— Кому-то, кто хочет занять его место?
— Я слышу, — сказал Фэллон. — А мне нравится эта идея. Вполне разумная, если учесть все то, что нам известно о «Найтсшейд». Это крутая компания.
Лютер остановился и устремил взгляд на Грейс.
— Как сказал Суитуотер, его планировщица думает, что человек, назвавшийся Уинтрапом, — женщина. Очевидно, настоящий Уинтрап — мужчина.
— Планировщица Суитуотера — это его жена, — сказал Фэллон. — Вероятно, она права. Дар интуиции высокого уровня.
— Ушам не верю. Его жена планирует убийства?
— Это семейный бизнес Суитуотеров, — пояснил Фэллон. — Он был основан вскоре после того, как образовалось «Джонс и Джонс». С тех пор фирмы постоянно взаимодействуют. Скоро на сцену выйдет новое поколение Суитуотеров. Старший сын Гарри недавно женился.
— Он что-то говорил насчет того, что нужно успеть домой к рождению внука.
— Это очень дружная семья.
— Вместе убивают, вместе отдыхают?
Грейс, сидевшая на диване, подняла брови.
— Думаю, это только укрепляет семейные узы, — заметил Фэллон.
— Так, из любопытства: как часто «Джонс и Джонс» пользуется услугами клана Суитуотеров?
— Как можно реже и только когда нет иного выбора. Мы всегда стараемся не нарушать закон и действовать при поддержке властей, ты сам это знаешь. Но иногда случается, что с пути сбивается экстрасенс высокого уровня, либо чертовски хитрый, либо просто очень сильный. Например, Сесил Фергюсон.
— Кто такой Фергюсон?
— Гипнотизер десятого уровня, он тоже был серийным убийцей. Прикончил двенадцать человек, прежде чем мы занялись им. Мы довольно долго не догадывались, что он один из нас, экстрасенс. Гипнотизеры высокого уровня настолько редки, что я до сих пор задаюсь вопросом, а не были ли его способности усилены эликсиром основателя?
— «Найтсшейд»?
— Очень может быть. Но нам так и не удалось доказать это. Дело было давно, когда мы только-только занялись «Найтсшейд». Как раз тогда мы начали понимать, что имеем дело с полноценной криминальной организацией, а не с группкой ученых-ренегатов, которые решили поиграть в алхимиков. В общем, я знал, что мы не сможем сдать Фергюсона копам, даже если бы у нас имелись все доказательства. Любой, кто приблизился бы к нему на несколько футов, был бы введен в транс. А сам он просто ушел бы прочь.
— И поэтому ты послал Суитуотера.
— Который взял его на безопасном расстоянии. К твоему сведению, я использовал Суитуотера только как последнее средство и при единогласном одобрении Совета и магистра. И уж мы точно не направляли его на Мауи.
— Тот, кто направил его — кто бы это ни был, — знал, как выдать себя за клиента Номер Два. Суитуотер сказал, что она использовала правильные коды.
— Интересно, — мрачно произнес Фэллон.
— Ладно, вернемся к нашей маленькой проблеме. Когда ты собираешься прислать сюда людей для долгосрочного наблюдения? Эти ребята могут уехать в любой момент.
Грейс снова подняла руку.
— Я могла бы проследить за одним из агентов «Найтсшейд».
Лютер устремил на нее грозный взгляд. Она сделала вид, будто ничего не заметила.
— Я и это слышу, — сказал Фэллон. — К сожалению, у Грейс нет навыка такой работы.
Лютер улыбнулся ей.
— Он говорит, что у тебя нет навыков такой работы.
Она поморщилась и откинулась на подушки.
— Я работаю над этим вопросом, — сказал Фэллон. — В течение двадцати четырех часов на Мауи прибудут пять моих агентов. А пока следить за объектами придется вам с Грейс.
— Грейс нам больше не нужна. Я хочу, чтобы она поскорее уехала отсюда.
— Но могут приехать еще люди из «Найтсшейд», — сказал Фэллон.
— Я сам смогу выявить их.
— Да, но профиль-то ты составить не сможешь. Кстати, вспомнил: передай Грейс, что я получил профили, составленные сегодня. Очень глубокая проработка.
В следующее мгновение в телефоне воцарилась тишина.
Лютер посмотрел на Грейс.
— Ему понравились твои профили.
Она просияла.
— Я рада. Как я понимаю, мы все еще напарники?
— Ага.
— Твой безграничный энтузиазм греет душу. — Грейс встала, взяла его за руку и потянула в спальню. — Пойдем. Тебе нужно отдохнуть. Ты уже на последнем издыхании.
