Игрок 1. Что с нами будет? - Коупленд Дуглас 20 стр.

Когда я была совсем юной, я верила в Супермена. Он был инопланетянином. Таким же, как я. Мне нравилось верить, что я тоже с какой-то другой планеты, потому что тогда я не была бы «красивой» девушкой, застрявшей в североамериканском предместье в начале двадцать первого века, — красивой девушкой, которая не различала лица людей, и могла заснуть, только когда укрывалась десятью одеялами, и кричала, если картошка у нее на тарелке соприкасалась с мясом. И чей папа считал, что она — не настоящее человеческое существо. Но если бы я прилетела с другой планеты, как Супермен, тогда все, что я делала, было бы сверхъестественным и исполненным смысла. Каждое мое действие, даже самое банальное и простое, было бы удивительным и волнующим. Помню, как на уроке биологии я наблюдала за тем, как окукливаются гусеницы тутового шелкопряда. Представьте, что вы прилетели на Землю с другой планеты и вам показали бабочку и гусеницу. Вы бы смогли догадаться, что это одно и то же создание? Вот кем я была: инопланетянкой. Разумеется, Супермен — существо анатомически невозможное, и я давно уже не ощущаю с ним сходства. Но тогда кто я? Иногда мне кажется, что люди вообще не существуют как отдельные личности. Есть лишь вероятность, что ты действительно будешь собой в каждый конкретный момент времени. Когда ты здоров, вероятность достаточно высока, но она уменьшается, когда ты болеешь. Также она уменьшается по мере старения. У тебя остается все меньше шансов оставаться «в себе». Если у человека болезнь Альцгеймера, как у отца Люка и мамы Карен, вероятность сохранить свою личность падает почти до нуля. А когда человек умирает, это уже полный нуль. Хотя вот она я, продолжаю мыслить и говорить. Так что, кто знает?

Как-то я не особенно весело все излагаю, да? С такими вещами лучше поостеречься. Может быть, я сейчас и в загробном мире, но то, чему нас учили на курсах социальной адаптации, похоже, крепко сидит у меня в голове. Я не хочу никого задеть или обидеть. Мне не нужны неприятности. Быть другой — очень трудно, а в условиях новой нормальности быть другой будет еще сложнее.

Новая нормальность.

Вы, люди, еще пребывающие на Земле, живете сейчас в ту эпоху, когда каждая характеристика человеческой личности привязана к определенному свойству мозга. Личность — игровой автомат наподобие «фруктовой машины», а лимоны, вишенки и колокольчики на вращающихся барабанах — это ваши антидепрессанты, ваша предрасположенность к шизофрении, ваше более развитое правое/левое полушарие, ваша склонность к тревожности, ваши проблемы в общении, ваше положение на шкале аутических и обсессивно-компульсивных расстройств. И к этому еще надо добавить глубинное воздействие информационных систем и механизмов, которые направляют взросление нашего мозга. Я могла бы продолжать до бесконечности, но тут главное помнить, что речь идет о живых, настоящих людях, а не об андроидах. И если тебе не хватает смелости посмотреть правде в глаза — правде о том, как устроены мы, люди, — значит, ты недостоин чуда, которое есть жизнь. Да, недостоин. Независимо от того, какую именно комбинацию вишенок и лимонов выбросил твой игровой автомат, создавая конкретно тебя. Знание собственных демонов не отпугнет твоих ангелов. И убить своих демонов ты не сможешь, и незачем делать из этого трагедию.

Разумеется, воспитание — важный фактор, влияющий на результат, выдаваемый игровым автоматом. Как и географический фактор, то есть место рождения. Однако в новой нормальности место рождения и воспитание утратят значение благодаря Интернету, коллективно удовлетворяющему потребности и осуществляющему мечты человечества в реальном времени. Если рассматривать мозг как устройство, посредством которого мы испытываем и проявляем свободу воли, то мы увидим, как выражение воли уже очень скоро усилится в невообразимых масштабах — и с ошеломляющей скоростью. Когда это случится, экономика перестанет быть способом перераспределения материальных ресурсов и денежных средств. Она станет способом перераспределения времени и свободы выбора. Делать покупки — это не творчество. Мы все летим в одном самолете, и в нем только что упразднили первый класс и бизнес-класс.

