Хотя подростки весьма изобретательны, в их гомоэротических играх повторяются одни и те же компоненты. В школе, где учился Мисима, мальчики увлекались игрой, которая называлась «похабник». «Где-нибудь на перемене, когда кругом было полно народа, надо было выследить какого-нибудь зазевавшегося растяпу, молниеносно подскочить к нему и ухватить за определенное место. Если номер удавался, озорник отскакивал на безопасное расстояние и начинал вопить: "О-го-го! Ну у тебя и штуковина!"» Точно такие же игры существовали после войны в некоторых ленинградских мужских школах.
Подростковые сексуальные игры часто выглядят насильственными, но в них есть своеобразный ритуал.
«У нас был маленький ростом пацаненок, Филя, и ребята, в промежутках между разгрузкой повозок с сеном, устраивали для него на вершине сеновала то, что почему-то называли «филедойкой», защупывая его через одежду. Щупались в том числе и интимные места, но поскольку игра (или возня) носила массовый характер, то ничего интимного в ней, собственно, не было».
В одном подростковом летнем лагере с географическим уклоном в 1970-х годах существовала игра в «Десять городов»: несколько 12-13-летних мальчиков заваливали на кровать одного, расставляли ему ноги и, не раздевая, мастурбировали, пока тот не прокричит названия десяти городов с указанием численности их населения. Играли в «Десять городов» только младшие подростки и, несмотря на визг и силовые приемы, это была добровольная игра, а не насилие. Правила игры передавались от старших к младшим, а исполнителем приговора большей частью бывал один и тот же мальчик, который по окончании игры отправлялся в уборную, видимо, мастурбировать.
«Каждый вечер мы собирались в палате у мальчиков и начинали играть в так называемую «игру»… Мы ложились по двое на кровать и кайфовали. «Блаженство» заключалось в том, что половой член каждого находился между ногами соседа. Затем оба начинали егозиться, тем самым раздражая его и вызывая блаженное состояние. Затем были придуманы разные эстафеты. Мы вытащили из веника ветку. Тот человек, которому выпадет эта эстафета, должен был стать согнувшись, и мы засовывали ему ветку в задний проход… После этого конкурса мы стали разыгрывать другой. По жребию, человек, которому достанется, должен был сосать половой член соседа или любого из мальчиков… Связывали половые члены трех человек нитками в один узел и танцевали в кругу различные танцы. Это вызывало раздражение и приносило удовольствие… С Димой я три вечера подряд ложился на одну кровать, и мы с ним друг другу засовывали половой член между ног и растягивали и стягивали его… Также мы друг другу засовывали половой член в задний проход и в рот» (из письменного объяснения 14-летнего артековца 1980-х годов).
Влияние подобных игр на эротическое воображение подростка сугубо индивидуально. У одних детское гомосексуальное экспериментирование вытесняется из памяти позднейшими впечатлениями или вспоминается просто как забавная игра, а на более впечатлительных оно накладывает неизгладимый отпечаток.
У некоторых мальчиков гомоэротические чувства проявляются в форме страстной дружбы, сексуальной подоплеки которой подросток может долго не осознавать.
Для многих подростков открытие своей сексуальной необычности становится трагедией и вызывает панику. Мальчики пытаются подавить эти чувства. Один активизирует общение с девочками: «Я думал, что мой интерес к мальчикам пройдет, если я буду уделять больше внимания девочкам». Другой, наоборот, избегает контактов с девочками, боясь разоблачения: «Я ненавидел свидания, потому что боялся, что у меня не будет эрекции и девочки догадаются, что я голубой». Третий уклоняется от получения любой информации, которая могла бы подтвердить его опасения, не желает ничего слышать о гомосексуальности. Четвертый прячется за стеной ненависти, дистанцируясь от собственного гомоэротизма высмеиванием и травлей себе подобных. Пятый старается подавить свой гомоэротизм экстенсивными гетеросексуальными связями: «Я думал, это пройдет, если я буду встречаться и трахаться с женщинами». Шестой ускользает от мучительных моральных проблем с помощью алкоголя или наркотиков. Некоторым помогает определение неприемлемых чувств и поступков как случайных («Это случилось по пьянке, трезвым я бы этого не сделал»), временных («Это с возрастом пройдет») или периферийных («Какой же я гомик, если я сплю с женщинами?»).
