— Во что ты превратил наш дом, братец? Скупил все игрушки в магазинах Лондона? — окликнула брата Лили.
— Не все, далеко не все, — возразил Джастин. — Ты же знаешь, что в канун Рождества многие магазины закрыты.
Он несколько слукавил. Хозяева не могли устоять, когда молодой герцог открывал кошелек, предлагая любые деньги; перед ним распахивались двери даже тех магазинов, которые рано закрыли перед праздником, так что сейчас в комнате просто нельзя было повернуться из-за массы разбросанных повсюду детских игрушек, мягких и заводных. Здесь были слоны, способные самостоятельно передвигаться, медведи, бившие в барабаны, обычные скакалки и миниатюрные камины, наборы красок и грифельных карандашей, кукольный домик с жильцами и крохотным фортепьяно, целый поезд с рельсами и станциями, а также пара смешных железных птичек, чирикавших в позолоченной клетке.
Джастин не знал, что может понравиться десятилетней девочке, и пошел самым простым путем: покупал все подряд в двух экземплярах или двух комплектах, включая блестящие шарики, забаву мальчишек, и набор оловянных солдатиков, точную копию воинов наполеоновской армии. Возле сверкающего хромом велосипеда стояли санки, о которых сам Джастин мечтал в детские годы. В свое время герцог Уинтроп отказал сыну, но теперь ничто не мешало удовлетворить любую прихоть дочери Дэвида. Ей уж точно ни в чем не будет отказа, слишком долго бедная девочка была лишена всего, что могло бы скрасить ее нелегкую одинокую жизнь.
— Рада видеть, что ты не намерен баловать ребенка, — раздался за спиной сухой голос матери.
— Об этом не может быть и речи, — заверил Джастин. — Я полон решимости воспитывать ребенка в строгости, но наказывать почем зря не буду.
В комнату вбежал дворовый мальчишка, с трудом переводя дыхание.
— Милорд, к дому подъезжает карета, — сообщил он, — наверное, та самая.
— Молодец, не прозевал, — одобрил его действия Джастин. Он бросил мальчишке монетку, судорожно сглотнул и заорал во все горло: — Пенфелд!
Перед тем как уйти, он еще раз осмотрел комнату, дабы убедиться, что все в порядке, и задержался взглядом на фортепьяно, где расселись куклы от мала до велика, веселые и грустные, простые и необычные, утопая в шелках и бархате. На фоне этого великолепия в глаза бросился испачканный фарфоровый лобик с трещинкой. Рука сама потянулась к кукле, обнаруженной в конуре на чердаке пансиона, Джастин усадил ее на стул и тщательно расправил платьице. Она смотрела на него высокомерно и, казалось, с издевкой.
В комнату ворвался запыхавшийся Пенфелд, быстро огляделся и первым делом снял невидимую пушинку с брюк своего господина. Слух о прибытии гостей моментально распространился по всему дому, и едва только перед парадным входом остановилась простая черная карета, как в гостиной выстроились в ряд вдоль стены слуги, поправляя чепцы и передники, стараясь, не вытягивая особенно шеи, все же выглянуть в окно. По другую сторону во главе с величественной герцогиней расположились сестры Джастина, оживленно перешептываясь со своими мужьями, которые сохраняли выдержку и спокойствие.
Шум смолк, и все затаили дыхание, когда Джастин занял свое место перед разнаряженной рождественской елкой.
— Стой здесь, пожалуйста, — скомандовал он Пенфелду, когда тот попытался улизнуть и присоединиться к слугам. — Если я не выдержу напряжения и сомлею, ты меня подхватишь.
В окно было видно, как кучер открывает дверцу кареты. Показалась костлявая рука, и Джастин внутренне напрягся при виде Амелии Винтерс, ступившей на землю. Единственное, о чем горько сожалел молодой герцог в данную минуту, так это о необходимости выплатить вознаграждение, обещанное за пропавшего ребенка. Так уж распорядилась судьба-злодейка, что старой ведьме очень повезло: девочка решила вернуться именно в тот дом, который был знаком ей, хотя ничего там не видела, кроме грубости и издевательств.
Кучер мрачно оглядел жилище знати, и Джастин узнал парня, которого ранее повстречал в пансионе. С тех пор он приобрел заметную хромоту и даже издали виден был огромный синяк у него под глазом. Но долго раздумывать над странным видом кучера не пришлось, внимание герцога переключилось на тонкую фигурку в простеньком темно-синем платье и широкополой шляпе, показавшуюся в дверце кареты. Девушка будто не заметила руки кучера, пытавшегося ей помочь, и спрыгнула на землю.
— Для десятилетней девочки, по-моему, несколько великовата, — поделился своими соображениями Пенфелд.
