– Звоните.
Александр только успел передвинуть Доктору листок с фамилиями пропавших чеченцев и попросить его проверить имена по милицейским сводкам, как раздался следующий звонок.
– Слушаю.
– Александр Игоревич, привет. Это Коля Копыта. По вашим делам...
Мелкий воришка и хулиган, мечтавший всю жизнь попасть на «зону» и стать авторитетным вором, но ни разу не получивший больше чем административное наказание, то есть от десяти до тридцати суток работ по благоустройству города, сам когда-то по-соседски предложил свои услуги подполковнику Елкину. Если его не брали в уголовную среду, он хотя бы таким образом осуществил свою мечту и прикоснулся к тайной деятельности, имея к этому необоримую склонность.
– Да-да, Николай...
– Сегодня в кафе на Веерной улице чеченцы проводили «стрелку» с цыганами. По поводу акций какого-то завода. На «понял» друг друга брали... Мне подружка-официантка только что рассказала. Дело чуть до стрельбы не дошло. Расстались врагами. Цыгане требовали решить вопрос на какой-то сходке, официантка не поняла, о чем речь. Чеченцы не хотели. Они хотели нахрапом хапнуть.
– Спасибо. Это все?
– Пока все.
– Я жду новых звонков. Действуй.
Басаргин так и настраивал «сексотов» – сообщать все, что касается чеченцев и выходит за рамки обыденности. Любой факт может иметь, а может и не иметь отношения к делу. Этот внешне отношения не имеет, но какой-то стороной может и коснуться терроризма. Пока сообщение отложилось только в памяти и на листе бумаги, переложенной в общую тонкую пока стопочку.
Тут же последовал еще один звонок.
– Александр Игоревич, это Анастасов. Сегодня у чеченцев в нашем поселке свадьба.
Этот «сексот», оптовый торговец собственноручно выращенными на участке и в оранжерее цветами, активно работал еще с советских времен. Тогда ему за работу прощали статью за спекуляцию. Сейчас такой статьи нет, но Анастасов работает уже по привычке. Необходимость «стучать» прочно въелась в его кровь и заставляет быть общительным и любопытным со всеми встречными, начиная от пассажиров в метро и в автобусе, кончая ближайшими и дальними соседями.
– Гостей много?
– Говорят, больше сотни. Меня тоже пригласили. И оптом берут цветы.
– И жених, и невеста – чеченцы?
– Да. Он – красавец, она – только ворон с таким лицом пугать... Но, говорят, очень богатая.
– Гости с родины приехали?
– Много родственников. Мне так сказали. Добирались автобусом от Чечни. Ругались на посты федералов. Через каждый километр, говорят, автобус с собаками проверяли. Наркоту искали. И ничего не нашли.
– От меня поздравлять молодых не надо. Сообщи на всякий случай адрес.
Новый листок лег в стопку.
– Александр Игоревич, это Каргополов.
Каргополов человек душевный, готов каждого выслушать, дать совет и поддержать разговор на любую тему. Сейчас он на пенсии, гадает на картах Таро и имеет обширную домашнюю клиентуру, которую по-прежнему с удовольствием выслушивает. Люди считают его отдушиной, в которую можно выпускать пар из мешка своих бед, и не подозревают, что отдушина имеет прямой выход в управление ФСБ.
– Слушаю.
– Сегодня утром совершенно неожиданно для администрации детского дома в Бескудниково приехали чеченцы из какой-то благотворительной организации и привезли в подарок пять компьютеров для детей. Хорошие современные компьютеры, стоящие немалых денег.
– Что там за детский дом?
– Самый обыкновенный. Ничем не примечательный. Культурный, чистый. Может быть, директор необычный – человек хороший...
– А в остальных детских домах, по вашему мнению, директора...
– Сами понимаете... А этот, говорят, молодой и толковый, и сразу, как пришел, половину персонала столовой разогнал за воровство продуктов. Потом половину состава воспитателей поменял. И какие-то новые экспериментальные программы воспитания внедряет. Ввел должность психотерапевта, который с детьми работает больше, чем воспитатели. Платит ему, говорят, чуть не тройную ставку. Тот тоже эксперименты какие-то ставит. Над диссертацией работает. А директор все больше разворачивается. Спонсоров постоянно ищет. И, самое странное, находит. Деньги на счету детского дома – это вообще по нынешним временам нонсенс.
– Раньше чеченцы в детском доме появлялись?
– Ни разу. Просто сегодня сначала позвонили, потом приехали. Без всякой торжественности. Сразу привезли компьютеры и специалиста. Он моментально все их установил в компьютерном классе. До этого там уже четыре стареньких компьютера стояло. Подключил в сеть. Все работают. Пожали руки, поздравили детей – и все... И даже никаких отчетных документов не потребовали. Это бухгалтера и насторожило. Она мне и пожаловалась. Понимаете, благотворительный фонд «Сироты Чечни» – это не частное лицо. Им отчетность проводить надо. А тут без документов... Она и говорит: может быть, ворованные...