Однако проблемы от этого не исчезают. Юность вообще довольно одинокий возраст, но никто не бывает так одинок, как гомосексуальные подростки. Их участь значительно хуже положения представителей любого расового, национального или культурного меньшинства. Если черный (еврейский, армянский, чеченский, русский – подставьте любое «нехорошее» в данной местности меньшинство) ребенок испытывает трудности или подвергается преследованию из-за своего цвета кожи, акцента или национальности, он может пойти к своим, несущим ту же стигму, родителям, поговорить с ними и получить если не помощь, то хотя бы утешение. Маленький гей не может открыться родителям, которые часто так же предубеждены, как и соученики. Он чувствует себя гадким утенком, единственным на всем белом свете.
Опросив в Сан-Франциско 53 семьи, где росли подростки-геи, психологи выделили 106 форм поведения, оценив их как «принимающие» или «отвергающие», после чего опросили 224 молодых геев от 21 до 25 лет, с какими из этих реакций со стороны своих родителей они сталкивались. Результаты были сопоставлены с психическим благополучием респондентов – переживали ли они недавно тяжелые депрессии, были ли у них суицидные попытки, использование наркотиков и незащищенный секс. Выяснилось, что подростки, которых родители отвергали, в 8 раз чаще других пытались покончить с собой, почти в 6 раз чаще переживали тяжелую депрессию и втрое чаще принимали наркотики. Психологический эффект запрета общения с геями-сверстниками почти такой же, как от избиения или оскорбления. Напротив, даже небольшое родительское тепло и участие существенно улучшает психическое состояние гомосексуального подростка (Ryanetal.,2009).
Страхи российских родителей по поводу якобы всеобщей «гомосексуализации» молодежной культуры сильно преувеличены. Из того, что однополая любовь стала более видимой и слышимой, не вытекает, что все подростки готовы переходить в новую веру. В Германии за последние 25 лет терпимость к гомосексуальности стала нормой, а физические однополые контакты у 14-17-летних девочек с 1980 г. на 5 % увеличились (с 8 до 13 %), а у мальчиков, наоборот, на 4 % снизились (с 10 до 6 %) (Youth Sexuality, 2006). Эти цифры не уникальны.
Хотя современные подростки знают об однополой любви значительно больше, чем представители старших поколений, относительная терпимость к ней не означает ни симпатии к ее адептам, ни, тем более, готовности самому экспериментировать в этом направлении. При опросе в 1995 г. 2 800 16-19-летних россиян с мнением, что «в наше время однополые отношения не должны осуждаться», согласились 57,7 % девушек и 43,5 % юношей (не согласились соответственно 21,2 и 32,3 %). Однако 48,8 % юношей и 21,2 % девушек сказали, что испытывают к гомосексуалам своего пола отвращение, а на вопрос: «Считаете ли вы допустимым для себя секс с человеком своего пола?» – 79,7%девушек и 88,7 % юношей ответили категорическим «нет». Социальная терпимость к Другим, симпатия к ним и готовность следовать их примеру – вещи совершенно разные.
В России гомосексуальные отношения среди молодежи распространены не меньше, чем в других странах. По данным международного обследования студентов 2003 г., какие-то гомосексуальные контакты имели «иногда» 8,9 %, «часто и очень часто» – 5,9 % юношей (показатели девушек еще выше – 19,1 и 7,5 %). В этом отношении юные россияне «отстают» лишь от американцев. Зато уровень толерантности у нас крайне низок. С мнением, что его друзья одобрили бы сексуальные отношения с другим мужчиной, согласились лишь 2,1 % опрошенных. Это вдвое меньше, чем в Италии, в 14 раз меньше, чем во Франции, и в 28 раз меньше, чем в США (Денисенко, 2006).
При опросе в 2001 г. 1 429 московских школьников 7, 9 и 11-хклассов 24,9 % юношей сказали, что «ненавидят людей нетрадиционной ориентации и считают, что с ними нужно бороться любыми способами» (среди девушек так ответили только 2,7 %). А 12,8 % юношей и 5,1 % девушек сказали, что эти люди их «раздражают» и «их нужно принудительно помещать в специализированные учреждения». Это вовсе не значит, что все эти мальчики готовы убивать или избивать своих товарищей, но каково все-таки жить в таких условиях, кто должен помогать разрешению подобных конфликтов, и можно ли это сделать без объяснения природы гомосексуальности?
Особенно тяжело приходится провинциалам. При анкетировании в 1998–1999 гг. 1 330 старшеклассников Ульяновска гомосексуалы оказались самой ненавидимой группой среди юношей: 16,4 % считают, что их надо убивать, 33,3 % – изолировать, 28,2 % – принудительно лечить (девушки, как и везде, значительно терпимее). В молодежных тусовках геев ненавидят и презирают: «Сначала ты определись, какого ты пола, а потом я с тобой разговаривать буду».