В ответ Джастин хмуро промолчал.
Гости поднялись на крыльцо один за другим. Процессию замыкал мрачный кучер. Дворецкий распахнул дверь, по мраморным плитам застучала трость мисс Винтерс, и вот на пороге гостиной появилась долгожданная гостья. Крепко сцепив руки за спиной, Джастин попытался изобразить приветливую улыбку, но получилось нечто похожее на звериный оскал, а сердце билось с такой силой, что в любую секунду могло выскочить из груди.
С низко опущенной головой, спрятав руки в муфте, гостья миновала строй слуг и членов семьи, направляясь к хозяину дома. Джастин смотрел на нее во все глаза. Кого-то она напоминала... до боли знакомая походка, наклон головы, напускная покорность, скрывавшая буйный характер... В голове протрубил сигнал тревоги.
Гостья замерла перед герцогом, а он упорно смотрел поверх шляпки, помимо воли затаив дыхание. Еще до того, как она медленно подняла голову, Джастин уже знал, кого сейчас увидит. Из-под широких полей выбивались темные кудри, на пухлой щечке красовалась ямочка, в глазах цвета черного кофе светилась не радость, а злорадство.
Из муфты вылетела рука и влепила хозяину дома звонкую пощечину. Кто-то ахнул в испуге, а Джастин принял удар безучастно, будто ожидал и заслужил его. Мертвенно-бледный, он не спускал глаз со знакомого лица, и на щеке его огнем пылал красный след от пощечины.
Гостья задрала кверху короткий носик, равнодушно посмотрела на Джастина, как если бы он перестал для нее существовать, и обратилась к Пенфелду:
— Теперь можете проводить меня в мою комнату. Согласна поселиться на чердаке, если у вас не найдется ничего другого. За последние годы я полюбила общество крыс и голубей, они мне нравятся гораздо больше, чем люди.
Пенфелд не сразу нашелся, что сказать, но довольно быстро пришел в чувство, когда Джастин согласно кивнул, и повел гостью сквозь строй слуг, стоявших с широко открытыми от удивления ртами, и побледневших членов семьи. Девушка не удостоила взглядом груды игрушек, но задержалась возле фортепьяно. На ее лице отразилась бурная игра эмоций, и у Джастина тоскливо сжалось сердце.
Не обращая ни малейшего внимания на элегантно одетых и тщательно причесанных красоток, Эмили взяла со стула замызганную потрепанную куклу и крепко прижала ее к груди. Потом гордо вскинула голову и последовала за Пенфелдом. Кукла выглядывала из-за плеча, и Джастин готов был поклясться, что в ее голубых глазках сверкали насмешка и злорадство.
19
Одна за другой погасли крохотные свечки на мохнатых ветвях, и рождественская елка погрузилась в темноту. Сделав свое дело, служанка прошмыгнула мимо, отведя глаза в сторону, а Джастин остался стоять неподвижно, глубоко засунув руки в карманы, с таким видом, будто его не касалась суета вокруг, не замечая, как двое лакеев выкатывают из гостиной сверкающий хромом велосипед, глухо переругиваясь на ходу.
Небосвод за окнами сменил цвет с тяжелого свинцового на дымчато-черный, приходили и уходили слуги, выметая елочные иголки и обрывки блестящей мишуры, а потом все успокоилось, и хозяин дома остался наедине с голыми ветками, торчавшими над головой немым укором. Джастин завершил уборку, сняв глянцевый зеленый листик с позолоченной клетки, где застыли на жердочке примолкнувшие железные птички.
В дверях показался Пенфелд, прижимавший к груди плюшевого медведя, который почти не уступал ему по размерам, прокашлялся и смущенно сказал:
— Простите, сэр, но надо бы решить, что делать с пони.
Джастин провел пальцем по острому краю листка, припомнив, как Трини торжественно положил зеленую ветку у ног Эмили в знак того, что рад приветствовать ее на своей земле. Дикарю, надо считать, повезло: ему не довелось раскрывать душу перед девушкой и отдавать ей свое сердце.
— Скажи, чтобы на ночь поставили в конюшню, а утром вернем пони прежним владельцам.
— Слушаюсь, сэр, как скажете, — повиновался слуга, чуть замешкался, словно хотел что-то еще прибавить, но промолчал, горестно вздохнул, взвалил плюшевого медведя на плечо и побрел прочь.
«Только подумать, какого я свалял дурака! — мысленно терзался Джастин. — Эмили разбрасывала на моем пути намеки, как яркие цветы, но я проходил мимо, не видя ничего, обуреваемый лишь собственной страстью. Но не я один виноват. Несносная девчонка с самого начала повела себя в высшей степени странно, злонамеренно скрыла свое истинное имя... и вообще».