— Слишком много энергии ушло на Суитуотера. Я немного посплю. Будь бдительна. Держи все двери на замках. Не выходи из номера и никого не впускай, даже того типа, который пополняет мини-бар. Ясно?
— Я все поняла.
Лютер сел на кровать и задумчиво оглядел свои кроссовки. И зачем человеку, который ходит с тростью, спортивная обувь, подумал он. Прежде чем он успел ответить себе на вопрос, хватит ли у него сил снять их, Грейс встала перед ним на колени и принялась развязывать шнурки. Ее темные волосы блестели в неярком свете лампы.
— Тебя не беспокоит, — спросил Лютер, глядя на ее макушку, — что за все путешествие мы увидели только один пример идеальной семьи, да и та оказалась кланом наемных убийц?
— Семья есть семья.
Глава 21
Он проснулся с ощущением, что она в комнате. Ему не понадобилось открывать глаза, чтобы увидеть ее. Он знал — хотя не мог объяснить, откуда такая уверенность, — что всегда почувствует ее присутствие, когда она окажется рядом. То ощущение узнавания, которое охватило его, когда она шла по аэропорту, усилилось в сотни раз, когда она испытала первый оргазм в его объятиях; и в тысячу раз сегодня утром, когда ему показалось, что их ауры каким-то образом слились на одно бесконечное мгновение и между ними образовалась неразрывная связь.
Черт, может, она и права? Может, он действительно романтик?
— Ты проснулся, — сказала Грейс. — Как себя чувствуешь?
Вот теперь он открыл глаза и приподнялся на локтях. Она стояла у сдвижной двери на балкон. Шторы были раздвинуты на пару футов, и за окном было видно яркое утро.
Лютер обратил внимание, что Грейс одета в ту же одежду, что и вчера вечером. В ней ощущалась неестественная настороженность. Он сразу понял, что с ней. Он и сам не раз впадал в такое состояние после бессонной ночи.
— Я-то в порядке. — Он внимательно оглядел ее. — Но ты, похоже, даже не ложилась.
— Ты спал как убитый. Я и решила, что при сложившихся обстоятельствах будет лучше, если один из нас будет бодрствовать.
Лютер спустил ноги с кровати.
— Другими словами, ты боялась, что я не смогу выполнить свою работу, то есть защитить нас, если кто-то ворвется в номер.
— Ты забыл, что мы команда?
Он потер затылок. Пусть между ними и существует некая неразрывная связь, но это не значит, что он не может злиться на нее.
— К твоему сведению, — ровным голосом произнес он, — я в состоянии справиться с побочными действиями от своей работы.
— Я в этом не сомневаюсь. Я просто думала, что будет нелишним принять меры предосторожности.
— Я бы проснулся, если бы кто-то попытался проникнуть в номер. Поверь мне.
— Ты всегда просыпаешься в плохом настроении? — спросила Грейс скорее с любопытством, чем с осуждением.
— Нет, только тогда, когда я обнаруживаю, что клиент, которого я должен защищать, думает, что сам должен защитить меня.
— Я не твой клиент. Я твой партнер.
— Я здесь, чтобы выполнить работу.
— Вчера вечером ты ее выполнил. Господи, до чего же дурацкий спор. Может, примешь душ?
Лютер задумался над этим. Идея, наверное, неплохая.
— А ты? — спросил он. — Тебе надо поспать.
— Я подремала в кресле.
— Зря ты всю ночь стерегла меня.
— Мне не впервой бодрствовать ночь напролет. Со мной все в порядке. А теперь иди в душ.
Лютер схватил трость и встал. Оглядев себя, он сообразил, что все еще одет в брюки и рубашку. Он поднял голову и поймал свое отражение в зеркале. Одежда была помята, под ввалившимися глазами образовались темные круги, щетина отросла. Плохо. Нелицеприятное зрелище.
Ко всему прочему он был голоден, но ему хотелось не есть. Он посмотрел на Грейс, пытаясь оценить степень ее усталости.
— Знаешь… — сказал он, проводя рукой по подбородку, чтобы понять, насколько жестка отросшая щетина. — Чуткий мужчина, вероятно, не стал бы спрашивать у женщины, проведшей бессонную ночь, не заинтересует ли ее идея вместе принять душ?
Брови Грейс сошлись на переносице, ее взгляд стал суровым.
— Ты прав, чуткий мужчина точно не предложил бы вместе отправиться в душ в такой момент.
Лютер покорно кивнул:
— Да, ясно. Уж больно потрепанный у меня вид.
— Господи, да при чем тут твой вид! — всплеснула руками Грейс.
— А что тогда? — спросил Лютер, озадаченный.
