Сима избрала второй вариант, застеснявшись двусмысленности размышлений на тему собственной внешности.
Посопев, она отгрызла кусок шоколадки с орехами и настрочила:
«Люди очень часто не доверяют друг другу. Это может быть оправдано и здравым смыслом, и негативным опытом, и просто стеснительностью. Последнее более свойственно женщинам. Женщины крайне ранимы, чувствительны и связаны общественным мнением. Им очень трудно переступить через себя и довериться незнакомому человеку. Именно доверие очень много значит для женщины, но доверие проистекает из опыта общения, из фактических подтверждений обоснованности этого доверия. Женщины интуитивны, поэтому о многом им может рассказать взгляд, голос, внутреннее ощущение комфорта или дискомфорта. Они консервативны во внешних проявлениях и раскрепощены лишь в душе».
Перечитав написанное с некоторой гордостью, она почувствовала себя старой бесполой жабой, сочиняющей научный трактат. Не понравилось лишь про «душ». Еще подумает, что она имеет в виду душевую кабину. По Серафиминому замыслу, Миша должен был наконец понять, что пора бы уже предложить встречу, а там как пойдет: или визуальный контакт, или тактильный, или вообще – полное взаимопонимание в душе, который душевая кабина, а не что-то там эфемерное. Когда письмо ушло, Сима вдруг представила, как на том конце электронной ниточки, связавшей двух незнакомых людей, сидит себе вполне обычный, нормальный мужик и старательно корчит из себя интеллектуала, тоже мечтая о моменте, когда партнершу по переписке можно будет пристроить и в душ, и на диван к телевизору, и на кухню к плите. Ей стало легче. Но ненадолго.
«Давайте попробуем встретиться в комфортной для вас обстановке. Не хотелось бы смутить, оттолкнуть или разочаровать, поэтому предлагаю пообщаться в людном месте на вашей территории, чтобы не было ни недоверия, ни напряжения с вашей стороны».
Прочтя очередное письмо, интеллигентная девушка Серафима Разуваева выдала длинную неинтеллигентную тираду и затряслась. Во-первых, она снова испугалась, что не оправдает надежд Михаила и продемонстрирует крайне низкий IQ. Одно дело формулировать красивые фразы, сидя за компьютером и обдумывая каждое слово, и совсем другое – общаться в непринужденной обстановке. А что, если она в этом людном месте опять напьется на нервной почве? Серафима больше не доверяла себе и боялась осрамиться. Во-вторых, какое такое людное место она должна предлагать? Да еще «на своей территории»?
И тут раздался колокол судьбы.
– Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура! – пропел телефон голосом Глюкозы. Именно эта мелодия была выставлена на звонки, поступающие от Зойки Чугуновой.
– Симона, у нас событие!
– У меня, кажется, тоже.
– Залетела? – ахнула Зойка.
– Нет.
– А. Тогда не интересно. Потом. В общем, у нас такое, но я тебе не скажу. Приходи завтра в гости. К обеду. Может, еще один мужик будет, тогда я Инессу позову, чтобы все спарились. В хорошем смысле.
– Зой, я не знаю… – начала Серафима.
– Я же говорю – событие! – обиделась Зойка. – И для тебя сюрприз. Так что приходи.
И тут Серафима придумала.
– Зоя, я, может, не одна приду. Ничего?
– Только не с бабой, – строго предупредила Чугунова. – А мальчикам всегда рады.
– Я завтра скажу точно, одна или нет. Все, целую.
«Своя территория» была найдена. Миша согласился встретиться и пойти вместе в гости к друзьям на удивление быстро, заодно попросив телефон, чтобы договориться поточнее.
«Все. Небось самому надоело переписываться. А в тесной компании и сближение пойдет быстрее. Заставлю Зойку его напоить, и пообщаемся как люди. Может, даже потанцуем. Вот и будут ему и визуальный контакт, и тактильный, и напряжения с моей стороны не будет», – удовлетворенно констатировала Сима, отсылая номер своего телефона.
