманта и океаниды Электры и приходились родными сестрами Ириде — вестнице Зевса (тоже крылатой). Ничего порочащего о гарпиях Гесиод не пишет, вероятно, в его представлении они были весьма достойными крылатыми девами. Вполне доброжелательно упоминает одну из гарпий, по имени Подарга, и Гомер — ее внешний облик он не описывает, но сообщает, что она была матерью коней, принадлежавших Ахиллесу. Отцом коней назван «быстрый ветер Зефир». Не вполне понятно, почему дочь и сестра богов родила (от бога же) упряжных коней, пусть даже быстроногих и бессмертных, — в «Илиаде» описывается, как возница Ахиллес самым непочтительным образом ставит их под ярмо. Тем не менее о самой гарпии Гомер отзывается вполне уважительно. Кстати, кони — дети гарпии и ветра Борея — упомянуты и у Нонна Панополитанского. Это говорит о том, что боги ветров отнюдь не считал для себя зазорным вступить с гарпиями в любовные связи. Но другие авторы описывают сестер уже в совершенно иных красках.
Гигин сообщает о гарпиях: «Они, говорят, были с куриными головами, покрытые перьями, с крыльями, но с человеческими локтями, с большими когтями и куриными ногами, а грудь, живот и бедра человеческие». Вергилий в «Энеиде» пишет: