Думать так о Михаиле было неприятно, но внутри шевелилось какое-то неясное чувство обиды. Решив не расстраивать себя, Ольга побрела в кухню за очередной порцией чая с медом и таблеток.
Проходя мимо катана-какэ с мечами, она вдруг почему-то задержалась и уперлась глазами в маленький меч-танто. Не понимая еще зачем, Ольга вдруг сняла его с подставки и провела пальцем по рукоятке. Желто-золотистая яшма будила какие-то воспоминания, но Ольга никак не могла понять, где именно видела похожий камень. И вдруг…
– О, черт… – пробормотала она, словно увидев кадр из фильма. Ее собственная ладонь, а на ней – точно такая же «пуговица» из желто-золотистой яшмы, только большего размера, а рядом, у ног – обезглавленный женский труп. – Черт… да ведь это же… но тогда… – Взгляд девушки уперся в пустые выемки на катана-какэ. – Должен быть еще один меч… еще один – как раз больше этого… Неужели…
Забыв про чай, Ольга бросилась в комнату за мобильным и набрала номер Карепанова:
– Борис Евгеньевич, это Оля Паршинцева. Помните, мы под женским трупом нашли кусок обработанной яшмы? Знаете, что это? Это не украшение! Вернее, украшение, но не брошка! – затараторила она, словно боялась, что оперативник ее перебьет. – Этот камень выпал из рукояти меча! Я сейчас держу в руках второй меч из этой пары!
– Так, стоп, погоди, – велел Карепанов, у которого быстрая Ольгина речь, видимо, вызвала неприятное ощущение. – Так ты что же, выходит, у этого самого Сайгачева японским занималась?!
– Да. А вы откуда…
– А жена его при обыске упоминала имя ученицы, я еще подумал – надо же, как тебя зовут. А это, выходит, ты и была. А что сейчас ты делаешь в его квартире?
– Я с его женой хорошо общаюсь, она сейчас к отцу уехала, а я тут пока.
– Ты это, Паршинцева… – вдруг понизил голос Карепанов. – Аккуратнее бы там… Отец-то у нее знаешь кто? Криминальный авторитет Фима Клещ – может, помнишь, пару-тройку лет назад на него два покушения было совершено? Все газеты трубили, все каналы местные. Так вот муж ее, Сайгачев этот, был в то время правой рукой Фимы, и кличка у него – Акела. Наемник он, хоть и не доказано за ним ничего.
– А раз не доказано, то вы ведь и права не имеете! – неожиданно для себя взревела Ольга, оскорбленная почему-то сплетническим тоном оперативника. – Любой юрист знает: пока нет решения суда – никто не имеет права…
– Заговорила! – рявкнул в ответ Карепанов. – Я тебя предупредил! А ты мне звонишь сейчас потому, что нашла улику – прямую улику, доказывающую причастность Акелы к убийствам бомжей! Так что не читай мне тут моралей и убирайся от греха подальше из этой хаты! – с этими словами Карепанов швырнул трубку.
Ольга опустилась на низкую тахту и обхватила руками голову. Вот, значит, как все обстоит на самом деле… Выходило, что Саша не совсем обычная преподавательница, а Александр Михайлович и вовсе связан с криминалом. И именно потому, возможно, он не сразу согласился обучать ее. Хотя… согласился ведь. Как там Карепанов сказал – «не доказано за ним ничего»? В голове начался полный сумбур, и Ольга захотела оказаться дома, в собственной комнате, в своей постели. Решив не дожидаться Сашу, она наскоро оделась и, взглянув на часы, поняла, что уже вполне может появиться дома и не вызвать у мамы ненужных вопросов.
Александра
Маленькая, но очень уютная кофейня «Макарон и капучино» спряталась в тесном переулке, отходившем от главной городской магистрали. В подвале старого дома «сталинской» постройки предприимчивый хозяин сделал отличный ремонт, не постеснявшись при этом содрать стиль оформления из французских кинофильмов. Подобное кафе-бистро я видела в Питере, и оно мне настолько понравилось, что потом еще долго снилось ночами. Оказывается, и в нашем городке можно было при желании отыскать нечто подобное. Вот Савва с Никитой и отыскали.
Савва ждал нас на мягком бордовом диванчике в самом углу заведения. Над его столиком горел бордовый же абажур, в пепельнице дымилась сигарета, а перед Саввой стояла чашка капучино и тарелочка с фирменными пирожными-макаронами. Было их, как я успела подметить, ровно восемь штук. Интересно, как это Савка собирается их съесть – в таком-то количестве? Пирожные эти приторно-сладкие, и лично у меня хватало духу только на два, и то если фисташковых, а на его тарелке – и шоколадные, и малиновые, и ванильные… словом, весь набор.
