Прохожих было не много. Большинство здешних обитателей предпочло спрятаться в своих норах. Не имея возможности разузнать дорогу, Рональд паниковал все сильнее. Он начал поиски в два часа дня, сверяя время по часам в магазинах. Однако чем дальше он углублялся в трущобы Уоппинга, тем реже попадались лавки, к тому же из-за снегопада многие из них закрылись. Рональд понятия не имел, сколько у него осталось времени до четырех часов. Он всей душой жаждал получить очередные соверены, но смутно подозревал, что бородатый джентльмен не обрадуется его опозданию.
Закашлявшись от дыма из труб, который снегопад клонил к земле, Рональд подошел к заметенной снегом табличке на стене, очистил ее и разобрал слова: «Гарнер-стрит». Он ощутил прилив сил и зашагал быстрее, присматриваясь к номерам на стенах домов. Девять… Семнадцать…
Двадцать пять!
Рональд настороженно заглянул в приоткрытую дверь. Темный коридор – без единой лампы и каких-либо признаков жизни. Джентльмен действительно назвал этот адрес? Может быть, Рональда подвела память? Если он не найдет нужное место или опоздает к назначенному времени, не видать ему обещанных соверенов.
Замерзшие половицы заскрипели у него под ногами. Юноша медленно двинулся в темноту, пытаясь что-нибудь рассмотреть впереди, и едва не задел головой свисавший с потолка кусок штукатурки.
Внезапно перед ним выросла тень, и в лицо ударил свет фонаря.
– Как ваше имя?
– Ронни, – оторопело ответил паренек и тут же вспомнил наставления бородатого джентльмена, что следует всегда называть полное имя. – Нет, то есть Рональд.
– Что вы получили вчера?
– Пять соверенов.
– Ступайте за мной.
Тень перешагнула через отверстие в полу, и Рональд только теперь разглядел зловещую темноту у себя под ногами. Провожатый открыл дверь и жестом пригласил юношу в небольшой внутренний дворик с полуразрушенным сараем в глубине. Из другого коридора выступила еще одна тень.
– Если он привел за собой дружков, они без труда отыщут путь по следам, – сказал первый незнакомец.
– Я никому ничего не говорил, – запротестовал Рональд, – клянусь вам.
– Скоро узнаем. Мимо меня никто не пройдет, – заверил товарища второй.
Рональд двинулся дальше за провожатым. Коридор закончился лестницей со сломанными перилами. В свете фонаря юноша различил, что в ней недостает нескольких ступенек. Наверху мужчина подвел его к открытому окну, откуда в окно соседнего дома была переброшена над переулком узкая доска.
– Идите, – велел провожатый и накрыл фонарь колпаком.
К Рональду вернулась уверенность в своих силах. На корабле Британской Ост-Индской компании он привык лазить по мачтам и поэтому без труда прошел по скользкой обледеневшей доске. Сущие пустяки в сравнении с закреплением парусов во время качки в сильный шторм.
Сделав четыре быстрых шага, он оказался в темной комнате соседнего дома, заполненной какими-то ящиками. Провожатый перебрался вслед за ним и втянул доску в окно, затем снова снял колпак с фонаря и повел Рональда к лестнице. Они спустились в холодный сырой подвал с покрытыми плесенью стенами. Там было еще больше ящиков.
Тут внимание Рональда привлекло бормотание, которое становилось все громче, пока они подходили к двери.
Из-за ящиков показался еще один силуэт.
– Ваше имя Рональд?
– Да.
– Прекрасно. – Незнакомец дружески положил руку ему на плечо. – Вас ждут.
Все трое вошли в комнату, заполненную светом фонарей, запахом пива и табака и улыбчивыми людьми, которые дружно поднялись поприветствовать вновь прибывших.
В центре стоял бородатый джентльмен, в руке у него была трость с серебряным набалдашником.
– Добро пожаловать в «Молодую Англию», Рональд!
Глава 5 Тронный зал
Свежевыпавший снег приглушал стук копыт и скрип колес в металлической окантовке. Карета лорда Палмерстона мчалась по Пикадилли. В рассчитанный на четырех экипаж сейчас набилось шестеро, но даже тепло их тел не могло согреть салон. На улице было непривычно тихо.
Райан показал на двойные ворота и изогнутую подъездную дорожку перед особняком лорда Палмерстона и сказал Эмили:
– На этом месте пять лет назад произошло покушение на ее величество.
– Еще одно? – удивилась девушка.
Она сидела между Райаном и Беккером, в который уже раз радуясь, что носит свободную юбку. В платье с кринолином она ни за что не поместилась бы в переполненной карете.
