Мишка внимательно и даже удивленно посмотрел на меня. Не ожидал он такого поворота.
- Николашку на троне хочешь оставить? - спросил он медленно, как бы обдумывая подобный вариант.
- Не обязательно, как получится. Главное, чтобы бойни гражданской не было. А кто встанет во главе - белые, красные или зеленые, мне уже не важно. Хотя, я бы предпочел, чтобы большевики к власти не приходили.
- И как ты думаешь это сделать?
А вот с планом реализации моей идеи было не очень. Не было плана, не придумал я его. Но, что бы мы ни придумали, ясно одно - для этого понадобятся деньги. Очень много денег, безумное их количество. И я признался Мишке:
- Я не знаю, как это сделать. Понятия не имею.
В этот день мы ни о чем не договорились. Мишка уехал к себе на съемную квартиру, а я, чуть-чуть придя в себя после вчерашних возлияний, отправился в пока что наш единственный цех фирмы "Русские заводы". Порешал с Поповым небольшие организационные вопросы, походил туда-сюда, попинал отходы от вырубленных лент, да и отправился пешком домой. Благо погода была безветренная, солнечная и грязь после недавней оттепели хорошо подмерзла. Пролетку решил поймать после, как устану. Неспешным шагом я прогуливался, дышал свежим воздухом и думал. Искал варианты, как изменить ход истории. И ничего не мог придумать. На ум приходил лишь один вариант - убить Ленина. Неплохой, кстати, вариант, но... мне он не нравился. И без него революция обязательно случится и страну тряхнет так, что мало не покажется. Да и что Ленин, и без него идеологов в это время хватало. Царская власть, развалившись как карточный домик в семнадцатом году, упадет в руки того, кто будет способен ее вовремя подхватить и удержать. Не будет Ленина - будет другой лидер, который поведет за собой массы. И тогда история может пойти новым путем, нам неизвестным. С этой точки зрения живой и здоровый Ульянов-Ленин, как идеолог большевиков нам был бы предпочтительнее мертвого. Мы знаем его основные ходы, знаем, на что способен этот картавый вождь пролетариата и потому у нас будет шанс и возможность вовремя вставить ему палки в колеса и повернуть историю так, как нам будет выгодно.
Мой путь проходил как раз мимо проходной Путиловского завода. Было уже далеко за полдень, двенадцатичасовой рабочий день в самом разгаре и редкие рабочие заходили на территорию завода. Я медленно ковылял стороной, когда мимо меня быстрым шагом прошли двое молодых парней, горячо возмущаясь чьими-то жестокими действиями. Я ухватил несколько брошенных ими фраз и невольно ускорил шаг за ними, пытаясь расслышать их разговор.
- А маманя твоя сейчас что делает? - спросил тот, что был ниже и шире в плечах с заломленной на затылок кроличьей шапке.
- Рыдает, за доктором послала, - ответил его собеседник - сухой и жилистый парень, спешивший куда-то в рабочей грязной робе, давя видавшими виды сапогами обледенелые комья грязи.
- А Ванька?
- Пластом лежит. Как нагайкой поперек спины полосонули, так и не встает. Пальто на две части развалилось, шкуру до ребер располосовало. Кровищи вытекло....
- У-у, с-сука, найдем мы его, - ругнулся широкий и показал неизвестному врагу пудовый кулак. - Где его искать-то?
- Известно где, в кабаке. Он еще про нескольких студентов жандармам рассказал. Мне сказали, что Савку в участок забрали для допроса. Говорят, он Сергеевичу рыло хотел начистить.
Я от них начал отставать. Хотел было прибавить ход, но не пришлось. Парочка перешла дорогу и вломилась в неприглядную дверь, над которой висела зазывальная вывеска кабака. В ту же минуту изнутри послышался шум, крики, звон битой посуды и из недр мрачного помещения вылетел пьяный вихрастый парень, пробежал несколько метров, торопливо переставляя ноги и пытаясь удержать равновесие от приданного пинком ускорения. Следом за ним выбежали эти два парня и прямиком к выпивохе. Высокий схватил его за грудки, тряханул зло и с ненавистью впечатал жесткий кулак в переносицу. Пьяный завыл от боли, закрылся руками, у него подкосились ноги и он попытался упасть. Но ему не дали, длинный поднял за шкирку и впечатал еще один удар по окровавленному лицу. Бедняга сжался и упал, закрываясь руками. Но и там его достал удар сапогом, затем еще один и еще. Вихрастый скулил, выл, закрывался руками от ударов, но даже и не думал сопротивляться. Вокруг собрались зрители, но никто даже и не подумал остановить избиение. Для остальных это было зрелище, как в цирке.
