Игорь Николаевич Гриньков Откровения судебного медика
Об авторе
Игорь Гриньков пришел в судебную медицину в 1980 году, пройдя путь от рядового врача судебно-медицинского эксперта до Начальника Бюро СМЭ Минздрава Республики Калмыкия, имеющего высшую квалификационную категорию, награжденного званием «Отличник здравоохранения Российской Федерации».
Богатый профессиональный опыт, контакты с лучшими судебными медиками страны позволили ему воссоздать на страницах своих книг многие необычные и интересные эпизоды прошлого. Первые две книги врача-писателя, выпущенные в Элисте в АПП «Джангар» в 2005 и 2006 годах («Очерки судебного медика, (опыты эксгумаций)», «Хроники судебного медика — 2»), были посвящены практической работе судебных медиков и описывали подлинные события, в которых автор принимал личное участие.
С 2007 года Игорь Гриньков перешел на создание художественной прозы (книга «Белый пиджак»), но во многих своих беллетристических произведениях он или прямо использует судебно-медицинскую и криминальную тематику, или берет за основу сюжета реальное уголовное событие.
В 2008 году Игорь Гриньков принят в Союз российских писателей. В этом же году его рассказ «Люди из тени» был включен в 6-томную антологию «Современная литература народов России» (издательство «Пик», Москва), охватывающую обширную литературную географию нашей страны.
В калмыцком книжном издательстве он опубликовал пять книг: кроме трех, перечисленных выше, — «Периферия, или провинциальный русско-калмыцкий роман», 2009 год, «Криминальная история», 2012 год. Регулярно печатается на страницах калмыцкого литературно-художественного и общественно-политического журнала «Теегин герл» — «Свет в степи», других газетах Элисты. Произведения Игоря Гринькова появлялись на литературной странице «Медицинской газеты» (Москва), в литературно-художественных журналах «Агизел» (Уфа) и «Дон» (Ростов-на-Дону).
В настоящее время врач и писатель Игорь Гриньков продолжает работать в двух своих ипостасях: врачом, судебно-медицинским экспертом КУ РК МЗ «РБСМЭ», а также готовит к публикации шестую книгу.
Перед вами реальные истории из практики судебного медика, которые будут интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей.
От автора
Человека всегда, в силу природного любопытства (стремления познать окружающий мир, а также самого себя), интересовало внутреннее устройство собственного организма.
Высочайшего искусства в этой сфере достигли древние египтяне, где бальзамированию царственных особ — фараонов придавалось ритуально-мистическое значение, но при этом не преследовались какие-либо научные цели. Были созданы уникальные технологии, не разгаданные и по сей день, секреты которых цепко держали в своих руках посвященные жрецы. Также хорошо было развито бальзамирование и у некоторых других древних народов, в частности у скифов.
Но, по общему мнению специалистов, родиной судебной медицины считается Древний Китай, где обнаружены выполненные на бамбуке около двух тысяч лет назад сведения судебно-медицинского содержания.
С приходом христианства на посмертное вторжение в человеческое тело было наложено строжайшее табу, вытекающее из религиозной догмы и идеологических доктрин.
Раннее христианство и средние века весьма надолго, но всего лишь притормозили стремление человека познать запретное, в эпоху Ренессанса (да и ранее) религиозно-идеологический диктат хотя и не стал мягче или либеральнее, но в его мощной крепостной стене запретов появились серьезные трещины и бреши.
Это было обусловлено в основном двумя причинами: бурным развитием естественных наук, в частности медицины, и стремлением художников и скульпторов постичь то непонятное и неизведанное, скрытое под покровом прекрасной внешней плоти. Поэтому часто эти побудительные мотивы возникали у опережающих свое время исследователей, каким был, например, великий Леонардо да Винчи — механик, инженер, естествоиспытатель, мыслитель, поэт, медик и художник.
Даже в мрачные времена инквизиции, когда за «секцию» (вскрытие мертвого человеческого тела) — еретическое вторжение в «обиталище души» — полагался костер, это суровое обстоятельство не останавливало энтузиастов-естествоиспытателей, среди которых — упомянутый Леонардо и Амбруаз Парре, Гален и Везалий и многие другие.
