Дорога взобралась на холм, слева лес уходил в распадок, Пашка знал, там – болото и кладбище. Где-то здесь они с Машей выбрались на дорогу, и он подарил ей гребень. Пашка улыбнулся, вспомнив, как смешно Машка ругается, как будто взрослая. Сначала потребовала выбросить палку, потом – помыть руки. После кладбища – обязательно! Ничего нельзя приносить с собой! Смешная такая… Нет, руки он мыл дома…
А палка, кстати, была вполне себе удобная. Сейчас бы пригодилась. Пашка остановился и внимательно осмотрел траву на обочине, он помнил, как отшвырнул палку в сторону, она улетела с дороги, значит, до сих пор валяется здесь, если никто не подобрал. Да кто тут подберет, кому она нужна.
Палка лежала под деревом. Пашка поднял ее, осмотрел еще раз. Отличная палка! Не гнилая, ровная, гладкая, как будто ее отполировали, а на конце такой набалдашник, совсем как рукоятка у трости.
Пашка крутанул палку в руке, примериваясь, схватился за рукоять, пристукнул по размокшей земле, засмеялся.
Ему показалось, что идти стало значительно легче, палка показала себя великолепной помощницей, она как будто прокладывала дорогу, указывала, куда ступать, где тверже почва. Пашка приободрился и даже стал насвистывать.
И вдруг впереди – море разливанное, огромная непроходимая лужа, ни пройти, ни проехать. Пашка остановился в замешательстве, не вброд же идти. Хоть и промок он основательно, все же его кроссовки хранили хоть какое-то тепло, да и кто знает, что там в этой луже, может, яма глубокая, вот вода и скопилась. Пашка огляделся и увидел слева колею, видимо, до него кто-то уже объезжал препятствие.
Пашка удовлетворенно кивнул и свернул налево.
– Нормальные герои всегда идут в обход, – пропел он, шагая по вполне укатанной колее. Крюк оказался больше, чем предполагал Пашка. Объезд забирал левее и левее, он разветвлялся, кое-где совсем исчезал, и Пашка вынужден был останавливаться и прикидывать: куда дальше?
Пора бы ему уже выбраться на дорогу, но дорога куда-то подевалась, а вместо колеи попадались лишь узенькие тропки, едва заметные, почти нехоженые.
– Куда меня занесло? – бормотал Пашка, топчась на месте. Он пробовал тростью грунт вокруг себя и чувствовал, как глубоко уходит палка в землю, каждый шаг теперь давался ему с трудом, почва под ногами колыхалась, сочилась черной влагой, приходилось постоянно примериваться, прежде чем шагнуть.
Промучившись с час, Пашка сообразил, что попал в болото, но как? Он ведь шел все время по холму… Или? Проклятая колея обманула и вместо того, чтоб обогнуть лужу, привела в болото. Получилось так, что он, не заметив, спустился в распадок. Пришел в самое болото, но ведь за распадком должен быть подъем на другой холм, а вместо этого вокруг, куда ни глянь – зеленые кочки, мелкая поросль и темные озерца.
Пашка приуныл. Но быстро взял себя в руки, он не умел долго унывать. Место топкое, следы видны, он вернется по ним туда, где суше, и снова поднимется на холм. Только надо поторопиться, пока еще светло.
Он повернул назад и попытался рассмотреть среди болотной травы отпечатки своих следов. Вроде бы заметил выемку, ткнул в нее палкой, шагнул и провалился по колено. Чертыхаясь, стал вытаскивать ноги и чуть не утопил кроссовок.
Между тем стремительно темнело. Вечер наступил неожиданно, без предупреждения. Пашка, барахтаясь в болотной жиже, кое-как добрел до ближайших зарослей. Болото то и дело распахивало жадные окна, хлюпало, чавкало, предвкушало.
– Не дождешься, – зло цедил Пашка, цепляясь за ветки кустарника и помогая себе палкой. Он выбрался на небольшой островок, здесь вроде было не так топко. Но долго на одном месте не устоять, затянет. Куда же идти? И как выбираться?
