- Погоди,-отвечал магометанин,-заклинание, конечно, заклинанием, но читать-то его нужно в полночь, при свете особой свечи, и где же мне ее изготовить, у меня и половины нет того, что ее составляет. А без свечи свитка хоть бы и не было.
- Ну, все понятно! - воскликнул коротышка-гальего. - Есть у меня эта свеча, сейчас принесу.
Он пустился домой и скоро принес огарок восковой свечи из сандаловой шкатулки. Мавр помял ее и понюхал.
- Да, - сказал он, - редкостные и дорогие ароматы сочетались с этим воском. Именно такая свеча и обозначена в свитке. Пока она горит, разверзнутся глухие стены и потаенные пещеры. Но лишь она потухнет, горе промедлившему! Он будет зачарован вместе с сокровищем.
Они решили тою же ночью испробовать заклинание. И в поздний час. когда царили нетопыри и совы, они поднялись по темному склону Альгамбры и приблизились к жуткой башне, обнесенной деревьями и защищенной сказаньями. При свете фонаря они пробрались сквозь кусты, через завалы, к потаенной башенной дверце. Содрогаясь от ужаса, они сошли по ступеням в сырой и мрачный подвал, откуда спуск вел еще глубже. Так они миновали, один за другим, четыре схода в четыре подвала; и, согласно преданию, ниже сойти было нельзя, остальные три охранялись крепким заклятьем. Воздух был сырой и могильный, и фонарь все равно что не горел. Затаив дыхание, они переждали, пока до них слабо донесся полночный удар подзорного колокола: тут они зажгли восковую свечку, и она распустила запах мирры, ладана и прочих благовоний.
Мавр стал торопливо читать. Едва он кончил, как раздался подземный грохот. Земля содрогнулась, и в полу открылась лесенка. Они с трепетом спустились по ней, и фонарь их осветил арабские письмена на стенах нового подвала. Посредине его стоял большой сундук, окованный семью стальными полосами, и по обе стороны сундука сидели зачарованные мавры в полном доспехе, недвижные, как статуи, во власти заклятья. Несколько кубышек перед сундуком были доверху наполнены золотом, серебром и драгоценными каменьями. Они по локоть запустили руки в самую большую, пригоршнями вынимая тяжелые мавританские монеты, браслеты и золотые украшенья, а иногда и ожерелья, унизанные крупными восточными перлами. Задыхаясь и дрожа, они набивали карманы, с ужасом поглядывая на двух зачарованных мавров, которые сидели неподвижно, вперившись в них немигающим взором. Наконец, всполохнувшись от какого-то почудившегося им обоим шума, они кинулись к лестнице, взбежали наверх, упали друг на друга и загасили восковой огарок: пол гулко сомкнулся.
Все в том же испуге и дрожи они выбрались из башни и успокоились при виде тихого звездного неба между ветвями деревьев. Усевшись на траве, они поделили добычу, решив, что покамест хватит с них и этого, а как-нибудь потом они придут еще и уж тогда повытрясут кубышки. Для пущей надежности талисманы тоже были поделены: одному достался свиток, другому-огарок; и оба отправились в Гранаду с легким сердцем и полным карманом.
Под горою их пути расходились, и предусмотрительный мавр решил на прощанье дать один совет простодушному водоносу.
- Друг Перехиль, - начал он, - все это дело надо хранить в глубокой тайне, пока мы не повытаскиваем сокровища и не уберемся сами куда-нибудь подальше. Если Алькальд о чем-нибудь проведает, мы пропали.
- Конечно,-отвечал гальего,-что верно, то верно.
- Друг Перехиль, - сказал мавр, - ты не болтун и, разумеется, будешь держать язык за зубами, но у тебя есть жена.
- Она ни о чем не узнает, - накрепко заверил коротышкаводонос.
- Вот и хорошо,-кивнул мавр, - полагаюсь на твое слово и на твое благоразумие.