Из этого стремления — изучать внутреннее строение человеческого организма — выросло большинство медицинских наук, таких как нормальная и патологическая анатомия, естественно, хирургия и множество других.
Среди них особое место занимает судебная медицина — полиморфная дисциплина, стоящая на стыке многих наук: непосредственно медицины, антропологии, криминалистики, химии, физики, молекулярной генетики, уголовного права и других областей человеческих знаний. Недаром «эксперт» в переводе с латыни означает «сведущий».
Мне по мере своих скромных сил и возможностей хотелось бы показать в данных записках сложную работу врачей этой редкой специальности (хотя бы часть ее аспектов) и попытаться развеять множество мифов, сложившихся у читателя после некоторых опусов недобросовестных газетчиков — любителей «жареных» сенсаций. Ведь во многом благодаря их нечистому перу в перестроечную и постперестроечную эпоху сложились ложные стереотипы о судебных медиках, весьма далекие от действительности.
Безусловно, большая часть очерков, вошедших в этот сборник, — уже история, иногда, достаточно давняя. Казалось бы, кого могут привлечь воспоминания о некоторых криминальных делах, происходивших когда-то в далекой Калмыкии?
Но жизнь учит одной простой истине, что пренебрежение к собственному прошлому оборачивается неверным пониманием настоящего, ложной оценкой своего положения в этом настоящем, разрывает непрерывность времени. День сегодняшний не может существовать без «вчера», «позавчера», и знание этого «вчера» не только полезно, но и необходимо.
Годы, прошедшие с момента выхода первых двух книжек в местном Элистинском издательстве (2005 и 2006 гг.), принесли достижения и утраты. Трагически погибла в дорожно-транспортном происшествии Кема Бадмаева, называвшая меня своим учителем. Ушел из жизни светлый человек, ученый и эксперт-практик доктор медицинских наук профессор Сергей Сергеевич Абрамов. Многие мои коллеги-одногодки в силу обстоятельств и болезней отошли от активной экспертной деятельности. Врач ортопед-травматолог из Калмыкии Валерий Хонинов осуществил-таки свою мечту: он переведен в Элисту, на эндопротезирование суставов выделено финансирование и закуплено оборудование; теперь он ставит на ноги жителей Республики, насколько позволяют силы и время. Мы с экспертом Ткаченко Людмилой Ефимовной да еще экспертами-«биологами» Гулевской Элизой Пюрвеновной и Бачаевой Зинаидой Нохаевной вдруг оказались самыми возрастными специалистами в Бюро. Вокруг нас молодежь. Это нормально: течение жизни, ротация поколений.
С молодыми не соскучишься. Общение с ними заставляет забыть о грузе прожитых лет и не позволяет почувствовать себя мудрым. Ведь «мудрость», как я писал в свое время в «Белом пиджаке», — это, на мой взгляд, «дряхлость, когда немощь и физическая обветшалость не дают возможности творить глупости». Сейчас я добавил бы: не только физическая, но и интеллектуальная, и эмоциональная.
Я никого специально не учу по разработанной программе. Мне любопытны те из них, кто не считает себя самодостаточным в профессии, не считает, что уже знает все. С этой категорией я могу совместно изучать переломы костей, исследовать рентгенограммы, обсуждать те или иные экспертные вопросы, давать читать им старые, потрепанные тетради — лекции, записанные мной в Киеве, Барнауле, Москве, Красноярске, Ростове-на-Дону, Владимире, Пушкинских горах, Ярославле, Суздале, Новороссийске и в Астрахани.
Мой атеистический максимализм значительно смягчился. Это не означает, что я стал религиозен, но прежнего радикализма вы сейчас не увидите.
За эти годы в судебной медицине (а я пишу о ней) многое изменилось. Появились новые законы, приказы и нормативные акты, регламентирующие работу врача судебно-медицинского эксперта. Разработаны и внедрены в широкую практику методы, казавшиеся людям моего поколения пределом мечтаний: компьютерные технологии с пакетом сертифицированных экспертных программ; геномные, биохимические, микроостеологические исследования. От нового оборудования глаза разбегаются — были бы деньги на его приобретение. У нынешней молодежи, без сомнения, вызовет саркастическую или снисходительную усмешку эпизод идентификации личности по черепу и прижизненной фотографии с помощью допотопной павильонной фотокамеры, которую сейчас можно увидеть разве что в музее. Но я не устаю повторять: к любому, самому совершенному прибору требуется еще и голова, желательно — толковая, способная к анализу.