Когда до него наконец дошло, что его обвели вокруг пальца и, возможно, надсмеялись над ним, у него пропала охота заниматься самобичеванием и на смену пришло новое чувство — Джастина охватила бешеная ярость, и он невольно вскинул глаза к потолку.
После краткой и до крайности неприятной беседы с мисс Винтерс появились ответы на ряд давно мучивших его вопросов, но многое по-прежнему остается туманным, и пора выяснить отношения с неуловимой мисс Скарборо. Джастин смял в кулаке зеленый листок и решительно зашагал к лестнице.
Путь к комнате Эмили преграждала воздушная гора из розового тюля, разноцветных лент и поясов. Темно-красный ковер перед дверью был завален грудой книг с цветными иллюстрациями, детскими игрушками и платьями с пышными бантами — все эти вещи явно охапками выбрасывали в коридор.
Джастин расшвырял ногами барахло и медленно повернул дверную ручку, ожидая, что дверь заперта, но она легко поддалась и широко распахнулась без малейшего скрипа. Хозяин дома не знал, то ли ему радоваться, то ли печалиться. Царившую в комнате тишину нарушали лишь треск огня в камине да легкое поскрипывание.
Эмили восседала на игрушечном коне, которого утром Джастин велел принести с чердака, и покачивалась взад-вперед, не отрывая задумчивого взгляда от танцующих огненных языков в камине. При виде милого ее профиля им овладело желание схватить дерзкую девчонку, поднять высоко и хорошенько встряхнуть, чтобы посыпались ответы на давние вопросы. Но нет, такое невозможно. «Скорее всего я просто ищу предлог, чтобы сжать ее в объятиях», — пронеслось у него в голове.
Из-за края подола темно-синего платья проглядывал белый хлопчатобумажный чулок, зрелище естественное и безобидное, но, хотя прежде ему доводилось видеть Эмили обнаженной, на этот раз кровь зашумела в ушах. Джастин закрыл дверь, прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. Главное, не надо спешить. Мать и сестры с мужьями вдоволь насладились бурной сценой встречи в гостиной, до сих пор наверняка перемалывают косточки Джастина и Эмили, так что теперь битва состоится один на один в рамках одной комнаты, без свидетелей.
Игрушечная лошадка продолжала мерно раскачиваться, потрескивал огонь в камине, томительно медленно тянулись секунды. Казалось, Эмили не замечала гостя, потом неспешно подняла руку. С розового мизинца свисала шелковая перчатка, расшитая мелким бисером.
— Тебе не кажется, что для меня маловата?
Джастину нелегко далось сохранить бесстрастное выражение лица.
— Я думал, ты была еще совсем маленькой, когда погиб твой отец. В конце концов, о твоем возрасте можно было судить только по миниатюрному портрету на крышке часов. Помнится, Дэвид не раз рассказывал о твоих шалостях, как, к примеру, ты откусывала пуговицы с его сюртука. А еще о том, как ты однажды вскарабкалась на подоконник, выпала наружу, и наутро тебя нашли мирно спящей на цветочной клумбе. Согласись, что подобные поступки трудно ассоциировать с образом подростка.
— Да, папенька любил рассказывать именно эти истории, — ответила Эмили, не замечая искательной улыбки Джастина.
— Откуда мне было знать?
Перчатка полетела на пол.
— При желании самым простым способом: нанести визит или написать письмо.
Занавес, разделявший прошлое и настоящее, казалось, пошел вверх.
— Я писал тебе каждый день с тех пор, как вернулся в Лондон.
— Письма у тебя всегда хорошо получались, как я посмотрю, вот только почему-то ты забывал отправлять их по адресу, — возразила Эмили, по-детски болтая ногами.
— Почему ты мне с самого начала просто не сказала, что ты дочь Дэвида?
— А вам не кажется, господин Коннор, что мы видим жизнь не такой, как она есть, а постоянно что-то выдумываем? Вы ожидали увидеть Клэр Скарборо в образе маленькой девочки, а я считала вас бесчувственным чудовищем, способным присвоить золотой прииск своего компаньона и бросить его дочь на произвол судьбы.
У Джастина под кожей взбугрились и заиграли желваки, он начинал сердиться, но решил не сдаваться под градом упреков и выстоять во что бы то ни стало.
— Прости, что не оправдал твоих ожиданий. Если бы мне доложили о твоем приходе, я бы загодя наточил клыки и заострил рога. Дело в том, что во время восстания маори захватили золотой прииск, я остался ни с чем, но волноваться за тебя, как мне казалось, не было причин: я был уверен, что отец оставил тебе достаточно денег. Откуда мне было знать, что мисс Винтерс окажется большой су..?
