— Эй, на палубе! Сэр, я вижу мачты трех кораблей на севере, два румба слева по носу.
И в подтверждение его слов снова донесся отдаленный гром. Каждый человек на борту напряженно вслушивался сквозь пение снастей и шлепки воды по бортам, и вот они все услышали отдаленный мушкетный выстрел, слабый, но отчетливо различимый, и явно ближе, чем канонада.
Снова с марса окликнули палубу, докладывая (с небольшим опозданием) об авизо в паре миль, почти скрытом рифом. На нем все еще гребли против ветра, на мачте трепыхался сигнал «Вижу неприятеля», который периодически сопровождался мушкетным выстрелом для привлечения внимания.
— Сблизиться с авизо, мистер Сеймур, — приказал Джек.
«Боадицея» склонилась к западу, а авизо немедленно повернул под ветер, подняв кливер и грот. Когда оба судна сблизились, они шли на одной скорости, параллельными курсами, и доктор Мэтьюрин мог быть возвращен на фрегат без потери времени.
Морские навыки доктора были неплохо известны всему экипажу «Боадицеи», и никаких дополнительных команд принимающим не требовалось. Делать беседку времени не было, с грота-рея фрегата перебросили гордень, и, пока два судна неслись борт о борт и их разделяло лишь несколько футов вспененной воды, Бонден взлетел на мачту авизо, принял конец, обвязал им Стивена, и, умоляя Стивена «не бояться», заорал на фрегат: «Тяните! Навались!», — перепрыгнул через щель с несущейся водой и взлтел по борту фрегата как кот на дерево, чтоб принять подопечного. Он все верно рассчитал, но Стивен с непонятными намерениями вцепился в снасти «Перл». Провисший слаблинь моментально обвился вокруг ног Стивена и затащил его в переплетения такелажа, которые он и назвать-то не мог, не то что из них выпутаться. В это время набежала изрядная волна, и возникло ощущение, что если доктора и затащат на борт фрегата, то только двумя отдельными частями. К счастью, ловкий матрос взлетел наверх, и освободил Стивена из плена (с изрядным ущербом для оснастки авизо). Увы, именно в этот момент, матросы «Боадицеи» потравили гордень, ибо осознали, что сейчас разорвут своего доктора. По замысловатой нисходящей кривой тот полетел вниз, и соприкоснулся с бортом фрегата чуть ниже ватерлинии. Подгоняемые криками, матросы вновь потащили его вверх, но гордень заклинило в якорной цепи, и новый крен фрегата лишь затащил доктора глубже под воду. К несчастью для Стивена, его любили на борту — и множество бросившихся его спасать сильных мужчин резво рванули его в разных направлениях, ухватившись за все части тела разом — и лишь вмешательство лично коммодора спасло его. На палубе Стивен оказался больше похожим на мертвого, чем на живого, множество порезов от раковин, облепивших подводную часть фрегата, обильно кровоточили. Его откачали, отнесли вниз и освободили от мокрой одежды.
— Сюда, сюда, легче, легче — командовал Джек, с отчаянием вглядываясь в лицо друга и обращаясь к нему тем сострадательным тоном, что способен свести в могилу любого больного.
— Нельзя терять ни секунды! — завопил Стивен, вскакивая.
Джек мягко, но сильно нажал ему на грудь, укладывая обратно в койку, и тем же тоном произнес:
— Мы не теряем времени, совсем, старина Стивен. Ни секунды. Так что успокойся. Все с тобой будет в порядке.
— Дьявол тебя побери, Джек Обри! — разорялся Стивен. — Киллик, Киллик, рожа такая, злыдень, неси же кофе, ради всего святого! И топленого масла с сахаром!
Вывернувшись из под руки Джека, доктор сел.
