Сарыбаш встал и достал из рюкзака одеяло, расстелил его прямо на камнях.
— Помогите переложить. Понесем на одеяле, ко мне домой. Я позвоню маме, чтобы она приехала. Утром она будет у меня. Привезет кафан[4].
— А откуда это одеяло? — спросил Биймурза. У нас такого не было.
Одеяло было легкое, яркое, плюшевое.
— Оно из чьего-то рюкзака там, наверху… — объяснил Мараучу. — Я на всякий случай прихватил. Не думал, для чего сгодится.
— Кстати, — хватился вдруг Солтанмурад и беспокойно тряхнул красивыми седыми волосами. — А девка где? Которая Ногая сбросила…
Все растерянно осмотрелись. Лучи фонариков обшарили все камни вокруг тела Ногая. Женщины рядом не было. И даже не видно было следов крови рядом, если бы она, что вообще-то было невозможно, осталась жива и отползла в сторону.
— Какой черт ее унес? — непонятно кого спросил Сарыбаш.
Он посветил фонариком выше стены, туда, где нависал над пропастью выступ склона. Но увидеть ничего не сумел. Слишком слаб был фонарик, слишком обширен и высок склон.
— Старая Разият спросит, отомстил ли ты за брата, — сказал Биймурза Сарыбашу.
Тот, испытывая злобу, еще раз осмотрелся вокруг.
— Кто-то унес ее… Кто ее унес?
— Унести могли только дэвы[5], — сказал Мараучу и тоже посмотрел по сторонам. Но уже испуганно, словно ожидая нападения.
— Говорил я, не надо оставлять оружие, — сердито сказал Сарыбаш.
— Разве ты говорил такое? — удивился Солтанмурад. — Я не слышал. Ты, кажется, только сомнение выказал, не больше.
— Значит, я подумал, что надо так сказать…
— Скорее всего. А мы, бестолковые, не научились читать чужие мысли.
— Что можно сделать оружием против дэвов… — прошептал Мараучу.
— Не боюсь я никаких дэвов! — заявил Сарыбаш. — Дэвы, приходите сюда, покажитесь…
Последнюю фразу он прокричал в ночную черноту, и она тотчас отозвалась автоматной очередью. Очередь была неприцельная. Скорее явилась простым отзывом на призыв Сарыбаша, тем не менее одна из пуль попала Сарыбашу в голову и почти оторвала ему ухо, разрубив его пополам.
— Позвал. Они пришли… — испуганно констатировал факт Мараучу.
— Где ты видел дэвов с автоматами? — зло спросил Биймурза. — Мы в какую-то историю влипли. Знать бы только в какую. В случае чего, если это федералы или менты, — мы здесь работаем… Получили сообщение, не знаем от кого, о расстреле группы на плато и вышли. Ногай сорвался и упал сам. И мы вынуждены были спуститься…
— Федералы не будут стрелять на призыв. И менты не будут. Они знают, в кого стреляют, — подсказал Солтанмурад, присевший за камень в надежде спрятаться от пуль.
— Перевяжите меня кто-нибудь, — попросил Сарыбаш. — Я ранен.
— Ползи сюда, — предложил Солтанмурад, снимая с плеч рюкзак, в котором у него хранилась походная аптечка. — Не трогай рану грязной рукой.
— Дэвы… — не видя вытаращенными глазами ничего и ничего не слыша, повторил испуганный Мараучу. — Они пришли…
И опять, подтверждая сказанное, из темноты раздались новые автоматные очереди. Теперь из было уже много. Не умея на слух определять количество стреляющих автоматов, Биймурза зло, с каким-то даже дерзким вызовом и отчаянием сказал:
— Целая толпа дэвов…
Но между автоматными очередями до слуха доносились и крики. Обыкновенные человеческие крики. И звучали они, несмотря на разность голосов, одинаково:
— Желтый дракон!
— Желтый дракон!
— Желтый дракон!