Он переступал с места на место, не решаясь уйти с островка, мокрый рюкзак оттянул плечи, в кроссовках хлюпала вода. Пашка начал замерзать.
Невольно пришла мысль о том, что сейчас в избе, наверно, тепло, топят печь, развесили сырую одежду на просушку. А сами пьют горячий, пахнущий травами чай. При воспоминании о чае стало совсем невесело.
Что же, они и не подумают, где Пашка, что с ним? Вот так запросто – ушел, и забыли. И правильно, нечего ему было выделываться, строить из себя. Сам дурак.
«Может, все-таки звонили?» – Пашка спохватился, достал из промокшего кармана джинсов телефон, с надеждой взглянул на дисплей и… сплюнул от досады. Батарея разрядилась. Потыкал для верности на все кнопки. Никакой реакции.
Н-да, положение… Ну и как теперь сообщить о себе? Как выбраться? И ведь что самое смешное, он где-то совсем недалеко от деревни. Ведь они с Машкой вчера тут были, на этом самом болоте…
Стоп! А это что там? Пашка всмотрелся и обмер. Его окружали черные навершия сгнивших крестов. Они стояли покосившиеся, поваленные, почти целиком ушедшие под воду – деревенское кладбище.
Он моргнул, кресты не исчезли. Он мог бы поклясться, секунду назад их тут не было, или его тут не было, но в то же время он по-прежнему стоял на топком островке среди зарослей ивняка, он видел все эти кочки, жадные окна, траву, ряску, больше ничего. Кресты словно выросли из болота, как грибы, нет, не как грибы, они восстали из трясины в одно мгновение.
Пашкина спина покрылась мурашками, по позвоночнику пополз ледяной ужас.
– Ребята, – забормотал он, – я… я ничего такого, что вы в самом деле…
Трясина вздрогнула, раздался утробный низкий звук, словно там, глубоко на дне, тяжело перевернулся и застонал некто гигантский, жуткий, древний.
Вскрикнула неведомая птица, пронеслась над самой Пашкиной головой, бессмысленно колотя по воздуху заполошными крыльями.
– А! А! – послышалось сразу несколько перекликающихся голосов. И над черными крестами вдруг вспыхнули и поплыли голубые огни.
Болото вспучилось, пошло бугриться пузырями, зашевелились кресты, приподнялись, и Пашка от ужаса упал на колени, ноги не держали.
Он выронил свою такую удобную палку-трость, а та, изогнувшись упругим телом, подняла узкую голову и уставилась на Пашку немигающе, зашипела злобно.
Пашка обмер и закрыл глаза.
– Эй, – услышал он женский голос, и этот голос показался ему уж совсем нереальным, невозможным в том месте, где он оказался, в месте, где сами собой ходят могильные кресты, где палки превращаются в болотных гадюк, а из трясины тянут свои окостеневшие руки давно сгнившие мертвецы.
– Парень, я к тебе обращаюсь, – голос звенел и наливался насмешкой. Пашка неуверенно открыл глаза, опасаясь снова увидеть перед собой узкую змеиную голову. Змеи не было. Зато была девушка.
Девушка стояла неподалеку, буквально в нескольких шагах. Он почти не различал в сумерках, но это точно была девушка, голос молодой, и силуэт стройный. За ее спиной угадывались очертания могильных крестов, но они уже не светились.
– Чего сидишь? Вставай давай, – потребовала незнакомка. Пашка застыдился и постарался как можно легче подняться с колен, он даже сделал вид, что отряхивает насквозь промокшие джинсы.
Ты как здесь очутился? – Она усмехнулась, Пашка услышал. Решил не врать, кто бы она ни была, но ведь человек же? Человек или нет? И что там за грибы они сегодня утром ели? Пашка в грибах вообще не силен, сказали – лисички, он и поверил. Все ели, он тоже ел, с гречкой вкусно. А может, это поганки были? Галлюциногенные какие-нибудь. Налопались, теперь колбасит. Это бы все объяснило…
На всякий случай Пашка решил рассказать все, как было:
– Заблудился, хотел обойти лужу на дороге, вроде там объезд был, но вместо дороги как-то сюда пришел…
– Бедолага, – голос прозвучал почти сочувственно. – Да куда же ты в такую непогоду направлялся? Да еще на ночь глядя?