И вот теперь она вибрировала перед зеркалом, страдая от несоответствия желаемого и действительного. Подкрашенные волосы приобрели золотисто-рыжий оттенок, абсолютно Серафиму не устраивавший, а уложенная парикмахером челка оказалась одноразовым достижением, так как без цирюльника получился невразумительный куделек, игриво пружинящий над припудренной физиономией.
– Это какой-то кошмар! – хотелось плакать. А еще хотелось кого-нибудь во всем этом безобразии обвинить. Кроме бабушки, рядом никого не было, но Анфиса Макаровна для роли стрелочницы никак не годилась.
Михаил позвонил утром и поздоровался таким голосом, что Симе стало заранее дурно. Она не сможет ему понравиться! С таким тембром очаровывают юных прелестниц, сводят с ума женщин-вамп или, на худой конец, покоряют бизнес-баб. Диспетчер Разуваева была из другой жизни, и Михаил это поймет сразу же.
Встретиться договорились у метро – первое, что пришло Серафиме в голову. То, что к метро придется ехать, а потом возвращаться в набитом автобусе, до нее дошло позже. Может, оно и к лучшему. Тактильный контакт и все такое. Жаль только, прическа растреплется. А теперь еще и выяснялось, что никакой прически нет.
– Не психуй, – равнодушно отнеслась к внучкиной трагедии Анфиса Макаровна. – И декольте свое поправь, а то никакой кофты не видать, одни лямки и сиськи. Не бери мужика грудью, они на этом, как младенцы, больше года не держатся: отвалится, как пиявка, и уплывет, даже хвостом на прощание не помашет.
– Бабуля, ну что ты такое говоришь!
– Правду никто не любит. А чего я тебе врать-то буду? Бери нутром.
– Никому мое нутро не нужно, – пропыхтела Серафима, ожесточенно начесывая челку. Волосы наэлектризовались и стояли дыбом. – Все как назло!
– Значит, не судьба, – философски прокомментировала бабушка. – Когда все поперек, значит, не твое это. Если тебе дано, то как по писаному складываться будет.
– Вот спасибо-то, утешила! – Сима готова была разрыдаться.
– На здоровье. Подштанники надень, застудишься. Не лето на улице.
– А то как же, обязательно, – яростно прошептала Сима, поправляя чулки. На ее ляжке кружевная полоска смотрелась то ли феерически сексуально, то ли аномально. Оценить общий вид объективно не получалось. Стринги дополняли фантастическую картину.
– Если до этого дойдет, – меланхолично заметила Анфиса Макаровна, оглядывая Симину красоту – то у мужика инфаркт будет.
Уточнять, по какой причине он будет, Серафима не стала, боясь услышать что-нибудь не особо лестное. Ей сейчас было так плохо и муторно, что требовались исключительно положительные эмоции. Бабушкино мнение могло подкосить и без того шаткую уверенность в себе. Подпрыгнув и задумчиво проследив амплитуду движения бюста, Сима несколько повеселела.
Серафима совершенно зря опасалась, что не узнает Михаила в толпе. Они медленно плыли навстречу друг другу, как два «КамАЗа» в заторе из легковушек.
– Очарован, – пробасил Миша и поцеловал ей руку.
«Врет», – убежденно подумала Сима и криво улыбнулась. Никакого восторга на его физиономии не проступало. Кавалер внимательно и сосредоточенно осматривал ее, словно кобылу перед посевной. При этом он так непонятно и многозначительно улыбался, что у Серафимы начали трястись ноги. Надо было срочно восстановить баланс сил, чтобы Миша не начал верховодить в свежеобразовавшемся тандеме.