И эхо повторяло эти слова, как повторяло звуки выстрелов, отчего казалось, что стреляют не только из автоматов, но и из пушек и про «желтого дракона» кричит целая толпа людей. А автоматные очереди долго не стихали. Только пули на сей раз пролетели над головами, никого не задев. Но огненные мазки автоматных стволов в темноте были хорошо видны. Потом, когда автоматы замолчали, раздалась длинная очередь, стреляли из пулемета трассирующими пулями, перечеркнувшими черноту над головами.
— Уходим, — приказным тоном сказал Солтанмурад, завершив перевязку раненого Сарыбаша. — Быстро уходим, пока они не подошли близко. Успеем в темноте уйти. Фонари не включать. Нас не увидят. Уходим…
Он развернулся и на четвереньках, ощупывая камни руками, попытался отдалиться.
— Ногай! — напомнил Сарыбаш. — Ногая забираем.
— Жить надоело? — спросил Биймурза. — Самим бы уйти…
Он попытался потянуть Сарыбаша за локоть, но тот выдернул локоть.
— Я не пойду. Пусть убивают… — сказал Сарыбаш, двумя руками подправляя только что наложенную на голову повязку. — Кто хочет, уходите. Я с братом буду…
Но его никто, кажется, не слышал. Даже Мараучу, во всем до этого готовый поддержать Сарыбаша, и тот пополз на четвереньках в обратную сторону, мало что соображая в происходящем и продолжая шептать под нос:
— Дэвы, дэвы пришли. Позвали, они пришли…
Рука Мараучу вдруг на что-то натолкнулась, ощупала и подняла тяжелый предмет.
— Автомат… — сказал он. — Автомат Ногая…
Но отстреливаться от дэвов Мараучу не собирался. И потому отбросил автомат в сторону.
— Что там? — спросил Сарыбаш.
Мараучу не ответил, только быстрее зашевелил руками и ногами. И Сарыбаш вынужден был сам подняться, потому что стрельба прекратилась, подойти и поднять автомат покойного брата.
— Идите ко мне, дэвы… — Сарыбаш погрозил в темноту поднятым автоматом.
Новая автоматная очередь заставила его пригнуться и присесть рядом с Ногаем. Потом тело Ногая вздрогнуло — автоматный ствол в темноте, видимо, опустился ниже, и несколько пуль попали в покойного. Сарыбаш даже с места не сдвинулся, только положил руку на еще теплую грудь брата. А стрельба снова прекратилась…
Глава первая
Солтанмурад, Биймурза и Мараучу знали троих из собравшихся в тесном кабинете дежурного пункта полиции на туристической базе. Вообще-то, говоря по правде, они хорошо знали только одного, начальника этого самого пункта, долговязого и всегда злого старшего прапорщика полиции Шахмырзу Чолахова, хвастливого и бестолкового человека, но ловко умеющего вовремя поддакнуть начальству и потому находящегося у начальства на хорошем счету. А в лицо знали и даже при встрече здоровались с двумя другими — с капитаном районного отдела полиции Чаммой Пашаевичем Тотуркуловым и куратором туристической базы майором ФСБ Гилястаном Гирокаевичем Хаджимырзаевым из Нальчика. Четвертый из собравшихся в кабинете представителей власти, армейский старший лейтенант Виктор Юрьевич Ослябя, как он сам представился, был им совершенно не знаком. И вообще появление в деле армии было для них непонятным явлением. Тем более такого представителя армии. Нарукавная эмблема старшего лейтенанта была им знакома только по слухам — летучая мышь над земным шаром, но о военнослужащих, прозванных на Северном Кавказе «летучими мышами», говорили много. Откуда и для чего появился на туристической базе старший лейтенант спецназа ГРУ — было неясно. И вообще странно, что все эти люди уже оказались здесь в такой ранний час, перед наступлением рассвета, словно специально дожидались возвращения группы горных спасателей. Ведь здесь никто еще не должен был знать о случившемся в горах. При входе на туристическую базу их на мониторе системы видеонаблюдения за территорией заметил, видимо, Чолахов и вышел навстречу. Выслушал короткое сообщение и сразу повел к себе на пункт, велел подождать у входа, говорил внутри помещения несколько минут, потом позвал всех троих.