– Спасибо.
Новый лист отправился к предыдущим.
– Александр Игоревич, это Ярослав Яковлевич.
Ярослав Яковлевич – человек уже преклонного возраста, отставной военный моряк. Работает не за деньги, считает это продолжением своей прежней службы, где он тоже с удовольствием «стучал» по любому поводу в политотдел и в особый отдел.
– Сегодня утром на автобусной остановке «Опытное поле» в Балашихе два чеченца избили пожилую женщину. Русскую. Она им сделала какое-то замечание, они ее избили. Их задержала милиция, но быстро отпустила. Даже до отделения не довезли. Я это проверил. Должно быть, откупились.
– Спасибо, Ярослав Яковлевич. Откуда вы знаете, что это были именно чеченцы?
– А кто же еще?
– Может быть, азербайджанцы, может быть, дагестанцы, может быть, ингуши...
– Не-ет... Чеченцы... Я их носом чую...
– Спасибо. Больше ничего нет?
– Это все. Разве этого мало?! С нашей милицией надо бороться, как с преступниками...
– Я полностью разделяю ваши убеждения. До свидания. Жду новых сообщений.
И еще один лист в стопку.
– Александр Игоревич...
– Я.
– До вас дозвониться проблематично. Дежурный по штабу «Альфы» капитан Рославлев. Мы сегодня с вами встречались в управлении и у вас в машине.
– Слушаю, товарищ капитан. Генерал решился что-то нам передать?
– Так точно. Решился. Помните, когда мы пытались взять Руслана Салдуева[11]...
– И что?
– В его распоряжение чеченской диаспорой был предоставлен микроавтобус «Форд Транзит». Это тот самый микроавтобус, который проходит по оплате счета за него банком... Ваши сегодняшние сведения... Мы отследили. Никакому фонду «Сироты Чечни» микроавтобус не передавался. Вообще этот фонд существует только на бумаге. По юридическому адресу их никто не видел. Просто прикрышка для обналичивания денег.
– Я так и предполагал, – кивнул Басаргин телефонной трубке.
– Слушайте дальше, – продолжил капитан Рославлев. – Два микроавтобуса «Газель», только что приобретенные по доверенности все того же фонда, сегодня получили государственные номера...
Запищал принтер. Доктор Смерть подсунул Басаргину лист распечатки. Рославлев между тем продолжал:
– Запишите...
Басаргин записал на отдельном листе. Стал слушать и одновременно читать распечатку.
– Что касается туристических фирм. Фирмы эти существуют и процветают. «Крыша» у них, естественно, чеченская. Ради соблюдения мер осторожности мы проверку проводили не через сами фирмы, а по реестру выдачи загранпаспортов. Детей никто и никуда не отправлял. Тогда негласно проверили банковские счета. Один платеж, совпадающий по времени, вызвал подозрение. Покупка большого старого дома в Подмосковье. Полуразвалившегося. Якобы чтобы использовать в качестве гостиницы для транзита иногородних российских туристов, пользующихся услугами московской фирмы. Сейчас адрес проверяется... Но, по отчетам самой фирмы, за последние полгода у них было только семь иногородних туристов. Покупка дома не вызвана необходимостью. Туда выехала группа захвата.
– Спасибо, товарищ капитан. У меня для вас тоже кое-что есть. Несколько часов назад в лесополосе на Клязьминской улице обнаружен труп Хасана Степанова, про которого я утром рассказывал. Один из тех, кто пытал Гали Барджоева. Труп тоже со следами пыток. Я могу предположить, что кто-то, возможно, Ахмат Текилов, пытался узнать судьбу Барджоева. Врач определил, что смерть наступила около трех часов ночи.
– Хорошо. Мы возьмем это дело под свой контроль.
Басаргин положил трубку на стол и задумался.
Но долго раздумывать ему опять не дали. Трубка отдыхала не больше пяти минут, а потом подала очередной мелодичный сигнал.
– Витя, поговори ты. Мне надо кое-что сообразить, а я никак сообразить не могу... Записывай сведения. Я в той комнате посижу...
– О чем разговор... Размышляй, коли ты аналитик... – Доктор взял трубку.
Александр сразу ушел во вторую комнату, приспособленную для отдыха и временного проживания сотрудников, и откинулся на спинку дивана. У него начала выстраиваться в голове версия, но не хватало какого-то важного, очень важного, может быть, даже решающего звена. И не просто звена, а определяющего мотива.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Дом и двор выглядят опрятными. В каждом ли дворе стоят собственные урны? А здесь стоят. Он бросил в урну недокуренную сигарету.