– Ну так что? – неопределенно, но сурово пресекла дальнейший осмотр Сима. У нее замерзли ноги и оголенное тело под юбкой. Права была бабушка – нужно в такую погоду подштанники надевать. Фиг с ними, с кавалерами. Надо будет – снимут.
– В смысле? – как Чеширский кот ухмыльнулся Михаил. – Хотя во всех смыслах – великолепно, о чем бы ты ни спрашивала.
«Отмазался», – помрачнела Сима.
Народ тек мимо, толкался и как пыль стряхивал под ноги и затаптывал последние крупицы романтики.
– Тебе, наверное, холодно, – Миша заботливо приобнял Серафиму. Она беззвучно охнула: настроение пошло вверх со скоростью космического челнока после старта.
– Поехали, – шепнула она таким тоном, что Михаил мог просто неправильно понять, куда именно его тянут. Судя по тембру голоса – в постель. Надо было срочно прояснить, и Серафима добавила: – Нас в гости ждут. Я тебе писала.
– Конечно, прошу. – Он подтолкнул Симу в сторону от остановки. После короткой борьбы, во время которой Серафима пыталась развернуть кавалера к автобусу, а он страстно загребал ее и тащил не туда, выяснилось, что Миша приехал на машине.
– Ух ты! – обрадовалась Сима, у которой уже окончательно задеревенело мягкое место и, кажется, перестало быть мягким. Перспектива попасть в теплый салон личного авто с печкой, а не домораживать филейную часть на остановке, вдохновила ее необычайно.
– Да вот, – смутился ее откровенному щенячьему восторгу Михаил. – Забирайся.
Машина у него была чуть меньше маршрутки, стоявшей рядом. Только маршрутка была замызганной и старой, а машина – блестящей и вопиюще дорогой.
– Да вот, – смутился ее откровенному щенячьему восторгу Михаил. – Забирайся.
Машина у него была чуть меньше маршрутки, стоявшей рядом. Только маршрутка была замызганной и старой, а машина – блестящей и вопиюще дорогой.
Разговаривать не хотелось, хотя Серафиму молчание, пусть даже и под музыку, немного смущало. Она медленно оттаяла, рассопливилась и затихла, изредка деликатно шмыгая. Михаила перерыв в светской беседе не беспокоил, он улыбался чему-то своему и изредка поглядывал на пассажирку.
–О, гости! – в прихожей их встретила празднично накрашенная Зойка. – Прошу к столу, а то мы уже оголодали, вас ждавши.
– Это Михаил, – Сима медленно наливалась уверенностью и весельем, как бурдюк вином. На своей территории ей действительно было легче. Смущение отступало.
– Вау, – томно прошелестела Чугунова и закатила глаза. – Как его много!
– Но я мало ем, – на всякий случай успокоил хозяйку Михаил.
– Да? – Зойка кокетливо затрепетала тяжелыми ресницами. – А как насчет выпить?
– Тоже мало, – Михаил почему-то покосился на Серафиму.
– А я вообще не пью! – вздрогнула она и выразительно уставилась на Чугунову.
– Ты? – не поняла намека Зойка и переспросила таким непередаваемым тоном, что Михаил мог вообще посчитать Симу запойной. – Подшилась?
– Зоя шутит, – напряженно процедила Сима.
– Шучу, – покладисто согласилась Чугунова. – А чего ты разволновалась-то? Или наш бойфренд не любит пьяных теток? Это ты, Мишаня, зря. Ничего, что я так по-свойски? Нам все же есть– пить-спать теперь вместе, так что можно без церемоний.
– Спать мы будем в другом месте, – буркнула Сима и тут же раздраженно поправилась: – В смысле, мы все будем спать в разных местах.
– Это если уползете, – завершила мысль Зойка. – Ладно, что-то у вас чувство юмора подморозилось. Сейчас отогреем.
– Ты не подумай ничего, просто Зоя так острит, – начала виновато оправдываться Серафима.
– Все нормально, – прямо в ухо шепнул ей Миша. – Расслабься!
