Олень поднял голову, раскрыл пасть и заревел, опустив губы и обнажив огромные зубы. Пасть его была вся в запекшейся крови, а один глаз явно уже ничего не видел.
Затем, к моему полному ужасу, он поднял тело над землей, замолотил передними ластами с ужасными отростками на концах по воздуху, упал обратно на пол и опустил рога.
Он был готов напасть на меня.
Я увидел, что гигантские острые рога, способные распороть человека, стремительно движутся в мою сторону, и бросился плашмя на землю, прижавшись к стене. Рога с грохотом ударились о скалу в каком-то дюйме от моего правого плеча. Огромная морда морского оленя — шириной во весь мой рост — была всего в футе от моего лица.
И тут я вспомнил то, о чем подумал раньше. Это, пожалуй, был мой единственный шанс победить чудовище.
Я вскочил.
Я бросился вперед, вверх по его лбу, хватаясь за грубую шерсть, буквально пробежал по его морде и оседлал его голову, обхватив ногами и одной рукой его левый рог.
Чудовище остановилось в недоумении. Оно, видимо, не поняло, куда я делся.
Я поднял топор.
Олень, сопя, оглядел пещеру.
И я опустил топор. Он вонзился глубоко в череп зверя. Олень заревел, заверещал, затряс головой. Я ждал этого и лишь еще сильнее вцепился ему в рога, продолжая наносить удары топором и целясь туда, куда попал в первый раз.
Я пробил ему череп. Из раны выступило немного крови. Но я добился этим только того, что олень еще яростнее замотал головой. Привстав на своих ластах, он раскачивал все тело из стороны в сторону, стремительно перемещаясь по пещере, царапая рогами ее потолок и стены. Он изо всех сил пытался сбросить меня.
Но я держался.
И продолжал наносить ему удары своим топором.
Из-под острия летели осколки кости, из раны в черепе густой струей била кровь.
Зверь, не умолкая, ревел от боли, ужаса и ярости.
Еще бросок, еще удар о стену…
Рукоять топора, не выдержав мощных ударов, переломилась, и у меня в руке остался лишь ее обломок.
Но лезвие застряло, глубоко вонзившись в мозг зверя.
А олень между тем слабел. Вот его тело рухнуло на пол, он уже был не в силах поддерживать его своими ластами. Олень застонал, пытаясь вновь подняться. И последний вздох пополам с кровью вылетел из его пасти.
Голова чудовища упала на пол. Я упал вместе с ней. Как только рога коснулись пола, я отпрыгнул в сторону.
Морской олень был мертв. Я победил его. Один.
Я попытался извлечь свой сломанный топор из головы зверя, но он застрял слишком глубоко. Я оставил его там и, пошатываясь, выбрался из пещеры на берег.
— Все кончено, — сказал я. — Я убил его.
Я не ощущал ни малейшей гордости.
Оглядевшись, я обнаружил, что корабль исчез.
Морская повозка епископа Белпига укатила, по всей вероятности, в Ровернарк. Они, стало быть, сочли меня погибшим.
— Белпиг! — закричал я в надежде, что мой голос может достигнуть невидимого мне корабля. — Моргег! Я жив! Я убил оленя!
Ответа не было.
Я взглянул на низкие мрачные тучи. И на мрачный вязкий океан.
Меня бросили посреди этого кошмарного моря, по которому, как утверждал Белпиг, не ходят корабли. Я был здесь один, если не считать трупов воинов и мертвой туши морского оленя.
Меня охватила паника.
— БЕЛПИГ ВЕРНИСЬ!
Только эхо в ответ, ничего больше.
— Я ЖИВ!
И опять одно эхо, но теперь громче и вроде бы даже насмешливо.
На этом обломке скалы, не достигающем в длину и пятидесяти ярдов, мне долго не протянуть. Я полез на скалу, стараясь забраться как можно выше. Это, конечно, не имело никакого смысла, ведь полумрак начинался у самого берега, а в море не было видно горизонта, ибо все вокруг закрывали низкие бурые тучи.
Я сел на небольшом выступе скалы, единственном относительно ровном месте на всем островке.
Я дрожал, мне было страшно.
Воздух стал прохладнее, и я поплотнее запахнул плащ. Но холод все равно пробирал меня до самых костей.
Может, я и бессмертный. Феникс, обреченный вечно возрождаться. Бродяга на путях Вечности.
Но если мне суждено здесь умереть, то умирать я буду, вероятно, целую вечность. Если я Феникс, то Феникс, попавший в ловушку на этом Обсидиановом острове, словно мошка, навек закованная в янтарь.
При этой мысли меня покинули последние остатки мужества. Я смотрел теперь в будущее с полным отчаянием и без какой-либо надежды.