Слушайте меня. Теперь я сыплю метафорами, как безумная. И пытаюсь дать определение времени, хотя уже в нем не живу. Прошлое, настоящее и будущее времена перемешались, и мне сейчас трудно их разделять. Но я все-таки помню, какой была жизнь до начала двадцать первого века, и помню свое ощущение времени — и особенно после 11 сентября, — ощущение, что время больше не чувствуется как время. Общество коллективно утратило ощущение эпохи, которая больше не чувствовалась как эпоха. Люди забыли, как это было, когда время, эмоции и культура принадлежали какому-то конкретному месту во времени — так, как, наверное, ощущались десятилетия в двадцатом веке. И жизнь уже больше не чувствовалась как жизнь. Во всяком случае, люди заговорили о том, что у них нет жизни. И что это могло означать? Информационная перегрузка вызвала кризис — в том, как люди воспринимают свою жизнь. Она ускорила процесс осмысления и постановки вопросов, определяющих нашу сущность, наши роли — наши истории. Видимо, основная проблема в том, что наши жизни перестали быть историями с сюжетом и смыслом. Но тогда чем они стали? И все же стремление воспринимать свою жизнь как историю кажется ностальгическим пережитком прежней эпохи, когда энергия была дешевой и планета еще была способна материально поддерживать такую роскошь, как мегавыдающаяся, гиперзначительная личность с блогами-тысячниками, сотнями результатов по поиску в Google и блестящим резюме. В новой нормальности нам придется избавиться от представлений о значимости отдельной личности. Сейчас рождается что-то новое: что-то, что не питает ни интереса, ни жалости к душам, захваченным солипсизмом двадцатого века. Нелинейное повествование? Множественная концовка? Прозрачный переход с уровня на уровень? Это называется жизнь. Жизнь вовсе не обязательно должна быть историей. Но она должна быть приключением.

Через тысячу лет избирательно мутировавшие постчеловеческие существа будут смотреть на теперешних нас с изумлением и благоговением. Они скажут, что именно в наше время настал тот момент, когда люди соединились с планетой, слились в единое, неразделимое существо. Надеюсь, они разглядят, что мы проделали это с юмором. Да, теперь я понимаю, как это было нелепо: покупать платье за 3400 долларов, чтобы найти себе полового партнера в сомнительном коктейль-баре рядом с аэропортом. И да, это было смешно и забавно, что в одной из социальных сетей Карен появилась на странице Макса в качестве сексапильной тетеньки средних лет.

Но тут выясняется одна вещь: я только что поняла, что мне можно вернуться на землю — и не одной, а с моим комочком ДНК, который в следующем апреле превратится в новорожденную девочку весом в 6,3 фунта. Наверное, меня для того сюда и привели: чтобы собраться с мыслями и понять кое-что для себя.

Значит, у меня есть будущее.

И у меня будет своя история.

И уже совсем скоро случится так много всего…

Начнется дождь, и химическая пыль снаружи вспенится, зашипит и будет смыта. Правительство установит ограничения и нормы на выдачу бензина, но цены на нефть уже никогда не опустятся ниже 350 долларов за баррель.

Полиция все-таки доберется до бара. Карен с Люком снимут номер в отеле, один на двоих, и будут ждать три недели, пока не возобновится воздушное сообщение. Через несколько месяцев они поженятся, и бывшие прихожане Люка не станут преследовать его за присвоение церковных денег, а вместо этого будут молиться за него — что наводит на мысли, что это не самые умные люди. Так что у Карен, Люка и юной Кейси будет свой счастливый конец.

Рик? Рик поедет в больницу со мной и Максом. Зрение у Макса так и не восстановится, а я потеряю свою новообретенную способность воспринимать метафоры и юмор — мне будет очень ее не хватать. Я не уверена, что буду по-прежнему верить в Бога. Как говорится, поживем — увидим. Но я точно знаю, что мы с Риком поженимся и будем жить на те деньги, которые я зарабатываю на разведении белых мышей. И самое главное, папа поймет, что я — настоящее человеческое существо, ради чего, собственно, все это и затевалось, так что и у меня тоже будет свой счастливый конец.