Это было сказано так, что Серафима тут же расслабилась до киселеобразного состояния. Захотелось все же выпить и танцев.
На диване, как два встрепанных чижа на насесте, нахохлились Инга и Востриковский. Они отодвинулись друг от друга на максимальное расстояние, то ли опасаясь испачкаться, то ли слиться в экстазе.
– Ну-ка, Юрик, переезжай к Инессе, – скомандовала Зойка, бесцеремонно треснув Востриковского по плечу и нажав на нос. Была у нее такая отвратительная привычка. По неизвестной причине Чугунова считала, что это веселит не только ее, но и схваченного за нос оппонента.
Юра заполошно отмахнулся и отпрянул к Инге. Бартышкина замерла и задышала, как треска, выброшенная на берег.
Обстановка за столом царила дружеская и непринужденная. Про то, что мало ест и пьет, Миша наврал. Серафима с умилением наблюдала, как он, словно пылесос, засасывает Зойкины салаты и наливку.
– Ты с клюквянкой осторожнее, – на всякий случай доверительно шепнула она. – Зойка ее на спирту делает.
– Да? – обрадовался Михаил и налил еще.
На такую массу не хватило бы и всех Зойкиных запасов алкоголя, поэтому Миша не пьянел, вел себя достойно и волновал Серафимино сердце, случайно, а может, и нет пихая ее под столом коленом.
Инга с Юрой сидели как два аршина на смотринах, почти не ели и страшно веселили своей скованностью хозяйку.
– Чего как не родные? – орала Зойка. – Ну-ка, Ваня, налей им, пусть на брудершафт выпьют. Юрик, перестань строить из себя недотрогу. Видишь, девушка дозрела.
– Зойка, – шипела Инга, норовя выскочить из-за стола. Но поскольку ее задвинули в самый угол, то сделать это можно было либо пройдясь по головам сидящих на диване, либо, как таракан, на четвереньках под столом.
– Замолчите все! – радостно рявкнула Чугунова. – У всех налито? Я собрала вас здесь, чтобы сообщить обалденную новость. Угадайте, какую?
– Ты залетела, – мстительно предположила Инга.
– Тебя повысили, – деликатно ушла от ответа Серафима. Вообще-то, она подумала, что подруга хочет сообщить о чем-то вроде помолвки, но побоялась ошибиться.
– Ну да, до директора рынка, – гоготнула Чугунова. – Нет, господа. Мы с Иваном решили жить вместе!
– А что вы делали до этого? – бестактно поинтересовалась Инга.
– До этого мы думали, стоит ли решаться на столь ответственный шаг, – просветил гостью Иван.
– Что-то вы больно долго думали, – пробормотала Инга. Серафима тоже не очень поняла сути качественных изменений в Зойкиной жизни. Но уточнять не рискнула.
– А теперь танцы? – Юра подчистил тарелку и посмотрел почему-то на Серафиму. Инга покраснела, Сима застеснялась, так как Михаил опять придвинул к ней ногу, а Чугунова послушно унеслась ставить музыку.
– Надеюсь, мы не под рэп будем плясать, – прошептала Бартышкина.
– Киркорова, как я понимаю, все любят? – утвердительно проорала Зойка, одновременно врубив любимого исполнителя на полную громкость.
– Сима, – Михаил повернулся и обласкал Серафиму долгим вдумчивым взглядом.
«Сейчас пригласит», – поняла она.
– Как думаешь, горячее будет? – Он так нежно дотронулся до ее руки, что Серафиме почудился в столь простом и понятном вопросе скрытый смысл. Она густо покраснела и что-то невнятно промычала, по спине лавиной стекли мурашки, голос сел.
– Вы танцевать идете? – Инга проталкивала вперед Юру, тараня парочку, не определившуюся с танцами.