– Здравствуйте, Саша. – Савка, в отличие от брата, не обращался ко мне по имени-отчеству, считая подобную формальность излишней, и я это только приветствовала. – Рискнул и для вас тоже заказ сделать.
Я не успела открыть рот, чтобы съехидничать на тему его аппетита и моих скромных в этом плане возможностей, но тут появилась официантка в белом длинном фартуке, повязанном на черные свободные брюки и белую накрахмаленную рубашку. Передо мной на столе возникла чашка капучино с густым коричневым рисунком в виде снежинки поверх белой пены, блюдце с двумя фисташковыми пирожными, а перед Никитой – большая кружка черного чая с лимоном и такая же порция пирожных, как у брата.
– Интересное дело… – протянула я, когда официантка отошла от нас. – Как ты догадался, что я ем только фисташковые?
– Ну, обижаете, мадам! Я все-таки детектив – какой-никакой, – хохотнул Савва.
– Прости, забыла. – Я тоже рассмеялась. С этими двумя мне было очень легко и приятно общаться – парни обладали прекрасными характерами, отличным чувством юмора и вообще были людьми интересными.
Мы какое-то время уничтожали пирожные и пили кто кофе, кто чай, а потом Савва спросил:
– Ну, может, по делу поболтаем? А то мне сегодня еще по одному заказу нужно проехаться.
Я выложила все, что мне было известно по делу мужа, добавив свои собственные умозаключения. Савва терпеливо слушал, изредка делая какие-то пометки в блокноте. Никита сидел с отрешенным видом, хотя я точно знала – контролирует каждый угол в этом кафе, как будто у него и на затылке глаза. Папа очень высоко ценил Никиткин профессионализм, а уж мой-то папенька зря никого не хвалил.
– А меч точно пропал? – спросил Савва после того, как я умолкла.
– Точно. Но я заметила это только по ходу обыска.
– А Акела ничего не говорил?
– Нет, и вот это очень странно. Эта пара дайсё ему досталась от первого учителя, они не коллекционные, но хорошие, старые. Думаю, если это был заказ, то вор прокололся – у нас куда ценнее есть экземпляры. – Я закурила.
– То есть вы все-таки думаете, что это кража? Что не сам Акела куда-то меч унес?
– А куда и зачем? Если бы в клуб – то взял бы пару, я точно это знаю, да и была я в клубе, нет там ничего.
– А что-то там сломаться не могло? – продолжал Савва, и Никита хмыкнул:
– Это ж тебе не анекдот про русского и титановые шарики – «один сломал, второй потерял». Как у специалиста может «что-то сломаться»? – передразнил он брата, но Савва только головой покачал:
– Что ты за человек? Если я спрашиваю – значит, надо мне.
– А ведь верно! – вдруг вспомнила я. – На тати – большом мече, который пропал, – на рукоятке было яшмовое украшение, такой полукруглый камень, так вот он выпадал. Но Сашка, кажется, сам его клеил.
– Вот! – Савва победно взглянул на пристыженного брата. – А не мог он все-таки отдать кому-то, чтобы как следует сделали?
Я пожала плечами:
– Нет, вряд ли. Да и нет у нас специалистов, которые разбираются. А там дело очень тонкое, почти ювелирное – шелковая оплетка, нужно под нее заправить, не нарушить ход витков, все такое… Нет, Сашка бы не доверил никому.
– Отработали версию, – пробормотал Савва, черкая по записям в своем блокноте. – Но и это хорошо – одной меньше.
Мы умолкли. Никита жестом подозвал официантку и попросил повторить всем напитки.
– А про ключи вы что-то говорили, – пробежав глазами последнюю страницу записей, спросил Савва. – Ну, что домработница ключи не нашла.
Я пересказала разговор, состоявшийся у меня с Галей. Она действительно не нашла ключи, как ни пыталась сделать это. Ни в сумках, ни где-то в ее квартире связки с нашими ключами не было. Савва долго молчал, покусывая кончик авторучки. Я взяла еще одну сигарету, а Никита все так же вроде бы отрешенно пил чай.
– Да, вот с этим проблемка, – изрек наконец наш детектив. – Она их могла потерять, выронить, их могли у нее из сумки увести…
– Ага – к нашей Гале в сумку только смертник полезет, – фыркнул Никита. – Она свою торбу сроду из рук не выпускает, как будто там золото партии спрятано.
– Галя – женщина немолодая, – возразила я, хотя доля правды в словах Никиты все же присутствовала, – и ее феноменальное чутье уже могло притупиться. Но, Савва, тогда выходит, что ключ либо вытащил тот, кто меч взял, либо кто-то более опытный – по его заказу, так ведь? Потому что простому вору зачем? Галя не производит впечатления суперобеспеченной женщины.