Голова, к счастью, по-прежнему остается самым важным и основным «инструментом» судебно-медицинского эксперта.
Это записки провинциального судебного медика, но в данном контексте прилагательное «провинциальный» не несет в себе отрицательного оттенка. В России семьдесят процентов судебно-медицинских экспертов трудится именно в провинции, и их высокая профессиональная квалификация не вызывает сомнений.
Читатель должен заметить, что первые четыре раздела книги относятся к эксгумациям трупов, остальные касаются других видов экспертной деятельности.
Под этим термином, дошедшим к нам из латыни (exhumatio; ex — из, humus — земля), подразумеваются исследования тел, извлеченных из могил, земли, других мест захоронений. Как правило, это наиболее сложные в экспертном отношении исследования, поскольку частое отсутствие мягких тканей в результате длительного пребывания трупов в грунте и разрушение костей крайне затрудняют эксперту возможность отвечать на многие вопросы, в том числе и на вопросы об отождествлении личности.
Исторические сведения об эксгумациях в судебно-медицинских целях в древние времена крайне скудны. Достоверен факт, относящийся к X веку н. э., о случае эксгумации тела царя Смбата II в средневековой столице Армении Аии. После смерти царя по всей стране стали распространяться слухи, что царь умер не естественной смертью, а был отравлен. Назначенная его наследником эксгумация установила, что смерть царя была не насильственная, а слухи, следовательно, ложными. Материалы об этом хранятся в библиотеке древних рукописей в Матенадаране в Ереване.
В дохристианскую эпоху у многих языческих народов существовал культовый обычай вскрытия могил (по сути — та же эксгумация), правда, не имеющий отношения к судебной медицине, а густо замешанный на мистическом мироощущении. Так, у аланов — предков современных осетин, в V–VIII веках н. э. этот ритуал этнографы обозначили как обряд обезвреживания погребенных, который заключался в том, что через некоторое время после захоронения могилы раскапывались, а находящиеся в них скелеты разрушались (кости хаотично перемешивались). Цель — не дать возможности мертвецу превратиться в злого духа, вредящего живым. Могильники со следами обезвреживания погребенных обнаружены, кроме Алании, на территории Хазарского каганата, на Балканах (Болгария и Югославия), в Венгрии, Приуралье, в бассейнах Дона и Волги. Подобные действия были направлены против «вампиризации» умерших и якобы лишали их возможности «оживать» и выходить из могил.
Подобные ритуалы были широко распространены и у древних славян даже после принятия христианства. Вот как описывает их знаток вопроса, исследователь Виноградова Л. Н., в своей публикации «Чтобы покойник не ходил» (1993 г.): «По данным славянской традиции, к категории опасных покойников, которые приходят к живым после своей смерти, относятся умершие „до срока“, насильственной, преждевременной смертью, самоубийцы, некрещеные дети, колдуньи и ведьмы, а также те, кто не разорвал окончательно связь с живыми (умершие роженицы…)»; «…люди, не изжившие полного века на земле, остаются и после смерти активной вредоносной силой, вторгаются в мир живых. Чтобы предотвратить „хождение“ таких покойников, их хоронили со связанными ногами или босиком; подрезали сухожилия под коленями…»
«…Еще более решительные меры предпринимались в тех случаях, если в селе стало известно, что покойник все-таки „приходил“. Чтобы избавиться от вредоносных визитов (способных вызвать несчастья, эпидемии, мор скота, стихийные бедствия), древние славяне, как об этом свидетельствуют исторические источники и этнографические данные, выкапывали подозреваемого умершего, калечили труп, отсекая конечности или голову; отсеченную голову помещали между ног;…переворачивали тело лицом вниз. Подобного рода факты фиксировались и в южнославянской традиции; выкапывали умершего, проверяли его позу в гробу, при малейшем подозрении на вампирические признаки отсекали голову…»
В XVII и начале XVIII веков отношение к эксгумациям врачей, занимающихся вопросами судебной медицины, было более чем осторожным. Тогда господствовала гипотеза (разумеется, ложная), что при разложении трупов животных и людей образуются губительные для здоровья и жизни соединения и испарения, которые даже при вдыхании опасно действуют на человека и нередко вызывают смерть. Этот миф о некоем особом «трупном яде» до сих пор живуч в сознании обывателей.
