– Да вон наша мама, на балконе уже, рукой машет, – показала Катька.
– Ага, – затравленно кивнул шофер Володя и уставился на дорогу.
Пригородный поселок раскинулся на берегу маленького прозрачного озерца. На другой стороне озера тянулся молодой сосняк, а дальше – железная дорога.
Поселок делился на две части. Старая часть – кучка невзрачных домишек, окруженных заборами, из-за которых свешивались ветки яблонь и слышалось то похрюкиванье свиньи, то пронзительный крик петуха. И новая – единственная улица, прозванная местными жителями «Бродвеем». Длинная и идеально ровная, аккуратно выложенная цветной плиткой, с красивыми витыми фонарями, она состояла из роскошных двух– и трехэтажных домов. Особняки поблескивали новехонькой металлочерепицей, красовались вычурными башенками, коваными решетками, ажурной резьбой.
Две части поселка друг друга не любили. Разделенные оградами домов «Бродвея», они словно бы повернулись друг к другу спинами, презрительно задрали носы да так и замерли, искоса поглядывая на нежеланного соседа. Во всяком случае, так казалось с высоты пригорка, где Володя притормозил, показывая ребятам озеро и лес.
Озеро тоже делилось на две части. Один его берег, явно оккупированный владельцами особняков, красовался полоской пляжа с аккуратными грибками и двумя кабинками для переодевания, по осени озябшими и сиротливыми. Вдоль старой поселковой половины тянулся пологий спуск коровьего водопоя. Там, где обе половинки смыкались, земля была взрыта, будто здесь все лето шли упорные и затяжные бои.
– Чего мы вдруг через поселок? – забеспокоилась Мурка, увидев, что Володя отворачивает от въезда на «Бродвей». – Там грязюка до подмышек! Вот же наша улица, давайте напрямую!
– Нельзя, – тяжко вздохнул Володя. – Левый и Правый еще по пристройке сделали. Теперь все, на нашу сторону улицы только в объезд.
– Кто такие Левый и Правый? – полюбопытствовала Катька.
– Сейчас увидишь, – ответила Мурка и сдавленно охнула, потому что машина бухнула колесом в очередную колдобину.
Переваливаясь по ямам и кочкам и получая заряды щебня в днище, автомобиль медленно проехал через поселок и остановился у крайнего дома «Бродвея». Ребята выглянули из машины.
– М-да… – протянул Сева. – Замок очумевшего рыцаря.
– И пагода сумасшедшего китайца, – добавил Вадька.
Неподалеку от особняка Косинских «Бродвей» был перерезан. Вероятно, сначала правый дом напоминал миниатюрный средневековый замок, а левый – жилой вариант китайского храма – пагоды. Но потом их архитекторы словно сошли с ума, принявшись громоздить башню на башню, пристройку на пристройку. Дома разрослись, неравномерно выпирая во все стороны то английской террасой, присобаченной к заднику «китайца», то авангардистским переплетением труб, венчающих средневековую башню. Да и замок с пагодой уже с трудом угадывались под наслоениями. Оба строения походили просто на лохматые строительные кошмары.
Впереди каждого выпирало по ажурной застекленной веранде. Стены веранд практически смыкались, оставляя между собой лишь крохотный проход – пешеходу протиснуться, да и то боком, – и превращали «Бродвей» в своеобразный тупик. Валяющийся рядом строительный мусор показывал, что веранды – новехонькое добавление к особнякам Левого и Правого.
– Они братья, – пояснила Кисонька. – Говорят, с детства не ладили.
– Всегда хотели друг дружку переплюнуть, оттого и разбогатели, – добавила Мурка.
– Потом один построил здесь дом. Второй немедленно купил землю напротив и выстроил особняк больше, чем у брата. Тогда первый пристроил себе к заду башню. То есть не к своему, конечно, а к заду дома. Второй – тоже. Теперь, видно, на их участках достраиваться некуда, так они на улицу вылезли.