– Мне надо навестить нашего друга. Надеюсь, слегка отдохнув, он стал разговорчивее...
Текилову нравится быть слегка медлительным, степенным, почти вальяжным. Это подчеркивает его авторитет. Бегать и суетиться он не любит. Особенно в последнее время, как в Москву перебрался. Он всегда найдет людей, которые будут бегать и суетиться вместо него.
– Утром он все кричал, пить просил.
– Напоили?
– Лестница крутая, никто спускаться не захотел. Ключ от каморки висит на стене, возле лестницы, – сказал хозяин дома.
Ахмат взял ключ и спустился по бетонной лестнице, в самом деле крутоватой, в подвал.
Там стояли сырость и полумрак, пахло плесенью и какими-то огородными соленьями. Лампочки в подвальном коридоре горели слабые и создавали слегка гнетущее состояние у того, кто долго здесь находится. То есть то самое состояние, что должно соответствующим образом воздействовать на человека, которого он привез сюда ночью. Ахмат остановился перед нужной ему дверью, прислушался. В комнатушке стояла тишина. Даже стонов слышно не было, хотя, когда он уходил отсюда, Завгат стонал громко. Сейчас он, по логике, должен еще громче стонать, потому что в его положении, когда ни сесть невозможно, ни рану нельзя прижать рукой, чтобы придавить боль, устаешь и от усталости мучаешься несравненно сильнее, чем от побоев и самих ран.
Ахмат открыл ключом дверь, но вошел не сразу, дождался, когда глаза привыкнут к стоящему в комнате полумраку. В каморке лампочки вообще нет, и свет проникает не через окно даже, а через горизонтальную вентиляционную щель в стене под потолком шириной в десяток сантиметров. Узкая полоса, как кусок сплющенного солнца, ложится на противоположную стену. Теперь еще добавился тусклый свет коридора. И в этом неверном свете Завгат предстал сразу за дверью – в трех шагах. Скованные наручниками руки перекинуты через толстую канализационную трубу. Он стоит вытянувшись, даже слегка приподнявшись на цыпочки. Долго так можно простоять? Пальцы ног отвалятся... Да еще если колено прострелено... А попробуй-ка повисеть на наручниках! Еще хуже. Никелированный обод так впивается в запястье, что выть хочется. Кровь из простреленного Ахматом колена бежать перестала. Запеклась на штанине, пропитав ее и сделав почти деревянной. Левый глаз плотно прикрыт синяком, а на губах кровавые пузыри.
Но единственным глазом парень смотрит жалобно. Глаз устало закрывается и лениво открывается и не мечет высокомерные угрозы, как сначала. Так-то лучше... Пора бы уже и обломаться...
Ахмат обошел вокруг пленника. Оказавшись сзади, дал пинка, приводя в полное сознание.
– Созрел?
Пленник застонал.
– Созрел, я спрашиваю?
Опять стон, и нет ответа.
Ахмат зашел спереди и посмотрел в единственный открытый глаз. Твердо посмотрел, как смотрит сильный человек на поверженного врага.
– Я тебе вопрос задал!
Он понимает, что ответить сейчас Завгату – значит признать, что он сломался. Потому он и молчит. Следует додавить его. Унизить и заставить сломаться. Нет времени на выжидание. Но и это показать нельзя.
– Висеть будешь, пока говорить не начнешь.
И повернулся, демонстрируя желание уйти. Даже ключ из кармана достал.
– Не-ет... – прохрипел пленник.
– Что? – переспросил Ахмат. – Не созрел?
Последовал тяжелый, сопровождаемый пеной изо рта кроваво-слюнявый вздох.
– Созрел...
– Так-то лучше. А теперь отвечай. Ты сам знаешь, что мне надо узнать. Где сейчас находится Умар?
– Не знаю...
– Верю. Если ты казуистикой занимаешься, то верю... Он и вправду долго на одном месте не сидит. Если по городу ездит, то ты в самом деле не знаешь, где он находится. Но ты знаешь другое. И сейчас скажешь мне это. Где он остановился?
– Не знаю... Он звонит... И приезжает... Я еще не видел его... Дай попить...
– Попить я тебе дам, когда ты все расскажешь мне.
– Я не видел его... Он утром обещал приехать... Мы с Хасаном по домам до утра поехали... И я на тебя нарвался....
– Тебе повезло. Хасан чувствует себя хуже... Хуже, чем Гали Барджоев. Барджоева по крайней мере закопали. А Хасана сейчас жрут бродячие собаки. В пригородных лесах много бродячих собак. Ты не хочешь, чтобы тебя сожрали собаки? Что сказал вам Гали?
– Сказал, что Байрамхановых в своем доме в деревне спрятал. Сказал... И умер...
– В какой деревне?
– Он не сказал...
– А Хасан не так рассказывал...