– Говорят, что всего было шесть покушений, – ответил Райан. – Я хочу убедиться, что седьмого не произойдет.
– Шесть покушений? – Судя по голосу, Эмили была потрясена услышанным. – И одно из них произошло возле вашего дома, лорд Палмерстон?
– Тогда он еще не был моим. Здесь жил любимый дядя королевы. Когда ее величество приехала его навестить, вокруг кареты собрался любопытствующий народ, мешая лошадям тронуться с места. Неожиданно из толпы выскочил человек и ударил королеву тростью по голове с такой силой, что у ее величества выступила кровь.
– Боже мой!
– Ну разумеется, – недовольно проворчал лорд Палмерстон, – будто в жилах монархов кровь не течет.
– Тот человек тоже был членом воображаемого тайного общества, ваша светлость? – спросила Эмили. – И тоже писал письма, в которых строил планы свержения правительства и короны?
– Нет. Его звали Пейт, и вел он себя очень странно. Каждый день много месяцев подряд он нанимал один и тот же кеб и отправлялся в какой-нибудь парк. Там он бросался в самую чащу и возвращался назад в мокрой одежде, с ног до головы в колючках ежевики. По улице он передвигался гусиным шагом и размахивал при этом тростью, словно боевым мечом.
Де Квинси между тем задумчиво смотрел на падающий за окном снег.
– Пейт не всегда был таким. Раньше он служил в кавалерии в офицерском чине и больше всего на свете дорожил тремя своими лошадьми. Потом их покусала бешеная собака, и всех троих пришлось пристрелить. После этого Пейт и стал странно себя вести.
– Значит, из-за собаки он и сам стал бешеным, – предположил Беккер.
– Да, если не принимать во внимание того, что Пейт не был признан сумасшедшим, – заметил Де Квинси, когда карета свернула на Конститьюшен-хилл.
– Но его поведение… – начал было Беккер.
– …было эксцентричным не только в этом отношении, – закончил за него Де Квинси. – Он имел привычку громко петь в любое время суток, раздражая окружающих. Умывался только виски с камфарой. Обычно такого человека называют безумцем, но эксцентричное поведение еще не доказывает наличие психического заболевания. Согласно закону, безумие считается болезнью, когда человек не понимает, что делает, и не осознает неправильности своих действий.
– Вы знаете законы? – удивленно спросил комиссар Мэйн.
– Обучаясь в Оксфорде, я подумывал о юридической карьере, – ответил Де Квинси. – Но год спустя пришел к выводу, что эта деятельность мне не подходит.
– К счастью для всей судебной системы, – пробормотал лорд Палмерстон. – Убийство как одно из изящных искусств. Вы-то и есть настоящий безумец.
– Но не с точки зрения закона, – возразил Де Квинси. – Рассматривая дело Пейта, суд пришел к выводу, что, хотя тот и вел себя неестественно – ходил по улице гусиным шагом, размахивал тростью и так далее, – он все же понимал, что поступает дурно, когда ударил королеву. Присяжные признали его виновным. Как сказал судья, оглашая приговор: «Вы настолько же безумны, насколько безумен любой нормальный человек».
– У меня от вас разболелась голова, – пожаловался лорд Палмерстон.
– Так всегда бывает, когда начинаешь рассуждать о человеческом разуме, – заметил Де Квинси. – Определить сумасшествие вовсе не просто. Забавно, что само имя Пейт как раз и означает «рассудок».
– Мы на месте, – сдержанным тоном сообщил комиссар Мэйн.
Карета остановилась возле величественного Букингемского дворца.
Меньше ста лет назад Букингемский дворец был обычным домом. В 1761 году король Георг III купил его для своей жены и тут же принялся достраивать. В 1820 году королем стал Георг IV. Он не жил в этом здании, но продолжал его реконструкцию, потратив на нее более полумиллиона фунтов, пока дом не превратился во дворец. Когда в 1837 году на престол взошла королева Виктория, она первой из британских монархов поселилась здесь. Однако появление многочисленного потомства заставило ее величество расширять дворец снова и снова.
Де Квинси восхищенно разглядывал огромное трехэтажное здание.
– Как здесь все изменилось. Когда я осматривал Лондон несколько десятилетий назад, возле входа стояла Мраморная арка. А на месте этого крыла была просто стена.
Комиссар Мэйн кивнул:
– Восемь лет назад Мраморную арку демонтировали, чтобы освободить пространство для восточного крыла. В конце концов арку установили в Гайд-парке.