Обещание водоноса было самое твердое и искреннее, но увы! какой муж сумеет утаить что-нибудь от жены? Во всяком случае, не такой, как Перехильсупруг нежный и покладистый. Он воротился домой и увидел, что жена сидит супится в углу.
- Слава тебе господи,-вскричала она ему навстречу,- явился кормилец под самое утро. Что ж ты не привел к нам в гости еще какого-нибудь мавра?-Она расплакалась и стала заламывать руки и бить себя в грудь.-Бедная я, несчастная!- голосила она,-куда мне деваться? Дома ни полушки, все растащили судейские и альгвасилы, бездельник муж и на кусок хлеба не может заработать, а только шляется где-то днем и ночью с нечестивыми маврами! Детки мои, детки! Что с пами будет? Не иначе как все по миру пойдем!
Добряка Перехиля так растрогали рыданья супруги, что он и сам захлюпал. Карманы его были переполнены, сердце тоже, и сдерживаться не стало сил. Он вытащил три или четыре тяжелые золотые монеты и опустил их жене за пазуху. Бедняжка так и обмерла вт атого золотего дождя, а коротышгальего тем временем достал еще золотую цепочку и помахивал ею перед носом жены, приплясывая от восторга и растянув рот до ушей.
- Пресвятая дева заступница!-воскликнула она.- Что ты наделал, Перехиль? Ты что, кого-нибудь убил и ограбил?
И едва она так подумала, как сразу в этом уверилась. Ей померещилась тюрьма, виселица и кривоногий муженек, пляшущий в петле; от ужаса с нею сделался настоящий припадок.
Что было делать бедняге? Чтоб успокоить и разубедить ошалелую супругу, пришлось рассказать ей всю правду. Впрочем, он сперва взял с нее самую торжественную клятву не проговориться ни одной живой душе.
Радость ее была неописуема. Она кинулась мужу на шею и чуть не задушила его в объятиях.
- Ну, жена,-ликовал коротыш-гальего,-что теперь скажешь о наследстве мавра? Впредь никогда не ругай меня за помощь ближнему.
Добряк Перехиль улегся на свою кошму и уснул слаще, чем иной на пуховой перине. Жена его не сомкнула глаз: она опростала его карманы на той же кошме, пересчитывала золотые арабские монеты, примеряла ожерелья и серьги и мечтала, как она вырядится, когда им не нужно будет скрывать свое богатство.
Утром гальего отнес на Закатин к ювелиру старинную золотую монету, будто бы найденную в развалинах Альгамбры. Ювелир рассмотрел арабскую надпись, увидел, что монета червонного золота, и предложил за нее треть настоящей цены; водоносу же и в голову не пришло торговаться. Перехиль накупил своим малышам одежонки, игрушек и вдоволь съестного; они пустились в пляс вокруг него, и он, счастливый, как ребенок, приплясывал с ними.
Жена водоноса соблюдала обет помалкивать с неслыханной строгостью. Целых полтора дня она ходила с таинственным видом, сдерживалась изо всех сид и не разболтала ничего ни одной кумушке. Правда, она немного важничала, извинялась за свой затрапез и поговаривала, что вот-вот закажет себе новую баскинью с пронизью и золотой оторочкой и новую кружевную мантилью. Намекала она также, что мужу пора оставить ремесло водоноса: оно ему не по летам и не по здоровью. И вообще они собираются на лето поехать за город, чтоб дети подышали горным воздухом, а то в Гранаде все-таки ужасная духота.
Соседки переглядывались и думали, что бедняжка слегка спятила; все подружки злорадно хихикали у нее за спиной над ее ужимками и жеманством.
За такую сдержанность на людях она вознаграждала себя дома: нацепив на шею ожерелье из восточных перлов, на руки - мавританские браслеты, а на голову-алмазную эгретку, она в своих грязных лохмотьях прохаживалась по комнате и смотрелась в осколок зеркала. Один раз она с простодушным кокетством даже выставилась в окошко, чтоб поразить своими уборами какого-нибудь прохожего.
