— Я не могу ее обвинять, — проговорил Джек, — я бы сказал, что, наверное, сделал бы то же самое. Даже десять процентов чертовски привлекательны. Но мне бы хотелось, чтоб она не рисковала приданым Софи. Она никак не хотела забрать деньги до выплаты дивидендов в Михайлов день, а когда началось падение, мы не решились давить на нее, и в итоге все ушло, записанное на ее имя. Мне жаль денег, естественно, но больше всего мне жаль, что это сделало Софи несчастной. Она считает себя обузой, что, конечно, жуткая чепуха. Но что я могу поделать? С тем же успехом я могу объяснять что-нибудь кран-балке.
— Позволь налить тебе еще стакан этого портвейна, — сказал Стивен, — это доброе вино, не подделка, в нем нет осадка. Такое вино — редкость в наших краях. Скажи мне, кто эта мисс Хершел, о ком ты говоришь с такой теплой похвалой?
— О, это совсем другой случай. Выдающаяся, недюжинная женщина! С ней ты можешь говорить, как одно мыслящее существо с другим. Спроси ее, чему равна дуга, косинус которой нуль, и она тут же ответит тебе — пи пополам. Золотая голова! Она сестра великого мистера Хершела.
— Астронома?
— Именно так. Он оказал мне честь, дав несколько весьма разумных замечаний по рефракции, когда я докладывал в Королевском Обществе, и именно тогда я познакомился с ней. Она уже читала мою статью о спутниках Юпитера, была более чем благосклонна к ней и предложила метод ускоренного вычисления долготы. Я захожу увидеться с ней всякий раз, когда она заезжает в обсерваторию Ньюмена, что бывает довольно часто. Мы подолгу сидим, ищем новые кометы всю ночь, или рассуждаем об инструментах. Они с братом изготовили, наверное, не одну сотню в свое время. Она знает телескопы от кренгельса до бензеля, и она показывала мне, как формировать зеркало и где взять лучший померанский ил. И не только одну теорию, я видел, как она ходила кругами по мастерской Ньюмена добрых три часа без перерыва, доводя свое шестидюймовое зеркало. Не отнимать руки от поверхности все это время, удаляя пыль через каждые сто проходов! Великолепная женщина, ты бы полюбил ее, Стивен. И она еще и поет, ноты берет тютелька в тютельку, чисто, как Карлотта.
— Если она сестра мистера Хершела, то, полагаю, она женщина почтенного возраста?
— О да, ей шестьдесят или около того, она бы не смогла так много узнать о двойных звездах за меньшее время. Да, шестьдесят. Только это без разницы — когда я прихожу домой после ночи с мисс Хершел, меня встречают косые взгляды и довольно холодный прием.
— Поскольку это порождает изменения в физическом самочувствии, горести и скорби семейной жизни, без сомнения, должны относиться к области медицины, — размышлял вслух Стивен. — Но я столь же мало знаком с этим, как и с садоводством и с ведением семейного бюджета.
Знакомство состоялось следующим утром, когда он явился в коттедж к завтраку. Он пришел слишком рано и первое, что он увидел, были близнецы, с визгом расшвыривающие вокруг свою кашу, пока их бабушка, защитив себя от брызг суровым парусиновым нагрудником и передником, храбро сражалась, пытаясь накормить их с ложечки, в то время, как маленькая Сесилия копалась в своей тарелке самостоятельно. Затем он врезался в служанку, тащившую ведро с вонючими тряпками, и Бог знает, что бы еще произошло, если бы появившаяся Софи не вывела его дожидаться завтрака в сад.
После небольшого разговора на общие темы, из которого выяснилось, что Джек был очень доволен обедом и домой вернулся, распевая песни, а сейчас решил сам намолоть кофе, Софи вдруг изменила тему:
— О, Стивен, как бы мне хотелось, чтоб Вы смогли помочь Джеку получить корабль! Он так несчастлив здесь. Он часами сидит на холме, разглядывая море в телескоп, и это разбивает мое сердце! Даже если это будет короткий вояж — наступает зима, а здешняя сырость плохо сказывается на его ранах. Господи, да любой корабль, хоть транспорт, как у дорогого мистера Пуллингса.
— Ах, дорогая, как бы мне хотелось помочь! Но что значит голос простого морского хирурга на совете Великих? — грустно ответил Стивен, бросив на нее украдкой изучающий взгляд, пытаясь понять, не были ли знания ее мужа о его двойной деятельности принесены в жертву семейной близости? Но ее последующие слова и ощущение полнейшей неосведомленности в обсуждаемом вопросе успокоили его.