И я смотрел на обезумевшего длинного и на его жертву, шевелящейся в луже собственной крови. Я никогда такого не видел, даже в армии. Не видел, чтобы человека забивали до смерти, и никому до этого не было дела. И я не выдержал, рванул вперед, отталкивая длинного.
- Хватит!
Длинный зло на меня ощерился, смахнув сбитым кулаком с уголка рта слюну:
- Не лезь, дядя, не в свое дело. А то и тебя зашибу, - и, не дожидаясь моего ответа, снова полез к вихрастому.
- Хватит, я сказал! - выкрикнул я и попытался схватить его за мазутный рукав.
Длинный уже ничего не соображал. Он, дернулся, вырвал рукав и рванул ко мне, хватая меня за лацкан дорогого пальто и отводя кулак для могучего удара. И почти уже ударил, вложив всю свою злобу и ненависть в этот удар, но я сумел уклониться, и парня пронесло вперед. Он развернулся, и снова ко мне, но я его встретил прямым в челюсть. Удар прошел по касательной, и тогда пришлось мне прянуть назад от его тычка левой и уже оттуда достать его на прямой с ноги в солнышко. Попал! Дыхалка у длинного сбилась, он выпучил глаза и медленно, хватая ртом воздух, осел на колени.
- Ах, ты, с-сука! - услышал я со спины негодующий вопль и развернулся..., для того чтобы поймать смачный шлепок по скуле. Голова дзинькнула, мотнулась в сторону и мир на долю секунды поплыл. Эх, давненько я так не получал.... Неожиданно как-то....
Какую-то секунду-две я не соображал что происходит. Тело, памятуя о старых тренировках, само ушло от второго удара, а на третий я сумел поставить блок. Вонючий чесночный запах изо рта низкого обжог обоняние и это помогло вернуться в реальность. Я разорвал контакт, оттолкнув парня от себя, и без особых изысков всадил ему начищенным сапогом между ног. Низкий смешно ойкнул, зажмурился от нестерпимой боли, и, прижав руки к отшибленному, рухнул на мостовую.
Тяжело дыша, я осмотрелся. Оба молодых человека были повержены. Длинный пытался отдышаться и восстановить равновесие, низкий плакал и корчился от боли. Избитый вихрастый парень куда-то исчез.
А народу было интересно! Они были довольны представлением и горячими возгласами подбадривали парней продолжить. Какой-то старик мне сказал:
- Зря ты влез, они его за дело мутузили. Андрюшка в охранку доносил.
Вот так, называется, заступился - спас стукача. Я оглянулся на вихрастого, но того и след простыл, лишь цепочка кровавых капель показала куда он сбежал. А длинный меж тем почти пришел в себя. Он разогнулся, осклабился на меня и с хрустом сжал кулаки.
- Не стоило тебе, дядя, лезть куда не просят, - процедил он сквозь зубы и двинулся ко мне. Он был грозен, жилист и на полголовы выше меня - опасный противник. И я инстинктивно сделал шаг назад и поспешил расстегнуть верхние пуговицы тесного пальто. Кто-то добрый сзади посоветовал мне - "тикай, хлопчик, убьет он тебя".
Он и вправду мог убить. Было у него в глазах нечто такое, отчего холодело на душе и становилось страшно. И кулаки у него были сбиты и нос на бок сворочен и во рту пеньки обломанных зубов. Жуткое зрелище!
Наконец, длинный замахнулся. По широкой боковой дуге кулак устремился ко мне. Очень быстро - я еле успел уклониться назад и сделать шаг в сторону. Следом последовал еще один замах, и опять мне пришлось искать спасения, уходя с линии. Удары были сильные, так что парня со второго маха утянуло вслед за рукой, развернув боком. Но он не растерялся и наотмашь, тыльной стороной ладони припечатал мне по лицу, разбивая нос в кровь. И не дав опомниться, пока у меня сверкало в глазах, развернулся и еще раз пробил правой. От этого удара я не помню, как увернулся, честно.... Руки у него были длинные, добраться до него было трудно, он был быстр и силен - гораздо сильнее меня, и я, если честно, растерялся. Такие противники мне на соревнованиях не попадались....
На мгновение возникла предательская мысль о побеге, но, прокляв себя за трусость, я отверг ее. Надо было вырубать этого вояку, с одного удара, так, что бы тот потом не встал. Значит - надо бить в челюсть или по яйцам. И спустя мгновение мне представился удобный случай. На очередном взмахе он оказался на достаточном расстоянии и я, чувствуя, как болезненно растягиваются застоявшиеся связки в паху, впечатал каблуком сапога в его массивный подбородок. Удачно попал, внутренним, не истертым от мостовую, острым краем каблука, глубоко раскроив надвое кожу. Голова длинного дернулась назад, зубы громко щелкнули и он, взмахнув руками в стороны, упал навзничь. Глухо ударился головой о мерзлую землю и отключился.
