- Дай-то бог! - вздохнув, ответил я. - Откуда вы их вообще доставали?
- Из норки, - ответил он и засмеялся. - Давай-ка, Боря, выпьем и навсегда забудем слово "консервы". Переходим на легальное положение. Помнишь, ты мне говорил: чтобы начать свое дело, нужно иметь стартовый капитал?
- Конечно, помню, - ответил я. - Это было первого января девяносто первого года.
- А сейчас у нас лето девяносто пятого, и такой капитал у меня имеется. Деньги отмыты и благоухают чистотой и невинностью. Ты хочешь работать по специальности и за это получать большие и честные деньги?
- Хочу, но что я должен делать?
- Строить и созидать. Строить дворцы и хоромы, в которых будут проживать элитные и предприимчивые люди нашего города.
- Это мне подходит, и я с радостью принимаю ваше предложение.
- Тогда поехали, я покажу тебе твое новое место работы, а свой кабинет ты оборудуешь по своему собственному усмотрению.
Таким вот образом я и оказался в этом кабинете, где просидел уже больше четырех лет. Вот, наверное, и все, что я знал о Чернореченском.
- Вы могли бы показать то место, откуда вы забирали консервы? - угрюмо глядя на выскочившего из-под обоев шустрого таракана, спросил полковник. Или оно постоянно менялось?
- Нет, я всегда забирал товар в неглубоком колодце, а точнее, в яме, это примерно в сорока километрах от города.
- Отлично, сегодня после работы мы туда съездим.
- Съездить не трудно, но там еще не сошел снег, и я боюсь, что в темноте мне придется довольно долго его искать. Не лучше ли перенести нашу поездку на завтра? С утра пораньше, а?
- А как же похороны?
- Если мы выедем часов в восемь, то я надеюсь, что к двум часам вернемся.
- Пожалуй, - согласился Ефимов. - Но тут еще один момент... Не знаю, как вам лучше сказать... Вы женаты?
- Да, конечно. У меня двое мальчишек. Одному двенадцать, другому четырнадцать. А в чем дело, я не вижу здесь никакой связи.
- Когда увидите, будет поздно, - мрачно пообещал полковник и испытующе посмотрел на Разовского. - Вы не могли бы хоть на месяц переехать в другую квартиру, только так, чтоб об этом никто не знал?
- В принципе можно. Сестра живет одна в трехкомнатной квартире, но зачем?
- Затем, чтобы вам не последовать за своим шефом и его семьей, - жестко ответил Ефимов. - Затем, чтобы завтра вы проснулись живыми и невредимыми.
- Что?.. Вы думаете?.. Неужели... - Лысина Разовского моментально покрылась испариной. - Нет, этого не может быть. Я-то при чем, за что же меня...
- Я не говорю, что вас непременно должны зарезать, но излишняя осторожность не помешает, - немного успокоил его Ефимов.
- Да, конечно, вы правы, и я обязательно воспользуюсь вашим советом.
- Скажите, Разовский, вы часто бывали в доме Чернореченского?
- Нет, что вы, от силы пару раз. Он не любил, когда к нему приходят домой.
- Борис Львович, можете ли вы назвать такого человека, которого бы он оставил ночевать в своей квартире?
- Ну что вы! Мне даже трудно это представить! Разве что Тамару Дмитриевну, сестру своей жены. Насколько я знаю, у нее с Анатолием Ивановичем отношения были дружеские, если не сказать большего.
- Я что-то не понимаю. Поясните ваши слова.
- Извините, Алексей Николаевич, но я сказал только то, что сказал, и ни грамма больше, - поспешно полез в кусты Разовский.
- Ясненько, - понимающе улыбнулся Ефимов. - Ладно, замнем для ясности. Но вы должны мне честно и правдиво сказать, каким процентом акций вы владеете.
- Без проблем. С большим трудом мне удалось уговорить Чернореченского уступить мне пятнадцать процентов.
- Кому принадлежит остальное?
- Покойникам.