Наверное, точно их дожидались. Так казалось. Но тогда это — провал. И с ними вели бы себя иначе, и наручники нацепили бы обязательно, и обыскали бы на предмет наличия оружия. Однако пока ничего подобного не было.
— Докладывайте, докладывайте, — прикрикнул на спасателей старший прапорщик и посмотрел на капитана полиции Тотуркулова, ожидая одобрения. — Солтанмурад, ты старший, ты и докладывай…
Слова старшего прапорщика уже звучали как обвинение. Так вообще-то разговаривают следователи с арестованными. А пришедших, кажется, никто арестовывать пока не намеревался. И они не знали, что стоит рассказывать. Впрочем, этот вопрос осложнений и вопросов не вызывал. Солтанмурад, Биймурза и Мараучу еще до возвращения на базу обговорили подробно, как они будут объяснять случившееся, когда им начнут задавать вопросы. А вопросы им должны задавать обязательно. Плохо, что Сарыбаш не присутствовал при этом договоре. И, если ему случится выбраться, неизвестно еще, что он скажет. Хотя надежды на то, что Сарыбаш выберется, было мало. Просто так, пугая темноту, никто стрелять не станет. Пули обычно находят цель. Там, в ущелье, стреляли всерьез. Неизвестно кто и по какой причине, но кто-то пытался убить спасателей. В этом сомнений не было. Трое ушли, а Сарыбаша, скорее всего, убили. Кроме того, втроем они договорились, что будут ссылаться на помешательство Сарыбаша. «Крыша поехала» после смерти брата. Вначале очень сильно переживал и странно вел себя рядом с телом. А потом решил остаться там, несмотря на то что в них стреляли, — просто сел и отказался идти. Не тащить же его под обстрелом на руках. А если Сарыбаш все-таки умудрится выйти из положения и прибредет на базу, к его рассказам будут относиться как к рассказам сумасшедшего, у которого все в голове основательно перепуталось. Ведь известно, что человека воспринимают так, как преподносят его другие, что другие о нем говорят. Говорят плохо — плохо и воспринимают. Говорят хорошо — готовы объятия раскрыть. Эта истина уже давно и в разных вариантах используется людьми. И, независимо от названия — слухи это, или пиар, или даже «черный пиар», результат обычно бывает предсказуем. Такой вариант многое покрывал и прикрывал. А о привязанности старшего брата к младшему было всем известно. Значит, помешательство может выглядеть правдоподобным. И потому, когда прозвучало грубоватое даже внешне требование старшего прапорщика Чолахова, Солтанмурад смело шагнул вперед, довольный, что допрашивают их не поодиночке, что могло бы привести к разнобою в показаниях, а сразу всех вместе. Так легче все объяснить, да и Биймурза с Мараучу услышат его слова и потом в своих показаниях ничего не напутают. Впрочем, если немного и напутают, тоже не страшно, учитывая стрессовое состояние, разное восприятие людьми одного и того же события. Тем более они все трое не солдаты и вообще необстрелянные люди, которые не могут не испытывать тяжелого стресса после пережитого. Им бы сейчас валерьяновых капель выпить и только после этого разговаривать…
— Так, значит, дело было, — на хорошем русском языке начал объяснять Солтанмурад. Если здесь присутствует русский офицер, можно говорить и на русском, как уже говорит Чолахов. А на русском из троих совершенно свободно общался только один Солтанмурад, который когда-то учился в Москве.
— Говори, говори, как обстояло дело, — поторопил старший прапорщик начальника смены горных спасателей туристической базы.
Солтанмурад в знак согласия кивнул, не вступая со старшим прапорщиком в словесную перепалку, хотя и хотелось ответить тому резко. Уж очень неприятен был тон Чолахова и его желание показать свою власть перед посторонними, власть, которую ни сам Солтанмурад, ни его друзья признавать не желали и никогда бы не признали.