Собравшийся вокруг народ, гомонивший до этого, подбадривавший бойцов и зубоскаливший, пораженно притих. Я огляделся. Они не могли поверить в случившееся. Уж не знаю почему, но никто в мою победу до решающего удара, не верил.
- Фигасе, - удивленно воскликнул кто-то, - Пузе морду начистили.
Я не знал тогда, что сумел уложить в этой драке самого лучшего бойца рабочего поселка Автово - Вальку Пузо. Уложил того, кто каждые выходные чесал кулаки об морды чужаков и не знал до этого поражения. И все местные его боялись, а кабатчики, предпочитали лишний раз угостить его выпивкой, нежели требовать с него оплату за выпитое. Был приводим в полицию за драки, но сроки за свои безобразия ни разу не получал. Обходился штрафами.
Я достал из кармашка пальто платок и приложил его к своему разбитому носу. Кровь быстро пропитала бархатную ткань, но, тем не менее, стала потихоньку останавливаться.
А Пузо, меж тем, широко раскинув руки, словно стремясь объять необъятное и доселе необъяснимое, самозабвенно и с упоением пребывал в беспамятстве. Я наклонился к нему, нащупал бьющийся живчик на шее и сообщил загомонившему народу:
- Живой вроде.
К поверженному бойцу подошел полноватый мужичок с посеребренными сединой усами, одетый в хорошее пальто. Он нагнулся, приподнял веко беспамятного и посмотрел на зрачок. Удовлетворился увиденным и переключил свое внимание на кровоточащее рассечение на подбородке. Пошевелил рану.
- Придется несколько швов наложить. Славно вы его, молодой человек, отделали. Никогда такого не видел.
- Что не видели? - спросил я, уточняя.
- Что бы так ногами лягались. Всяко видел, многих штопал, но вот такого удара ни разу не доводилось лицезреть, - он разогнулся с болезненной гримасой на лице и вытер руки об белоснежный платок. - Я хирург по образованию, сейчас работаю врачом при доме предварительного заключения - слышали про такой?
Я отрицательно мотнул головой.
- Шпалерка? Нет?
- Нет, не знакомо, - ответил я собеседнику. - Я здесь не так давно и, к счастью, с этой достопримечательностью не знаком.
Он подал мне руку:
- Хорошо, что вы его остановили. Он и вправду мог убить того бедолагу.
Пузо очнулся. Он застонал, открыл глаза и недоуменно сфокусировал взгляд на моей физиономии. Потом, помогая себе руками, неуверенно сел.
- Сотрясение, - определил врач. - Голова будет сильно болеть.
И в этот момент кто-то из толпы выкрикнул:
- Полиция! - и народ стал быстро рассасываться кто куда.
Я оглянулся. Вдалеке, метров за двести мелькала упитанная фигура городового, спешащего в нашу сторону. А за ним семенил наш избитый вихрастый.
- Уходите, молодой человек, - посоветовал мне врач. - Зачем вам проблемы с полицией?
И вправду, тесно общаться с представителем правопорядка мне совсем не хотелось. Найдя взглядом извозчика, я махнул ему и через десяток секунд я уже забирался в пролетку.
Пузо со своим товарищем тоже решили ретироваться. Быстро, насколько это было возможно в их состоянии, они направились за угол ближайшего дома. Но по тому, с какой болезненной гримасой ковылял низкий, я понял - не уйдут. И тогда я их окрикнул:
- Эй, вы, давайте ко мне!
Они обернулись, посмотрели на меня, но засомневались.
- Живо давайте, мент уже рядом!
Быстро, насколько это было возможно, они залезли на пролетку. Но возмутился извозчик:
- Я с ними не поеду. Мне перед полицией потом оправдываться не охота.
- Рубль даю!
- Нет!
- Рупь с полтиной!
За полтора рубля извозчик согласился рискнуть. Гортанно выкрикнув кобыле "н-но, пшла!", он щелкнул по крупу вожжами и сорвал пролетку с места под требовательную трель свистка городового. Повернул несколько раз на перекрестках, скрываясь из вида, и только тогда сбавил темп, перейдя на обычный темп.
Я привел своих бывших противников к себе домой. На звук хлопнувшей двери вышла Анна Павловна и, увидав мой окрававленный вид, пришла в ужас.
- Боже мой, что с вами случилось, Василий Иванович?! - всплеснула она руками и быстрыми пальчиками стала стаскивать с меня запачканное пальто.
- Не надо, Анна, со мной все в порядке. Только нос разбит, - отстранил я ее. - Помоги лучше молодым людям - им нужнее. И вызови врача.
- Не надо врача, - глухо проговорил Пузо, недоверчиво поглядывая на мою экономку, что пыталась "облизать" меня. - Мы сейчас уйдем.
- Не слушай его, Анна, вызывай. Они подождут.