– Ну, мы там это… с друзьями поссорились, в смысле поспорили… вот я и… – он махнул рукой, не зная, что еще говорить. – А ты, то есть вы… – он запнулся, – ну, вы местная?
– Местная, – тихонько засмеялась девушка. – Вот, потеряла одну вещь, пришлось искать…
– Нашли? – вежливо поинтересовался он.
– Нашла.
– А то я мог бы помочь…
– Ты уже помог, – ответила она, и снова в ее голосе прозвучала то ли скрытая насмешка, то ли угроза.
– А… – протянул он, сделав вид, что понял, – теперь домой пойдете?
– Нет, мне еще рано.
Пашка растерялся:
– Я просто хотел выбраться отсюда, подумал, может, нам по пути?
– Забавный, – расхохоталась незнакомка, – хочешь меня проводить? – И вдруг оказалась рядом, близко-близко, лицо узкое, синеватое, черные провалы вместо глаз, черные губы раздвинулись, открывая пасть, полную длинных, острых, как иглы, зубов.
Пашка заорал, заверещал как резаный, сам от себя не ожидал. Пасть с лязгом захлопнулась, синеватое лицо отпрянуло, существо резко повернулось, тряхнуло длинными зеленоватыми волосами.
– Пашка-а! – донеслось издалека.
– С тебя причитается, – свистящим шепотом произнесла монстриха выхватила из-за спины Пашкину палку и погрозила ею, палка изогнулась, обвила синюю жилистую руку, зашипела ничуть не хуже своей хозяйки, потом монстриха подпрыгнула, взлетев довольно высоко, тут же среди трясины разверзлось водное окно, в него монстриха и нырнула, беззвучно войдя в воду, лучше любой олимпийской чемпионки.
– Пашка-а! – голоса приблизились.
– Ребята, я здесь! – рыдая во весь голос, заорал Пашка.
Когда Анна и Егор нашли его, он не смог говорить, только всхлипывал и размазывал по лицу грязь.
Егор обругал его, Анна молча взяла за руку и повела прочь из трясины по одной ей известной тропе. Как ни старался Пашка, а слова не складывались во фразы, и он никак не мог рассказать о том кошмаре, который только что пережил.
Маша. Русалочий гребень
– Наташ, сколько времени прошло? – в который раз спросила Маша.
– Не знаю, – с досадой ответила она. – Посмотри на часы.
Маша посмотрела. Уже поздно. Ребята должны были давным-давно вернуться.
– Не понимаю, может, случилось что-нибудь. – Маша с надеждой взглянула на Наташину спину. Наташа, не оборачиваясь, невнятно бросила: «Не нагнетай».
– Я же не специально, – сидеть молча и пялиться в темное окно Маша больше не могла. Она схватилась за телефон и начала по очереди обзванивать Илью, Анну, Пашку. В ответ неизменно получала «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…».
– Издевательство какое-то! – бормотала она. – Наташ, попробуй ты позвони, а?
Наташа молча достала трубку, вызвала, раздраженно набрала текст эсэмэс и отправила каждому.
– Когда-нибудь они это получат, – объяснила Маше. – Знаешь, если бы они могли позвонить, то позвонили бы. Мы просто бессмысленно суетимся.
– Ничего подобного! Мы используем все наши возможности! – вспылила Маша. – Если ничего не делать, а только оправдываться, то ничего и не получится!
– И что ты предлагаешь?
– Я еще не придумала, – с вызовом ответила Маша, – но я все время думаю, например, что, если нам пойти и поднять всех, кто есть в деревне?
– Кого? – невесело усмехнулась Наташа. – Трех полуживых старушек?
– Неправда! Вовсе не полуживых! Мы с Пашей видели старушку, она была вполне еще живая, и других жителей видели, у одного забора даже машина стояла.