— Я прочитала в газете, что Вас вызывали к герцогу Кларенсу во время его болезни, и я думала, что, возможно, если Вы поговорите с ним…
— Дорогая, герцог прекрасно знает Джека сам, его репутацию — мы говорили с ним как раз о деле с «Какафуэго», но он также знает, что не будет хуже услуги Джеку, чем его рекомендация. Его Высочество в чрезвычайно плохих отношениях с Адмиралтейством.
— Но не могут же они отказать собственному сыну Его Величества!?
— О, в Адмиралтействе сидят ужасные люди, моя дрогая.
Софи не успела ответить, часы на церкви Хилтон Адмирал начали бить, и с третьим ударом, вслед за воплем Джека «Кофе готов», появился и сам Джек, с замечаниями о погоде, и что ветер сменился ночью на два румба — к большому дождю, не иначе, и прервал конференцию.
Завтрак был подан в гостиной, где их окутал запах свежесваренного кофе, гренок и дыма от горящих дров. На столе стояла ветчина, переложенная редиской со своего огорода, каждая — размером чуть не с яблоко, и одиноким яйцом.
— Вот преимущество жизни в деревне! — воскликнул Джек, усаживаясь, — все овощи ты ешь по настоящему свежими! А это — наше собственное яйцо, Стивен! Давай, приступай. Повидло собственного Софи изготовления у тебя под рукой. Черт бы побрал этот камин, когда ветер с юга или запада — он вообще не тянет. Стивен, позволь, я положу тебе яйцо.
Миссис Вильямс ввела Сесилию, платье ее было так накрахмалено, что руки торчали в стороны, как у куклы. Она подошла и встала за стулом Стивена, и пока остальные обсуждали, почему нет известий из прихода, где с часу на час ожидали рождения ребенка, чистым и ясным голоском поведала, что они никогда не пьют кофе, кроме дней рождения и по случаю больших побед, и что дядя Обри обычно пьет немного пива, а тетя и бабушка пьют молоко. А если он желает, она намажет ему тост маслом. И она намазала изрядную часть его костюма, пока миссис Вильямс не спохватилась, и со счастливым воплем не оттеснила ее, заметив, что никогда не видела ребенка, так развитого для своих лет — мать Сесилии, скажем, в эти годы не умела так хорошо намазывать тосты.
Джек сидел с отсутствующим видом, прислушиваясь к чему-то и держа чашку на весу, несколько раз он взглянул на часы. «Почта!» — воскликнула миссис Вильямс, когда раздался громоподобный двойной стук в дверь, и Джек с видимым усилием удержался на стуле, дождавшись, пока появившийся слуга объявил: «Письмо и книга, сэр, и, если позволите, надо заплатить шиллинг.»
Джек порылся в карманах, наклонился через стол и спросил:
— Стивен, у тебя не найдется шиллинга? У меня нет мелочи.
Стивен, в свою очередь, запустил руку в карман бриджей, и выволок на свет божий горсть перемешанных английских, испанских и французских монет. «У этого джентльмена три золотых монеты, и целая куча серебра», — заметила Сесилия. Но Стивен был глух, он отсчитал 12 пенсов и протянул Джеку, со словами:
— Угольками отдашь.
— Ну, если вы позволите, — сказал Джек, разрывая конверт. Миссис Вильямс вытянула шею, пытаясь разглядеть содержание со своей неудобной позиции, но ее любопытство было быстро удовлетворено.
— А, — Джек швырнул пиьсмо на стол, — это всего лишь от Бромли. Я всегда знал, что он шалопай, теперь знаю, что и в делах — ничтожество. Однако, тут еще и «Морская хроника». Вот что стоит почитать. Дорогая, чашка Стивена пуста.
Он раскрыл страницу с назначениями и производствами.
— Гоут наконец-то получил пост-капитана. Я так рад за него.
Последовало рассуждение о достоинствах и недостатках капитана Гоута и других знакомых, также получивших пост-. Затем, после каких-то вычислений в уме:
— А ты знаешь, Стивен, наши потери за прошлый год были не такие уж тяжелые, как мне раньше казалось. Слушай: «Юпитер», 50 орудий, разбился в бухте Виго, «Леда», 38, разбилась в Милфорд-хейвен, «Кресчент», 36, разбился у Ютланда, «Флора», 32, у побережья Голландии, «Мелиджер», 36, на мели Бабуша, «Астрея», 32, у Анагадо. Только пять фрегатов, как видишь. Еще из кораблей только «Бантерер», 22, погиб у Сент Лоуренс, «Лаурел», 22, захвачена пятидесятипушечным «Канониром», помнишь «Канонир», Стивен? Я показывал его тебе, когда мы были в Бресте. Древняя посудина, построен где-то чуть не в 1710-х, но великолепный ходок, под брамселями любой наш фрегат оставит за кормой. Стивен, что такое?