- Что будет с предприятием? Какова его перспектива?
- Ума не приложу, я еще не советовался с юристами. Но мне кажется, что Тамара Дмитриевна обязательно предъявит свои права хотя бы на долю Риммы Дмитриевны. А там будет видно. Но просто так я своих позиций не оставлю.
- Я в этом не сомневаюсь, - поднимаясь, ухмыльнулся полковник. - Завтра в восемь будьте на месте. Мы за вами заедем.
* * *
Ближе к двенадцати часам уставшей походкой изможденного алкаша я подошел к автошколе. Стоптанные белесые сапоги, выгоревшая искусственная шапка и заляпанная краской болоньевая куртка составляли мой наряд. Покрутившись на углу школы, я без труда заметил строящийся объект и после некоторого колебания обреченно к нему побрел. Не доходя до него метров десяти, я уселся на аккуратно упакованные кирпичи и, достав пачку "Примы", бережно извлек и закурил сигарету.
Подвал и первый этаж уже возвели, что же касается второго, то он не был поднят и наполовину. Похоже, что строительство было заморожено. А между тем пятеро мужиков, скучковавшись возле костерка, разведенного прямо под стеной дома, пекли картошку и мрачно переругивались. С высоты второго этажа за ними наблюдал носатый дядя в папахе, которому такое положение вещей, кажется, не нравилось. Качая головой, он укоризненно цокал и что-то бормотал на непонятном гортанном языке.
- Кажется, готово, - разломив картоху пополам, известил худой лупоглазый мужичок.
- Готово, - солидно подтвердил его товарищ, крепкий, широкоплечий работяга.
- Что, опять на сухую? - с сожалением спросил долговязый каменщик в фартуке. - А может, чего наскребем? Хоть на одну?
- Было бы с чего скрести, - мрачно отозвался мужик, похожий на бригадира. - У меня карманы уже больше месяца пусты. Даже блохи передохли.
- Эй, мужики, зачем плакать? Не надо плакать, - радостно заржал носатый. - Ты только скажи, и Гиви через три секунды поставит вам пузырь.
- Так и ставь, - угрюмо отозвался широкоплечий. - Мы не против. Я верно говорю?
- Абсолютно верно, - бесцветно подтвердил бригадир. - Давай, Гиви.
- Только потом вам надо работать, кирпич класть.
- Опять ты за свое, - дернулся долговязый. - Гиви, мы тебе русским языком сказали: пока нам не заплатят за два месяца, мы не положим ни кирпича.
- Послушай, ну имейте совесть, - захныкал Гиви. - Я с вашим хозяином рассчитался до копеечки, верно? Все бабки отдал авансом, верно? Зачем же вы такое мне говорите. Обидно...
- Затем, что из тех денег мы не видели ни рубля.
- Но я то их заплатил с учетом вашей зарплаты и даже налога. Почему же вы меня обижаете? Это не по-христиански, клянусь мамой.
- А вламывать за бесплатно это по-христиански? - зло сплюнул бригадир. - У нас у всех дети уже две недели сидят полуголодные - это по-христиански? Нет, Гиви, ты уж нас извини, но, пока нам не выдадут двухмесячную зарплату, работать мы не будем. - И он подтвердил сказанное витиеватым ругательством.
- Ну так идите и требуйте в своей конторе, там и сквернословьте.
- Уже десять раз ходили и требовали, а покойничек нас все "завтраками" кормил.
- Так сходите к его заместителю. Теперь-то решает он.
- Уже были. Только этот колобок вообще ничего не знает и говорит, что деньги поступят не раньше чем через месяц. А как нам этот месяц жить?
- Боже мой, вы меня убиваете, - опять заныл Гиви. - Ладно, давайте с вами договоримся так. В конце каждого рабочего дня я лично буду платить вам по пятьдесят рублей, но только выкладываться вы должны на совесть. Согласны?