– Маш, чем они нам помогут? – устало спросила Наташа.
– Я не знаю, – воскликнула она, – но попробовать стоит. У нас случилась беда, пропали два парня, заблудились, попали в капканы, утонули, мало ли что! Давай позвоним в МЧС, вызовем вертолет, команду спасателей, они прочешут лес…
У Наташи побледнело лицо, и она произнесла тихо, но очень разборчиво:
– Непременно вызовем. Но я очень надеюсь, что до этого не дойдет.
– И чего же мы ждем? – так же тихо и разборчиво переспросила Маша.
– Мы ждем, когда вернутся Анна и Егор.
Маша встала с табурета и прошлась по комнате. От возмущения ей не хватало воздуха.
– Я выйду, – бросила Наташе. И не слушая ее, выбежала в сени.
В сенях сырость ощущалась еще сильнее, чем в горнице, там было душно, а здесь холодно. «Надо на улицу», – подумала Маша, подходя к двери.
Она откинула засов, дверь, скрипнув, отворилась… В нос ударил сильный гнилостный запах протухшей рыбы.
Маша столкнулась с ней лицом к лицу. Русалка стояла за дверью, словно знала, ждала, когда же Маша откроет.
Синеватое нагое тело, чуть светящееся в темноте, все облепленное мокрыми длинными волосами или водорослями, не поймешь. Длинные гибкие руки, одной русалка сразу же вцепилась в дверь, другой медленно поманила Машу.
Узкое лицо, черные провалы вместо глаз, черные же губы.
У Маши отнялся язык и подогнулись колени. Она не могла ни отступить назад, ни крикнуть Наташе.
– Отдай, – услышала она. Русалка не произнесла ни звука, «отдай» прозвучало прямо у Маши в голове.
«Ей нужен гребень», – Маша догадалась почти сразу, ей вспомнился и рассказ Анны, и ночной кошмар, только теперь она понимала, что ее сон на самом деле был вполне реальным, русалка пришла второй раз, пришла потому, что Маша сама ее позвала. Но ведь она же не хотела, не думала, не верила!
– Отдай мое! – потребовала русалка.
– Я сейчас… принесу, – Маша слабо махнула рукой в сторону горницы, – там, – сказала она, отступая.
Она пятилась задом, русалка наступала. Вот она перебралась через порог, тяжело шлепая босыми ступнями. С нее струями стекала вода или слизь, оставляя лужи на полу, она издавала ужасный запах, она была так близко, что могла дотронуться до Маши, но почему-то не делала этого, хотя Маша видела, как она тянет к ней руки.
Дверь из сеней распахнулась сама собой, Маша чуть не упала через порог, удержалась на ногах, успев подумать, что будет с Наташей, если она сейчас выйдет из комнаты и увидит.
Гребень лежал под подушкой на топчане. Это Маша точно помнила.
Топчан у стены. Маша, очень медленно пятясь, приблизилась к топчану и, не глядя, начала шарить под подушкой, нащупала не сразу, успела испугаться, вдруг пропал!
– Нашла! – Маша вытащила гребень и хотела показать его русалке. Но в дверях никого не было. Из сеней несло грибной сыростью, холодом и немного рыбой.
У Маши гулко стукнуло в ребрах, и она без сил опустилась на топчан.
Сидела так, не замечая времени и не двигаясь. Мысли мутились, ее бросало то в жар, то в холод. «Это болезнь, я простудилась, – текли вялые мысли, – наверно, у меня температура, я в бреду…»
Взгляд ее упал на перламутровый гребень, зажатый в руке. Вот он – источник ее бреда. Надо от него избавиться.
– Маша! – позвала ее из комнаты Наташа. – Ты где?
– Я здесь, – ответила Маша, вставая и направляясь к выходу, – сейчас приду…
Она вышла на крыльцо, залитое водой, в воздухе висела водяная пыль, с козырька текли потоки, косые струи секли землю и траву, дождь висел густой завесой, мешаясь с вечерним сумраком.