— Сегодня в ночь согласно графику дежурил Ногай Чотаев. Он мне позвонил, когда еще светло было. Домой позвонил, потому что после рабочего дня мы обычно дома находимся. Если есть вызов, тогда бежим. Бежать недалеко — сто метров. Ногай получил сообщение от туристов, терпящих бедствие на Сарматском плато. Ему именно так и сказали, почти по-морскому, что терпят бедствие. Что с ними случилось, Ногай не знал, связь прервалась во время разговора. Номер звонившей женщины записан в журнале регистрации. Если нужно, я могу принести…
— Принесите, — сказал майор ФСБ Хаджимырзаев. — Только позже, после того как обо всем расскажете. Мы проверим номер…
Солтанмурад кивнул и продолжил рассказ:
— Я тоже пытался проверить. Звонил. Там говорят: «Вне зоны досягаемости связи» или «Выключен». Не дозвонился, короче. Да… Еще Ногай говорил, где-то в отдалении кто-то кричал: «Желтый дракон… Желтый дракон…»
— Что это за херня такая? — спросил капитан полиции Тотуркулов.
— Что-то я про «желтого дракона» слышал, — почесал затылок майор Хаджимырзаев.
— Что такое «желтый дракон», мы не знаем, — продолжил Солтанмурад. — До сих пор не знаем… У нас такие не водятся. Я вообще сначала отмахнулся от этого факта. У нас здесь связь так работает, что часто слышатся чужие разговоры. А вообще-то Сарматское плато — место довольно безопасное. Туда идти, да, соглашусь, трудно, дорога сложная. Особенно тяжело идти через Хазарский перевал. Я бы понял, если бы у них кто-то по дороге на перевал или с перевала сорвался. Такие случаи раньше бывали. Но они звонили уже с плато, когда перевал давно миновали. Там, на Сарматском плато, вообще ни одного экстраординарного случая не было. Я, по крайней мере, не помню. Поэтому все мы были в недоумении. Что там, на плато? Там только одна красота на всех, и вид во все стороны — простор такой, что летать хочется. Но, если был звонок, мы обязаны отреагировать. Я обзвонил своих. Группа быстро собралась, и мы сразу выступили. Поскольку всю смену собрать не удалось, у нас два человека в отпуске, взяли с собой даже дежурного. Это допустимо, поскольку в горах находилась только одна туристическая группа, от которой сообщение и получено. Значит, других сообщений ждать не приходилось, и дежурному на месте делать было нечего. И мы пошли…
— Пошли, понимаешь… А мне что ж не позвонили? — спросил старший прапорщик полиции, в очередной раз желая подчеркнуть свою, на его взгляд, значимость. — Я бы с вами пошел. Глядишь, сгодился бы…
— Ты бы сгодился. Чтобы с перевала сорваться, — ехидно сказал из-за спины Солтанмурада до этого молчащий Биймурза. — Нам туристов спасать нужно было, а не тебя на себе тащить. Да и шли мы быстро, ты бы на половине пути сломался. Пришлось бы тебя бросить…
Биймурза вообще полицию недолюбливал, а старшего прапорщика Чолахова особенно. Впрочем, старшего прапорщика все недолюбливали, и едва ли нашелся бы среди постоянно работающих на базе людей такой, кто отозвался бы о Чолахове с симпатией. Ну, может быть, его жена. Но этот вопрос тоже открытый, потому что в этой семье, как говорили, тоже не все гладко.
Однако приехавшие на базу представители силовых ведомств не стали вникать в суть отношений между спасателем и начальником пункта полиции. Это в их планы не входило, и интересовали их совсем другие дела.
— Выход группы в журнале регистрации отмечен? — спросил капитан полиции.