- Нет, не согласны, - оживился бригадир. - По контракту нам положено получать по четыре тысячи в месяц, работаем мы без выходных, вот и получается, что каждый день наша зарплата составляет сто тридцать три рубля и тридцать три копейки. Только на таких условиях мы продолжим работу, а если ты, Гиви, наймешь штрейкбрехеров, то результат будет плачевный, и однажды утром ты не узнаешь свой дом, вернее, то, что от него останется. Надеюсь, тебе понятны наши условия?
- Бога на вас нет, пиявки бессовестные, - запричитал обиженный Гиви. Ведь так нельзя, ведь я уже за вас заплатил.
- Кому платил, пусть тот и строит, - чувствуя свой перевес, радостно загалдели мужики. - Ты его сегодня заставь, а то завтра его уже закопают.
- Нехорошо вы шутите, - укоризненно покачал носом Гиви. - Нельзя так. Давайте мы с вами договоримся - ни вашим, ни нашим: буду платить по семьдесят пять рублей. Как бы премию. Ведь в конце концов рано или поздно они вам ваши заработанные деньги выплатят.
- Это еще бабушка надвое сказала, - разминая кости, ответил бригадир. Восемьдесят пять рублей в конце смены, и мы начинаем работать.
- И столько же я буду должен платить второй бригаде?
- А это уж твое дело, как договоришься. По рукам?
- По рукам, - уныло согласился Гиви. - Вы с меня живого кожу снимаете.
- Тащи пару бутылок и чего-нибудь поесть. Через полчаса мы начинаем авралить.
Подождав, пока они закончат обед, я несмело к ним подошел, стараясь выглядеть ужасно смущенным, и спросил бригадира:
- Извини, начальник, вам подсобники не нужны?
- Пошел вон, и без тебя жрать нечего, - довольно прямо ответил он и был прав.
Еще больше ссутулившись и вобрав голову в плечи, я поплелся прочь.
- Эй, дорогой, подожди, - окликнул меня Гиви. - Зачем ты их слушаешь? Надо меня слушать. Что ты можешь делать?
- Могу копать, - ответил я избитой остротой.
- Вот и отлично. Именно это мне и нужно. Пойдем за мной. - Отойдя в дальний угол своего участка, он указал мне на кучу битого кирпича. - Здесь не должно быть мусора. Здесь должна быть яма глубиною в два метра и шириною в полтора. Когда выкопаешь, то я дам тебе пятьдесят рублей. Согласен?
- Согласен, - с энтузиазмом принял я его предложение. - А зачем яма-то?
- Эх, дурак, совсем не соображаешь. Для реализации естественных отходов, пока не подведем канализацию. Приступай. Можешь пользоваться тележкой.
Битого кирпича набралось около десяти тачек. Тихонько матерясь и вспоминая тестеву душу, я вывез его в мусорный контейнер и, зачистив указанное место, мастерски поплевав на руки, взялся за лопату. После первых же минут работы я понял, что Гиви явно переоценил трудоемкость проекта. Песок легко подчинялся лопате, и уже через час я углубился на метр. Решив, что такое рвение может повлиять на сумму моего гонорара, я уселся на горку вынутого песка и достал из кармана куртки пакетик, в котором бережно хранился кусок хлеба, две вареные картофелины и четвертинка водки. Отпив граммов пятьдесят, я установил бутылочку на самом видном месте и не спеша, с явным удовольствием начал чистить картошку. Мои действия вскоре были замечены. Уложив кирпич и взяв паузу в ожидании раствора, ко мне как бы невзначай подошел каменщик.
- Как живешь-можешь? - присаживаясь на корточки, спросил он.
- Живу, хлеб жую, - словоохотливо ответил я и показал на четвертинку. Прими.
- С нашим великим удовольствием, - ответил мастер и заглотнул добрую половину. - Ты, брат, не сердись на нашего бугра, просто время сейчас такое. Не со зла он... Нам в самом деле задолжали за два месяца.
- А я и не сержусь, сам в такой ситуации, все понимаю.
- Леха, раствор готов. Хватит лясы точить, - рявкнул бригадир.