— Мы только что поссорились, — ответила она. — Ты рычал на меня всего минуту назад. А теперь как ни в чем не бывало предлагаешь заняться сексом.
— Ты называешь это ссорой?
— Ты называешь это ссорой?
— А ты как назвал бы?
Лютер задумался.
— Дискуссией. Она закончилась, и я собираюсь принять душ. Вот и поинтересовался, не присоединишься ли ты ко мне, и все.
— Это была ссора, — возразила Грейс.
— Ты преувеличиваешь. Наверное, потому, что ты напряжена из-за недосыпания.
— Это была ссора, и я не напряжена.
— Знаешь, совместный душ — отличный способ снять напряжение.
Грейс несколько раз открыла и закрыла рот. Однако, прежде чем Лютер успел что-то добавить, она схватила одну из декоративных подушек и запустила ему в голову.
Он отбил подушку и пошел к ней.
— Бой подушками — вот это я понимаю, — сказал он.
Лютер быстро приближался к Грейс. Комната внезапно заполнилась сияющей энергией.
Грейс попятилась к стене.
— Если ты думаешь, что после нашей так называемой дискуссии у меня подходящее настроение для секса, то ты жестоко ошибаешься.
— Видишь, как секс действует на мужчин? — Отбросив трость, Лютер оперся руками о стену по обе стороны от ее головы. — Он мешает им думать.
— Это многое объясняет.
— Всегда рад помочь.
Он поцеловал ее долгим и сладким поцелуем; так мужчина целует женщину по утрам, когда знает, что ночью доставил ей удовольствие, когда дает понять, что хочет снова доставить ей удовольствие. И получить удовольствие самому. Это был поцелуй-заявление.
Но Грейс ответила ему не так, как женщина, на которую заявляют права. Нет, она целовала его с такой жадностью и страстью, что стало ясно: права на него заявляет она.
— Хорошо, — произнес Лютер. — Вот так и должно быть.
Она слегка отстранилась.
— Что должно быть?
— Забудь. Потом объясню.
Ее губы стали податливыми, аура замерцала и вошла в резонанс с его аурой. Он наслаждался сознанием того, что она связана с ним, знает она об этом или нет.
Двое суток — столько времени они провели вместе. Почему же он так уверен, что будет думать о ней, тосковать по ней, желать ее всю оставшуюся жизнь, если они больше никогда не увидятся? Как, черт побери, такое получается?
Однако Лютер не стал размышлять над этим вопросом. Грейс уже расстегивала его брюки. Когда он ощутил ее пальцы на своей плоти, огонь, горевший в нем, превратился в полыхающий пожар.
Он расстегнул ее блузку и обнаружил, что, видимо, еще ночью она сняла бюстгальтер. То, что вчера он на ней был, это точно. Он накрыл руками ее грудь и ощутил под ладонями набухшие соски. Его охватил небывалый восторг.
Сняв с нее блузку, он быстро расстегнул ее брюки и спустил их до щиколоток. Грейс вся трепетала от вожделения и, шепча его имя, гладила его тело. Ее руки скользили то по его бедрам, то по груди, то по плечам. Грейс прикасалась к нему так, будто он был редким и очень ценным произведением искусства.
— Здорово, — произнесла она, целуя его в плечо. — Здорово, что можно спокойно прикасаться к тебе.
— Мне нравится, что тебе нравится прикасаться ко мне. — Лютер взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. — Но мысль, что ты можешь вот так же прикасаться к кому-то еще, сводит меня с ума.
— Единственный мужчина, к которому я хочу сейчас прикасаться, — это ты.
— Не совсем то, что я хотел бы услышать, но мы обсудим эту тему позже.
— Не поняла…
— Не важно. Не сейчас.
Опершись на трость, Лютер взял Грейс за руку и повел в выложенную отполированным мрамором ванную. Там они оба избавились от остатков одежды и встали под душ, а потом Лютер опустился на сиденье и усадил Грейс на себя. Они ласкали друг друга под искусственным водопадом до тех пор, пока обоих не унес с собой безумный вихрь оргазма.
* * *Какое-то время спустя Грейс стояла перед запотевшим зеркалом. Одним полотенцем она обернула тело, а из другого сделала тюрбан на голове. Она чувствовала себя полной сил. Бодрой. Кто тут называл ее невыспавшейся?
Лютер, с полотенцем на бедрах, стоял рядом и брился. Грейс встретилась с ним взглядом в отражении.
— Это была ссора, — сказала она.
Лютер усмехнулся:
— Значит, надо чаще ссориться.