– Хасан знает, где у Гали дом...
– Почему вы сразу туда не поехали?
– Дай попить...
– Сначала расскажи.
– Умар звонил... Сказал, что сам поедет... Не велел трогать... Он не умеет прощать... Любит сам точку поставить...
– Откуда Умар звонил? Почему сразу не поехал?
– Он из Воронежа звонил... С дороги...
– Номер телефона скажи.
– Какой?
– Умара.
– Не знаю...
– Тогда еще повиси, может, вспомнишь...
Ахмат опять повернулся, показывая желание уйти.
– Подожди... Я вспомню...
Должно быть, с памятью у парня плоховато. Не сразу вспоминает. Но, может быть, и правда старается? Пусть попробует.
Завгат сказал, с трудом произнося цифры.
– Хорошо. Я скажу, чтобы тебе принесли попить. А ты мне скажи, где и что Умар собирается взрывать?
– Не знаю я этого, хоть до конца жизни висеть буду, а не знаю... Сказать не могу... Дай попить...
Это было сказано очень искренне, отчаянно. Чуть не на последнем издыхании, и потому Ахмат поверил. Впрочем, его совсем и не интересовал этот вопрос. Просто хотелось на всякий случай знать возможное местопребывание Умара Ажигова, если сорвется первый вариант. Но первый вариант продуман хорошо. И он сорваться не должен.
– Я сейчас пришлю человека. Тебя освободят от трубы, но ты посидишь здесь еще несколько дней, пока я не разберусь с Умаром.
– Спасибо... – прошептал Завгат.
Текилов вышел, закрыл дверь так же на ключ и поднялся по крутой лестнице. Во дворе его ждал хозяин дома. Сразу с усмешкой посмотрел на руки – не разбиты ли?
– Пошли кого-нибудь вниз. Пусть пристрелят его, а потом выбросят в лес.
– Закопать?
– Нет. Просто выбросить, как вчерашнего... Только в другом месте. Пусть его собаки жрут... И обязательно документы должны в кармане остаться. Когда найдут, до Умара это быстро дойдет...
Он направился к машине.
– Ахмат... – окликнул хозяин.
Текилов обернулся.
– Будет нужна помощь, звони...
– Я скоро приеду.
Человек с автоматом торопливо распахнул створки ворот. Ахмат выехал на скорости, не притормаживая на повороте, и скрылся за углом, оставив позади себя облако пыли. Странно, но он сам себя ощущал разным человеком, когда ехал на «жучке» Людмилы и на своем «Рейнглере». Там он соответствовал уровню «жучки», и ощущения у него были такие, какие должны быть у владельца той машины. В «Рейнглере» ездил другой Ахмат – властный, сильный, уверенный в себе.
* * *До наступления часа пик, когда будет трудно пробираться по дорогам города, Ахмат решил успеть навестить своих «квартирантов» и вернуться назад. И потому сильно спешил, проскочив раз за разом несколько перекрестков на желтый сигнал светофора и дважды чуть не столкнувшись с другими такими же торопыгами. Но осторожность он при этом не потерял, соображал здраво и свою машину оставил на улице, не заезжая во двор, – не хотел, чтобы брат с сестрой увидели из окна его личную машину, как видели уже машину Людмилы.
Он открыл дверь подъезда, вызвал лифт, когда зазвонил «сотовик». Посмотрел на определитель номера. Легка на помине, звонила Людмила.
– Слушаю, – ответил он, – хотя мне очень некогда...
– Ахмат! – она кричала в трубку. – За мной какие-то твои земляки гонятся. Сначала на улице пристали, хотели к себе в машину посадить. Милиции испугались. Рядом милиция оказалась. Теперь едут за мной. Морды зверские. Что делать?
Он сразу понял все. Тот сосед-пьяница в поселке, что видел машину утром, когда в нее садились Ширвани и Нури, оказывается, не всю память пропил и номер запомнил. Люди Ажигова быстро наши машину, быстро нашли и саму Людмилу, так же быстро могут и до Ахмата добраться...
– Гони по улице на предельной скорости. Как только увидишь милицию, сворачивай к ним и говори, что тебя преследуют чеченцы. Это очень опасные люди.
– Но мне надо за город. Это работа, и я не могу ее бросить.
– Если хочешь остаться в живых, не покидай больших улиц!
– Так серьезно?
– Даже более того! Это убийцы!
– Хорошо. Я так и сделаю.
– Потом позвони мне.
– Хорошо. А что случилось?
– Потом позвони мне... Держи руль двумя руками и гони...
Он убрал трубку, чувствуя в себе неприятное возбуждение и озлобленность. Если они доберутся до Людмилы, то наверняка узнают, кто строит им гадости. Подойдет нужный час, Умар узнает и так, но сейчас это знать ему еще рано, иначе может сорваться все дело.