- Иду, Серега, - поднимаясь, ответил каменщик. - Ты не уходи, после работы еще бухнем, поговорим, может, и в бригаду возьмем.
Как я ни старался оттянуть время, все равно к пяти часам яма под нужник была готова с соблюдением всех требуемых параметров. Проверив качество и точность исполнения, Гиви остался доволен моей работой и без лишних слов выдал мне зарплату.
Недолго думая я сразу же обменял ее на водку и терпеливо ожидал, когда мужики закончат свою смену. В шесть часов они передали мастерки и лопаты вновь прибывшей бригаде, получили деньги, переоделись и двинулись мне навстречу.
- Леха, а я уже купил, - гордо показывая две бутылки, заявил я. - Где тут можно присесть на двадцать минут.
- Да где угодно, кустов много, - повел он рукой, явно довольный моим рвением. - Мужики, нас угощают. Кто "за", те за мной!
Сославшись на домашние дела и первые полученные деньги, трое ушли. Остался Леха, худой лупоглазый мужичок со смешным именем Смерш и я. Недолго думая мы раздвинули первые попавшиеся кусты и, стряхнув талый снег, устроились на дырявом автомобильном баллоне. Расстелив газету, я вытащил хлеб и два плавленых сырка. Мои собутыльники добавили к этому соленый огурец, стакан и несколько слипшихся конфет.
- Тебя как зовут? - разливая водку, спросил Леха.
- Костей, - охотно ответил я. - Ты с бугром-то насчет моей работы говорил?
- Поговорить недолго, - важно заявил каменщик. - И взять мы тебя к себе можем. Да только кабы ты нас потом не проклинал.
- Почему я вас должен проклинать?
- Да потому, что контора у нас такая хреновая и начальник жулик, хоть о покойных плохо и не говорят, но я скажу об этом трижды. Скольким семьям он горе принес, чтоб ему там гореть синим пламенем до скончания веков. За это и пью.
- Он умер? - огорченно спросил я.
- Нет, нашлась чья-то добрая рука, отправила собаку на тот свет. И я бы эту руку пожал, да только зазря он детишек его зарезал. А ты что, не слышал, что ли? - подавая мне стакан, удивился он. - Об этом полгорода говорит.
- Да слышал что-то в общих чертах, а конкретно ничего не знаю.
- А чего там знать-то? Замочили его ночью прямо в кроватке вместе с супругой, тоже добрая сука была, главным бухгалтером у нас работала. Все бы ничего, все бы путем, но вот зачем тот мужик маленьких девчонок зарезал? Тут я ему не товарищ. За такие дела я бы ему самому кишки на нож намотал. Сволочь!
- А кто это сделал? - занюхивая корочкой, наивно спросил я.
- Так кто ж его знает. Желающих его прикончить найдется добрая сотня. Он же что, сука, делал! Принимал на работу иногородних мужиков, в основном с Украины и Беларуси, там, где работы вообще нет. Подписывал контракт на полгода, в течение которого работяга должен был изо всех сил горбатиться и получать мизерные авансы. А полный расчет обещал только в конце. Получает работяга этот вшивый аванс, половину отсылает домой, где голодает жена с детишками, а на оставшуюся половину кое-как перебивается сам. А попробуй проживи при нынешних-то ценах на пять сотен! Да не просто проживи, еще и за койку заплати. А отказаться уже не откажешься. Контракт-то заключен, а по нему тебе ежемесячно выходит по три тысячи. То есть не выходит, а должно бы было выходить. Но всегда хочется верить в лучшее. Как говорится, надежда умирает последней. Вот и мужики тянули до последнего дня контракта. Все надеялись, а в результате получали хрен с маком. Приходит работяга за расчетом, и начинается резина - то на счету нет денег, подожди! То еще не перечислили, подожди! То заболела бухгалтер, подожди! И это "подожди" тянулось до тех пор, пока бедняга, плюнув на все, не уезжал к себе домой.