«Он может и имеет право на существование, но не имеет права на общение с остальными». «Это самая настоящая зараза» (Омельченко, 2002а).
Каково мальчику слышать такие суждения, даже если о его ориентации никто не знает?
«Я хочу, чтобы у меня была красивая, здоровая, умная жена, обязательно дети и долгая счастливая жизнь, а не беспорядочные гомосексуальные связи, редкие сожители и полное отсутствие перспектив…
Я хочу избавиться от возбуждения, которое во мне вызывают лица мужского пола, и добиться стабильной или, вообще, любой эрекции в интимных контактах с девушками, в общем, поменять ориентацию на правильную…
Я на данный момент возбуждаюсь исключительно от мужских фотографий, гей-рассказов и т. д. В моих фантазиях также присутствуют лишь мужчины. Поэтому и во время мастурбации я представляю только их. Женщины мне просто нравятся, особенно умные, интересные и, как говорится, с творческой жилкой. Они… нравятся мне исключительно эстетически, но очень бы хотелось, чтобы присутствовало и нормальное эротическое возбуждение…»
«Я очень хочу нормальных человеческих радостей (семью, детей), мне не хочется, чтобы в меня тыкали пальцем и говорили эти обидные слова «пидор», "пидовка" и т. д.
Недавно в нашем городе зверски убили одного гея… Меня это очень напугало, а не ждет ли меня та же участь. Я, конечно, понимаю, что и гетеросексуалы от этого не застрахованы, но все же очень страшно» (18-летний студент, личное письмо).
Особенно страшны психологические последствия изнасилования, которое в российских школах, увы, далеко не редкость.
Это уже не играТатарстанский школьник стал объектом шантажа и сексуальных унижений со стороны семиклассников. Трое учащихся казанской школы принуждали его к оральному сексу и снимали это на камеру мобильного телефона. Порно с его участием пользовалось большой популярностью, так что вскоре мальчик стал изгоем не только среди одноклассников, но и во всей школе.
«Пятиклассника Дениса в школе сторонились все. Не садились за одну парту одноклассники, не принимали в свои сообщества и даже, бывало, плевали в его сторону», – описывает этот случай издание «Молодежь Татарстана» (www.polit.ru/news/2006/l 1/13).
Учителя думали, что Денису просто объявили бойкот и не обращали внимания на разборки, пока пятиклассник не отказался ходить в школу. Мать мальчика, как только узнала причину его подавленности, обратилась в милицию. Денис признался, что в течение полугода тринадцатилетние ребята из 7-го класса часто подходили к нему с предложением заняться с ними оральным сексом. Они объясняли это тем, что он «чмо» и обязан доказать им, что он мужчина.
Они принудили его к минету и сняли это на видеокамеру сотового телефона. Съемки продолжались в течение полугода у мальчика дома. Вскоре зрителями стали не только сами участники процесса, но и одноклассники Дениса, а затем и вся школа. Пленку трое «режиссеров» показали и девочкам, после чего они дали мальчику прозвище «чупа-чупс» и, как пишет издание, «стали насмехаться над ним».
«Это вопиющий случай, когда прокуратура бессильна была что-либо сделать, – рассказывает начальник спецотдела прокуратуры Республики Татарстан по надзору за исполнением законов о несовершеннолетних и молодежи Завдат Ибрагимов. – Мы возбудили уголовное дело по статье 132 (часть 1) "Насильственные действия сексуального характера, но пришлось делать отказной материал, поскольку обвиняемые не достигли четырнадцатилетнего возраста. Мальчишки на следствии говорили, что Денис якобы сам хотел «этого». Его никто не избивал, во всяком случае, на теле ссадин не обнаружено».
Денис на нервной почве стал инвалидом. Его семья была вынуждена сменить место жительства. Виновных поставили на учет в детскую комнату милиции, причем они по-прежнему продолжают посещать ту же школу. С родителей школьников взяли штраф в размере пятисот рублей. Директор от комментариев отказался, объяснив только, что «за всеми невозможно уследить».
Завдат Хамзинович рассказал, что в районных сельских школах были похожие случаи. В Зеленодольском районе одиннадцатилетние ребята приставали к девятилетнему мальчишке. Наказания они никакого за это не понесли. В Лениногорске один несовершеннолетний сначала «совершал развратные действия» с мальчиками, а потом издевался над ними. Его перевели в другую школу, где он тоже успел отличиться (чем именно – не уточняется), а затем в спецшколу.