Большое значение приобрели так называемые антропологические эксгумации останков человекообразных приматов и пещерных людей после появления теории Чарльза Дарвина о значении естественного отбора в эволюции, а особенно после его трудов «О происхождении видов путем естественного отбора» (1859 г.) и «Происхождение человека и половой отбор» (1871 г.).
В XX веке известный русский советский антрополог М. М. Герасимов разработал метод пластического (скульптурного) восстановления облика человека по строению костей черепа. Для своего времени эта методика была поистине революционной, тем более что создавалась она без применения высоких технологий. Обыкновенной иголкой на сотнях и сотнях трупов делались проколы-промеры с целью установления среднего соотношения толщины мягких тканей каждого участка лица с аналогичным участком подлежащего костного рельефа; для определения зависимости внешнего облика человека от незначительных, в пределах анатомической вариабельности, изменений строения лицевого скелета.
Были эксгумированы костные останки многих выдающихся исторических деятелей прошлого, места захоронений которых считались заведомо известными. Так Герасимовым были созданы скульптурные портреты русских князей и царей, таких как Ярослав Мудрый, Иван Грозный, а также великого завоевателя мира Железного Хромца — Тамерлана и многих других. Но эти эксгумации носили чисто научный характер и не имели отношения к уголовной практике, что является предметом наших очерков. Кроме того, метод страдал одним недостатком, мешавшим его широкому внедрению в экспертную практику: он был эксклюзивным, требовал наличия таланта скульптора и был трудоемкой «штучной» работой.
Кстати, М. М. Герасимов известен в среде судебных медиков и как автор другого, более универсального, доступного и простого метода — определения возраста человека по степени стирания зубов.
Бумом эксгумаций стал XX век — неожиданный провал в варварство после «золотого» XIX века, окрашенного флером гуманизма. Сюда можно отнести раскопки мест захоронений жертв массовых расстрелов и других способов уничтожения людей немецкими нацистами, расстрел польских офицеров в Катыньском лесу во Вторую мировую войну, многочисленные могильники, окаймляющие контуры «Архипелага ГУЛАГ», тайные захоронения, обнаруженные практически во всех «горячих точках» Европы и на других континентах, экспертизу останков членов семьи последнего русского императора Николая II Романова и др.
Исследование эксгумированных трупов, бесспорно, один из самых сложных разделов судебной медицины; если хотите — ее «высший пилотаж». Даже когда речь идет о заведомо известном эксгумированном трупе, не всегда просто бывает установить причину смерти, определить механогенез повреждений и переломов, прижизненность или посмертность их образования. Когда же эксперт сталкивается с неустановленным трупом, то сумма вопросов резко возрастает: необходимо, кроме перечисленного выше, определить расу, пол, возраст, рост, давность нахождения останков в грунте или других внешних средах, наличие имевших место врачебных вмешательств, различные аномалии развития, индивидуальные приметы и особенности, с помощью которых можно идентифицировать (опознать) конкретную личность. И, наконец, если следственные органы располагают прижизненными фотографиями потенциального потерпевшего — апофеоз — наступает очередь компьютерной кранио-фациальной диагностики, а проще — совмещение прижизненных фотографий с трехмерными моделями черепа по диагностическим точкам и контурам с целью отождествления личности. К финальному этапу идентификации личности относятся и наиболее достоверные молекулярно-генетические экспертизы.
В следственной практике эксгумация трупов — это процессуальное действие для дальнейшей судебно-медицинской экспертизы. Она назначается в строго определенных законодательством случаях:
а) когда труп, заведомо подлежащий судебно-медицинскому исследованию, оказался захороненным без вскрытия;
б) когда труп, хотя и подвергался судебно-медицинскому исследованию, но экспертиза свидетельствует о неполном и некачественном исследовании;
в) когда труп, хотя и был исследован судебно-медицинским экспертом, но ряд положений и выводов в экспертизе находятся в серьезном противоречии с материалами следствия и вызывают сомнения;