– Это хорошее условие, – признал старший Северянин.
– Я тоже согласен, – нетерпеливо подпрыгнул Сверкер. – Разреши, мы позовем свидетелей и уговоримся о времени свадьбы?
– Это еще не все условия, – спокойно произнес Грим. – На случай, если у моей дочери не будет наследников, муж: ее должен поклясться, что не станет препятствовать разводу. Тогда моя дочь уйдет и заберет с собой всю свою долю и четверть сверху золотом либо серебром.
– И это хорошее условие, – согласился Олав.
Даг прекратил жевать и всерьез задумался о том, откуда берутся дети.
– Теперь мое последнее и главное условие, – продолжал кожевенник. – Я не стану решать за свою дочь, чтобы не накликать беды. Пусть она сама придет и скажет, отчего мне не следовало принимать твой подарок.
Даг услышал, как часто задышал Сверкер Северянин.
Туве пришла в сопровождении сестры и служанки. Она приветливо поздоровалась со всеми, включая Дага. На сей раз она вовсе не показалась мальчику надутой и важной. Туве нарядилась в пышное клетчатое платье с бретельками и нижнюю белую рубаху с вышитыми птицами на рукавах. Массивные браслеты блестели на обеих руках девушки. На шее звенели нити с арабскими монетами.
– Доброго тебе дня, Туве, – вежливо поклонился кузнец. – Ты слышала, зачем мы приехали? Что скажешь?
– Скажу, что твой брат мне нравится.
– Это хорошо. Значит, ты не против нашего сватовства?
– Ко мне сватался Рагнар Пустой Живот, – сказала Туве. – Я сказала ему, что не пойду за того, кто совершает дела, недостойные мужчины.
– Вот оно что, – пробасил кузнец. – Такие слова не легко произносят.
– Что ты сказала ему? Да или нет? – уточнил побледневший Сверкер.
Даг замер, сердце тревожно заколотилось в груди. Всем известно – когда произносятся непроизносимые слова, это хуже чем плюнуть в кого-то.
– Да, мужчины такие слова не произносят, – согласился Большеухий. – Но Рагнар не стал мстить моей дочери. Он заявил, что она все равно станет его женой. Или наложницей. Он ушел в викинг и обещал вернуться. До того он подрался с Хледвиром Норвежцем и убил его. Это было ночью, но люди видели. Однако Рагнар Пустой Живот не пошел в ближайший дом и не сообщил об убийстве. Не пошел он и во второй дом, хотя закон требует признания. Он сбежал в лес, а родичи Хледвира Норвежца пришли к отцу убийцы…
– К Хареку Меняле? – уточнил старший Северянин. – Эту историю мы слышали, но не слышали о том, что Рагнар сватался к твоей Туве. И что сделал Харек? Заплатил виру за сына?
– Заплатил. Но потом все вышло еще хуже. Рагнар снова кого-то убил. Он вызвал на бой какого-то крестьянина, убил его и завладел его домом. Потом он вызвал на бой Сигурда Молочника из Змеиной лощины…
– Об этом хольмганге мы слышали, – пробормотал Сверкер. – Говорили, что Сигурд Молочник оскорбил Рагнара…
– Это неправда, – отрезал Грим. – Это неправда, но подтвердить некому. Рагнару понравилось убивать тех, кто слабее его. Он стал ездить по дальним фюлькам и вызывать на драку неумелых бойцов.
– Мы слышали об этом. Говорят, он убил многих и ни разу не платил виру.
– Он хвалился мне, что завладел так пятью усадьбами, – сказала Туве. – Он говорил, что никогда не будет собирать навоз, как другие. Он говорил, что снарядил три корабля и построит еще три…
– Мы не хотели ссориться с ними, – подала голос мать Туве. – Рагнар набрал себе в хирд висельников. Среди его людей видели Хакона Хитреца и Хакона Недоростка, их давно приговорили к изгнанию…
– Он большой хитрец, как и его отец, – добавил Грим. – Харек меняет любые деньги и любые драгоценности, еще его дед разбогател на этом. Все в их роду зовутся Менялы. Но Рагнар сказал отцу, что не желает состариться в обнимку с весами и гирями. Три года он нанимался в дружину к ландрману, там ему тоже стало скучно. Он уплыл в викинг простым гребцом, а вернулся херсиром. Поговаривают, что он пьет варево бьорсьерков…
– И что ты ответил ему, хозяин?