— Слушай, Джек. Ты должен поднажать, навалиться, что угодно, но как можно быстрее! Там два фрегата избивают одного нашего. Один из них — «Венус», потерял мачты, снасти — Бонден тебе объяснит в деталях, — и ты можешь поймать его, если только поспешишь, а не будешь пускать тут слюни, как парализованный крот!
— Позовите моего рулевого, — распорядился Джек, и, обращаясь к Стивену:
— Мы уже торопимся, Стивен.
Он перечислил паруса, что сейчас влекли «Боадицею» к дальней битве и уверил Стивена, что как только они покинут прибрежный район с его береговым бризом, их подхватит юго-восточный пассат, они уберут грот и пойдут под стакселями, так как ветер будет скорее бакштаг, чем фордевинд. И Стивен мог бы заметить, что присутствие либо отсутствие капитана на палубе существенно на скорость корабля не влияет — если его ведут такие отличные офицеры. Появление Бондена, и Киллика с чашкой подслащенного масла не дало Стивену достойно ответить — он порылся в куче мокрой одежды, выудил оттуда свои часы, и, отдавая должное маслу, заявил:
— Они пережили уже несколько глубоких погружений, будем надеяться, что переживут и это. А теперь, Баррет Бонден, я изложу коммодору краткое описание событий, тебе надлежит рассказать технические подробности.
Он собрался с мыслями и начал:
— Вчера вечером я стоял на наиболее возвышенной части Морн Брабант и, разглядывая море, беседовал с некими джентльменами, которые, среди прочего, сообщили мне, что «Беллона», «Минерва» и «Ифигения» нуждаются в ремонте, для чего их артиллерия сгружена на берег — и они не смогут выйти в море ближайшие две недели. Бонден был от нас на приличном расстоянии…
— Примерно в кабельтове, сэр, — вступил Бонден.
— …когда я заметил корабль, идущий от Порт-Луи в направлении Реюньона. Один из моих собеседников, немало проведший в море, уверил меня, что это судно ост-Индской Компании. Он указал на характерные признаки — оснастка купеческого судна и наличие приподнятой кормовой палубы…. платформы…
— Ют — пробормотал Бонден.
— … характерной черты наших «компанейцев». И он добавил, что будет довольно странно, если базирующийся на Порт-Луи месье Гамелен позволит такому призу ускользнуть. И действительно, вскоре мы заметили «Венус» и маленький фрегат…
— Извините, сэр, «Венус» и шлюп, — вмешался Бонден.
— Малыш имел три мачты, — непреклонно возразил Стивен, — я их считал.
— Да, сэр, но все же это всего лишь шлюп.
И, адресуясь к Джеку, Бонден продолжил:
— Корвет «Виктор», сэр, шестнадцать пушек.
— Хорошо, пусть так. Они преследовали пресловутого «компанейца», «Венус» обогнала своего компаньона, и тут, к нашему удивлению, купец-«компанеец» оказался вовсе не «купцом»! Он позволил «Венус» приблизиться, убавив парусов, а затем разрядил в нее все бортовые орудия и поднял военный флаг!
Джек глянул на Бондена, и тот пояснил:
— «Бомбей», сэр. «Компанеец» местной постройки, куплен Адмиралтейством в пятом году. Мой кузен Джордж ходил на нем один срок помощником канонира, он говорил, что посудина неплохая, мореходная, но чертовски медленная. Двадцать четыре восемнадцатифунтовки, две длинные «девятки» и четырнадцать двадцатичетырехфунтовых карронад.
— После этого, — продолжил Стивен, — «Венус» оттянулась назад, дожидаясь своего мателота, а «Бомбей» ушел вперед. Солнце село, мы спустились со скалы, пробрались к авизо, и я передал нить событий в руки Бондена.