— ...дрянью, — поспешно перебила его Эмили. — Вы забываетесь, милорд. Не следует распускать язык в присутствии детей, которые находятся под вашей опекой. Вам должно быть известно, что дети все схватывают на лету и запоминают самое худшее.
Девушка слезла с игрушечной лошадки, и под грубой тканью плохо пошитого платья зазывно перекатилось крутое бедро. С полуоткрытым ртом она смотрела на Джастина темными глазами, пылавшими огнем обвинения. «Доведется ли вновь увидеть смех в ее глазах?» — грустно подумал герцог, разглядывая Эмили. За зиму загар почти сошел, и кожа на ее лице приобрела легкий персиковый оттенок, скулы обострились и запали щеки. Что она пережила за долгое путешествие от Новой Зеландии до Англии? Какие тяготы выпали на ее долю? В присутствии Эмили сердце билось учащенно, будто пыталось вырваться на волю.
— Мисс Винтерс сказала мне, что она будто бы поручила своим сотрудникам доставить тебя ко мне. По ее словам, ты предпочла броситься за борт, лишь бы не попасть в мои руки.
— И она еще смеет упрекать меня в том, что я выдумщица! Я не прыгала за борт. Когда подручные старой ведьмы поняли, что найти богатого опекуна не удастся, они просто вышвырнули меня за борт, как балласт, а может, надеялись накормить своих ближайших родственников — акул.
Джастин крепко сжал ее запястье.
— Если этот мерзавец Барни, — горячо заговорил он, — дотронулся до тебя хотя бы пальцем, я его... — Угроза повисла в воздухе, а пальцы сжались еще крепче при мысли о том, что лопоухий подонок мог коснуться Эмили своими грязными лапами.
— Изволите шутить, — засмеялась Эмили, но глаза остались печальными, и смех не получился. — Ваша любезная мисс Винтерс никогда бы этого не допустила. Она же поручила передать меня моему опекуну с рук на руки, так сказать, в первозданном виде, не испортив продукта.
Джастин отшатнулся, как от удара, и непроизвольно взглянул на свою руку, державшую тонкое запястье; на фоне бледной кожи резко выделялись его пальцы, поросшие поверху темным пушком. У Джастина были сильные руки с тонкими длинными пальцами прирожденного музыканта, который ежедневно проводит несколько часов за фортепьяно, и в то же время это были мозолистые руки человека с железными мускулами, познавшего тяжкий физический труд, в общем, руки настоящего мужчины, способные как на ласку, так и на крайнюю жестокость.
Он принялся нежно массировать след, оставленный его пальцами на запястье девушки.
— Не поверишь, но я действительно готов убить любого мужчину, который посмеет до тебя дотронуться.
Эмили высвободила руку и отошла к окну; не поворачиваясь, насмешливо обронила:
— Жаль, что дуэли нынче не в моде, а то бы ты мог вызвать самого себя на смертельную схватку. Между прочим, из Пенфелда вышел бы прекрасный секундант.
Джастин тяжело вздохнул. Бесполезно спорить с мисс Скарборо, старающейся все обратить в злую шутку, остается только надеяться, что удастся завоевать на свою сторону прежнюю Эмили.
— Почему ты не стала дожидаться меня в Новой Зеландии, как мы договаривались? — мягко спросил Джастин. — Ведь я же обещал за тобой приехать.
— Я и так слишком долго ждала вас, господин Коннор! — воскликнула Эмили. — А чем я должна была заняться? Сидеть у окна и ждать, пока птицы совьют гнездо у меня на голове? Нет уж, покорно благодарю. Семь лет только и делала, что ждала. Семь долгих лет я мечтала, надеялась, молилась. Часами просиживала у окна, уткнувшись носом в стекло, пока не начинало казаться, что нос отмерзнет от холода и отвалится. Даже когда перестала надеяться и возненавидела тебя, все же порой просыпалась по ночам и прислушивалась, не ты ли взбираешься по лестнице.
Джастин попытался обнять девушку, но она отпрянула, налетела на миниатюрный поезд, стоявший под окном, зло пнула ногой паровоз, тот ударился о стену, и на обоях образовалась красная рана.
— Неужели ты рассчитывал возместить годы страданий куклами и игрушками? Думал дешево откупиться?
Взмахом руки Эмили смела с туалетного столика батарею склянок и бутылочек. От падения на ковер вылетели хрустальные пробки и защипало в глазах от приторно сладкого запаха лаванды.
— Ты хотел купить прощение с помощью погремушек и тряпок? — кричала Эмили, вышвыривая охапками из ящиков комода нижнее белье. — Вы просчитались, сэр! Любовь и привязанность нельзя купить за ленты и шелка!