Однако мне не разрешат сохранить воспоминания о том, что я узнала здесь, в тихом месте — и это действительно грустно, — и уже совсем скоро мне надо будет отсюда уйти. Мои последние мысли? Бедное человечество! Бедные все! Мои бедные соотечественники, дети детей детей пионеров, каким-то образом ставших невосприимчивыми к Богу, мои бедные соотечественники, живущие в мире новой нормальности — в мире роботизированного коллективного разума, который существует везде и нигде, — заложники метаразума с его непостижимыми потребностями и желаниями, с его неутолимой жаждой и постоянными, непреходящими страхами. Выходит, Берт Фримонт был не так уж и не прав.

И мы все ждем чего-то такого, да? Того самого «чего-то такого», которое мы, вероятно, имеем в виду, когда спрашиваем: «Что такое?» — или говорим: «Вот такие дела». Мне кажется, «что-то такое» — это рождение нового восприятия, новой чувствительности. Появление метаразума, который складывается из всех нас и все же являет собой нечто большее, чем просто сумма его составных частей. Эта новая чувствительность пристыдит нас, и затмит, и вдохновит на великие дела, и будет потворствовать нашим желаниям и маленьким слабостям. Она должна появиться уже совсем скоро. Я жду ее с нетерпением — и поэтому я еще здесь, поэтому я еще говорю с вами, прежде чем тоже войду в эту новую нормальность.

И вот что любопытно: слова, которые приходят на ум, — это слова Лесли Фримонта. Так что я поднимаю руку со спящей голубкой и произношу тост, предназначенный для всех вас: «Я хочу выпить за всех, кто так страстно стремится… нет, за тех, кто отчаянно нуждается в том, чтобы им был явлен какой-нибудь, пусть даже крошечный знак, что в нашем внутреннем „я“ есть нечто чудесное, нечто прекрасное — что-то такое, что больше и лучше тех нас, какими мы предстаем в суете серых будней. Я пью за всех нас. За всех тех, кто готов протянуть руку ближним и вырвать их из толщи льда, из сковавших их айсбергов, не дающих пошевелиться. Взять их за руку, провести через горящие обручи, что всегда их пугали; сквозь кирпичные стены, что загораживают им дорогу. Давайте ошеломлять этих людей, возмущать их спокойствие, менять их сознание и увлекать за собой к новой жизни!»

У меня странное ощущение, что я ни за что не отказалась бы от возможности жить на земле. Значит, чему-то я все-таки научилась. Надеюсь, вы тоже.

Я Рейчел, она же Игрок 1, вижу, как зажигаются ночные огни — там у вас, в реальном мире.

Спокойной ночи вам всем. И до свидания.

Культурологический словарь будущего

В современной науке не существует единого мнения о том, что такое жизнь и где пролегает граница между живым и неживым: с клетками и бактериями все понятно, но как быть, например, с яйцеклеткой и сперматозоидом, которые, если брать их по отдельности, составляют лишь половину целостного существа и все-таки кажутся вполне живыми? Плюс к тому споры о вирусах продолжаются до сих пор, а ученые открыли еще и нанобы, микроскопические нитевидные структуры, которые, по мнению некоторых биологов, представляют собой самую малую из известных науке форм жизни.

Поведенческая тенденция в психологии полового влечения, когда одинокий мужчина считается соблазнительным и желанным, а одинокая женщина — наоборот.

Лекарственный препарат узконаправленного действия, предназначенный для облегчения частного случая синдрома навязчивых состояний, а именно синдрома навязчивого психоза на почве бытовой амнезии (СНП-БА). Данный синдром выражается в том, что человек, вышедший из дома, начинает тревожиться, выключил ли он утюг, электроплиту, телевизор и другие бытовые электрические приборы. По мере развития картографии мозга появление таких препаратов узконаправленного действия становится все более вероятным.

«Измы», представляющие наибольшую угрозу закостенелым ортодоксальным религиям:

— гуманизм;

— культурный релятивизм;

— нравственный релятивизм;

— секуляризм.

Краткие, как японские хокку, отрезки времени, на протяжении которых наблюдаются практически полные, ярко выраженные совпадения в поведении человека и животного.