– Тут вы правы, – согласился Савва, сделав большой глоток кофе и забросив в рот последнее пирожное. – Мне кажется, что за Галей кто-то следил – и не один день делал это. И человек был в курсе, что она работает на вас.
– Тут вы правы, – согласился Савва, сделав большой глоток кофе и забросив в рот последнее пирожное. – Мне кажется, что за Галей кто-то следил – и не один день делал это. И человек был в курсе, что она работает на вас.
– А что – просто догадаться о существовании дорогой коллекции оружия невозможно? – спросил Никита. – Догадаться – а потом выследить домочадцев и прикинуть, у кого легче взять ключ?
Савва почти с сожалением посмотрел на брата:
– Ну, разумеется! Вон на Александре Ефимовне так и написано – мол, имею коллекцию самурайского средневекового оружия, прошу любить и жаловать! Сам-то понял, что спросил?
Никита чуть смутился.
– Вот-вот, лучше пироженки ешь, не мешай тут, – присолил братец, наблюдая, как он заказывает еще пять штук.
– Если вы собираетесь тут в остроумии упражняться, то продолжайте без меня, – предложила я. – Можно слегка серьезнее отнестись, а?
– Все, мы закончили, – уверил меня Савва и вернулся к записям. – Итак, что имеем – пропавшую связку ключей и какого-то маньяка, которому нужен был самурайский меч. Знаете, Александра, о чем я подумал? А, скорее всего, нужно у Акелы узнавать, кому он настолько грубо дорогу перешел, чтобы человек такой сложный план мести разработал. Ведь если мы не найдем никаких доказательств непричастности Акелы к этим трупам, то ему столько дадут – ахнете. Это ж серия, да еще с особой жестокостью.
Я поморщилась, сунув в пепельницу окурок:
– Я, кажется, для того здесь и сижу – чтобы ему столько не дали. Акела не идиот, чтобы при всех имеющихся данных вдруг выйти на улицу и начать махать мечом налево и направо! Да вы подумайте сами – с его-то приметной внешностью ведь обязательно нашелся бы кто-то, кто его видел. Сашку в любой толпе сразу заметно – и рост, и лицо, и глаз! Ну, с какой стати, а? Да и вообще… если ему лично или мне с Сонькой ничего не угрожает, так он и заморачиваться не будет, а тут – бомжи!
– Вы не кричите так, – спокойно осадил меня Савва, и я почувствовала, что на самом деле разошлась и уже практически кричу на все кафе, – я-то это понимаю, и Никита вон – тоже. Но следователям совершенно без разницы степень порядочности вашего мужа. У них есть совершенно четкая информация о том, что он некогда принадлежал к криминальным кругам, и…
– …и, по-твоему, этого достаточно, чтобы обвинить Акелу в убийствах?! – перебила я, и Савва укоризненно покачал головой.
– Я разве это сказал? Вы так и не умеете выслушать все до конца, Александра, сразу выводы делаете. Так вот. Имея в качестве обвиняемого человека с таким прошлым, как у Акелы, следователям уже не хочется отвлекаться на мелочи. А в этом деле как раз мелочи и сыграют, я это чувствую. Мелочи – ерунда всякая на первый взгляд – вот как пропавшие у домработницы ключи. Поэтому давайте так сделаем. Я займусь ключами, а вы ведь явно на свидание поедете – думаю, что Ефим Иосифович поможет, так уж попытайтесь у Акелы там узнать, с кем он мог так конкретно пересечься, ладно?
Я вздохнула. Даже если папа при содействии дяди Мони устроит свидание с мужем, то Сашка уж точно постарается не сказать мне ни слова и не дать ни малейшего повода для того, чтобы я полезла в это дело. Два года он пытался отучить меня от всех привычек, от мотоцикла и стрельбы, от любви знать все обо всех и не гнушаться любыми методами добывания информации. И вряд ли ему понравится мой интерес к его прошлому. В свое время Акела рассказал мне ровно столько, сколько счел нужным – и не более, и я не задавала вопросов, считая, что так правильно. А теперь я просто вынуждена задавать эти вопросы – потому что только так смогу помочь ему не сесть в тюрьму. Он, конечно, рад не будет, но у меня нет выхода.
Мы разъехались по своим делам, а уже вечером Савва позвонил и сказал мне, что Галя под страшным секретом поведала ему историю о том, как пару месяцев назад у нее из сумки в супермаркете исчезла злосчастная связка ключей. Она подумала в тот момент, что ошиблась, а чуть подтолкнувший ее у кассы мужчина в коричневой дубленке просто торопился выйти, так как никаких покупок в его руках не было. Но когда через несколько дней Галя не обнаружила ключей в привычном месте, ей стало не по себе. Говорить об этом мне или Акеле она побоялась – надеялась, что найдет, но так и не нашла, и только Савве теперь призналась, что грешит именно на того мужчину в коричневой дубленке.