– Я сказал – пусть решает моя дочь. Туве сказала, что не пойдет в дом Менялы, где уже живут три наложницы. Рагнар посмеялся и сказал, что не отступится.
Его первая жена умерла, потом он брал трех наложниц, но…
– Ему все мало? – подсказал Северянин.
– Харек Меняла – богатый и уважаемый человек, – ушел от прямого ответа Большеухий. – Его сын Рагнар связался с ворами, с теми, кого изгнал тинг. Но закон разрешает хольмганг, закон разрешает победителю забирать имущество и рабов убитого в таком поединке. Рагнар Пустой Живот дрался при свидетелях и победил. Он ходил в викинг и привозил богатые подарки нашему ярлу, говорителю закона и ландрману. Он никого не забыл, поэтому его стали уважать. Если он нарушает законы, то никто не может это доказать…
– Поэтому твоя дочь побоялась сказать ему «нет»? – Олав строго поглядел на притихшую девушку. – Или Рагнар, сын Харека, понравился твоей дочери больше, чем мой брат?
– Он мне не нравится, – быстро произнесла девушка. – Если отец не возражает, я готова стать невестой Сверкера Северянина.
После этого Даг перестал понимать, потому что все разом вскочили, стали пожимать друг другу руки и смеяться. Даг только понял, что Большеухий назначил свадьбу после того, как Сверкер построит свой дом.
– Это и есть твой сын с волчьей меткой? – спросил Большеухий, снова обратив внимание на Дага.
– Да, это он, – подтвердил кузнец. – Разве он тебе чем-то не нравится?
– Его ведь нашел в море херсир Свейн? – уклонился от ответа кожевенник. – Бабы всякое болтают, Олав. Но я бы на твоем месте не отпускал мальчишку в лес одного.
– Что же болтают в городе? – Северянин медленно наливался гневом. В усадьбе все знали, что разозлить его стоило большого труда, но лучше этого не далать. – Эй, Даг, подойди сюда. Так что же болтают, Грим? – повторил Северянин, и желваки на его щеках забегали в диком танце. – Разве у людей есть что сказать против моих детей?
– Нет, Северянин. Я не слышал, чтобы о твоих домашних говорили плохо. Но Туве слышала кое-что.
Даг поднял глаза на девушку. Она смотрела прямо на него, очень печально.
– Когда Рагнар Пустой Живот хотел свататься ко мне, он сказал, что в усадьбе Северянина поселился маленький колдун. Он сказал, что мальчишку надо четвертовать или отдать лесным ведьмам.
– Это Харек Меняла, – прошептал Олав. – Эта гадюка вползла в мой дом вместе со свадьбой Фрейра! Но не ему решать, что будет с моим сыном!
– Я думаю, они боятся твоего сына, – сказал Грим. – Почему-то они его боятся.
Глава двадцатая
– Я не отпущу вас так скоро, – заявил кожевенник Грим. – Ведь вы поедете на наш праздник?
– Мы даже привели с собой жеребца, – успокоил старший Северянин. – Но надежды у нас мало. Мы не слишком хорошо умеем злить коней.
– Это ничего, – сказал Грим. – Главное, что мы славно повеселимся. Эй, жена, вели приготовить две повозки для наших гостей.
Даг чуть не завопил от радости. Отец вскользь упоминал, что на окраине Бирки проводятся бои жеребцов, но до последнего дня особых надежд на участие в празднике не подавал. А тут такая радость, сам хозяин их повезет, как дорогих родственников. Впрочем, они уже почти и есть родственники, Сверкеру осталось быстренько построить дом…
– Мы поскачем верхом, – заупрямился Сверкер, но хозяин усадьбы проявил неожиданную твердость:
– Вы мои гости, а всякий в Бирке знает, что я уважаю своих гостей. Я прошу вас оставить коней здесь.