Вмешательство человека в природу настолько существенно изменяет экосистему нашей планеты, что весь период существования на Земле человека можно рассматривать как отдельную геологическую эпоху. Помимо того, что в результате человеческой деятельности, в частности массовых выбросов в атмосферу антропогенных парниковых газов, концентрация углекислого газа в земной атмосфере неуклонно растет, на Земле остается все меньше и меньше уголков дикой природы, где еще не ступала нога человека. (Согласно исследованиям Общества сохранения дикой природы, нога человека истоптала уже более 83 % всей поверхности суши.)

Способность мест или объектов — например, футбольных ворот или произведений искусства в музеях — обладать некоей необъяснимой, мистической аурой. Частный случай известного и всесторонне изученного феномена сакрализации (когда церкви, мечети и прочие религиозные сооружения по вполне понятным причинам наделяются священными свойствами через человеческие эмоции, мысли и веру) в приложении к как бы случайным элементам нашей повседневной жизни.

Места вне времени, «нигде» и «везде». Например, аэропорты.

Поверхность планеты, которая при формировании испытала относительно слабую метеоритную бомбардировку. Например, Земля, окруженная толстым защитным слоем атмосферы, имеет ярко выраженный безметеоритный ландшафт по сравнению с Луной, Марсом и лунами других планет Солнечной системы. Последнее столкновение Земли с крупным метеоритом, расколовшимся на куски, произошло 65 миллионов лет назад. В результате этого столкновения вымерли динозавры и две трети всех остальных форм жизни, а на поверхности Земли возникло несколько кратеров.

«Если не сдерживать науку или монотеизм, они будут стремиться любой ценой покорить природу» — отличная цитата из книги Кристофера Поттера «Вы здесь: Краткая история вселенной».

Свойственная многим людям неспособность заснуть, если не прочитать перед сном хотя бы несколько страниц беллетристики. Хотя элемент ежедневного ритуала сам по себе помогает настроиться на засыпание, чтение в постели позволяет нам заглушить собственный внутренний голос, очистить мозг от повседневных забот и подготовить его к циклу сна. Однако если вы дочитаете книгу до самого конца перед тем, как заснете, потом вы скорее всего не заснете вообще. Почему так происходит, никто не знает. Но это факт.

Бывшие представители среднего класса, которые никогда больше не будут средним классом и никогда с этим не примирятся.

Чем больше блоггер старается утвердиться в своей исключительности, тем более заурядным становится.

Рождественско-утреннее ощущение в крайнем его проявлении. В серьезных научных трудах мы читаем, что религиозные переживания рождаются по большей части в так называемых областях Бога, расположенных в височных долях мозга. Плюс к тому стоит учесть и тот факт, что представления о Боге формируются под воздействием детских воспоминаний об огромных, всесильных и непогрешимых существах — наших родителях. Данные воспоминания консолидируются в гиппокампе, из чего следует, что он тоже играет немалую роль в образовании религиозных переживаний. И наконец, существуют свидетельства, что мистический опыт теснейшим образом связан с процессами, происходящими в теменной доле коры головного мозга. В связи с чем можно сделать вполне однозначный вывод, воспользовавшись редукционистской «бритвой Оккама»: если религиозное устремление есть состояние мозга, значит, это не что иное, как состояние мозга, и переживание Бога — это не более чем неврологический феномен.

Тот факт, что в китайском языке нет отдельного слова для обозначения такого понятия, как «день только для себя, любимого».

Ощущение, возникающее у человека, когда он видит себя в телевизоре.

Быстрый тест на экспрессивное поведение, используемый для определения степени аутизма личности. Неспособность человека менять тональность и громкость голоса в соответствии с окружающей обстановкой говорит о достаточно сильной степени аутизма. (См. также: Внутренняя глухота; Допечатный акустически-экстатический феномен.)

Практически всеобщая неспособность людей к артикуляции и персонализации голоса, звучащего у них в голове при формировании внутренних монологов. Данный факт отрицает расхожее мнение, что наш внутренний голос — это наш собственный голос. Тут можно вспомнить о том, как удивляются непрофессионалы, услышав свой собственный голос в записи: они его попросту не узнают. На самом деле тональность внутреннего голоса практически не поддается определению.

И вот что еще любопытно: то, что люди искусства называют своей музой — голос, как будто идущий извне и дарующий им вдохновение, — есть не что иное, как искаженный и/или усиленный внутренний голос, механизмы которого регулируются лобной и височными долями мозга, отвечающими за речь и обработку слуховой информации.