Книга третья ВИДЕНИЯ И ОТКРОВЕНИЯ
Глава I Смеющийся карлик
Битва с морским оленем настолько вымотала меня, что через некоторое время я уснул, прислонив голову к скале и вытянув ноги на плоском выступе.
Когда я пробудился, ко мне уже вернулась часть былого мужества, хотя я по-прежнему не видел выхода из того положения, в котором очутился.
Вонь из пещеры стала сильнее: туша оленя, видимо, уже начала разлагаться. И еще мне досаждали какие-то странные и неприятные звуки, словно что-то скользкое билось у берега. Заглянув за выступ скалы, я увидел каких-то змееподобных существ, которые сотнями ползли в пещеру. Видимо, это были местные морские падальщики. Их черные тела и производили этот звук, когда они сотнями ползли в пещеру, к туше морского оленя.
Если даже я и питал надежду продержаться здесь за счет мяса оленя, то теперь на это можно было больше не рассчитывать. У меня было только одно желание: чтобы эти мерзкие твари поскорее покончили с тушей и убрались восвояси. В пещере оставалось несколько гарпунов. И как только эти твари уберутся, я сразу должен завладеть ими. Они мне еще пригодятся — для защиты от любого зверя или чудовища, что обитают в здешних водах. В мелких прибрежных водах могла водиться и рыба, хотя в этом я сильно сомневался.
Мне вдруг пришло в голову, что епископ Белпиг мог специально затеять эту охоту, чтобы избавиться от меня. Хотя бы потому, что ему досаждали мои вопросы.
Если так, то, отправившись вслед за его воинами в логово морского оленя, я сыграл ему на руку.
От нечего делать я прогулялся по острову. Это не заняло много времени. Мое первое впечатление от острова было совершенно правильным — здесь ничего не росло. И питьевой воды тоже не было. В Ровернарке получали питьевую воду изо льда, но здесь не было и льда, один обсидиан.
Гнусные черные падальщики все ползли и ползли в пещеру, из которой теперь доносились отвратительные звуки их пиршества.
В тучах на мгновение образовался просвет, и сквозь него на черные волны моря упали слабые лучи умирающего солнца.
Я вернулся на свой выступ. Делать мне было нечего, пока падальщики не покончат с тушей оленя.
Надежда когда-нибудь найти Эрмизад почти покинула меня, маловероятно, что мне удастся вернуться в Ровернарк. А если я умру, то, скорее всего, вновь возникну в еще более гнусном воплощении, чем мое нынешнее. Я, может, и не вспомню тогда об Эрмизад, как сейчас не могу вспомнить, почему Черный Меч играет столь важную роль в моей Судьбе.
Перед моим внутренним взором встало милое лицо Эрмизад. Я припомнил, как красива страна элдренов, которой я принес мир, правда, ценой настоящего геноцида.
Я вновь задремал, и вскоре меня вновь посетили знакомые видения и голоса. Желая отогнать их, я открыл глаза и тупо уставился в пространство. Но видения не исчезали — и все это происходило на фоне мрачных туч и мрачного моря, а те слова, казалось, слышались вокруг меня отовсюду.
— Оставьте меня! — взмолился я. — Дайте мне умереть спокойно!
Отвратительные звуки пиршества падальщиков теперь смешивались с шепотом гнусных голосов у меня в ушах.
— Оставьте меня!
Я чувствовал себя, как ребенок, напуганный чудищами, которых он сам вообразил в темноте. И голос мой звучал, как бессильная мольба ребенка:
— Пожалуйста, оставьте меня в покое!
И тут я услышал смех. Это был утробный издевательский смех, а исходил он откуда-то сверху. Я поднял голову.
И опять мне показалось, что мой сон, мой ночной кошмар воплотился в действительность. Я видел смеющегося совершенно ясно. Он спускался по склону прямо ко мне.
Это был кривоногий карлик с длинной бородой. Лицо его, впрочем, выглядело совсем юным, а глаза искрились от веселья.
— Приветствую тебя, — сказал карлик.
— Привет, — ответил я. — А теперь исчезни, прошу тебя!
— Но я явился сюда, чтобы развлечь тебя!
— Ты всего лишь плод моего воображения.
— Ты меня обижаешь! Кроме того, у тебя, должно быть, совершенно больное воображение, если оно создало такого урода, как я. Меня зовут Джермис-Кривуля. Ты разве не помнишь меня?
— С какой стати я должен тебя помнить?
— Так мы же с тобой не раз встречались. Подобно тебе, я не существую во Времени так, как то понимает большинство людей, как и ты сам когда-то. Если мне не изменяет память, конечно. В прошлом я оказывал тебе некоторые услуги.