Коней оставили, влезли в телеги, позади отдельно поехали женщины. Сразу за воротами усадьбы столкнулись с повозками других уважаемых бондов. Грим Большеухий вежливо раскланивался, знакомил Северянина с теми, кого тот не знал. Впрочем, даже вдали от родного дома кузнеца Олава узнавали многие. Даг с гордостью сидел между отцом и Сверкером, слушал приветствия знатных горожан. Скоро выяснилось, что многим знаком не сам Северянин, а его близкий родственник Свейн Волчья Пасть. Оказалось, что херсира Свейна знали многие за пределами сюсла, и многие ненавязчиво интересовались, нельзя ли пристроить в его торговый фелаг сына или племянника. Олав Северянин отвечал сдержанно и твердо, что за Свейна обещать ничего не может. К счастью, скоро деревянная дорога свернула и назойливые всадники отстали.
Торговый город Бирка закончился внезапно. Длинные деревянные дома, окруженные курятниками и сараями, сменились кучами пепла и горами мусора. Какое-то время под колесами громыхали остатки мостовых, затем снова показался берег озера, плотно забитый большими и малыми лодками. Лодок было так много, что по ним проложили настилы, а по настилам свободно вышагивали грузчики с мешками. Через каждые сто шагов на берегу торчала башня, сбитая из крепких стволов. На верхушке каждой башни имелся помост, там горел костер, освещая все вокруг. Благодаря этим маячкам, торговые фелаги не прекращали работу даже ночью. Но… повозки Грима свернули в сторону от шумного озерного берега, от бурлящих торговых пристаней, покатили между рядами подгнивших пней к месту праздничных гуляний. Следом в надежде на подачку трусили облезлые псы, слуги Большеухого отгоняли их кнутами.
– Помнишь, Олав, я обещал показать тебе чудо? – хитро улыбнулся кожевенник. – Сейчас мы свернем к реке, и увидишь. Только не болтайте!
Даг вскочил на ноги, но не заметил никакого чуда. Повозки катились под уклон, в тени огромных буков становилось все темнее, впереди громко плескала вода. Обычная грязная дорога, запах дыма, следы всадников и пеших, щепки от порубок. Внезапно впереди забрезжил свет, а шум воды стал намного громче. Казалось, что одновременно сотня хозяек шлепает мокрым бельем о железный лист.
– Кто здесь живет? – спросил Олав.
– Мой свояк. Эй, женщины, ждите нас тут! Олав, слуг тоже оставь, ни к чему им…
Дорогу перегораживало толстое бревно. За бревном виднелся забор, за забором тускло блестела вода. В этом месте река видимо сужалась, и течение резко набирало скорость. Грим послал слугу, тот постучал и негромко поговорил с кем-то по ту сторону. Ворота медленно открылись. Угрюмые парни оттащили собак.
– Что это?! – в один голос воскликнули Сверкер и Олав.
– Это сделал мой свояк! – Грим Большеухий горделиво пощипал себя за ус, радуясь произведенному эффекту.
Даг смотрел и не мог понять. Такой странной и опасной с виду штуки он еще не встречал.
У самой воды располагались два длинных дома, снаружи обложенных камнем и окруженных высоким забором. Было заметно, что люди здесь живут очень давно, может быть – сотни лет. Крыши у домов заметно прогнулись, заросли травой. Лишь третий дом, построенный на сваях, прямо над водой, выглядел как новенький. И выстроен он был необычно, из цельных круглых стволов сосен. Вдоль длинного пирса покачивалось штук шесть широких лодок, доверху загруженных тяжелыми мешками.