Стивен наблюдал сквозь едкий дым, как Сесилия, которой наскучили разговоры, открыла дверь в часах и ухватилась своими масляными ручками за маятник — тяжелую склянку с ртутью.
— Ну, пусть наша радость поиграется, — заметила миссис Вильямс, глядя на внучку с обожанием.
Стивен наблюдал сквозь едкий дым, как Сесилия, которой наскучили разговоры, открыла дверь в часах и ухватилась своими масляными ручками за маятник — тяжелую склянку с ртутью.
— Ну, пусть наша радость поиграется, — заметила миссис Вильямс, глядя на внучку с обожанием.
— Мадам, — ответил Стивен, чье сердце разрывалось от переживаний за замечательный механизм, — это может быть весьма опасно. Эта ртуть очень точно сбалансирована, кроме того, это ведь яд.
— Сесилия, — потребовал Джек, — отойди немедленно! Пойди поиграй.
Возражения, слезы, защитительная речь миссис Вильямс — и Софи вывела племянницу из комнаты. Миссис Вильямс надулась, но тут молчание нарушил похоронный звон деревенской церкви, что немедленно отвлекло ее мысли, и она воскликнула:
— Это по бедной миссис Свэйтс. Она должна была родить еще на прошлой неделе, а вчера они посылали за акушером. Вот так, капитан Обри.
Последние слова были произнесены с враждебно вздернутой головой, как будто в ответ на его перечисление крушений и гибели мужчин требовалось указать жертвы женщин.
Софи вернулась с новостью, что к коттеджу приближается всадник. «Это новости о бедной миссис Свэйтс, несомненно», — повторила миссис Вильямс, снова враждебно посмотрев на капитана. Но она ошибалась. Это был мальчик из «Короны» с письмом для Джека, ему велено было ждать ответа.
«Леди Клонферт шлет свои комплименты капитану и миссис Обри и была бы весьма благодарна за возможность проезда на Мыс[1]. Она обещает не стеснить капитана и не причинять никаких неудобств и льстит себе надеждой, что миссис Обри, как такая же жена моряка, поддержит эту неформальную торопливую просьбу. Она также просит миссис Обри, если это устроит ее, оказать ей честь и принять ее сегодня днем», — прочел вслух капитан Обри, и с крайним изумлением добавил: «Конечно, я захвачу ее на Мыс, если вдруг сам соберусь туда, ха-ха-ха.»
— Джек, — вступил Стивен, — на два слова…
Они вышли в сад, преследуемые сердитым голосом миссис Вильямс: «Абсолютно неприличное предложение, про меня даже не упомянуто, что за выражения, раздает какие-то странные обещания и лезет незваной в незнакомый дом!»
В конце грядки с бледной морковью Стивен остановился.
— Я должен извиниться за уход от вопроса прошлым вечером. У меня ведь действительно есть для тебя нечто в этом духе. Но сначала позволь, я кратко обрисую положение в Индийском океане. Несколько месяцев назад четыре французских фрегата выскользнули из портов Канала, якобы на Мартинику — об этом ходили слухи на побережье, и именно это назначение было в приказах командирам. Но, несомненно, также командиры везли запечатанные пакеты, которые должны были быть открыты где-то южнее Финнистерре. Как бы то ни было, фрегаты так и не пришли на Антильские острова. Ничего не было слышно о них, пока они не пришли на Маврикий, существенно сместив баланс сил в этих водах не в нашу пользу. Весть о их прибытии достигла Англии совсем недавно. Они уже захватили два корабля Компании, и ясно, что на этом они не остановятся. Правительство очень обеспокоено.
— Да уж не сомневаюсь! — воскликнул Джек, — Маврикий и Ла Реюньон лежат как раз на путях восточной торговли. Компанейские корабли достаточно вооружены, но только чтобы отбиться от приватиров или пиратов, которые кишат в тамошних морях, а сдерживать французскую военную эскадру должен Королевский Флот, что он и делает, с крайним напряжением сил. В такой момент прибытие еще четырех фрегатов к противнику — просто катастрофа, к тому же, французы имеют прекрасные глубоководные гавани в Порт-Луи и Юго-восточном порту и в Сен-Поле, защищенные от частых ураганов и полные припасов, в то время, как наша ближайшая база — Мыс, больше двух тысяч миль к югу.
Стивен помолчал немного и внезапно спросил:
— Ты знаешь «Боадицею»?
— «Боадицея», тридцать восемь орудий? Конечно. Неплох в крутом бейдевинде, хотя и не ходок. Снаряжается стационером на Подветренные острова. Командует Чарльз Лавлесс.