- Какого же черта, зная обо всем об этом, вы у него работаете?!
- Мы тут недавно, втайне от начальства сколотили что-то похожее на профсоюз, да и прокуратура обещала подсобить, только на это и надеемся.
- Ну теперь-то ваш начальник далеко. Теперь ему ни суд, ни прокуратура не страшны, теперь только Бог ему судья.
- И пусть он судит его строго! - выпив, неожиданно пропищал лупоглазик.
- А странно все-таки получается, мужики, - поворачивая разговор в нужное русло, заметил я. - Сколько народа он обидел и при этом никого не боялся.
- Это почему же не боялся? - удивился Леха. - Очень даже боялся. Пешком не ходил. Машина подъезжала прямо к дверям фирмы, а из кабинета до машины его провожал шофер, он же охранник. И газовый пистолет у него всегда был наготове. А так-то бы давно ему головенку открутили. Будулай за ним месяц со шкворнем ходил, да все впустую.
- Но убийцу-то он все же впустил в дом, - упорно не сдавался я. - Не в окно же он к нему залетел? Как вы думаете?
- Да, тут есть какая-то непонятность. - Леха задумчиво почесал подбородок. - Слышал я, что мокрушник даже ночевал у него. Странно, нашего брата, работягу, он бы на порог не пустил, а тут сам постель постелил, чудно как-то.
- Сколько человек он "кинул" таким макаром? - попытался я зайти с другого бока.
- Я ж говорю, наберется добрая сотня, - разливая вторую бутылку, сообщил он.
- И все иногородние?
- Все не все, а половина будет. Здешние-то до сих пор мечтают свое получить.
- А вы местные?
- Мы со Смершем из Могилева. А ты местный, - протягивая мне стакан, уточнил он.
- Да, я здешний, - отказываясь от своей дозы, кивнул я. - Мне пора.
- Ну что я могу тебе сказать, Константин, - прощаясь, привстал каменщик, - если хочешь рискнуть, приходи к нам завтра. Что-нибудь придумаем.
* * *
Сидя на кухне за непривычно пустым столом, мы с тестем делились впечатлениями о наших сегодняшних встречах и полученной в итоге информации.
- Вот, значит, каков он был, раб Божий Анатолий, - выслушав меня, задумчиво промолвил полковник. - Нехороший человек, редиска. И каждый из ста обманутых им рабочих с удовольствием бы воткнул в него нож.
- Нет, не каждый, - возразил я. - Скорее всего, это сделал кто-то из иногородних, потому как у местных еще жива надежда получить свои денежки.
- Один хрен, пятьдесят человек - тоже много.
- Пятьдесят человек, и среди них конкретный Будулай, а это уже кое-что.
- Или ничего, - стряхнув с колен кота, как бы про себя заметил тесть. Кто такой этот Будулай? Это имя или кличка?
- Это легко установить через отдел кадров, наверняка там есть его личное дело.
- В чем я глубоко сомневаюсь. А даже если и есть, то доступ туда нам закрыт господином Вехктиным. Но эту версию все равно можно проверить, хотя мое мнение, если оно тебя интересует, - мы ищем черную кошку в темной комнате, где ее нет. Мне кажется, истоки этого убийства нужно искать глубже. Думаю, что наш завтрашний вояж кое-что прояснит.
- Вы про консервы? Помилуйте, прошло уже больше четырех лет. Какие улики могут ждать столько времени!
- Поживем - увидим, - уклончиво ответил полковник и, нахмурившись, сосредоточенно сунул руку за холодильник. - Черт знает что! - удивленно воскликнул он, вытаскивая пустую бутылку из-под марочного портвейна. Чепуха какая-то. Вчера вечером она была почти полная. Ничего не понимаю.
- А тут и понимать нечего, - ехидно усмехнулся я. - Мышка бежала, хвостиком махнула, бутылка опрокинулась, а вино вылилось. Пить надо меньше, господин полковник, тогда вы все будете видеть в реальном свете.