— Ну, сэр, — начал Бонден, — я знал, что вы захотите узнать все как можно быстрее. Поэтому мы протиснулись через Проход Голландца (едва не сели, хотя шли с отливом), пересекли курс «Виктора» прямо под его кормой в темноте до восхода луны, и пошли к ветру, подняв все, что только можно. Мы опередили их изрядно, делая девять-десять узлов ко времени, когда луна взошла, и мы видели, как «Венус» нагнала «Бомбей», семь узлов против его шести. Это случилось в начале ночной вахты, когда земля скрылась из виду. Они шли на параллельных курсах и принялись лупить друг друга. Должен сказать, сэр, на «Бомбее» оказалось изрядное множество красных мундиров, и, мне показалось, что на палубе «Венус» тоже черно от солдат. Ну, не больно-то это им помогло, им пришлось уйти за пределы дальности, чтоб завести новый ватервулинг, насколько я мог разобрать. Но, как бы то ни было, через две склянки они снова преисполнились боевого задора, ветер сместился на два румба и они поставили стакселя. Бой взобновился в утреннюю вахту, дрались на ходу, оба под бом-брамселями и стакселями, но мы уже ушли настолько далеко вперед, что я не мог точно видеть, как идут дела. «Венус», вроде, лишился фор-стеньги и гафеля, а «Бомбей» лишился грот- и кюйс-стеньги, а от его нижних парусов остались одни лохмотья. Но он все еще держал на Сен-Дени, когда мы видели его последний раз, а шлюп тащился в лиге сзади.
Пока он говорил, «Боадицея» начала слегка крениться на левый борт, из берегового бриза она вышла в юго-восточный пассат, который сегодня был не ко времени мягок. Несмотря на его слова о хороших морских офицерах, Джек поторопился на палубу тотчас, как Бонден закончил свой рассказ. Он сразу подметил несоответствие количества парусов силе ветра: как и многие другие, Джонсон все еще пребывал в заблуждении, что больше парусов значит большая скорость, и, в своем энтузиазме, «топил» нос фрегата, затрудняя его движение. Джек, однако, не хотел, чтоб его появление воспринималось, как контроль по мелочам, и потому сперва окликнул марс:
Пока он говорил, «Боадицея» начала слегка крениться на левый борт, из берегового бриза она вышла в юго-восточный пассат, который сегодня был не ко времени мягок. Несмотря на его слова о хороших морских офицерах, Джек поторопился на палубу тотчас, как Бонден закончил свой рассказ. Он сразу подметил несоответствие количества парусов силе ветра: как и многие другие, Джонсон все еще пребывал в заблуждении, что больше парусов значит большая скорость, и, в своем энтузиазме, «топил» нос фрегата, затрудняя его движение. Джек, однако, не хотел, чтоб его появление воспринималось, как контроль по мелочам, и потому сперва окликнул марс:
— На марсе! Что видно?
— Уже видны корпуса, сэр, — отозвался дозорный. Тяжелый фрегат, «компанеец», и шлюп или малый фрегат, все под французскими флагами. Тяжелый фрегат с вымпелом коммодора. Пальбы не слышно с четырех склянок. Фрегат потерял стеньги, все три. «Компанеец» тоже. Шлюп не поврежден, кажется.
Джек кивнул, покрутился на юте, заметил Джонсону, что корабль пойдет легче, если убрать летучий кливер, сложил трубу, положил руки на ванты и подтянулся. Вверх и вверх, через грот-марс и дальше, до бом-брам-рея, медленней, чем двадцать лет назад, но все равно неплохо.