Комиссар Мэйн кивнул:
– Восемь лет назад Мраморную арку демонтировали, чтобы освободить пространство для восточного крыла. В конце концов арку установили в Гайд-парке.
– Ее возвели в честь победы над Наполеоном, – заметил Де Квинси, – и она простояла на этом почетном месте всего четырнадцать лет, пока королева и принц не приказали убрать ее. Как быстро проходит слава.
– Боже вас упаси повторить это во дворце, – предупредил лорд Палмерстон.
Министр внутренних дел прошел по свежему снегу к воротам и назвал свое имя охраннику из гвардии, добавив:
– Ее величество ожидает нас.
Страж вытянулся в струнку и доставил гостей ко второму посту. Второй гвардеец, в свою очередь, сопроводил их к третьему. Наконец они подошли к напоминающему тоннель входу во дворец, откуда капельдинер повел их по лабиринту изумительной красоты коридоров.
Де Квинси, словно в одном из вызванных лауданумом видений, шел по мягкому ковру и любовался потрясающими сводами и роскошными люстрами, так что лорду Палмерстону пришлось поторопить его. Стены, оклеенные обоями, оштукатуренные, обшитые деревянными панелями и украшенные колоннами, были оформлены в стиле французского неоклассицизма с преобладанием розового и голубого тонов с обильной позолотой. Вплетение китайских мотивов создавало причудливый контраст, благодаря которому Де Квинси снова заподозрил, что погрузился в опиумные грезы.
Когда лорд Палмерстон просил аудиенции у ее величества, он, вероятно, настоял на строгой конфиденциальности разговора, поскольку провожатый направил гостей в сторону от тех помещений, где обычно проходили приемы, по пустынным коридорам и вверх по узкой лестнице, которой, возможно, пользовалась только прислуга. Чем дальше они углублялись в недра дворца, тем холоднее становилось.
Пройдя по другой лестнице и новым извилистым коридорам, они очутились в самом просторном помещении, какое Де Квинси видел в своей жизни. Оно было в три раза больше банкетного зала в доме лорда Палмерстона.
Однако поражен был не только Де Квинси.
– Тронный зал? – растерянно спросил лорд Палмерстон провожатого, показывая на окружающее великолепие. – Вы уверены, что не ошиблись? Конечно же, ее величество не могла назначить конфиденциальную встречу в подобном месте.
– Королева выразилась предельно ясно, милорд. Она сказала, что встретится с вами именно здесь. Прошу садиться.
Как только капельдинер удалился, Де Квинси подошел к окну, чтобы отдернуть занавески.
– Не трогайте здесь ничего, – остановил его лорд Палмерстон. – Садитесь и ждите. – Он указал на ряд стульев между французскими окнами, выдержанными, как и все во дворце, в неоклассическом стиле.
Посетители сели.
– Как жаль, что отец с матерью не дожили до этого дня и я не смогу рассказать им о том, что здесь видел! – вздохнул Беккер, исполненный благоговейного трепета.
В дальнем углу зала на возвышении разместился трон с пурпурным занавесом позади, создающим впечатление театральной сцены.
Эмили не сняла пальто и обхватила себя руками, пытаясь согреться.
– Раньше здесь было еще холоднее, пока не переоборудовали камины, – заметил Райан.
– Вы так говорите, будто уже бывали здесь прежде, – удивилась Эмили.
– Неоднократно, – ответил Райан. – Первый раз это случилось в сороковом году, после покушения Эдварда Оксфорда. Тогда во дворце не очень приятно пахло.
– Тише, – попросил лорд Палмерстон. – Королева может услышать.
– Но ведь я просто отдаю должное принцу Альберту, стараниями которого запах исчез, – возразил Райан. – Виной всему был дым от дурно устроенных каминов. Прислуге постоянно приходилось оттирать копоть с мебели. Вентиляция оставляла желать много лучшего, и, когда установили газовые светильники, все опасались умереть от удушья. Принц Альберт принял на себя заботу о дворце и быстро навел здесь порядок.
– Однажды я встретился с королем Георгом Третьим, – произнес Де Квинси.
– Тише, – повторил лорд Палмерстон. – Я слышу шаги.
– Когда мне было пятнадцать, я с помощью друга из благородной семьи получил приглашение на королевский прием в Виндзоре, – продолжал делиться воспоминаниями Де Квинси, вынимая из кармана бутылочку с лауданумом.
– Не надо, отец, – забеспокоилась Эмили.
Де Квинси со вздохом вернул бутылочку на место.