– Права не имеют, улица общая, – решительно заявил Сева. – Судиться и скачать такие бабки, чтобы мало не показалось.
– Да ну их, проще объехать, – отмахнулась Мурка и полезла из машины.
Ребята выбрались наружу и тут увидели, что на самой границе поселка и «Бродвея» столпилась небольшая кучка парней и девчонок. Они стояли, упираясь носками ботинок в кромку цветной плитки, но не заходя на территорию «Бродвея», и с настороженной насмешкой разглядывали приезжих.
– Ты гля, – нарочито громко, явно желая, чтобы его слышали, процедил высокий мальчишка и ткнул пальцем в Катьку с Евлампием Харлампиевичем на руках, – «бродвейцы» решили хозяйство завести. Вон первый гусак в лимузине приехал.
– А остальные кто? – лениво поинтересовалась девчонка в выцветшей куртке.
– Коровы со свиньями, – под общий хохот обронил мальчишка.
Сестры вспыхнули, но, делая вид, что горделиво игнорируют выпады, проследовали в дом.
– Вы с местными не ладите? – спросил Вадька.
– Это они с нами не ладят, – зло отмахнулась Кисонька. – Мы дважды пытались познакомиться с ними, но они только гадостей наговорили.
– Бить их мы не стали, в конце концов, они тут давно живут, а мы только приехали, – добавила Мурка, запихивая куртки ребят в зеркальный стенной шкаф.
– Чего они вообще окрысились? – нетерпеливо поинтересовался Сева.
– Социальные различия, – солидно разъяснила Кисонька. – Мы здесь все богатые, а они бедные, живется им тяжело, вот они на нас и злятся.
– Бедность – не повод злиться на богатых, а повод самому стать богатым, – фыркнул Сева. – Я вот обязательно стану.
– Хватит местным кости перемывать, – решительно заявила Катька. – Бассейн где? А то взрослые понаедут, при них толком не поплещешься.
– Мы твердо обещали маме, что не станем наполнять бассейн, пока дом не прогреется, – заявила Кисонька и тут же успокоила: – Это быстро, слышите, Володя уже отопление подключил.
– Он должен в город возвращаться, вечером взрослых привезет. Сейчас мы его проводим и покажем, где тут что, – на бегу крикнула Мурка.
В ожидании ребята принялись оглядываться. Катька отыскала ванную, собираясь пристроить там лоточек для Евлампия Харлампиевича, а Сева завалился на громадный мягкий диван возле камина. Через арку, отделяющую гостиную от столовой, уставился на длинный обеденный стол.
– Хороший дом, – с удовлетворением, будто сам был владельцем, заявил Сева. – Я, когда по-настоящему разбогатею, себе такой же построю.
– Возни до фига, – с сомнением заметил Вадька, плюхаясь рядом.
– Не я же возиться буду, – пожал плечами Сева. – Мое дело бабки заработать, а с домом пусть Кисонька разбирается.
– С чего это она станет с твоим домом разбираться?
– А я на ней к тому времени женюсь, – величественно обронил Сева.
Вадька резко, всем телом развернулся к другу.
– Влюбился? – с почти мистическим ужасом спросил он.
Сева обдал его презрительным взглядом и высокомерно скривил губу.
– Труха у тебя в башке, Вадька. При чем тут всякие глупости? Соображать надо, о будущем думать! Если человек, ну, я, например, разбогател, а семья у него была без денег, то что получается?
– Что?
– Он с богатыми людьми общаться не умеет, вот что. Значит, жену нужно, которая в богатой семье выросла, – Сева покивал головой, словно сам с собой соглашаясь. – Кисонька как раз подходит. По заграницам с детства ездила, языки знает, дом обставит как следует, гостей примет. И бизнес у нас общий. Вырастем, всякие посторонние мужья и жены появятся, влезать начнут. Нет уж, лучше я сам на Кисоньке женюсь.