— Не смейся надо мной, призрак!
— Мой дорогой Герой, я вовсе не призрак. По крайней мере, не совсем. Я, конечно, по большей части живу в мирах теней, в мирах, где мало реальности. Шутка, которую со мной сыграли Боги. Это они превратили меня в кривого урода.
— Боги?
— Или те, кто считает себя Богами. — Джермис подмигнул. — Хотя они такие же рабы судьбы, как и мы. Боги, Высшая власть, Высшие Существа — их по-разному называют. А мы, я полагаю, полубоги, орудия в руках Богов.
— У меня нет ни времени, ни желания пускаться в подобные мистические рассуждения.
— Мой милый Герой, теперь у тебя есть время для всего. Ты проголодался?
— Сам прекрасно знаешь, что да.
Карлик полез рукой за пазуху и извлек оттуда полкаравая хлеба. Протянул его мне. Хлеб, кажется, был настоящим. Я съел его весь и наконец почувствовал благодатную сытость в желудке.
— Благодарю тебя, — сказал я. — Если уж я схожу с ума, то это, кажется, самый лучший способ…
Джермис уселся на уступе рядом со мной, прислонив копье, которое все время держал в руке, к скале. Потом улыбнулся мне:
— Ты уверен, что мое лицо тебе не знакомо?
— Я никогда тебя раньше не встречал.
— Странно. Вероятно, наши нынешние временные воплощения находятся в разных фазах, и ты еще не встретил меня, хотя я-то уже с тобой встречался.
— Вполне возможно.
На поясе у Джермиса висел небольшой бурдюк с вином. Он снял его, глотнул оттуда и передал бурдюк мне.
Вино было отличное. Я тоже сделал несколько глотков.
— Как я вижу, свой меч ты с собой не захватил, — заметил он.
Я внимательно посмотрел ему в лицо. Нет, никакой иронии, никакой насмешки заметно не было.
— Я потерял его, — сказал я.
Он от души рассмеялся:
— Потерял! Потерял Черный Клинок! Ох-хо-хо-хо-хо! Ты смеешься надо мной, Герой!
Я нетерпеливо нахмурился:
— Но это правда! А что ты знаешь о Черном Мече?
— То, что знают все. Это меч, у которого было множество имен, как и у тебя. Он появлялся в разных обличьях, как и ты. Говорят, его выковали Силы Мрака для того, кто должен был стать их защитником, но, по-моему, это слишком примитивное объяснение, как тебе кажется?
— Да, пожалуй.
— Считается, что Черный Меч существует во многих измерениях. Говорят также, что у него есть двойник. Однажды, когда мы были с тобой знакомы и тебя звали Урлик, этот клинок звался Несущим Бурю, а его двойник — Клинком Печали. Многие, правда, утверждают, что их двойственность — только иллюзия, и что есть только один Черный Меч, и что он существовал еще до появления Богов, до Создания Мира.
— Это все легенды, — сказал я. — Они не объясняют ровным счетом ничего. Мне не раз повторяли, что мне Судьбой предназначено владеть им. Но я отказался! Тебе это о чем-нибудь говорит?
— Это говорит о том, чта ты сейчас несчастен. Герой и Меч — единое целое. Если человек предаст клинок или клинок предаст человека, это чудовищное преступление.
— Почему?
— Не знаю, — Джермис пожал плечами и улыбнулся. — И Боги не знают. Так всегда было. Поверь мне, Герой, это то же самое, что спрашивать, кто или что создало Вселенную, по которой и ты, и я столь свободно передвигаемся.
— А нельзя ли навсегда остаться в одном измерении, в одном мире?
Джермис поджал губы:
— Никогда не думал над таким вопросом. Мне нравится путешествовать. — Он вдруг улыбнулся. — Но я ведь и не Герой…
— Ты слыхал о таком месте — Танелорн?
— Слыхал. Его еще называют городом-патриархом. — Он потер щеку и подмигнул мне. — Говорят, он находится в Царстве Серых Владык, тех, что не подчиняются ни Закону, ни Хаосу…
Хаос и Закон… Что-то смутно знакомое…
— Что ты имеешь в виду под Законом и Хаосом?
— Некоторые еще называют это Свет и Тьма. Тут же много споров среди философов и прочих ученых о том, что это такое и чем они определяются… А иные, наоборот, считают, что они едины и являются частями одной и той же силы. В разных мирах и в разные времена верования тоже разные…
— Но где находится этот Танелорн?
— Где? Странные вопросы ты задаешь! Танелорн всегда там, где он есть.