Все, что сообщил дозорный, было правдой. Но дозорный не мог сказать ничего о настрое, царившем сейчас там, на севере, так далеко, что мерцающая дымка то давала рассмотреть корабли, то скрывала их от взгляда. Именно чтобы понять, что за дух сейчас витает над вражеской эскадрой, Джек забрался в свой «воздушный замок». Бросив быстрый взгляд назад, на безнадежно отстающие «Стонч» и «Оттер» в паре миль за кормой, он принялся рассматривать вражеские корабли. Между ним и «Венус» с «Виктором» лежал в дрейфе, несомненно, захваченный «Бомбей», лишившийся всех стеньг. «Венус», однако, дорого заплатила за это, лишившись не только фор- и грот-стеньги, но и изрядной части бизани. Шлюп же совершенно не пострадал. На борту «Венус» разворачивалась лихорадочная активность, Джеку показалось, что там собираются ставить новую фор-стеньгу, и уже ухитрились приспособить какую-то запасную рею в качестве крюйс-стеньги над обрубком бизани. Между кораблями сновали шлюпки. Расстояние было велико для точных умозаключений, но выглядело так, что люди перевозились в обоих направлениях, так что это не было обычным перемещением пленников. Не собирается ли Гамелен использовать свой приз? Это не было невозможным: выйдя из своего порта, он мог взять двойной экипаж за счет команд других кораблей, не говоря уж о солдатах из гарнизона Порт-Луи. Если он сможет выделить достаточно народу для обслуживания сорока орудий «Бомбея», и если у него хватит на это духу — это может изменить ситуацию.
В душе Джек не испытывал ни малейших сомнений в конечной победе, но он никогда не позволял себе облечь эту уверенность в, пусть и не высказанные, но слова. Эта уверенность оставалась лишь теплым светом, что зажегся внутри после того, как удалось отбить «Эфришен», а сейчас затопил уже все его сердце. Чувство это он воображал только своим персональным секретом, хотя отблеск его был ясно виден всем от доктора Мэтьюрина, до последнего тринадцатилетнего юнги с полипами в носу, замыкающего судовую роль. Но, отставив эмоции в сторону, Джек начал холодный профессиональный разбор ситуации, всех факторов, что могли задержать и даже увести у него победу.
Во-первых, ветер. Пассат слабел, уже справа по носу появились стеклянно-гладкие пятна воды, предвестники обычного полуденного штиля, что мог вообще лишить фрегат возможности управляться, или позволить еле ползти вперед, под соединенные бортовые залпы «Венус» и «Бомбея», пока Гамелен не поставит временную оснастку, что удвоит его силы возможностью маневра.
Во-вторых, прибытие подкреплений. Он не был очень высокого мнения о предприимчивости французского коммодора, но и слабоумным Гамелен не был. Оказавшись на рассвете в положении, когда из-за южного горизонта уже показались берега Реюньона, он, несомненно, отправил свой лучший катер обратно на Маврикий за поддержкой. На его месте Джек сделал бы это после первого же залпа «Бомбея».
Пока он размышлял об этом, положение на севере прояснилось. Шлюпки были подняты, «Виктор» поставил все паруса и взял на буксир «Бомбей», «Венус», распустив грот и фок, двинулся по ветру. А вот и на «Бомбее» поставили фок. Ветер севернее был все еще свеж, и они делали около трех узлов, в то время, как «Боадицея» под всей своей внушительной громадой парусов шла едва ли быстрее пяти с половиной. «Однако, — подумал Джек, — с этим я ничего поделать не могу».
То малое, что мог, он уже делал. Закончив насвистывать «Мыс Плимут», лучшую из мелодий для выкликания ветра, он начал насвистывать попурри, и тут осознал, что перед внутренним взором его стоит Софи, причем образ необыкновенно четок. «Был бы я суеверным, — подумал Джек, с теплой улыбкой глядя в сторону Англии, — я бы готов был поклясться, что она думает обо мне».
Улыбка все еще играла на его губах, когда он спустился на палубу, и воодушевленный ею Сеймур спросил, не пора ли приготовить корабль к бою.
— Что до этого, мистер Сеймур, — Джек глянул на штурманскую прокладку, — думаю, это слегка преждевременно. Не стоит испытывать судьбу, знаете ли. Мистер Бэйтс, будьте добры, бросьте лаг.