Следователь Московского РУВД Казани Наталья Погорелова утверждает, что таких случаев гораздо больше, просто «не все идут писать заявления в милицию»: «Сегодня каждое третье преступление совершается с участием несовершеннолетних, и в том числе сексуального характера».
Какова бы ни была сексуальная ориентация изнасилованного мальчика, он чувствует себя не только жертвой, но и соучастником постыдного действия. Это вызывает у него сомнения в своей маскулинности и сексуальной ориентации: «Почему именно я оказался в этом положении? Я недостаточно мужественен, чтобы защищаться, или я казался заинтересованным в этом?» И самый главный вопрос: «Не стану я теперь „голубым?“» Без помощи высококвалифицированного психотерапевта здесь не обойтись.
Страх перед гомосексуальностью психологически травмирует и гетеросексуальных подростков. 23-летний Валера, которого в подростковом возрасте из-за привлекательной внешности часто дразнили «голубым», рассказывает: «Сначала был страх перед гомосексуализмом, детский такой… "Если я гомик, как я об этом узнаю?"… И я начал себя заморачивать: я начал смотреть на мужиков вот так… я стал на какую-нибудь порнуху свои ощущения исследовать… я спрашивал себя, что я чувствую?… У меня страх прошел перед гомосексуализмом, когда я понял, что вряд ли имею к этому отношение… страх оказаться, грубо говоря, уродом, страх чего-то такое выяснить о себе, нехорошее» (Омельченко, 20026. С. 480–481).
Некоторым гетеросексуальным мужчинам такие страхи отравляют всю жизнь, затрудняя эмоциональную близость с друзьями и товарищами.
Гомофобия – естественная предпосылка и неизбежный спутник дедовщины. Она освящает и укрепляет иерархический характер мужских сообществ и право «настоящих» мужчин господствовать над «ненастоящими». Унизить другого – значит «опустить» его, лишить мужского достоинства. Воинствующая гомофобия идейно и психологически способствует терроризму. Осужденный по делу о взрыве на Черкизовском рынке в августе 2006 г. студент Илья Тихомиров перед этим терактом участвовал в антигеевских погромах. Интимный дневник юного террориста наглядно показывает, что его ненависть к чужакам тесно связана с гомофобией и неуверенностью в собственной маскулинности: «Нет духу сказать «нет» – это мерзкая особенность мягкого сопливого характера, характера немужского… Я понял, что у меня нет воли и характера. Я не могу ударить первым, я боюсь драться. Странно, что я не гей. Хотя характер пидорский!» Это клиническая картина авторитарного сознания.
Серьезной мировой проблемой являются самоубийства гомосексуальных подростков. Суицидное воображение и число попыток у них значительно выше, чем у их «нормальных» ровесников. Это страшная статистика. Например, в 2004 г.
в штате Миннесота систематически обследовали школьников 9-х и 12-х классов. Почти 22 тысячи из них были сексуально активными, а 2 235 имели какие-то однополые связи. И свыше половины этой группы думали о самоубийстве, а 37 % предпринимали суицидные попытки! Статистический анализ показал, что степень серьезности этих мыслей и вероятность их реализации зависят не столько от сексуальной ориентации подростка, сколько от наличия у него таких защитных факторов, как хорошие отношения в семье, заботливые взрослые и безопасность в школе (Eisenberg, Resnic, 2006).
Дабы уберечь своих детей, почти все западные страны разработали специальные школьные программы по защите гомосексуальных подростков и оказанию им психологической помощи. В России ничего подобного нет, гомофобия считается нормальной и «правильной». Даже скандальное публичное заявление тамбовского губернатора, что «гомиков нужно рвать и по ветру бросать их куски», не встретило отпора и официального осуждения. Как это сказывается на психическом здоровье российских мальчиков – всех, а не только гомосексуальных! – подумайте сами.
Подведем итоги.
1. Сексуальные переживания, мотивы и ценности – стрежневой момент развития мальчика, начиная с первых лет его жизни.
2. Общее направление, стадии и вариации психосексуального развития подчинены законам полового диморфизма и определяются соответствующими эволюционными универсалиями, однако формы протекания и конкретные результаты этого процесса зависят от принятой в данном обществе системы гендерной социализации. Особенно сложной выглядит взаимосвязь природных и социальных факторов при объяснении вариаций и психосоциальных последствий пубертата.