– Вот твой гребень, – крикнула Маша, протягивая находку куда-то в пустоту, – ты здесь, я знаю, возьми его и отстань от меня!
– Верни на место, – потребовала русалка. И Маша сразу же успокоилась. Конечно! Она должна была отнести гребень и положить его на прежнее место. Она так и хотела сделать, да дождь помешал. Хорошо, она отнесет его сейчас. Так даже лучше. Здесь ведь рядом, Наташа не успеет спохватиться, как она уже вернется.
Когда Наташа выглянула в сени, Маши там не было. Она несколько раз окликнула ее – безрезультатно. Удивившись, вышла на крыльцо, но и там никого не оказалось.
Маша исчезла.
Где все?
– Не бойся, я не сумасшедшая.
Она склонилась к Илье, так что из-под накинутого капюшона мешковатой куртки свисали посеребренные пряди волос. Нелепая женщина. Она протягивала ему маленькую узкую ладонь:
– Вставай.
От помощи ее почти детской ладошки Илья отказался, смог сам встать на ноги.
– Я и не боюсь, – буркнул он, отводя глаза. – Откуда вы тут взялись, следите за мной, что ли?
Женщина нисколько не смутилась:
– Вообще-то – да, я за тобой присматривала.
– Видели, кто на меня напал? – оживился он. И вдруг до него дошло. – Погодите-ка, это вы их пугнули? Выходит, спасли меня, да? Или вы с ними заодно?
После этих слов женщина испуганно отшатнулась, отмахнулась от него березовой веткой:
– Что ты, что ты! Как я могу быть с ними заодно!
Илья покосился на ветку:
– Вы в баню, что ли, собрались?
– В какую баню? Нет, тут нет бани, с чего ты взял? – и она тоже посмотрела на ветку. – Ах это… это березка.
– Я вижу, что не дуб, – съязвил Илья.
– Освященная березка, от нечистой силы помогает, – спокойно объяснила сумасшедшая.
– Ну да, так вы, значит, тут нечистую силу гоняете? – уточнил он.
– Так ведь кроме меня – некому, – с горечью поделилась она, – каждый год приезжаю сюда.
– Наслышан, – кивнул Илья, – что ж, удачной охоты, спасибо за помощь еще раз, я пойду… Да, кстати, вы тут не видели парня, такого, ростом с меня, чуть плотнее, волосы густые, темнее моих?
– Друг твой? – зачем-то спросила женщина.
– Да, Павел, Пашка, ушел на станцию, а я не догнал.
Женщина подумала и покачала головой:
– Нет, Пашка твой на станцию не проходил, другой проходил.
– Какой – другой? Егор? Витя? Давно проходил?
Женщина насупилась:
– Тот, что с ней, – ответила, – с этой… проходил не знаю когда, давно, недавно, до того, как тебя закружили. – Она шагнула к нему, поднялась на цыпочки, вцепилась в дождевик, притянула к себе. – А ты вот что, – зашептала горячо, – ты забирай своих друзей, и уезжайте отсюда. Нельзя вам здесь быть! Девочку свою увози!
Илья с трудом оторвал от себя ее цепкие пальцы.
– Да-да, хорошо, мы решим этот вопрос, обязательно, как скажете. Извините, мне надо идти, правда.
Он рванул от нее прочь, проговаривая про себя: чокнутые, все тут чокнутые, и я с ними с ума сойду.
Только выбравшись на дорогу, Илья вспомнил, что у него нет фонаря, между тем ночь наваливалась стремительно, да еще проклятый дождь. И еще он подумал, а вдруг Пашка вернулся? А что, вполне могло такое быть. Они разминулись, Пашка где-то пересидел, перебесился и пришел домой. А Илья тем временем нарвался на пьяных бомжей и чудом спасся, благодаря сумасшедшей тетке, спугнувшей нападавших. Кому рассказать – не поверят. Маленькая тетенька, к тому же абсолютно безумная, разогнала банду отморозков березовой веткой. Надо написать пост и опубликовать в блоге.