– А почему на Кисоньке, а не на Мурке, чем она тебе не подходит? – пряча глаза, спросил Вадька.
Сева усмехнулся:
– Ага, чтобы ты меня уделал, как того каратиста Ромку, что на деле с похищениями к Мурке клеился. Спасибо, обойдусь. И вообще, Мурка – девчонка свойская, а мне нужна стильная. Нет, Кисонька, и только Кисонька!
– Чего расселись, пошли в подвал, девчонки сейчас бассейн наполнят, – из-за арки неожиданно вынырнула Катька. На Севу она почему-то старалась не смотреть, и Вадьке даже показалось, что в голосе у нее прячется затаенный всхлип.
Он подозрительно глянул на сестру. Та в ответ гневно тряхнула косицами и, не оборачиваясь, помчалась по лестнице вниз. Мальчишки неторопливо направились следом.
Бассейн был внизу, в громадном помещении, назвать которое подвалом могла разве что Катька. Гигантская кладовка, чьи полки оказались забиты банками, баночками и горшочками, при виде которых рот наполнялся голодной слюной. Зал с тренажерами и, наконец, обшитая деревом финская баня, с уставленным мягкими креслами предбанником. И бассейн – кстати, не такой уж маленький. Соревнований в нем не провести, но поплескаться всей компанией очень даже можно.
Когда ребята спустились, Катька, уже в одном купальнике и, как всегда, с гусем под мышкой, нетерпеливо переминалась на кафельной кромке.
– Уже можно, можно, да? – торопила девчонок Катька, следя, как в стенке бассейна словно начинает бить родник и вода медленно покрывает дно.
– Уже можно, можно, да? – торопила девчонок Катька, следя, как в стенке бассейна словно начинает бить родник и вода медленно покрывает дно.
– Тебя что, кто-то за пятки кусает? – буркнула Мурка, поглядывая на встроенный в уголке бассейна термометр. – Сейчас нальется, и плещись, пока жабрами не обрастешь.
Катька коротко мазнула взглядом по мальчишкам.
– Я и внизу подождать могу, – и, не дожидаясь ответа, спрыгнула на кафельное дно, подняв фонтан брызг. Гусь Евлампий Харлампиевич, недоуменно погогатывая, принялся мерить бассейн шагами, наблюдая, как тот наполняется. Наконец успокоился, поджал красные перепончатые лапы и принялся медленно и солидно всплывать вверх вместе с прибывающей водой.
Катька обхватила себя руками за плечи и застыла посредине. Она то поглядывала на воду и щурилась от удовольствия, то скользила глазами по мальчишкам, и лицо ее становилось обиженным и каким-то растерянным. Наконец вода поднялась ей до пояса, Катька восторженно ухнула, подпрыгнула, погрузилась по плечи, и по ее физиономии разлилось блаженство.
– На дворе холодина, а мы купаемся! Класс! – взвизгнула она и обдала друзей роем брызг.
– Русалка чокнутая, – пробурчала Мурка.
Мурка ринулась в уже наполненный бассейн с разбегу, Кисонька скользнула осторожно, не всколыхнув воду.
– В первый раз вместе с гусем купаюсь, – засмеялась Мурка, ложась на воду. Она протянула руку под водой и тихонько подергала за лапу проплывающего мимо Евлампия Харлампиевича. Белый гусь недовольно гоготнул, но оставил Муркину выходку безнаказанной. Сестер он любил и позволял им многое, даже придумать для себя сокращенное имя – Харли. Впрочем, на краткое прозвище он откликался, только если сыщики попадали в опасную ситуацию и надо было действовать быстро. В остальных случаях требовал, чтобы его титуловали полностью, по имени-отчеству.
Оставленная на бортике бассейна телефонная трубка затрещала.
– Родители звонят, проверяют, – лениво сказала Мурка. Она в два гребка пересекла бассейн, отряхнула мокрую руку и весело доложила в трубку: – У нас полный порядок и полный кайф!
