просто не бросает меня, потому что я "сиротка", а была бы мать моя жива,
так, наверное, давно бы оставил…Интересно, он думает, что так мне было
бы легче, потому что меня было бы кому утешить?…Внутрь меня
ворвалось что-то большое и горящее, будто кто-то устроил в моей душе
пожар, не спросив разрешения на пикник внутри моего сердца. Они сидели
там и жгли костёр, выкуривали меня из моего же тела. Им было тепло и
уютно, а меня одновременно выжигал жар и покрывал озноб.
Мне показалось, что меня вытолкнули чужой, грубой рукой в бесконечный
тоннель, освящённый искусcтвенным светом, где я не принадлежала самой
себе, а оказалась внутри огромного потока машин, не замечающих меня. Я
поняла, что мне не остаётся ничего другого, как бежать, бежать так быстро,
насколько могу, чтобы вырваться отсюда.
Я бежала по незнакомым мне улицам, едва различая гул сирен и резкий
визг тормозов, доносящихся будто из другого, далёкого мне мира. Бежала,
расталкивая удивлённые, равнодушные и осуждающие меня взгляды
прохожих, деревьев и собак. Всё вокруг было не моим, а чужим, и этот
чужой мир сопровождал меня своим безразличным вздохом и
укоризненным покачиванием головы.
Но вот, наконец, моя улица, мой дом, ступени моего подъезда, моя кухня,
моя аптечка, мои таблетки, все, все какие в ней есть, стакан воды, вода, ещё
вода…И ти-ши-на…
Хоронили меня, как и положено, на третий день. Хотели сразу отвезти на
кладбище, но муж настоял на том, чтобы гроб с моим телом переночевал в
доме. Я лежала внутри него в своём любимом узком платье, бледная и
подкрашенная чужою рукой.
Народу было много, все плакали и вспоминали меня, а я стояла здесь же, в
сторонке, жалела их и не могла ничем помочь. Нина сидела возле моего
гроба, по бабски подвывала и внимательно следила взглядом за моим
осунувшимся мужем. Мне стало обидно: меня ещё не похоронили, а на
мужа уже глаз кладут. Вся квартира пропахла парафином и чадом кадила.
Сухой и скрюченный, как старый виноградник, давно живущий в своём
мире отец Андрея сидел на кухне, не понимая происходящего. Люди, не
разуваясь, входили и выходили, оставляя на полу грязные размытые следы.
Земля в этом холодном феврале была конечно твёрдая, как камень, двое
молодых розовощёких парнишек чертыхались, врезая в неё свои лопаты.
Не знаю почему, но мне стало приятно, что мою могилу роют они, а не
пара каких-нибудь пьяных биндюжников. Вместо романтического ужина на
двоих в моём любимом ресторане гуляли мои поминки.
Мой муж подъехал к подъезду, cтал тяжело, как измождённый старик,
подниматься по ступеням, забыв закрыть машину. Почему он один?..
Подумала я. Он подошёл к нашей квартире, дверь была приоткрыта, он
распахнул её, на пороге стояла лохматая, но трезвая Ленка в подоткнутой
по бокам юбке.
–Проходи…– пригласила она и аккуратно постелила половик возле порога.
Только что вымытый ею пол пах чужой половой тряпкой.
Ленка помялась у двери, не зная, что сказать.
–Ну, я пойду?…– нерешительно спросила она.
–Спасибо, Лена,– ответил мой муж, так и не заметив чистого пола.
Он сел, не снимая пальто, на диван в гостиной, внимательно изучил мою
фотографию, стоявшую в тёмной рамке напротив, и закрыл своё лицо
руками.
Не знаю, спал ли он вот так, сидя в одежде всю эту ночь, но не свет утра, а
тревожный и продолжительный звонок в дверь, заставил его подняться.
– Привет…– сказала она.
– Привет…– ответил он.
Она уже вознесла ногу над входом в наш дом, но он остановил её.
–Марин, не надо…Тебе сюда нельзя…– вдруг сказал муж, загораживая
собою проход.
–Значит, мне к тебе нельзя?..– опешила она. – Ну, а сколько мне ещё ждать,
когда ты придёшь ко мне?..
–Не знаю…Я больше ничего не знаю…– ответил он и беcсильно остановил
свой взгляд на двери, будто ища ответа.
Через пару дней Ленка позвонила к нам, потом забарабанила. Муж не
открывал. Она стучала, била ногами и грозилась вызвать милицию.
Вдруг дверь распахнулась, на пороге стоял мой муж всё в том же пальто, с
истерзанными, одинокими глазами и трёхдневной щетиной.
„Ты что, тут помирать собрался? Не жрёшь, не моешься! Пальто неделю не
снимаешь! Собаку свою забирай и гулять иди! Ты что, думал, я её на
совсем забрала?“
Уже нечаявший увидеть хозяина Байрон радостно кинулся на мужа.
„Ты слышишь, что я тебе говорю? Гу-лять! Гу-лять иди!“ – кричала будто
глухому Ленка.
Байрон то остaнавливался, то неожиданно срывался с места, таща за собою
Андрея. Муж то стоял как вкопанный, то послушно перебирал ногами, едва
успевая за Байроном, потакая всем собачим прихотям. Я смотрела на мужа
и не узнавала Андрея. Мне было жаль егo. Он сильно постарел. Ведь
старость – это не результат пройденного пути, а душевное состояние.
Я гуляла с ними по парку, они останавливались на дороге, а я с боку от
них, за кустом.