— Ну, теперь слушай. Этот фрегат будет направлен к Мысу. И капитан Лавлесс должен был бы сформировать там эскадру из того, что сможет выделить адмирал — командующий станцией, не только для противодействия французским фрегатам, но и для захвата их баз. Короче, захватить Маврикий и Реюньон, поставить там британского губернатора и превратить их в наши колонии, ценные не столько сами по себе, сколько своим стратегическим положением.
— Прекрасное намерение. Мне всегда казалось абсурдным, что эти острова принадлежат не Англии.
Джек говорил слегка бессвязно, поскольку он вдруг обратил особое внимание на Стивеново «должен был бы». Может, речь пойдет о временном командовании?
Стивен нахмурился.
— Я буду сопровождать эскадру, вместе с предполагаемым губернатором, — начал он, — и я имею положение довольно влиятельного советника. И мне не кажется, что капитан Лавлесс подходит для этой миссии, для ее политической стороны — как морально, так и физически. Хотя он и имеет покровителей в Адмиралтействе. Однако, его болезнь обострилась и, несмотря на усилия моих коллег и мои собственные, сейчас он списан на берег с тяжелым поражением прямой кишки. В Лондоне я всячески убеждал, что капитан Обри идеально подходит на эту должность, — Джек сжал его локоть с такой силой, что он задержал дыхание, но продолжил, — если он согласится принять назначение несмотря на свои семейное обстоятельства. Уведомление должно быть принято в очень короткий срок, и потому я должен сам повидаться с ним. Предлагались другие кандидатуры — дурацкие возражения про старшинство и про то, кто какой флаг может нести — какие-то мишурные различия, но, кажется, это весьма желанное украшение для корабля или его командира.
С непомерным усилием Джек заставил себя проглотить крик: «Широкий вымпел! Широкий вымпел коммодора, Боже правый!» — и Стивен продолжал:
— Но самое неприятное, пришлось консультироваться с несколькими людьми.
Он наклонился, сорвал травинку и начал ее покусывать. Иногда он качал головой, и конец травинки повторял его движения с большей амплитудой, демонстрируя решительное недовольство. Сердце Джека, взлетевшее в небеса при мысли о широком вымпеле, сладчайшей мечте моряка, от которой всего шаг до собственного адмиральского флага, сорвалось с небес и погрузилось в темень повседневного половинного жалования.
— Я говорю, самое неприятное, — продолжал Стивен, — потому что, хотя я все-таки протащил свое решение, очевидно, один из этих болванов проболтался, и слухи уже поползли повсюду. Появление леди Клонферт — ясное тому доказательство, ее муж — стационер на Мысу, командует «Оттером». Охо-хо, всегда одно и то же — бла-бла-бла, как стадо гусаков на птичьем дворе или толпа старух-сплетниц! — голос Стивена стал резким от возмущения, и Джек осознал, что вчера сам дал пример неосмотрительного разговора, который мог стать источником знаний для врага. Но разум Джека занимал сияющий образ «Боадицеи», ее жеманная носовая фигура с монументальными грудями, высящаяся над прекрасными носовыми обводами фрегата, чуточку медленного, возможно, и он видел его даже теряющим ветер, но правильная загрузка трюмов, чтобы дать дифферент на корму, обеспечит огромный выигрыш. И перекрестные швиц-сорлини, Чарлз Лавлесс никогда не понимал значения швиц-сорлиней, не говоря уж о бентинк-вантах! Он вдруг обнаружил, что Стивен сердито вперился в него, немедленно закивал головой с выражением глубочайшего внимания и услышал:
— Можно подумать, французы глухонемые, слепые, бестолковые! Вот почему мне волей-неволей пришлось дать тебе это короткое резюме. При другом раскладе я бы предпочел, чтоб новости дошли до тебя обычными каналами, без всех этих объяснений. Твои приказы и предписания в эту минуту уже лежат в офисе адмирала порта — именно чтобы не разговаривать в открытую о том, что вообще не должно упоминаться. Ибо, вообще-то, мне претит являться в роли крестной матери, этакой нежданной крестной матери. Этот груз ложно понятых одолжений может сильно вредить отношениям.
— Не нашим, брат. Не нашим. Я не буду тебя благодарить, раз ты этого не любишь, но, Боже, Стивен, я ведь теперь другой человек.
Он и правда был другой: выше, моложе, порозовевший, глаза ожили. Его сутулость пропала, на лице бродила широкая мальчишеская улыбка.
— Ни слова Софи, и, естественно, никому другому, — Стивен в упор холодно глядел на Джека.
— Что же, мне даже нельзя начать разыскивать свой морской сундучок?
— Господи, да что ты за человек! — раздраженно воскликнул Стивен, — ну конечно нет! Нет, до тех пор, пока не появится нарочный от адмирала порта! Неужто ты не понимаешь очевидных последствий в другом случае? Мне казалось, это ясно как день, даже для среднего ума.