Но самое интересное находилось не в мешках. Над водой нависало и медленно вращалось громадное спаренное колесо. Даг сразу подумал, что такие вполне сгодятся в повозку к самому Тору. Но, приглядевшись, он понял, что таинственное сооружение не способно нести повозку аса. Широкие лопатки черпали воду и опрокидывали ее с другой стороны, колесо медленно вращалось, от этого однообразного движения и происходил бесконечный шлепающий звук. Речная вода с шумом накатывала на сваи, сотнями ручейков стекала с мокрых угловатых ободов, водоросли висели на валу, как спутанные космы речных дев. Мощный вал, на котором держалась конструкция, сквозь дыру уходил во внутренности дома. И там, внутри, тоже что-то страшно кряхтело, рычало и позвякивало.
Даг принюхался. Он никак не мог определить, чем пахнет. Хотя пахло чем-то очень знакомым. И повсюду – на траве, на поленнице дров, на лодках – лежал тонкий слой белой пыли.
– Это мой свояк Рольф! – Кожевенник представил розовощекого крепыша в клетчатой рубахе.
– Смотрите сюда, – Рольф поманил гостей к дому на сваях, распахнул скрипучие деревянные ворота. В первый миг мужчины испуганно отпрянули, чем весьма развеселили хозяина. Им показалось, что внутри ворочается связанный дракон и плюется отравленной слюной! Но никакого дракона там не было. Из узкого желоба в мешок неравномерными плевками сыпалась белая пыль.
– Мука?! Великие асы! Это же мука…
– Мука! – ахнул про себя Даг. Ну конечно! Как он мог забыть этот запах! В хозяйстве Северянина имелось штук шесть тяжелых ручных мельниц. Когда кончался обмолот, Хильда ставила к жерновам самых сильных девушек. И все равно им приходилось часто сменяться, на помол уходило несколько дней. К счастью, Северяне выпекали мало хлеба. Обычно Хильда распаривала цельное зерно и добавляла в похлебки и каши…
– Великие асы! Кто крутит этот камень?!
– Крутит река! – засмеялся Грим.
– Это водяная мельница, – самодовольно подкрутил усы Рольф. – Ты знаешь, что мой свояк двенадцать лет прожил в земле франков? Он увидел там мельницу. Мой свояк – умный человек! Он нанял в Париже рисовальщика, тот рисовал долго на сушеных шкурках. Он нарисовал… Это называется меха-ника! Механику здесь мы построили, хе-хе! Все над нами смеялись. Особенно все смеялись, когда мельница развалилась. Она разваливалась несколько раз, но потом заработала. И работает хорошо! Она дает муку в четыре раза быстрее, чем четыре рабыни!
Даг с волнением разглядывал громадные дубовые колеса, скрепленные железными скобами. Изнутри мельница походила на… Нет, сравнения он найти не мог. Пожалуй, она походила на голодное урчащее брюхо дракона. Было страшно и в то же время здорово находиться в самом центре страшного живота! Река своим бесконечным журчащим телом наваливалась на ковши, ковши ползли вниз, со скрипом проворачивался могучий шток, толстый, как корабельная мачта. Вместе со штоком, лязгая, прокручивалась ведущая шестерня, за ней рывками крутились две малые, а на самой верхотуре лениво терлись боками каменные диски.
– А когда нам нужно продать муку, зерно перетирают шестеро девок, день и ночь, – восхищенно выговорил Сверкер. – Рольф, как бы нам тоже соорудить такую? Сколько возьмешь за работу?
– Я подумаю… – Мельник озабоченно переглянулся с Большеухим. – Это трудно…
– Эй, Северянин, я обещал показать тебе чудо, – укоризненно покачал головой Грим, – но я не обещал, что продам тебе чародея!
– Да, – сказал Олав. – Извини, мой брат погорячился.
– Я… я… ладно, хорошо, – Сверкер сдержался.
Олав обнял Сверкера за плечи и со смехом потряс.
Обстановка разрядилась.
– Поехали, – Грим махнул слугам, те схватили лошадей под узцы, кое-как развернули на узком месте повозки. – Поехали, нам пора повеселиться!