Волею судеб вездесущий Педрильо Педруго как раз в это время сидел без дела в своей цирюльне напротив, и алмазный блеск коснулся его недреманного ока. Он тотчас кинулся к подзорному окошечку и узрел замарашку-супругу водоноса, разубранную, как невеста на Востоке. Он мысленно составил полную опись ее драгоценностей и со всех ног помчался к Алькальду. Вскоре поджарый альгвасил уже несся по следу, и бедняга Перехиль не успел оглянуться, как был схвачен и снова предстал перед судьей.
- Ах,вот как, негодяй!-разъяренно вскричал Алькальд. - Ты мне плел, будто покойный нечестивец оставил тебе только пустую шкатулку, а теперь я слышу, что твоя жена красуется в отрепьях, разубранных жемчугом и бриллиантами. Подлая тварь! А ну-ка выкладывай все, что награбил у своей несчастной жертвы, и ступай на виселицу, она уже давно по тебе плачет.
Водонос в ужасе пал на колени и без утайки рассказал, каким чудесным путем досталось ему богатство. Алькальд, альгвасил и проныра цирюльник жадным ухом внимали этой повести о зачарованных сокровищах. Альгвасила отправили за мавром. Попавший в когти блюстителей закона, мусульманин был насмерть перепуган. По виноватому виду и потупленным глазам водоноса он догадался обо всем.
- Скотина ты несчастная, - бросил он ему мимоходом. - Говорил же я тебе: не болтай с женой".
Мавр рассказал точно то же, что и его сообщник, но Алькальд разыгрывал недоверие и угрожал тюрьмою и пытками.
- Спокойно, добрый сеньор Алькальд, - сказал магометанин, к которому варнулись рассудительность и самообладание. - Какой нам толк затевать свару и портить все дело? Кроме нас, никто об этом ничего не знает, вот и хорошо. Сокровищ в подвале хватит на всех с лихвою. Обещайте честный дележ - и все наше, а нет - пусть все там и останется.
- Спокойно, добрый сеньор Алькальд, - сказал магометанин, к которому варнулись рассудительность и самообладание. - Какой нам толк затевать свару и портить все дело? Кроме нас, никто об этом ничего не знает, вот и хорошо. Сокровищ в подвале хватит на всех с лихвою. Обещайте честный дележ - и все наше, а нет - пусть все там и останется.
Алькальд в сторонке посовещался с альгвасилом: тот на таких делах собаку съел.
- Обещайте им что угодно, - сказал он,-лишь бы до сокровища добраться. А там заберете себе все, и ежели эти двое только пикнут, припугнете их костром, как чародеев и нечестивцев.
Алькальду совет понравился. Он расправил чело и обратился к мавру.
- Повесть ваша необычайна, - сказал он,-но, может быть, и правдива: не могу сказать, пока пе удостоверюсь воочию. Нынче же ночью вы повторите заклинания при мне. Если сокровища и вправду существуют, мы разделим их полюбовно, и дело с концом; если же вы меня обманули, то пощады не ждите. А пока останетесь под стражей.
Мавр и водонос на это охотно согласились: они ведь знали, что правда на их стороне.
К полуночи Алькальд, альгвасил и неотлучный брадобрей, все вооруженные до зубов, тронулись в путь. Они вели под конвоем мавра и водоноса и прихватили с собой дюжего осла, бывшего приятеля Перехиля, чтоб нагрузить его сокровищами. Никем не замеченные, они подошли к башне, привязали осла к смоковнице и спустились в четвертый башенный подвал.