Сима пожала плечами, за нее ответил Михаил:
– Конечно, идем. Надо поразмяться. Симочка, прошу. – Он выдернул Серафиму из-за стола, освободив проход для обреченно плетущегося Востриковского и его нетерпеливо подскакивающей спутницы.
Танцевал Миша самозабвенно и эффектно. Мелодия и голос Филиппа Бедросовича ему абсолютно не мешали исполнять экзотический танец неведомого происхождения, плохо попадавший в такт, но зато шедший от души. Дом содрогался, посуда жалобно позвякивала, гости веселились.
Трезвому человеку в выпившем коллективе плохо. Во-первых, ему не так весело, как остальным. Во-вторых, ему неловко за этих остальных, принявших на грудь больше положенной нормы и ведущих себя в несвойственной им манере. В-третьих, ему обидно, что всем хорошо, а ему нет.
Серафима, планировавшая страстный медленный танец в объятиях нового кавалера, с недоумением взирала на его шаманскую пляску, имевшую целью, видимо, проломить дыру в полу и исполнить последнее па у соседей ниже этажом. Заходясь в музыкальном экстазе, он подпевал и, что самое удивительное, замечательно обходился без партнерши. Чугунова с Иваном отбивали кадриль, изредка переходящую в брейк и хип-хоп в исполнении последнего, а Инга плотно висела на Юре. Они, кажется, даже начали целоваться.
«Нельзя мужикам доверять. Непостоянные они», – оскорбленно констатировала Серафима, глядя, как Юра, еще недавно строивший ей глазки и подкарауливавший на лестнице, воодушевленно ощупывает Бартышкину. И, судя по блаженной физиономии, процесс ему нравится.
Надо было срочно выпить, хотя бы с горя. Тем более что Миша уже пребывал в том состоянии, когда превышение алкогольной нормы рядом стоящим партнером не должно волновать.
– Ты чего? – пританцевала к ней Зойка. – Лицо расправь, никто не помер.
– Да Миша, похоже, выпил прилично, – рискнула поделиться сомнениями Сима.
– Это ж разве выпил? Так – пару пипеток в душу накапал. И вообще, сама подумай: мужик смущается, стесняется, не знает, как к тебе подойти. Облегчи ему жизнь, напейся, сравняйся и волоки к себе. Не понравится – утром отошлешь посылкой по домашнему адресу. Какие проблемы? Роскошный самец – пользуйся.
– Мне не нужен самец, – начала было Сима, но Чугунова перебила:
– Тебе не нужен – желающие найдутся, пробросаешься. Так, еще раз: точно не нужен?
– Нужен, – передумала Сима и пошла за допингом.
Одного бокала ей вполне хватило, чтобы повеселеть и даже присоединиться к Михаилу в танце. Внутренний стержень держал ее цепко и надежно. То ли Миша Симе действительно так нравился, то ли просто хотелось определенности в отношениях, а не подростковой романтики, то ли обидело, что Юра так легко переметнулся к Бартышкиной, но Серафима решила позволить Мише больше, чем планировала изначально. Поскольку он не особо и стремился что-то там такое себе позволять, развеселившаяся Серафима начала намекать, подсказывать и даже слегка распускать руки. Миша реагировал сдержанно и деликатно, тоже позволяя себе ровно столько, сколько позволяла Серафима.
«Мог бы быть и понаглее», – ей наконец надоела эта партия в пинг-понг. Оставаться у Зои не хотелось, потом будет слишком много разговоров, да и Чугунова вполне может учудить что– нибудь незапланированное. Просто целоваться – слишком медленное развитие событий, это ж когда в следующий раз удастся скосить под пьяную, чтобы оправдать собственное падение. Домой никак нельзя, там Анфиса Макаровна, наличие которой может смутить гостя. Получалось, что надо ехать домой к Мише. А как ехать, если он уже не в состоянии вести свой драндулет? То есть, может, и в состоянии, но пьян-то прилично. Мало ли…