Даг в последний раз оглянулся на владения мельника. Тяжелое бревно снова опустилось поперек дороги, захлопнулись ворота, измазанные сверху смолой. Стих прерывистый лай. Очевидно, Рольф снова выпустил псов во двор…
Братья Северяне многозначительно переглянулись.
– Вам нужна быстрая река, – словно прочитал их мысли Грим. – Если у вас в маннгерде нет быстрой реки, вам негде строить мельницу…
Еще час тряски по кочкам – и Даг очутился на краю круглой утоптанной поляны, окруженной крепкими поперечными жердями. За пределами поляны вкусно дымили очаги нескольких землянок, там кушали состоятельные землевладельцы. Под навесами жевали сено лошади и важно бродили вооруженные холопы. Заезжие купцы и горожане попроще сидели и лежали вокруг костров. Даг крутил головой, едва ли не вслух подвывая от обилия и красоты оружия. Кажется, здесь никто не собирался драться, но многие щеголяли раззолоченными мечами и ножами. Зарядил мелкий дождик, но настроения никому не испортил. Люди прибывали и прибывали целыми семействами. Многие вели за собой молодых полудиких жеребцов, никогда не знавших седла. Их разводили по временным стойлам, возле каждого мигом собиралась толпа. Лошадники с важным видом обсуждали стати и боевой задор коней, потихоньку заключали пари, делали первые ставки. Все словно ждали кого-то…
– Вон Эйрик из Речной Долины, вон семейство Торвальда Лысины, а вон Гунхильда Насмешница… – раскланивался со знакомыми Олав. – Сверкер, гляди, и викинги хавдинга Эйрика Младшего тут… Вроде бы Свейн звал их вместе идти в Бризант?
– Папа, а почему она Насмешница? – заинтересовался Даг.
Подле свежей землянки суетились трелли, закидывали верх еловыми ветвями, укрепляли стены, тащили внутрь котел с вкусно пахнущим мясом. Гунхильда Насмешница, высокая, ладная, сурово покрикивала на мужиков. Рядом с матерью, взявшись за руки, чинно стояли три девочки-погодки, очень похожие друг на друга. Даг глядел разинув рот. Дочери Гунхильды одевались как настоящие восточные королевы, о которых красиво рассказывал Путята. Они щеголяли в тонких высоких ботиночках и платьях из самого белого льна.
– Когда-то так звали ее мужа, он был великим викингом, – пояснил Олав, в очередной раз раскланиваясь с кем-то. – Кстати, Гунхильда Насмешница владеет самым большим лесом и самыми большими полями по эту сторону Ветерна. Два дня нужно идти до ее дальней межи. У нее три дочери, богатых невест она вырастит… – Кузнецы рассмеялись, поглядывая на Дага.
– Мне невесты не нужны, – обиделся Даг. – Я пойду воевать. Женщины только мешают!
Наконец, зрители дождались. Гнусаво пропел рог, со стороны городских валов неспешно показался кортеж: ландрмана. Пузатый Торстейн приехал в сопровождении своих дружинников, знаменосца и лагмана. Лагманом звали того, кто умел судить споры и говорил законы. Даг видел судью впервые. Им оказался высокий мужчина в черном, с крючковатым носом. За его спиной болтался непромокаемый мешок, а кроме того, он повсюду возил с собой обитый медью сундучок. Лагман спешился, поставил сундучок на стол под навесом, извлек оттуда гладкие деревянные таблички, резцы и краску, словно собирался писать. Но ничего не написал, откашлялся и замолчал, с важностью глядя вверх. Под суровым взглядом ландрмана Торстейна праздничная толпа понемногу притихла.
– Хвала прекрасному Фрейру, подарившему нам пашни, кормящему наших коней, – писклявым голосом пропел ландрман. – Хвала прекрасному Фрейру, вдувшему семя в наших кобылиц! – Торстейн поднял кружку с элем. Рядом с хлопком раскупорили целый бочонок.