–Ой,– вдруг вскрикнула я. Я давно ничего не чувствовала, но кто-то такой
же прозрачный и лёгкий, как и я, наступил на мою ногу.
–Ты кто? – удивилась я.
–Володя, – представился незнакомец.
–А что ты здесь делаешь? – спросила я.
–Я смотрю на своего сына,– ответил он.
–Я раздвинула ветви куста и посмотрела на другую сторону дороги.
Замёрзшая молодая женщина везла за сoбой санки с укутанным
мальчонкой.
–А как его зовут? – улыбнулась я.
–Егор,– ответил Володя.
–А ты тоже умер?.. – спросила я.
–Как видишь,– сказал Володя.
–А как? – не унималась я.
–В аварию попал. Разбился…А ты как?..
–Таблеток наглоталась…– вздохнула я.
– Сама? Из-за чего?..– удивился Володя.
–Не твоё дело,– оборвала я.
–И это твой?.. – кивнул Володя в сторону моего мужа.
–Мой, – согласилась я.
– А у меня за сына сердце разрывается. Плохо ему будет без отца… Его
сначала мать отца лишила, а потом Бог.
–Как это?– удивилась я.
–Бросила она меня, ещё при жизни. И ушла с ребёнком. А потом тот её
бросил. Меня на земле больше нет, я – разбился. А тот, хоть и живой, да
никакого толку… А у вас дети есть? – спросил Володя.
–Нет…– ответила я.
–Так твой совсем один?..
–Один…– кивнула я.
Володя недоверчиво посмотрел на Андрея, и тут я поняла, что на моего
мужа уже примеривают роль чужого папаши.
– А может…Твой подойдёт? – честно подумал Володя вслух.
– Не подойдёт, oтстань! Он детей не любит! – соврала я.
–Да ну и подумаешь, испугалась. Нужен был бы сто лет,– хмыкнул
обиженный Володя и зашагал прочь, не оставляя следов. Байрон нагулялся
и потащил Андрея домой. Я обрадовалась тому, что у нас есть собака, и
заторопилась за ними невидимой тенью.
Я никогда не думала, что здоровый, цветущий мужчина может вот так
быстро превратиться в растение. Мой муж почти не ел, лишь безрадостно
засовывал в себя то, что ему то и дело приносила жалостливая соседка,
едва умывался, перестал бриться и почти не снимал своего пальто. Если
бы Байрон два раза в день, как по часам, не рвался к выходу, а Ленка время
от времени не барабанила бы в нашу дверь, Андрей бы не вставал с дивана.
Мы зашли в квартиру: мой муж, Байрон и я. Оголодавший Байрон кинулся
к миске, а Андрей прошёл, не разуваясь, на кухню и почему-то открыл
аптечку…Таблетки…Он искал таблетки…Но там не было ничего, чья-то
заботливая рука оставила там только бинт.
–Андрюша! Не надо!.. – закричала я.
Я вырвалась из квартиры и побежала в парк.
–Володя! Володя! Ты где?.. – голосила я. Моему крику вторило только эхо.
Какая же я чистейшей воды эгоистка! Я – неправильно распорядилась
своей жизнью и Бог мне судья. Но как же я могу тащить за собой чужую?
И хладнокровно наблюдать, как заживо загибается он. Если его никто не
полюбит по-настоящему, он умрёт и без таблеток. Человек не нужен
самому себе, если он не нужен никому.
–Я здесь,– вдруг отозвался Володя.
–Ты?.. А что ты здесь делаешь? – обрадовалась я.
–Тебя жду…– признался Володя.
–Я передумала. Ты был прав, я согласна! – залепетала я.
–Ты про что? – недоумённо спросил Володя.
–Про моего мужа.
–Так он же детей не любит. Нам такие не нужны,– деловито ответил он.
–Любит! Ещё как любит! – заверила я.
Утром мы притаились с Володей в кустах, хотя прятаться не было смысла,
нас всё равно никто не видел. Его Аня тянула, как всегда, за собой санки,
замотанный по самые глаза Егор любопытно глазел по сторонам. Смешной,
одноглазый, плюшевый медведь свалился вниз и остался лежать, прямо
посреди заснеженной дороги. Байрон обнюхал игрушку и равнодушно
зaсеменил мимо, Андрей послушно следовал за ним.
–Андрюша! Медведь!.. Подними же медведя! Ну, что же ты, Андрей!..-
неслышно кричала я.
Мой муж вдруг остановился, нерешительно обернулся, увидел плюшевого
мишку, торопливо поднял его и крикнул в сторону удаляющихся детских
санок: "Девушка… Подождите! Вы, наверное, потеряли…"
Она удивлённо обернулась. Ей шёл морозный румянец. "Симпатичная…" -
успела заметить я.
–Ну вот…– облегчённо вздохнул Володя.
–Ну вот…– повторила я. – Володя, а ты веришь в вечную любовь?.. – вдруг
вырвалось у меня.
–Верю…– ответил он.
Мы помолчали вслух.
–Ну, я пошёл… – сказал Володя.
–Куда?– спросила я.
–У меня родители живы. Жалко их. Навестить хочу.
– А мне можно с тобой? – робко предложила я.
–А я ведь спросить стеснялся… – признался он.
Мы оторвались от земли и легко взмыли ввысь, под нами проплывали обрывки облаков,
очертания угрюмых крыш, макушки голых деревьев и где-то там, внизу, остались три
очень дорогих нам человека, которым ещё предстояло прожить долгую и счастливую
жизнь.
https://vk.com/natalie.degen.writer
https://www.facebook.com/Natalie-Degen-Writer-1507867092874926/