Я не дал им уйти. Приказал им помыться, привести одежду в порядок и дождаться доктора. Они скромно просидели на лавочке в прихожей, стесняясь воспользоваться гостеприимством. После осмотра доктора и наложения швов на разбитый подбородок, они заломили шапки, и непрестанно откланиваясь, задом попятились к двери. Пузо смущенно бормотал извинения и обещал отдать долг за врачебный осмотр. Застеснялся парень в барском доме.
- Да постой ты, не беги, - остановил я его. - Успеешь еще. Ты лучше скажи, за что ты того парня избил. За дело или так, по баловству?
Длинный сверкнул глазами. Вспомнилось ему что-то неприятное.
- За дело, - ответил он после мучительного молчания. - Из-за него моего троюродного брата один казачок нагайкой посек. Доносчик он, вот и получил свое....
Троюродный брат у Валентина Пузеева был студентом. Он учился в Императорском Университете и проживал в столице у близких родственников. После недавно случившейся студенческой "революции", за свои подстрекательства к бунту он имел серьезный разговор с ректором Сергеевичем, где и обвинил того в неуважении студенческих союзов. И пообещал поспособствовать в усугублении ситуации, если тот не извинится за недавно сделанное заявление. Но ректор проигнорировал требования студентов и пригрозил зачинщикам разбирательством в участке полиции. И через несколько дней свою угрозу исполнил, обратился в полицию и там, через вихрастого доносчика, отыскали родственника Пузеева и поимели с ним серьезный разговор, окончившийся располосованной спиной и разбитыми губами.
- Мой брат еще легко отделался, - сказал Пузо, безучастно разглядывая свое отражение в окне. - Петька, его друг, с пробитой головой сейчас лежит, лицо как слива синее.
- Да-да, - поддакнул низкий, - а троих человек в участок забрали.
Странно. Не слышал я в своем будущем о таком студенческом бунте. Ничего не знал о подоплеке произошедшего, и потому пришлось мне выискивать информацию и поднимать газеты, которые я имел обыкновение использовать по альтернативному назначению. Оказалось, что каждый год восьмого февраля студенты Императорского университета имели обыкновение устраивать празднества в честь основания университета и шумными компаниями разбредаться по кабакам. Сутки юные падаваны предавались утехам - гуляли, пили пиво-вино-водку, горлопанили не жалея глоток, орали нестройными голосами песни и, конечно же, выбивали с лихим весельем друг другу и соседям зубы. Ректор, желая прекратить эти безобразия, за несколько дней до восьмого февраля опубликовал объявление, в котором он потребовал во время празднования дня основания соблюдать порядок. В ином случае он грозил различными сроками арестов и штрафов. Студенческая братия сочла тон объявления оскорбительным и уже сама объявила бессрочный бойкот, в полном составе проигнорировав посещение занятий. А восьмого числа, когда студенты расходились по домам, у Академии Художеств, произошло столкновение группы веселых учащихся с конным отрядом полиции, где с разгромным и сухим счетом выиграли представители власти. Пострадавших от уставных нагаек было десятки человек, а у работников полиции от метких снежков морально пострадало всего несколько служителей правопорядка.
А через несколько дней меня дома посетил жандармский ротмистр. Галантно и вежливо он учинил мне допрос, а после чего откланялся, поблагодарив за честность. От него же я узнал, что Валентина Пузеева с товарищем загребли-таки для допроса и вдобавок уволили с завода. А через несколько дней гроза рабочего поселка, выйдя из участка и заплатив очередной штраф, появился у проходной нашего цеха. Кое-как уговорил сторожа пропустить его к управляющему и, смог устроиться к нам на работу. Я удивленно спросил у Попова, почему тот, при полном комплекте персонала все-таки взял его, и он ответил, что Валентин, ему первым делом сообщил, что он имеет хорошее и близкое знакомство с Василием Ивановичем, то есть со мной, и якобы я обещал ему протекцию в устройстве на работу. К тому же, что было важнее, он был очень хорошим слесарем и ремонтником, и грех такого человека было упускать. А через пару недель к нам должен был подойти второй станок, тот самый с новой формой, и новый слесарь нам ой как пригодится. Я, в очередной раз удивившись людской наглости, вяло махнул рукой и согласился с доводами управляющего, но предостерег, сказав, что Пузеев не дурак выпить и подраться. Попов, оказывается, уже был в курсе этих наклонностей и заверил меня, что с новым работником проблем быть не должно. Тому было доходчиво разъяснено, что за малейшее нарушение дисциплины последует немедленное увольнение. А так как, Пузеева больше никто брать не хотел, то и выходило, что деваться ему было некуда, и оставалось лишь смириться и честно делать свою работу. У него на иждивении была супруга с двумя детьми и пожилая мать.