– Хороший поисковый признак, – протянула я, закуривая сигарету. – И что делать? Коричневых дубленок в городе столько, что я даже примерно боюсь количество представить.
– Придумаем что-нибудь, – отозвался Савва, хотя уверенности в его голосе как-то поубавилось.
– Ну, буду теперь трясти Акелу – вдруг он что-то вспомнит, – со вздохом откликнулась я и попрощалась.
Спать совершенно не хотелось, я чувствовала какое-то непонятное возбуждение и необходимость двигаться, а потому вдруг взялась за швабру и решила освежить полы в квартире. Зрелище, конечно, весьма забавное – интересно, если бы кто-то из моей бывшей охраны, например, или из компаньонов-байкеров сейчас меня увидел, то что подумал бы? Я сосредоточенно возила мокрой тряпкой по кафелю в коридоре, потом присела на корточки и принялась щеткой промывать плинтуса. И вдруг зацепилась рукой за что-то, инстинктивно дернулась и охнула от боли – содрала кожу на боковой стороне ладони. Зажав рану второй рукой, я заглянула за угол шкафа, в котором хранилась верхняя одежда, и охнула от удивления – там, между стеной и деревянной поверхностью мебели лежала связка ключей на брелоке, длинный ключ от домофона и поранил мне ладонь.
Ольга
Ольга не рассказала Михаилу о том, что ей пришлось уйти с кафедры. Она вообще ничего никому не сказала – в том числе и маме. Не хотела ее огорчать перед праздником, а потому оставшиеся дни проводила у Саши, делая утром вид, что уходит на работу.
Вот и сегодня Ольга начала привычно собираться. Наталья Ивановна уже не спала, варила в кухне овсянку. Глядя на суетящуюся у плиты маму, Ольга испытала стыд и злость на себя – вынуждена обманывать единственного родного человека. Но эта ложь скорее во благо, потому что мама страшно расстроится, будет плакать, у нее поднимется давление – к чему? Лучше пусть пока не знает. После праздников Ольга собиралась пойти в деканат и попробовать как-то решить вопрос с переводом в другую интернатуру. Если, конечно, Нарбус не переговорил с деканом…
Александру она застала одетой к выходу.
– Прекрасно, что ты приехала! – возбужденно заговорила она, втаскивая Ольгу в квартиру. – Раздевайся, располагайся – будешь следить за пароваркой, я там рыбу поставила.
– А ты далеко ли собралась?
– Мне позвонил Сашин адвокат и сказал, что я могу приехать на свидание! – выпалила Александра, чуть ли не подпрыгивая на месте. – Все, Оль, я побегу, он на машине за мной заедет.
Она выпорхнула за дверь, и Ольга даже не успела ничего больше сказать.
«Ну, хорошо, что так. Может, ей от этого станет хоть немного легче», – подумала она, сбрасывая на вешалку свою «аляску».
Рыба в пароварке, если судить по таймеру, должна была уже вот-вот приготовиться, а потому Ольга уселась за барную стойку и открыла принесенную с собой тетрадь с записями, сделанными во время занятий с Александром Михайловичем. Погрузившись в чтение, она через какое-то время поймала себя на том, что почти машинально таскает с оставшейся на столе после Сашиного завтрака тарелки кусочки маринованной сельди, а потом заедает их шоколадом из маленькой плоской вазочки.
– То-то я и думаю – привкус странный во рту, – пробормотала Ольга, отодвигая тарелку с рыбой на край стойки. – Мама права – зачитавшись, я могу съесть что угодно и в любом количестве. Хорошо, что это не молоко и соленые огурцы…
Она встала, прошлась по кухне, выложила на тарелку готовую рыбу из пароварки. Оглядев кухню, решила помыть посуду – для Саши это было нехарактерно, но сегодня в раковине скопилась изрядная горка тарелок и чашек, видимо, вечером и ночью Александра ела, а отсутствие мужа позволило расслабиться и оставить следы ночного пиршества. Педантичный Александр Михайлович этого бы не потерпел.
Саши все не было, и Ольга решила пройтись до ближайшего магазина, посмотреть что-нибудь вкусное к чаю и заодно пополнить баланс телефона. Предпраздничная суета чувствовалась во всем, люди торопились сделать оставшиеся покупки, в продуктовом магазине отчаянно пахло мандаринами, в отделе сладостей Ольга обнаружила шоколадных Дедов Морозов и не смогла отказать себе в удовольствии. Такие фигурки, только изображавшие зайцев, в детстве под Новый год приносил ей отец, и Ольга до сих пор не могла сдержать слез при воспоминании об этом милом пустяке. Сейчас в магазинах продавали любые сладости, но именно вкус тех зайцев не давал ей покоя. Однако любой современный шоколад не был похож на тот, из детства…