Глава 22
Горничная что-то тихо напевала. Толкая перед собой тележку, она прошла мимо Грейс и продолжила свой путь по коридору. Мелодия показалась знакомой. Грейс поймала себя на том, что пытается вспомнить ее. И чем сильнее она напрягала память, тем стремительнее мелодия ускользала от нее.
Это точно не современная попса. И не классический рок. Мелодия сложная и далекая от примитива, скорее напоминает арию из оперы.
Интересно, спросила себя Грейс, каково количество горничных, напевающих себе под нос арии из опер? Наверняка кто-то из них работает не по призванию. Кстати, женщина, кажется, поет вполне профессионально. Может, горничной она просто подрабатывает?
Пение отдавалось от стен коридора и становилось все более нереальным и интригующим по мере того, как женщина удалялась.
Музыка — это форма энергии. Она напрямую действует на восприятие и весь спектр. Доказательства этому есть на каждом шагу. Музыка может разбудить страсть, вызвать нервное возбуждение или стимулировать впрыск адреналина в кровь. Одни культы так боятся музыки, что запрещают ее. Другие же используют ее уникальную энергию для прославления своих божков. Музыка способна подчинить себе толпу, подстегнуть людей к активным действиям, к тому, чтобы они отдавали свою энергию через движение, через танец, например.
Музыка может заставить человека сосредоточиться на чем-то важном. Вспомни название.
Грейс охватила странная дрожь. Ей вдруг показалось очень важным идентифицировать эту мелодию. За прошедшие годы она часто бывала в опере. Возвышенная страстность оперных героев привлекала ее именно потому, что сама она всегда тщательно контролировала собственные эмоции. А еще ее восхищала потрясающая способность певцов без помощи микрофонов заполнять своим великолепным голосом огромный зал на три тысячи мест. Однако она не была фанатом оперы. Ей недоставало близкого знакомства с музыкой. Но в том, что мелодию, которую напевала горничная, она слышала на оперной сцене, сомнений не было.
Необъяснимо мощная потребность вспомнить название мелодии исчезла так же неожиданно, как появилась.
Грейс ощутила холод в затылке. Пульс участился. Откуда-то на нее навалилась тревога, сравнимая с паникой. Она узнала этот синдром. Инстинкт самосохранения стал гнать ее прочь. Беги отсюда.
Музыка — это форма энергии.
Тут Грейс сообразила, что хотя горничная проходила в ярде от нее, она ее не запомнила, даже цвет волос, не говоря уже о комплекции или возрасте. Ничего, кроме настоятельной потребности сосредоточиться на мелодии, которую эта женщина напевала.
Грейс остановилась и обернулась. Горничная со своей тележкой уже исчезла за углом в конце коридора.
Она колебалась, решая, каков будет ее следующий шаг. На утро у нее нет никаких дел, она предоставлена сама себе. Час назад пятеро «шишек» из «Найтсшейд» со своими телохранителями отбыли в гольф-клуб. Лютер последовал за ними, предварительно строго-настрого приказав ей либо оставаться в номере, либо держаться людных мест в пределах гостиницы.
Она собиралась посидеть у бассейна, но забыла шляпу и как раз шла за ней в номер, когда столкнулась с поющей горничной. Потребность вспомнить название так сильно завладела ею, что она на какое-то время забыла о цели своего возвращения.
Что-то тут не так.
Надо обязательно взглянуть на горничную.
Грейс быстро пошла в том направлении, куда скрылась женщина. На углу она снова услышала пение, правда, очень тихое. Ее опять охватило желание сосредоточиться на мелодии. Но она была готова к этому. И подавила желание, мягко, но уверенно. Оно и исчезло.
Грейс завернула за угол и увидела горничную. Та ждала грузовой лифт. Густые волосы в мелких кудряшках мешали разглядеть ее профиль. Глаза скрывали темные очки в массивной оправе. Ее движения были энергичными и в то же время грациозными. Она буквально излучала энтузиазм, характерный для человека, который любит свою работу. Судя по всему, ей не требовалось прилагать усилия, чтобы двигать тележку. Она справлялась с ней без труда.
Грейс переключилась на другое восприятие. Аура горничной ярко мерцала. По ней проходили волны незнакомой, но исключительно мощной паранормальной энергии. Однако остальные элементы профиля оказались сложными для понимания. Что-то с профилем было не так. В нем не было той темноты, что отличала людей из «Найтсшейд», однако частота пульсации энергии была рваной и хаотичной.
Может, горничная и любит свою работу, но у нее серьезные проблемы с психикой.
Кто бы говорил, подумала Грейс. Она сама целый год не могла прикоснуться практически ни к одному человеку.
Дверь номера по другую сторону от грузового лифта открылась. Вышла пара.