В трубке зашуршал далекий голос и улыбка на Муркином лице начала медленно увядать:
– Да… Да… Нет! Но, мама, мы тоже люди, а не приставка к родственникам! – гневно завопила Мурка, но голос в трубке стал строже, девчонка осеклась, физиономия стала угрюмой.
– Хорошо, – раздраженно согласилась она, – хорошо, мы сделаем. Хотя с вашей стороны это форменное безобразие. Мы, между прочим, вам друзей не навязываем!
С досады Мурка хотела шмякнуть трубкой об пол, но вовремя сообразила, что столкновения с плиткой та может и не пережить. Она повернулась к ребятам, оперлась локтями о край бассейна и шумно вздохнула. Вся ее фигура выражала тоскливое отчаяние.
– Родители – это стихия. Вроде люди как люди, и вдруг такое выкинут, ни на одни уши не натянешь!
– Что произошло? – поинтересовалась Кисонька.
– У нас будет еще один гость. Гостья. Скольки-то-там-юродная племянница дяди Димы и тети Альбины.
– Нет! – вскричала Кисонька. В ужасе она ухнула под воду с головой, вынырнула и, яростно отплевываясь, простонала: – За что?!
– За все хорошее! – мрачно ответила Мурка. – Велено принять в компанию, кормить, развлекать и вообще встретить с электрички. Папа сейчас везет ее на вокзал, через час она будет на нашей станции.
– Подожди, эти ваши родственники, они же с вами рассорились, когда вы на видео сняли, как Дима к теткам приставал! – удивился Вадька.
– Опять помирились. Как племянница приехала, так и помирились. Им с ней возиться лень, вот они родителям и позвонили.
– А почему ваши родители должны их гостями заниматься? Послали бы подальше!..
– Вежливые они у нас. Хорошо воспитанные.
– Вот так и начинаешь думать, что гораздо выгоднее быть плохо воспитанным, – буркнул Вадька, вылезая из воды. Он поднял брошенные на скамейку брюки и вдруг остановился в задумчивости:
– Я в биологии не сильно петрю, но читал недавно в Интернете, что прямая родня – это еще не все. Всякие далекие предки влияют, воспитание. Вон даже у двух черных овец может родиться белая.
– Ее что, воспитали до белизны? – поинтересовалась Катька.
– А я все гадаю, как Майкл Джексон побелеть умудрился? Оказывается – воспитали, – добавила Мурка.
– Вам бы только поржать! Я к тому, что, может, девчонка не похожа на дядю и тетю. Может, она вполне нормальная.
– Гадать бессмысленно. Надо идти встречать, – сказала Кисонька. – Пока соберемся, пока дойдем…
– Ты никуда не пойдешь! – решительно отрезала Мурка. – У тебя все патлы мокрющие. Заболеешь, родители больше одних не отпустят.
– Я с Муркой пойду, – сказал Вадька.
– А я останусь, вас и двоих хватит, – заявил Сева.
– Бессовестный ты, Севочка, – сладким голоском протянула Катька. – Им через лес идти, а поселковые ребята увидят Мурку с Вадькой и привяжутся.
– Да Мурка им…
– Ага, драка, а взрослые потом нас во всем обвинят. Иди, иди, не увиливай, тут мы с Кисонькой и без тебя обойдемся. – И, недобро прищурившись, Катька уставилась Севе в глаза.
– К троим тоже прицепиться могут, – буркнул он, но покорно вылез из бассейна и отправился одеваться.
Глава III Скелет на дереве
Ребята выскочили на перрон и огляделись.
– Незачем было так бежать, – пробормотала запыхавшаяся Мурка, – электрички еще нет.
– Есть, – Вадька ткнул пальцем в дальний конец путей, откуда к станции уже втягивалось длинное тело поезда.