— Есть бросить лаг, сэр! — отозвался гардемарин, кидаясь к релингам с юнгой-помощником и квартирмейстером. Юнга держал рейку, квартирмейстер — тридцатисекундные песочные часы. Бэйтс бросил лаг, следя, чтоб линь сматывался свободно, крикнул «Пошел!» — и квартирмейстер поднес часы к глазам, пока юнга удерживал рейку с видом священнодействующего. Лаг пошел за корму, узлы линя свободно скользили через пальцы Бэйтса. «Зажми!» — крикнул квартирмейстер. Гардемарин прижал линь, затем выбрал его, юнга смотал его обратно на рейку, Бэйтс пересек палубу и доложил:
— Только пять узлов, сэр, с вашего разрешения.
Джек кивнул, глянул вверх, на громаду парусов фрегата, на пожарные рукава на марсах, поливающие все, до чего могла дотянуться струя, на ведра, подтягиваемые к бом-брам-реям, дабы увлажненная парусина лучше ловила последние дуновения ветерка, и снова обратился к первому лейтенанту:
— Нет, мистер Сеймур. Без особой милости богов времени у нас будет куда больше, чем нам хотелось бы. Жаль гасить камбуз так рано, так что давайте-ка дадим людям пообедать в шесть склянок. И поскольку люди с прошлого воскресенья сидят без пудинга, пусть получат двойную порцию изюма сегодня. Но грога выдайте только половину — и отдыха после обеда не будет. Физиономии у матроса-штурвального, рулевого квартирмейстера, старшины сигнальщиков и ближних вахтенных закаменели при этих словах. Джек прошелся туда-сюда и продолжил:
— Остальное выдадим за ужином, если позволят погода, ветер и враги. И, мистер Сеймур, поскольку время поджимает, обед будет ранний — церковь сегодня устраивать не будем, но, полагаю, можно будет устроить общий сбор. Мистер Кирнан, — добавил он, кивнув бабуинообразному офицеру, — может устроить своих людей на баке.
С этого момента на борту фрегата началась гонка. Каждый матрос, сколь ни мало было его участие в этом торжественном ритуале (что назначался во всякое спокойное воскресенье, но никогда во время погони за врагом), должен был предстать (на час раньше обычного времени) чисто вымытым, выбритым и в чистой форме для осмотра своим старшим-гардемарином, затем офицером, а уж потом самим коммодором. К тому же, у команды обнаружилось общее намерение ослепить пришлых «африканеров» блестящим внешним видом. Повсюду на миделе и баке пары матросов аккуратно укладывали и заплетали друг-другу косички-«поросячьи хвостики», группы нетерпеливых матросов толклись вокруг тумб, превращенных в цирюльни, поторапливая доморощенных «брадобреев» (невзирая на последствия этой спешки). А ошалевшие морские пехотинцы чистили и полировали свое оружие, и так сияющее на ярком солнце.
Сам смотр был внушающим почтение зрелищем: офицеры в полной форме и с кортиками, сопровождающие коммодора, медленно движущегося вдоль строя подтянутых матросов, лишь группа волосатых «африканеров» в грязных рубахах чувствовала себя униженно. Церемонию, правда, портило то, что внимание всех участников периодически отвлекалось событиями, происходящими чуть дальше к северу: буксир, на котором волокли «Бомбей» не выдержал, и на «Викторе» потратили чертову уйму времени, заводя новый. «Венус» сперва ушла дальше, а затем вынуждена была возвращаться против ветра, чтоб помочь людьми — и морская гладь, разделявшая противников, сузилась на удивление быстро. Даже когда коммодор еще был на палубе, немногие, кроме замерших в первых рядах морских пехотинцев, смогли удержаться от взгляда на север и обмена замечаниями по поводу увиденного — и когда процессия следовала через камбуз и нижнюю палубу, мистер Троллоп был вынужден крикнуть: «Разговорчики!» несколько раз, и записать имена наиболее речистых для последующего наказания.