– Я прогуливался вдоль реки и повстречал короля в сопровождении свиты. «Как поживаете, молодой человек?» – спросил король. «Прекрасно, ваше величество», – ответил я. «Как ваше имя?» – осведомился он. «Томас Де Квинси, ваше величество», – сказал я. «Де Квинси, – повторил король. – Звучит вполне аристократически. Ваши предки были французами?» – «Они прибыли в Англию из Нормандии вместе с Вильгельмом Завоевателем, ваше величество», – объяснил я. Король удовлетворенно кивнул и пошел дальше.
– Значит, у вас такая древняя родословная? – спросил лорд Палмерстон изменившимся тоном.
– Нет, милорд.
– Но вы же сказали королю…
– Нужно было отвечать соответственно ситуации. Не мог же я признаться, что моя мать однажды решила добавить к своей фамилии частицу «Де», чтобы придать ей звучности.
– Так вы солгали королю? – изумился комиссар Мэйн. – Значит, Томас Де Квинси – не настоящее ваше имя?
– Ни один издатель не согласится печатать эссе автора с заурядной фамилией Квинси.
– Дорого бы я дал, чтобы никогда не встречаться с вами, – буркнул лорд Палмерстон.
В коридоре снова послышались шаги.
– Когда королева войдет, все должны встать, – проинструктировал спутников министр. – Мужчины пусть склонят головы, а мисс Де Квинси сделает реверанс.
Лорд Палмерстон смущенно посмотрел на свободную юбку Эмили. Судя по всему, он настолько привык к виду ее шаровар, что только сейчас сообразил, какое впечатление эта деталь туалета может произвести на королеву.
– Мы с комиссаром Мэйном подойдем к королеве и принцу, как только нам дадут понять, что готовы нас выслушать, – быстро продолжил он. – Инспектор Райан останется в отдалении, пока мы его не позовем. Сержант Беккер, а также мисс и мистер Де Квинси, – лорд Палмерстон саркастически выделил частицу «Де», – ни при каких обстоятельствах не должны двигаться с места и вступать в разговор. До чего же жаль, что вы сейчас не на пути в Шотландию.
– Мистер Де Квинси будет нам очень полезен, милорд, – возразил Райан. – Не сомневаюсь в этом.
Шаги зазвучали громче, и все поспешно встали, встречая самую могущественную правительницу в мире и ее ближайшего советника и возлюбленного мужа принца Альберта.
К 1855 году королева Виктория и принц Альберт уже пятнадцать лет состояли в браке. Заключению союза предшествовали большие трудности. Обычно муж занимал не подлежащее никакому сомнению главенствующее положение, вплоть до того что жена не имела никаких прав на имущество, которое сама привнесла в семью, не говоря уже о нажитом в браке. Но в этой исключительной ситуации права королевы поддерживала многовековая традиция: Виктория владела крупной собственностью, которую ее супруг никоим образом не мог контролировать. Более того, парламент настоял на более низком, чем у супруги, статусе Альберта, в результате чего их брачный союз стал самым не обычным во всей империи.
Его необычность проявлялась и в других отношениях. Как правило, женщины среднего и высшего сословия не обременяли себя никакой работой. Но управление страной – самая почетная деятельность, какую только можно себе представить. И если прочие жены были просто спутницами своих мужей, здесь в качестве спутника выступал принц Альберт.
Когда миновали свадебные волнения, у принца не было других дел, кроме как промокать чернила на документах, которые подписывала его супруга. Королева Виктория не приглашала его на встречи с премьер-министром и Тайным советом. Она не позволяла мужу изучать парламентские документы, на чтение которых сама тратила долгие часы.
Альберту оставалось лишь бесцельно бродить по коридорам дворца. Спасаясь от скуки, он взял пример со знатных женщин девятнадцатого века и занялся переустройством королевского дворца, которому требовались кардинальные перемены. Прежде слуги, отвечающие за уборку покоев, не имели права, вымыв окна с внутренней стороны, выйти наружу и закончить работу. Для этого существовали другие уборщики. Тем, кто подкладывал дрова в камин, не разрешалось разжигать огонь, за это важное дело отвечал другой человек. Система была настолько неэффективной, что недавно отремонтированный дворец мгновенно покрылся грязью и снова начал ветшать. Содержание резиденции, обремененной чрезмерным количеством слуг, требовало все больше и больше денег – на что парламент соглашался с видимой неохотой. Но когда принц Альберт избавился от лишнего персонала и упорядочил работу оставшегося, дворец преобразился на глазах, не говоря уже о значительном снижении издержек. И политические лидеры, поначалу невзлюбившие консорта, понемногу становились горячими его сторонниками.