Восковой огарок был зажжен, и мавр прочитал по свитку заклинание. Как и в прошлый раз, содрогнулась земля, и каменный пол с грохотом разверзнулся, открыв узкую лесенку. Алькальд, альгвасил и цирюльник замерли в страхе и сойти вниз не отваживались. В подпол спустились мавр с водоносом; два стража сидели там все так же безмолвно и недвижно. Они отодвинули пару больших кубышек с золотом и драгоценностями, водонос по одной вынес их на плечах и, хоть был крепок и привычен к тяжестям, все же пошатывался под ношей, а навьючив ее на осла, понял, что больше тот не свезет.
- На этот раз хватит, - сказал мавр, - повезем больше-еще, пожалуй, заметят, а здесь и так богатства хоть отбавляй.
- Там еще что-нибудь осталось?-спросил Алькальд.
- Осталось-то самое главное,-сказал мавр,- громадный кованый сундук, полный жемчуга и других каменьев.
- Вытащить сундук во что бы то ни стало!- потребовал ненасытный Алькальд.
- Я вниз больше не пойду,-заупрямился мазр.- Говорю же - нам хватит с избытком, а алчность к добру не ведет.
- Этак моему бедняге ослу недолго и спину сломать,- прибавил водонос.
Приказанья, угрозы и уговоры не подействовали, и Алькальд обратился к своим подручным.
- Помогите мне поднять сундук, - сказал он,-и мы разделим его на троих.
С этими словами он стал спускаться по лесенке, а альгвасил и цирюльник нехотя последовали за ним.
Как только они скрылись внизу, мавр тут же задул огарок, под землею прокатился гул, и пол сомкнулся над головами трех достойных особ.
Затем мавр поспешил наверх и перевел дыхание лишь на свежем воздухе. Коротышка-водонос почти не отстал от него.
- Что ты наделал? - воскликнул Перехиль, когда они чуть-чуть отдышались. - Алькальд и те двое-они же остались с маврами в подвале!
- Такова воля Аллаха,-заметил набожный магометанин.
- И ты их не выпустишь?
- Сохрани Аллах!-ответствовал мавр, поглаживая бороду. - В Книге судеб записано, что они пребудут под заклятьем, пока до клада не доберется еще кто-нибудь. Аллах ведает, когда это будет!
И, сказав так, он забросил огарок свечи далеко в темные заросли оврага.
Теперь уж поделать ничего было нельзя, и мавр с водоносом повели в город тяжко нагруженного осла: Перехиль без конца обнимал и целовал своего нежданно вызволенного длинноухого товарища. Трудно даже сказать, чему простодушный гальего радовался больше-несметным богатствам или новообретенному ослу.
Два добытчика разделили клад полюбовно и справедливо; правда, мавр, пристрастный к украшеньям, отбирал себе большую часть жемчугов, самоцветов и прочих безделушек, но взамен отдавал водоносу впятеро крупнейшие великолепные и массивные золотые изделия, чем тот и был вполне доволен. Они не стали дожидаться новых неприятностей и разъехались со своими богатствами в разные стороны. Мавр вернулся в Африку, в свой родной Танжер, а водонос с женою, детьми и ослом быстренько перебрался в Португалию. Там жена взялась за него как следует, и он стал важною птицей, ибо она заставила его напялить на длинное туловой камзол, а на короткие ноги - штаны до колен, носить шляпу с пером и шпагу на боку и сменить прозванье Перехиль на звучное имя Дон Педро Хиль. Потомство его было веселое, радушное, приземистое и кривоногое; сеньора же Хиль, с головы до ног в оборках, бахромках и кружевах, унизанная перстнями, завела моду на роскошное неряшество.
Алькальд и присные его по-прежнему замурованы в подвале громадной Семиярусной Башни. Их, наверно, хватятся, когда в Испании недостанет пронырливых цирюльников, хищных альгвасилов и лихоимцев Алькальдов, но покамест их здесь вдосталь, и похоже, что наша троица просидит в подвале до второго пришествия. просидит в подвале до второго пришествия.