Словно в подтверждение прямо над их головами ожил громкоговоритель:
«Электропоезд… прибывает…»
– Ладно, вылавливайте девчонку, а я в ларек заскочу, – решительно заявил Сева.
– Зачем? – удивилась Мурка, – холодильник под завязку!
– Там все для детей полезное, – усмехнулся Сева, – а я вредное купить хочу: колы большую бутыль, чипсов, шоколадку.
– Шоколад не бери, у нас его полно, – согласилась Мурка.
Сева не спеша шагал вдоль поезда к ларьку, когда дверь вагона распахнулась и с высоты подножки на Севу рухнул громадный чемодан. Сева шарахнулся в сторону, пошатнулся, ступил в лужу, забрызгивая грязной водой новехонькие джинсы. С трудом удержался на ногах, с досадой оглядел испачканные штаны, поднял глаза, всматриваясь в глубь тамбура, процедил что-то сквозь зубы и пошагал дальше.
Из тамбура высунулась голова, увенчанная косичками, такими же коротенькими и толстенькими, как у Катьки. Косички поворачивались, словно антенны-пеленгаторы, выцеливая направление точно на Севу. Засекли, настроились, потянулись мальчишке вслед и вытащили за собой высокую крупную девчонку лет четырнадцати.
– Не знаю как по характеру, а в корпусе – вылитая тетя Альбина, – заявила Мурка и направилась к девчонке.
Та неторопливо спустилась на перрон да так и замерла, продолжая глядеть Севе вслед. Мурка дипломатично покашляла девчонке в спину. Будто мощный боевой линкор на маневрах, девчонка развернулась всем телом и уставилась сверху вниз на подошедших ребят:
– О! Как хорошо, что вы меня встретили. – У нее оказался неожиданно высокий, визгливый голос. – Ты, наверное, Мурка? А ты… Ой, а я думала, что Кисонька – это девочка, а оказывается… Здравствуй, Кисонька! – и она протянула Вадьке свою широкую ладонь.
И тут же без всякой паузы, не обращая внимания ни на онемевшего от негодования Вадьку, ни на скорчившуюся от хохота Мурку, затарахтела:
– Вам большой привет от дяди Димы и тети Альбины! Как хорошо, что они меня к вам отпустили! Тут так интересно! Ты представляешь, Мурочка, итальянцы!
– Я не Мурочка, я Мурка! Где ты тут итальянцев нашла?
– Прямо по перрону шел! Я ему понравилась! Он меня… он меня «бамбиной» назвал! Ох, Мурочка! – Она стиснула полные ладошки и восторженно зажмурила глаза.
– Повторяю для плохо слышащих, я – Мурка! – рявкнула рыжая. – Этот, что ли, у тебя итальянец? – Она ткнула пальцем в подошедшего Севу.
– Ой, вы с ним знакомы! – взвизгнула девчонка и залопотала: – Ах, синьорино! Скузи, пер фавор… Ой, я совсем не знаю итальянского, как же мы будем разговаривать!
Второй раз за каких-нибудь пятнадцать минут Сева шарахнулся в сторону от приезжей. Опасливо поглядел на нее и на всякий случай поставил между ней и собой сумку с покупками, словно опасался, что девчонка может на него кинуться.
– Так, спокойно, – попыталась навести порядок Мурка. – Давайте доберемся до дому, а там разберемся, кто здесь итальянец, а кто негр.
– У вас здесь и негры есть? – опять восторженно взвизгнула девчонка. – А они симпатичные?
– Нет, – рявкнула Мурка. – Кошмарные! Все как один людоеды! Парни, берите ее чемодан и пошли, пока я тут совсем не рехнулась!
– А может, Кисонька сам донесет, а молодой синьорино пойдет со мной? – жеманно протянула гостья.
– Не может, – твердо заявила Мурка, на всякий случай становясь между гостьей и Вадькой, готовым кинуться на девчонку с кулаками. – Твой чемоданище и грузчик в одиночку бы не поднял.