Я в нетерпении вскочил:
— Ты что, одно из ниспосланных мне мучений, мастер Джермис? Ты еще больше запутал все и без того неразрешимые загадки!
— Неправда, сэр Герой! Ты просто задаешь мне вопросы, не имеющие ответа. Весьма возможно, что более мудрое существо смогло бы рассказать тебе больше, но не я. Я не философ и не герой — я просто Джермис-Кривуля.
Улыбка с его губ исчезла, в глазах была печаль.
— Прости меня, — сказал я и вздохнул. — Мне тоже кажется, что мои вопросы не имеют ответа. Как ты попал сюда?
— Через дыру в оболочке иного мира, вероятно. Я не знаю, как я перемещаюсь из одного пространства в другое, но я перемещаюсь, вот и все.
— И ты можешь исчезнуть отсюда?
— Именно это я и сделаю, когда настанет время уйти. Но я не знаю, когда оно настанет.
— Понятно.
Я уставился на мрачное море. Джермис наморщил нос:
— Видал я места, такие же малоприятные, как это. И понимаю, почему ты хочешь бежать отсюда. Может, если ты снова возьмешь в руки Черный Меч, тогда?..
— Нет!
Он даже вздрогнул:
— Прости меня. Я и не предполагал, что тебя это так заденет…
Я лишь развел руками в ответ:
— Я ничего не могу с собой поделать. Этому противится что-то внутри меня, не зависящее от моих собственных желаний. И оно категорически запрещает мне снова поднять Черный Меч.
— Но тогда ты…
И тут Джермис исчез.
Я снова был один. И снова терялся в догадках: может, это тоже была иллюзия, игра моего воображения. Или очередное видение, посетившее спящего или даже сошедшего с ума Джона Дэйкера…
Воздух перед моими глазами внезапно заволновался и ярко осветился. Ощущение было такое, словно я смотрел теперь сквозь окно в иной мир. Я двинулся ближе к этому «окну», но оно отодвинулось, сохраняя между нами первоначальную дистанцию.
Я пристально посмотрел туда — и увидел Эрмизад. Она тоже смотрела прямо на меня.
— Это ты, Эрекозе?
— Эрмизад! Я вернусь к тебе!
— Ты не можешь этого сделать. До тех пор, пока вновь не поднимешь Черный Меч…
И окно закрылось. Передо мной снова расстилался все тот же полумрак. Я заревел, как зверь, в ярости потрясая кулаками:
— Кто бы ты ни был, ты, который сотворил все это со мной! Я отомщу тебе!
Но мои угрозы растаяли в мрачной тишине.
Я упал на колени и зарыдал.
— ГЕРОЙ!
Колокол звенит. И звучит чей-то голос.
— ГЕРОЙ!
Я оглянулся вокруг, но ничего не увидел.
— ГЕРОЙ!
Потом я услышал шепот:
— Черный Меч. Черный Меч. Черный Меч.
— Нет!
— Ты бежишь своей Судьбы, служить которой создан. Возьми Черный Меч, Герой! Подними его снова, и ты познаешь славу!
— Я познал лишь горе и собственную вину. Я никогда больше не подниму Черный Меч!
— Поднимешь!
Это было просто утверждение. Никакой угрозы, только уверенность в его истинности.
Черные падальщики, закончив свой пир, убрались обратно в море. Я спустился ко входу в пещеру и увидел огромные кости морского оленя и скелеты погибших воинов. Чудовищный череп с могучими рогами глядел на меня своими черными глазницами, словно обвиняя и осуждая. Я быстро нашел брошенные гарпуны и с трудом извлек сломанный топор из черепа зверя. Потом вернулся на свой уступ.
Я сел там, пытаясь вспомнить Меч Эрекозе. Этот странный отравленный клинок, обладавший огромной силой. Я не испытывал никакого отвращения по отношению к нему. Но, может быть, тот Меч был, как намекал Джермис, лишь одним из воплощений Черного Меча?.. Я пожал плечами и выбросил эту мысль из головы.
Усевшись поудобнее, я разложил вокруг оружие и стал ждать следующего видения.
И оно не замедлило явиться.
Это был огромный плот, сколоченный скорее на манер саней. Его украшения напоминали те, которыми была отделана морская повозка Белпига, что привезла меня сюда. Но влекли плот не морские чудища, а птицы, похожие на цапель-переростков, покрытых к тому же не перьями, а темной, сверкающей чешуей.
На этом плоту или санях сидели люди в тяжелых одеждах из меха и в кольчужной броне, вооруженные мечами и копьями.
— Прочь! — крикнул я. — Оставьте меня в покое!
Они не обратили на мои слова никакого внимания.
И направили свое странное судно прямо к острову.