— Обязательно. В качестве тревожного вызова. Это обязательно документируется. Я сам запись сделал, как старший группы. Мы пошли. Для туристов маршрут до Сарматского плато рассчитан на двое суток. Там и остановки, и отклонения от основного направления, чтобы посетить красивые места, у водопада, скажем, сфотографироваться или еще где-то, на орлиные гнезда в бинокль посмотреть… Это обычно наш проводник показывает. Но эти шли без нашего проводника, потому что руководитель группы уже дважды ходил на Сарматское плато, дорогу, как уверял, помнит, карты при себе, сказал, имеет. Отказ от проводника-инструктора официально заверен подписью руководителя туристической группы. Как по инструкции положено, руководитель группы на маршруте такой категории сложности должен иметь как минимум звание кандидата в мастера спорта по туризму. Этот руководитель был матером спорта. Документы мастера мы отсканировали и приложили к записям в журнале. С этим делом у нас строго. Я порядок уважаю. Но мы сами туристическим маршрутом не ходим. У нас есть более близкие, хотя и более сложные пути. Местами даже очень опасные. Сегодня, например, один из нас чуть на осыпи не съехал. Страховка спасла. А всего нам, чтобы до Сарматского плато добраться, нужно пять с половиной часов вместо двух суток. Мы когда-то замеряли расстояние и время. У нас график специально для спасательной службы сделан — за какое время можно дойти к какому-то определенному участку заповедника.
— Да не тяни ты резину, рассказывай быстрее, не уводи в сторону, — сурово потребовал Шахмырза Чолахов.
— Пусть рассказывает, как ему удобно, — жестко перебил старшего прапорщика майор ФСБ. — Может, ему так легче с мыслями собраться. Не обращайте внимания, говорите.
Произнесено это было настолько категорично, что Чолахов, готовый уже еще что-то сказать в полном соответствии со своим интеллектом, язык прикусил и даже, кажется, слегка обиделся. Но он свои обиды людям, имеющим бо́льшую власть, нежели он, никогда вслух не высказывал. Проявлял, как сам считал, «адекватную мудрость». Где старший прапорщик выудил это слово, Солтанмурад не знал, но слово старшему прапорщику настолько понравилось, что он вставлял его везде, где было можно, и часто не к месту.
Солтанмурад продолжил:
— Короче говоря, мы двинулись прямым путем. Там есть определенные трудности — и даже несколько сложных участков, но мы их хорошо знаем. Тропы там такие узкие и крутые, что можно ходить по ним только в связке. Даже мы в связке ходим, а туристам без связки вообще там ходить запрещается. А большинство туда и не допускаются. Слишком опасные места. Ситуация нам, честно говоря, была непонятна, поскольку мы знали, что Сарматское плато безопасно, и, наверное, как-то подспудно мы не слишком торопились. В итоге получилось, что в пути мы были шесть часов двадцать пять минут. Я сам, как старший группы, время засекал. В итоге добрались до места уже в темноте. Вы бывали на Сарматском плато?
— Нет, — за всех ответил майор Хаджимырзаев. — Не бывали.
— Столбов и электрических фонарей там, понятно, нет. Это не дорожки турбазы. В начале ночи светят звезды. Потом, конечно, и луна выходит. Однако это не то освещение, при котором можно отправляться в поиск. Но вообще-то следует иметь в виду, что все, кто на плато идет, на нижних участках тропы набирают дрова для костра. Рабочие туристической базы специально их заготавливают и выкладывают рядом с тропой. Обычно туристы берут дров на два костра, чтобы разжечь вечером и утром. Там, на плато, дров не найти. И мы, поднявшись на плато, рассчитывали увидеть костер, который разожгли туристы. Но костра не было. Пришлось начинать поиск в темноте. А темнота и поиск в горах — это вещи не всегда совместимые. Большей частью — несовместимые. Кроме, естественно, экстраординарных ситуаций. Опасное это дело. А тут еще с Ногаем… что-то произошло… Честно говоря, я не знаю, что с ним случилось. Он у нас считался очень опытным спасателем. Хорошо подготовлен физически. Сам он, кстати, и предложил начать осмотр плато с края, от пропасти. Это единственное опасное место. С противоположной стороны обрыва нет, там плато плавно в хребет переходит. Мы все понимали, что такое упасть с обрыва, но возможности упасть нескольких человек, тем более целой группы, даже предположить не могли. Но там, у обрыва, случилось что-то странное. Я все видел прекрасно, несмотря на темное время суток. Звезды хорошо светили. Ногай подошел к краю, оглянулся на нас, и так вот, на нас глядя, вдруг заулыбался, крикнул: «Я — желтый дракон», и не глядя шагнул дальше. Я уверен, что он знал, куда шагает, хотя мне показалось, что он в каком-то ненормальном состоянии находится.